Помоги проекту - поделись книгой:
Начальник Гренье проводил меня к правому краю провалившегося пола, заметив, что в других местах жертв не обнаружили. Надеюсь, он не ошибся. От мысли о просеивании земли из целого подвала на глаза наворачивались слезы.
Пожелав мне удачи, Гренье снова присоединился к своей команде.
Так глубоко солнечный свет из кухни почти не проникал, поэтому я взяла с собой мощный прожектор и включила его. Один взгляд вокруг, и адреналин заявил о себе. Я ожидала совсем другой картины.
Останки, в основном скелетированные под воздействием огня, были разбросаны по крайней мере метра на три.
В одной из кучек я различила голову, окруженную фрагментами костей разного размера и формы. Одни – черные и блестящие, как и череп. Другие – белые как мел, готовые рассыпаться. Что они как раз и сделают при неверном обращении. Кальцинированные кости легкие как перышко и чрезвычайно хрупкие. Да, будет нелегко.
В полутора метрах южнее черепа примерно в анатомическом порядке лежали позвоночник, ребра и трубчатые кости. Тоже белые и полностью кальцинированные. Я отметила направление позвонков и положение костей рук. Тело лежало вверх лицом, одна рука на груди, другая – за головой.
Под руками и грудью – черная масса в форме сердца с двумя изломанными длинными костями, исходящими из центра. Таз. Кроме того, я разглядела обугленные разбитые кости ног и ступней.
От сердца отлегло, но возникло легкое замешательство. Здесь только одна, взрослая жертва. Или нет? У младенцев кости крошечные и очень хрупкие. Их легко не заметить. Надеюсь, я ничего не найду при просеивании пепла и почвы.
Я записала информацию, сделала несколько снимков поляроидом, потом принялась счищать землю и пепел мягкой кистью. Постепенно проявлялось все больше и больше костей, я тщательно изучала сметенный мусор и собирала его для дальнейшего просеивания.
Ламанш вернулся, когда я разбирала последний слой, который находился в непосредственном контакте с костями. Он молча наблюдал, как я достала четыре колышка, моток ниток и три вытяжные измерительные ленты.
Я вбила колышек в землю чуть выше черепа и зацепила две ленты за гвоздь на верхушке, протянула одну на три метра к югу и вбила второй колышек.
Ламанш держал вторую ленту, пока я перпендикулярно ей натягивала первую на три метра к востоку. Третьей лентой я отметила гипотенузу в четыре и три десятых метра, от колышка Ламанша до северо-восточного угла. Благодаря Пифагору у меня получился отличный правильный треугольник с двумя сторонами по три метра.
Я отцепила вторую ленту от первого колышка, прикрепила к северо-восточному и протянула ее на три метра на юг. Ламанш протянул свою ленту на три метра к востоку. Там, где мы с ним встретились, я вбила последний колышек.
Потом протянула нитку вокруг четырех колышков, заключив останки в квадрат со стороной три метра. Когда буду проводить измерения, сделаю тригонометрическую съемку от колышков. Если понадобится, можно разделить квадрат на части или разбить на мелкие ячейки для проведения более тщательного анализа.
Когда я отмечала направление на север рядом с черепом, подошли два специалиста по анализу улик в синих утепленных костюмах, надпись на спинах которых гласила: «Section d’Identite Judiciaire». Я им завидовала. Сырой холод в подвале как ножом вспарывал мою одежду и вонзался в тело.
Я работала с Клодом Мартино и раньше. Второго специалиста не знала. Мы познакомились, пока они устанавливали сито и переносные прожекторы.
– Это займет какое-то время, – сказала я, указывая головой на отмеченный участок. – Надо найти сохранившиеся зубы и укрепить их. Может, придется заняться сколами ребер и лобковой области, если они будут. Кто фотографирует?
– Галлоран сейчас подойдет, – ответил Синсенес, второй специалист.
– Хорошо. Гренье говорит, здесь больше никого нет, но проверить надо.
– Кажется, в доме жили дети, – угрюмо напомнил Мартино. У него двое. – Я за решетчатую схему поиска.
Я взглянула на Ламанша. Тот кивнул.
– Отлично, – сказал Мартино.
Напарники зажгли фонарики на касках и ушли в дальнюю часть подвала. Они будут продвигаться по параллельным линиям: вначале с севера на юг, затем с востока на запад. Когда закончат, каждый сантиметр пола будет обследован дважды.
Я сделала еще пару снимков, потом начала очищать квадрат. С помощью мастерка, кирки и пластмассового совка для мусора я соскребала и убирала грязь со скелета, оставляя каждую кость на месте. Каждая частичка мусора отправлялась в сито. Потом отделила землю, угли, материю, ногти, дерево и пластик от фрагментов костей. Последние положила на хирургическую вату в запечатанные пластиковые пакеты, отметила их происхождение в блокноте. В какой-то момент появился Галлоран и начал снимать.
Время от времени я оглядывалась на Ламанша. Тот молча наблюдал: на лице, как всегда, застыла серьезная маска. За все время, что я знаю шефа, он ни разу не выдал своих эмоций. Ламанш столько повидал на своем веку, – наверное, чувствительность ему теперь не по карману.
– Если я здесь не нужен, – сказал он через какое-то время, – то я буду наверху.
– Конечно, – откликнулась я, думая о теплом солнце. – Я посижу тут еще немного.
Я взглянула на часы. Десять минут двенадцатого. За Ламаншем виднелись Синсенес и Мартино, вышагивающие плечом к плечу, опустив голову, словно шахтеры, высматривающие богатую породу.
– Тебе надо что-нибудь?
– Мешок для тела с чистой белой простыней внутри. Пусть положат под него доску или поддон. Не хотелось бы, чтобы при транспортировке все, что я разложу, свалилось в кучу.
– Конечно.
Я вернулась к очищению и просеиванию. Я так замерзла, что вся тряслась; приходилось то и дело останавливаться, чтобы согреть руки. Через какое-то время транспортировочная команда принесла мешок с поддоном. Последний пожарный ушел. В подвале стало тихо.
Постепенно открылся весь скелет. Я записывала и зарисовывала положение костей, а Галлоран фотографировал.
– Ничего, если я хлебну кофе? – спросил он, когда мы закончили.
– Ничего. Я крикну, если ты понадобишься. А пока буду перекладывать кости.
Когда он ушел, я начала перемещать останки в мешок, идя от ног к голове. Таз был в хорошем состоянии. Я подобрала его и положила на простыню. Лонное сращение в обуглившихся тканях. Укрепление не понадобится. Кости ног и рук оставила как есть. Грязь не даст им распасться до тех пор, пока я не соберусь очистить и рассортировать их в лаборатории. Так же поступила и с грудным отделом: осторожно подняла фрагменты плоской лопаткой. Передняя часть грудной клетки не сохранилась, о повреждении краев можно не беспокоиться. Череп пока что оставила на месте.
Убрав в мешок скелет, я взялась за просеивание верхних нескольких сантиметров земли – начала с юго-западного колышка и продвигалась к северо-востоку. Я заканчивала работать над последним углом квадрата, когда обнаружила
Да!
Челюсть. Я осторожно смахнула землю и пепел, появился правый восходящий отросток, часть левого отростка и фрагмент нижней челюсти с семью зубами.
Внешняя поверхность кости, тонкая и белая, как мука, испещрена трещинами. Пористая передняя часть выглядит бледной и хрупкой, будто крошечный паучок выплел, а затем оставил на воздухе сушиться каждую ниточку. Эмаль на зубах уже трескается, и, насколько я знаю, все может развалиться от малейшего неосторожного движения.
Я достала из сумки бутылку с жидкостью, потрясла ее и пригляделась, не осталось ли в растворе кристаллов. Взяла горсть пипеток по пять миллилитров каждая.
Открыла на коленях бутылку, вытащила пипетку и окунула в жидкость. Надавила, чтобы набрать раствора, потом капнула жидкостью на челюсть. Капля за каплей хорошенько напитала каждый фрагмент. Я потеряла счет времени.
– Как ты мило наклонилась.
Английский.
Рука дернулась, и винак пролился на рукав куртки. Спина затекла, колени и лодыжки свело, поэтому резко вставать не стоило. Я медленно села на землю. Можно и не смотреть.
– Спасибо, детектив Райан.
Он обошел квадрат с другой стороны и посмотрел на меня сверху вниз. Даже в неясном свете подвала я заметила, что его глаза такие же голубые, как и прежде. Он был в черном кашемировом пальто и красном шерстяном шарфе.
– Давно не виделись, – заметил Райан.
– Да, давненько. Когда мы встречались в последний раз?
– В суде.
Дело Фортье – мы оба давали свидетельские показания.
– Все еще встречаешься с Перри Мейсоном?
Я пропустила вопрос мимо ушей. Прошлой осенью я сходила на пару свиданий с адвокатом, с которым познакомилась на курсах тай-ци.
– Разве это не братание с врагом?
Я снова не ответила. Похоже, моя личная жизнь вызывает живейший интерес в отделе убийств.
– Как ты?
– Отлично. А ты?
– Не жалуюсь. Все равно никто не станет слушать.
– Заведи собаку.
– Надо попробовать. Что в пипетке? – спросил он, показав пальцем в перчатке на мою руку.
– Винак. Раствор поливинилацетата камеди и метанола. Нижняя челюсть высохла, и я пытаюсь сохранить ее.
– Получается?
– Пока кость сухая, раствор впитается и не даст ей рассыпаться.
– А если не сухая?
– Винак не смешивается с водой. Тогда он просто останется на поверхности и побелеет. Кости будут выглядеть так, будто их опрыскали латексом.
– Долго он сохнет?
Я почувствовала себя господином волшебником:
– Быстро, из-за испарения спирта. Обычно от тридцати минут до часа. Хотя субарктический климат не способствует ускорению процесса.
Я проверила фрагменты челюсти, капнула пару раз на один из них, потом положила пипетку на крышку бутылки. Райан подошел ближе и протянул руку. Я ухватилась за нее и поднялась на ноги, скрестила руки на груди и засунула ладони под мышки. Пальцев уже не чувствовала, а нос явно стал цвета шарфа Райана. И потек.
– Здесь холоднее, чем у ведьмы за пазухой, – согласился Райан, оглядывая подвал. Одну руку он спрятал за спину. – Сколько ты здесь уже сидишь?
Я посмотрела на часы. Неудивительно, что я переохладилась. Час пятнадцать.
– Больше четырех часов.
– Боже! Тебе придется делать переливание крови.
До меня внезапно дошло: Райан расследует убийства.
– Значит, поджог?
– Возможно.
Он вытащил из-за спины белую сумку, достал пластиковый стаканчик и сэндвич, помахал ими у меня перед носом.
Я дернулась вперед. Райан отпрянул:
– Ты моя должница.
– Получишь по почте.
Сырокопченая колбаса и восхитительно теплый кофе. Замечательно. Пока я ела, мы разговаривали.
– Скажи, почему ты подозреваешь поджог? – спросила я, прожевывая.
– Скажи, что ты тут обнаружила?
Ладно. Я задолжала ему за сэндвич.
– Одного человека. Возможно, молодого, но не ребенка.
– Никаких малышей?
– Никаких малышей. Твоя очередь.
– Похоже, кто-то воспользовался старым трюком. Пламя прожгло дыры в досках пола. Но доски все равно остались, вот в чем дело. Значит, это жидкий катализатор – возможно, бензин. Мы нашли с десяток пустых канистр.
– Вот оно что…
Я покончила с сэндвичем.
– У пожара несколько очагов. Как только он начался, уже ничто не могло его остановить, потому что огонь наткнулся на величайшую в мире домашнюю коллекцию пропановых баллонов. По громкому взрыву каждый раз. Новый баллон – новый взрыв.
– Сколько?
– Четырнадцать.
– Первой загорелась кухня?
– И примыкающая комната. Что бы там ни было, теперь трудно сказать.
Я подумала.
– Это объясняет голову и челюсть.
– Что там с челюстью и головой?
– Они лежали в полутора метрах от остальных костей. Если пропановый баллон свалился вниз вместе с жертвой и позже взорвался, волной голову могло отбросить в сторону после того, как она отделилась от туловища из-за огня. То же с челюстью.
Я допила кофе, жалея, что сэндвичей больше не осталось.
Поделиться книгой: