Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Лунный синдром (сборник) - Михаил Александрович Бочкарев на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Да? — удивился Гриша, и, запрокинув кверху нос, взглянул в чистейшие, без единого облачка, небеса.

— Дурак какой-то окатил из окна, — наврал Фирзякин.

Приятель оценивающе приблизился носом к кепке.

— Кисленьким пахнет, — сказал он воодушевлённо.

— Мне идти нужно, — скривился в вынужденной улыбке Гиндесбург.

— Иди. Только кепку выбрось. Какая-то она неправильная у тебя…

Фирзякин стушевался, не зная, что и сказать.

— А она знаешь, на что похожа… да нет, постой. Это же так и есть, — глаза Шишковца округлились, — это же…

Но договорить он не успел. Фирзякин, сам того не понимая, как это произошло, схватил Гришу за горло и принялся душить. Делал он это против своей воли и сам ужасался тому, что видел. А видел он задыхающегося приятеля, жадно пытающегося схватить распахнутым ртом воздух. Вдруг Гиндесбург почувствовал какое-то движение на голове, и увидел, как с макушки, отделившись от гриба, слетела тонкая кожистая плёнка. Она насела на лицо Шишковца, точно облепив контуры, и спустя долю секунды всосалась в сипящий рот. Как только это произошло, Шишковец замер, прекратив попытки освободится, зрачки его расширились, и он отчётливо, голосом совершенно невозможным для человека, произнёс:

— Отпусти.

Гиндесбург понял вдруг, что вновь обрёл над собой контроль, и разжал пальцы.

— Теперь это наш человек, — сказал Шишковец.

— Кто? — не понял Фирзякин.

— Он, — Ответил Шишковец указав пальцем себе в лоб, — я отдал часть своей мантии и теперь могу манипулировать его сознанием.

Фирзякина прошиб пот. Это было чудовищно. Перед ним стоял всё тот же Шишковец. Но было понятно, что это уже не он. И человеческого в нём осталось мало. Глаза остекленели. В теле чувствовалась мрачная мраморная неподвижность. Движения стали механическими и неестественными, словно у куклы в руках кукловода.

— Боже! Зачем ты так с ним?

— Он мог помешать нам, — назидательно ответил гриб ртом Шишковца, — Пойдём.

И, развернувшись, Шишковец зашагал деревянной походкой к подвалу соседнего дома. Фирзякин двинулся за ним. Войдя в подвал, они остановились в тускло освещённом, пропахшем сыростью и нечистотами помещении. Повсюду тянулись проржавленные трубы, в которых журчала и булькала вода. Блестели зелёной краской круглые штурвалы кранов. А на полу тут и там валялся всякий хлам. Шишковец-гриб осмотрелся, и, уставившись в даль подвала, указал пальцем в пыльное пространство.

— Нам туда, — сказал он голосом, без какой бы то ни было эмоции. Так мог бы говорить дуб, или чугунный фонарный столб.

У Фирзякина от этого голоса онемели конечности. Гиндесбургу стало страшно. Он представил, что и с ним может случиться такое, что гриб так же овладеет им.

Импульсивно он потянулся рукой к голове, желая сорвать с макушки гриб, но услышал.

— Ты что? У тебя возникли сомнения? — это вещал уже не Шишковец, а сам гриб, облепивший череп. При этом рука Фирзякина замерла в воздухе сама собой, и он понял, что не владеет своим телом.

— Вчера ты клялся мне в верности, а сейчас испугался такой ерунды? — продолжал наглый гриб, — Да, конечно, я мог бы сделать куклу и из тебя. Но, заметь, я этого не сделал! Ты мой друг! Соратник. Компаньон. Ты должен доверять мне, и за это получишь награду такую, какой никто тебе не предложит.

— Прости, — дрожащим голосом проблеял Гиндесбург.

Тут к нему повернулся Шишковец.

— Я тебя прощаю. Но учти, если ты будешь пытаться помешать мне, это с твоей стороны будет не чем иным, как предательством и откровенной изменой. Я сначала сделаю тебе очень, очень больно. А потом завладею так же, как и им, — и снова Шишковец ткнул себя в висок скрюченным каменным пальцем.

— Я всё понял, — задрожал Фирзякин. — Я больше никогда. Поверь, никогда не усомнюсь!

— Вот и хорошо, — кивнул кукольной головой Шишковец, — следуй за мной. И не забудь сумку.

Фирзякин поднял с пола сумку с чаем и сахаром, что сама собой выпала из рук от испуга, и двинулся по коридору вслед за провожатым. В центре подвала Шишковец-гриб остановился возле помещения с табличкой «ЦК — Не Входить!»

— Что это? — спросил Фирзякин.

— Центральный коллектор, — пояснил гриб, — отсюда идёт распределение воды по всему вашему району.

— Откуда ты знаешь? — удивился Гиндесбург.

— О-о! Я знаю много чего, — хихикнул гриб на макушке, склизко хлюпнув. — Вышибай дверь, — приказал он.

И в этот же миг Шишковец, отпрянув метра на два от двери, со всего маху ударился в неё всем телом. Выглядело это жутко. Казалось, тряпичную куклу с ненавистью швырнули о стену. Дверь с грохотом провалилась в комнату, и Шишковец упал вслед за ней. Из уха у него потекла тонкая струйка крови. Фирзякин испуганно вскрикнул, но тут увидел, что Шишковец поднимается. Лицо его оказалось разбитым, а нос — сломанным. Выглядел он точно зомби из кинофильма. Одна рука его неестественно вывернулась и болталась, словно оборванный шланг.

— Иди за мной, — сказал он, и изо рта у него вылетел выбитый окровавленный зуб.

«Господи, — подумал Фирзякин, — это сон. Жуткий сон!»

Однако тут же он подчинился и последовал за страшным искалеченным приятелем. Они подошли к огромному металлическому баку, стоящему в центре помещения, высотой около двух метров. Сверху его закрывала объёмная крышка с кольцом вентиля, похожая на люк подводной лодки, а к крышке вела металлическая, зарешёченная лестница.

— Тебе придётся открыть, — пояснил гриб. — Это чучело руку сломало, похоже. Лезь!

— Но зачем? — непонимающе спросил Гиндесбург.

— Сейчас узнаешь.

Забравшись наверх, Фирзякин с большим трудом открутил вентиль, и, откинув крышку, увидел, что бак полон воды.

— Сыпь всю заварку и сахар, — приказал гриб.

Гиндесбург подчинился. Когда работа была сделана, он, по приказу гриба, размешал черенком старой швабры воду, и, наклонившись над баком, почувствовал, как с головы посыпались тонкие лепестки мантии гриба. Его вдруг поразило открытие коварного плана.

— Всё верно, — будто прочитав его мысли, сообщил склизкий император, — сейчас я размножу свои споры и попаду в каждый водопроводный кран. Мы расширим наше влияние многократно, и дальше действовать станет намного легче…

* * *

Вечером этого дня в городе наблюдалась странная и дикая картина. Почти все окна в домах горели электрическим светом. По пустынным улицам то и дело с криками ужаса проносились редкие граждане. По городу распространился кислый тошнотворный запах, какой часто встречается в вокзальных сортирах.

Гиндесбург сидел на кухне и угрюмо пил водку. В комнате, погружённая в кому, лежала жена. Гриб же, присосавшись к оконному стеклу, торжествующе наблюдал за окнами соседних домов. Фирзякин видел, как то и дело в окнах появлялись человеческие силуэты и рапортовали грибу жестом, похожим на нацистское приветствие. Он отвечал слабой вибрацией тела, от которой противно и уныло скрежетало оконное стекло.

«Боже, во что я влип?» — с ужасом думал Гиндесбург, напиваясь.

На миг в его голове возникла мысль кинуться к грибу и располосовать того ножом. Он покраснел, покрывшись испариной, и украдкой взглянул на кухонный нож, лежащий возле блюдца с закуской.

— Вот что, — сказал вдруг гриб, — когда первая фаза будет закончена, я посвящу тебя в дальнейшие планы и в саму суть того, что ты сейчас наблюдаешь. Понимаю, это может казаться тебе бесчеловечным и неправильным, но уверяю тебя, друг мой, ты ошибаешься!

Гриб ловко соскользнул со стекла на подоконник и проворно перелез с него на стол.

— Истинно великие вещи у непосвящённого могут вызвать ужас и животный страх. Поэтому я беру своим долгом посвятить тебя во всё, но только после того, как ты будешь к этому готов.

Гиндесбург послушно кивнул и слабо улыбнулся. Он понял, что ничего уже не в силах изменить…

* * *

— Подлей мне сладенького чайку, — донеслось из ванной, когда Фирзякин кропотливо мыл на кухне посуду.

— Сейчас, — ответил он. Наполнил кастрюлю остывшим переслащённым чаем и медленно понёс в ванную комнату. Тапки, предательски шлёпая, прилипали к залитому сладким чаем линолеуму.

— Поскорей! Что ты еле волочишься? — недовольно гаркнул гриб.

— Иду, иду, — и Гиндесбург ускорил шаг.

Гриб, разросшийся до размеров огромного пляжного зонта, возлегал в чаше ванны. Возле него, в луже мутновато-коричневой жижи, стоял телефонный аппарат, весь в слизи. То и дело кто-то звонил грибу, и тот, голосом властным и спокойным, отдавал распоряжения: — Владикавказ? Даю вам ещё три дня. Всё, и слушать не буду. Выполняйте. Да? Чартерным рейсом. И Сидней. Ах, уже? Отлично… Поставки чая из Китайской долины Чжу, да, можно и индийский. Как, пропал вагон? Десять тонн сахара? Уничтожу!..

Фирзякин нерешительно встал в проёме двери, боясь прервать бранные диалоги своего повелителя. Гриб, заметив Гиндесбурга, вяло кивнул ему, позволяя войти. Фирзякин аккуратно вылил в ванну содержимое кастрюли. Гриб блаженно заурчал. Мантия завибрировала, и из-под неё вырвались громадные зловонные пузыри. Фирзякин инстинктивно задержал дыхание. Глаза заслезились.

— Ты вот что, — сказал гриб, — принеси-ка сюда телевизор. Сегодня в новостях будет кое-что интересненькое, — он гулко булькнул, что означало крайнюю степень блаженства.

— Хорошо, — ответил Фирзякин тихо.

За прошедший месяц гриб не только вырос в размерах, но и научился самостоятельно передвигаться по квартире. Тело его стало походить на человеческий силуэт, как если бы здоровенный медведь, вставший на задние лапы, ходил в навеки приросшем к телу мокром дождевике. У него выросли глаза, как у кальмара, и даже обозначились черты лица, настолько жуткие, что Фирзякину порою казалось, будто смотрит на человека, изуродованного серной кислотой.

Однако гриб был очень доволен новой внешностью. Часто он любил задерживаться возле зеркала и подолгу смотреть на себя. При этом он оживлённо декламировал речи, словно стоял на трибуне перед толпой, и Гиндесбург с ужасом находил в нём сходство с одним диктатором, пытавшимся более полувека назад покорить весь мир. Самое жуткое было в том, что грибу это удавалось куда быстрее и проще. Фирзякин знал, что его споры распространились теперь по всем континентам. Что на всём свете не осталось ни одного крупного города, где бы не было омерзительных отпрысков, захвативших людей.

И всё это произошло молниеносно. Казалось бы — огромная планета, тысячи городов, миллионы людей, технологии, позволяющие человеку чувствовать себя венцом творения, спутниковые коммуникации, Интернет, космические корабли, невероятные научные открытия, военно-техническая мощь высокоразвитых стран — и всё это в одночасье попало в лапы одной немыслимой субстанции, без каких-либо громадных усилий. Человечество ожидало всего, чего угодно: нашествия инопланетян, ядерной войны, смертельных вирусов — а его в один миг захватил какой-то паршивый чайный гриб, выросший в его, Фирзякина, квартире, в обыкновенной трёхлитровой банке. От этой мысли Гиндесбургу становилось невыносимо. Он хотел выброситься из окна, облить себя бензином и поджечь, отравиться, наконец. Но понимал, что это ничего не изменит. Он должен что-то предпринять. Ведь он был самым приближённым к грибу человеком. Но что?

* * *

Вечером в телевизионном выпуске новостей на главном федеральном канале известный ведущий Вениамин Шлознер, обращаясь с экрана лично к грибу, отрапортовал, что на данный момент в мире 89 процентов населения имеют в себе чип-спору великого императора, и совсем скоро эта цифра приблизится к отметке сто процентов, а следовательно, и к абсолютной победе.

Однако, заявил Шлознер, в некоторых странах, в том числе и в России, нашлись малочисленные группировки людей, не заражённых чип-спорами. Произошло это из-за генной мутации в ряде поколений данной ветви особей. На эту информацию гриб отреагировал бурным выплеском зловония, от которого Гиндесбург чуть не потерял сознание. Тут же, набрав на телефоне какой-то загадочный номер, гриб отдал приказ уничтожить всех, кого невозможно повиновать его воле. И тут Гиндесбург понял, что началось. До этого, насколько он знал, захват планеты обошёлся малой кровью. Число погибших было столь незначительным, что это вполне вписывалось в криминальную статистику убийств на всей планете. А ведь с тех пор, как гриб начал распространять свои споры, криминальные волны полностью схлынули. И это Гиндесбург признавал, убеждая себя порой, что действия гриба гуманны и ведут человечество к светлому будущему. Но в тот же миг он понимал, что это не так. Гриб просто превращал людей в послушных роботов, в зомби, без собственной воли и чувств.

Человеку свойственно насилие, как одна из ключевых особенностей эволюционного развития вида. Но теперь, понял Фирзякин, начнётся настоящий геноцид. Тех, кто не угоден, кто не поддаётся зомбированию — просто уничтожат. И это было ужасно.

— Гиндесбург, — сказал вдруг гриб торжественно, — настало время посвятить тебя в мой план. Он близок к завершению. Нам осталось провести зачистку. Но, я уверен, победа уже за нами! — он странно посмотрел в глаза Фирзякину, — Ведь так?

— Да, да, конечно, — встревоженно ответил тот и посмотрел на своего повелителя.

— Хорошо. Я рад, что в этот звёздный час ты со мной мой, верный друг и соратник. Так вот. Я расскажу тебе одну историю. Когда-то давно на Земле родился один человек, не похожий на других людей. Отличался он тем, что был мудр и справедлив, и вместе с тем бескорыстен и честен. Он был беден, и не мог одарить таких же, как он, теплом и едой, но слова его заставляли многих забыть, что они голодны, что одежды их рваны и потрёпаны, что мысли и чувства темны и жалки. Он возводил истину превыше всех человеческих благ, и говорил о том, что все равны и никто не чёрен в душе своей, как ночь, а подобен свету солнца, но у некоторых свет этот потускнел из-за невежества и мрака душ таких же потерянных людей вокруг. И что главное зло этого мира — равнодушие и страх. Ты, верно, слышал о нём, так или иначе. Все древние книги говорили о его присутствии на земле, но каждая по-своему.

— Да, — кивнул удивлённый Фирзякин, — я понимаю, о ком ты.

— Так вот, — сказал гриб печально, — это всё ложь!

— Как?

— Ложь не в том, что его не было на земле, а в том, что каждый человек светел. Это совсем не так. Разве не замечал ты сам, как порой жестоки, к примеру, дети? С каким удовольствием и радостью совершают они дурные поступки, унижают ближних своих и не уважают родителей? А ведь дети только прибыли в этот мир, но души их уже темны. Не у всех, конечно, и всё же. И разве не видел ты убийц и воров, для которых не существует ничего святого? Где же их свет? Его нет! А нет потому, что свет этот на самом деле — лишь часть энергии так называемого Большого взрыва, из которой и состоит всё во Вселенной. Атомы изначальной энергии. Фотоны. Но что сам по себе один фотон? Один атом? Один квант? Ничто! Они становятся материальны лишь в совокупности. Превращаясь в молекулы, затем в вещество, из вещества — в организмы. Так же формируются планеты и звёзды. И венец всему — чёрные дыры! А что такое чёрные дыры? Это сжатые в критически малый объём солнца с массой в три раза большей, чем наше Солнце. Они настолько мощны, настолько велика их масса, что даже фотоны не могут вырваться из гравитации. И всё больше и больше втягивают в себя всё вокруг, создавая воронку. А что есть эта воронка? — пузырясь, провозгласил гриб.

— Что? — распахнул глаза Фирзякин.

— Галактика! В центре каждой галактики пульсирует чёрная дыра. А сколько всего галактик в нашей Вселенной? Миллиарды! Миллиарды галактик. И всё это произошло из крохотной точки пространства, размером меньшей, чем атом, но массой большей, чем всё вещество всей Вселенной. Ты понял, к чему я веду?

— Нет, — честно признался Гиндесбург.

Гриб приподнялся из чайного сиропа, и по телу его пробежали едва видимые струйки электрических разрядов.

— Я хочу стать той самой точкой пространства, из которой родилась вся жизнь!

— Я не понимаю: как? Как это возможно?

— Видишь ли, как ни странно, но в нашей Вселенной из миллиардов миров, из сотен миллионов вариантов, лишь одна планета дала разумную жизнь. И, как бы ни заблуждались ученые, как бы ни надеялись они найти они ещё кого-то разумного во Вселенной, попытки их обречены. Никого, кроме нас, тут нет. И это не случайно! Ведь сознание — самый высший и самый парадоксальный вид энергии. Сознание настолько всеобъемлюще, что в нём может сконцентрироваться всё, что только можно вообразить. Когда я подключу к себе сознания всех людей на планете, я стану центром всей энергии, самым мощным и массивным гравитационным объектом Вселенной. Самой массивной чёрной дырой.

— И что же случиться?

— Вселенная схлопнется в единую точку. В меня.

— Но зачем?

— Затем, чтобы я создал новую вселенную!

— Но… но ведь Вселенная уже существует. Зачем нужна новая?

— А разве эта вселенная хороша? Разве жизнь и люди в ней добры и справедливы?

— Не все, согласен, но нельзя же всех вот так убивать? — изумился Гиндесбург.

— Я никого не убиваю, — рассудительно ответил гриб, — это трансформация. Смотри. Те люди, что настолько втянули в себя свой свет и стали черны, как чёрные дыры космоса, чья гравитация настолько велика, что и свет не может вырваться из этого мрака, все те, кого ты называешь злом, могут опередить меня, и тогда родиться другая вселенная ещё более чёрная и ужасная чем эта. Ведь зло — это только понятие, категория разума. Никто не делает осознанного зла, просто в его субъективном понимании то, что он творит, является благом, ибо он настолько сконцентрирован в себе, что все общественные категории добра и света тесно связаны в нём с собственным эго. А эго требует одного: поглощения. Но таких людей много, и каждый из них слишком мал и слаб, чтобы вобрать в себя весь свет, всю энергию. Поэтому неудовлетворённое эго способно лишь причинять боль другим, пытаясь насытить себя. Я же сконцентрирую всё в одной точке и создам из неё идеальный мир. Идеальную вселенную счастья!

— Всё это как-то запутанно и сложно, — сказал изумлённый Фирзякин, — Как можно сделать счастливыми людей, уничтожив их?

— Это не уничтожение, но — трансформация. И потом… Ну, к примеру. Чего хотел ты от жизни? К чему стремился? Какова твоя цель?

— Ну, я не знаю, — опешил Фирзякин, — Жить достойно, семья, дети… Домик за городом, машина, пара квартир в центре города, и чтобы войны не было.

— Всё это мелко и глупо. Ты потому ещё и излучаешь свет, что гравитация твоя слаба. Свет должен быть в тебе. Внутри. Вот высшее состояние материи! Но я и не ждал, что ты поймёшь меня сразу. Для простого человека это алогично. Ведь ты мыслишь категориями добра и зла, не осознавая, что категории эти есть одно и тоже в своей сути. Это просто два демона, вымышленные тобой, две половинки сознания, ведущие бессмысленную войну ради одной цели — заполнить пустоту событиями и смыслом.

— Возможно и так. Но мне всё равно непонятно: как сделать счастливыми людей, поглотив их души насильственно?

— Только так и можно сделать их счастливыми, — ответил гриб, — у каждого человека своя правда. Те, что ещё излучают свет — глупцы, а те, что свет научились поглощать — дилетанты, ибо не знают, что такое высшее счастье!

— И что же это?

— Высшее счастье это — непрерывность бесконечности эго в окружении миров непрерывности бесконечных эго, где каждый, в свою очередь, счастлив осознанием бесконечности непрерывности эго всего вокруг!

Глаза у Гиндесбурга округлились. Он молча вышел из ванной и медленно прошествовал в комнату. Жена, погружённая грибом в летаргический сон, лежала неподвижной массой на кровати в углу. В темноте мерцал экран телевизора и что-то вяло рассказывал диктор новостей. Но Фирзякин его не слышал. В голове его вертелись галактикой мысли, сталкиваясь и разбиваясь друг о друга, рождая новые, не похожие на предыдущие.



Поделиться книгой:

На главную
Назад