Леди и разбойник

– Вот в чем мои подданные счастливее меня, – заметил король. – Я никогда не могу побыть один.

Он сказал это таким притворно мрачным тоном, что Пэнси невольно рассмеялась.

– Вы действительно, ваше величество, не можете побыть одни, вас повсюду сопровождает купидон.

Король вскинул голову и тоже рассмеялся:

– Отличная мысль, леди Пэнси, но, думаю, вы мне льстите.

– Напротив, – возразила девушка.

Не часто она вела себя так непринужденно с королем. То ли погожий день, то ли отсутствие вечно сопровождавшей ее тетушки делали Пэнси на редкость веселой.

– Поезжайте рядом со мной, – сказал король, – и посмотрим, будет ли купидон сопровождать и вашу лошадь.

Пэнси знала, что глаза всех придворных прикованы к ней и сейчас они думают об одном – при дворе появилась новая фаворитка. Тем не менее приятно было видеть восхищение и зависть на лицах людей в то время, как она скакала рядом с королем по аллее, усаженной вековыми деревьями, а вдали виднелась извилистая река, чьи воды серебрились на солнце.

– Как вам нравится Лондон? – поинтересовался король. – Кажется, вы раньше жили в деревне?

– Лондон – очаровательный город, – ответила Пэнси. – Но иногда я скучаю по Стейверли, где жила, пока не умер отец.

– Я помню вашего отца.

– А моего брата вы не помните, ваше величество? Он был повешен после вашего возвращения во Францию.

– Хорошо помню, – кивнул Чарльз. – Кто-то предал его, из тех, кому мы доверяли. Впрочем, и меня предали.

Пэнси замолчала. Она вспомнила Ричарда таким, каким видела его в последний раз – чистый взгляд, горящие от восторга глаза… Он всем сердцем был предан королю.

– Скажите, – проговорил вдруг Чарльз, – что вы думаете о вашем кузене Рудольфе? Он вам нравится?

Пэнси заколебалась, следует ли открыть правду. Должна ли сказать, что не доверяет Рудольфу? И прежде чем решилась ответить, краем глаза увидела, как к ним рысью скачет на коне сэр Филипп Гейдж.

Однако король не заметил его появления и пристально смотрел на девушку, ожидая ответа. Пэнси понимала, что сэр Филипп приложит все усилия, чтобы обратить на себя внимание. Он осадил лошадь и с громким криком: «Ваше величество, я к вашим услугам!» – снял шляпу.

Король обернулся. Судья находился совсем рядом, и притвориться, будто он его не замечает, было верхом неприличия.

– А, сэр Филипп, – заставил себя улыбнуться король, – наслаждаетесь коротким отдыхом от службы?

– Напротив, ваше величество, – бодро отозвался тот. – Я и сейчас нахожусь на службе. Есть вести для вашего величества, и я приехал просить об аудиенции.

– Оставим формальности. Хорошие вести не должны ждать, – ответил король. – Пристраивайтесь рядом с нами, сэр Филипп, и сообщите их.

Раскрасневшись от удовольствия, судья повернул лошадь и поскакал рядом с вороным конем короля. Придворные из свиты Чарльза, снедаемые любопытством, прибавили шагу, но сэр Филипп так понизил голос, что расслышать его могли только король и Пэнси.

– С тех пор как вы сочли необходимым мое присутствие при дворе, – напыщенно начал коротышка, – я приложил все усилия, чтобы выполнить распоряжение вашего величества и очистить город от грабителей. Сегодня я предпринял важный шаг в этом направлении и наткнулся на факты, которые требуют ареста одного из самых злостных разбойников. Он убивал путешественников, ехавших на север или обратно.

– Это действительно хорошие вести, – кивнул король.

– Все, о чем я прошу ваше величество, – продолжал сэр Гейдж, – предоставить в мое распоряжение роту солдат на двадцать четыре часа.

– Считайте, что вы ею уже командуете, сэр Филипп, – добродушно произнес король. – Но можем ли мы узнать подробности? Это та самая знаменитая банда, которую вы собирались схватить?

– Эта шайка слишком долго доставляла беспокойство вашему величеству. Ее возглавляет разбойник, о чьей дерзости в течение последних лет ходили легенды.

– Неужели? – улыбнулся король. – А я о нем слышал?

– Каждый слышал о Белоснежном Горле, ваше величество. О нем ходит много слухов, слишком много, чтобы говорить о них, не боясь утомить ваше величество. К тому, что я о нем знаю, добавились недавно не менее трех побегов из тюрьмы, организованных им. В прошлом месяце он воспрепятствовал повешению на Чэринг-Кросс и увез преступника на лошади, прежде чем кто-либо успел ему помешать.

– Да, припоминаю, я слышал об этом, – сказал Чарльз. – А разве приговор о смертной казни не был отменен?

– Его доставили слишком поздно, – замялся сэр Филипп, – но не в этом дело, ваше величество. То, что приведение приговора в исполнение нарушается таким способом, позорит наши законы. Если каждый грабитель, считая, что совершается несправедливость, будет вмешиваться в дела правосудия, власти потеряют авторитет.

– И все же в данном случае должна была совершиться несправедливость? – допытывался король.

– В данном случае – да, – согласился сэр Гейдж. – Но другие преступники, освобожденные им из тюрьмы, обвинялись магистратом в разбое и незаконном отстреле дичи. Последний из его освобожденных должен был на следующий день отправиться на каторгу.

– А что этот разбойник – кажется, вы назвали его Белоснежное Горло – сделал с освобожденными?

– Мы не знаем, ваше величество, вероятнее всего, взял в свою банду. Это опасные люди, опасные и вооруженные, поэтому я и вынужден просить у вашего величества хотя бы роту солдат, чтобы захватить их живыми или мертвыми.

– Понятно. А где они прячутся?

Пэнси затаила дыхание. Сэр Гейдж обернулся:

– С разрешения вашего величества я предпочел бы до ареста держать это в секрете. Малейшее подозрение, что мы напали на след, – и они исчезнут. Недаром Белоснежное Горло не могли так долго поймать.

– Ясно…

Король говорил спокойно, а Пэнси еле сдерживалась, чтоб не вскрикнуть.

– Итак, сэр Филипп, мы с нетерпением будем ждать вашего следующего сообщения.

– Благодарю, ваше величество. Я могу взять солдат?

– Скажите капитану стражи, что я приказываю выделить вам столько людей, сколько нужно.

– Благодарю вас, ваше величество!

Сэр Гейдж, толстенький добродушный коротышка, низко поклонился и, поняв, что аудиенция окончена, отъехал в сторону. Король молчал, и тогда Пэнси, не выдержав, заговорила:

– Вы сказали, ваше величество, что слышали о разбойнике Белоснежное Горло. Что вам известно о нем?

– Я как раз стараюсь вспомнить. Определенно, я что-то слышал, но что именно…

– Может быть, ваше величество, то, что он являлся одним из ваших сторонников в тяжелые годы вашего изгнания? Одним из тех, кто жертвовал жизнью и безопасностью ради вашего величества?

– Может быть, – отозвался король, – правда, сомнительно. Те, кто служил мне, слишком быстро прибежали в Уайтхолл с ходатайствами о возвращении им владений, титулов и денег – всего того, что потеряли. Я был бы рад удовлетворить все их требования, но, к сожалению, это выше моих сил.

Король вздохнул, и Пэнси, вспомнив толпы придворных, которые день за днем осаждали зал для аудиенций, подумала: люди, обвиняющие короля в том, что тот забыл тех, кто верой и правдой служил ему, несправедливы.

Всех сокровищ мира не хватило бы для удовлетворения нужд обедневших и обманутых. Часто земли переходили из рук в руки, будучи проданными обанкротившимися владельцами. Конфискованные дома нередко приобретались более удачливыми семьями, вложившими в них много денег. Лишать этих людей владений было бы несправедливо.

На короле, призванном решать такие трудные и деликатные вопросы, лежит большая ответственность. Пэнси внезапно почувствовала симпатию к человеку, чья щедрость подвергалась сомнению именно тогда, когда он больше всего на свете хотел быть щедрым. Но мысли ее вернулись к разбойнику. Она должна как-то помочь Люцию, ибо он спас ее от унижения и ужаса, при воспоминании о которых Пэнси холодела от страха.

Девушка быстро повернулась к королю:

– У меня есть причина считать, ваше величество, разбойника Белоснежное Горло человеком необычным.

Она хотела что-то добавить, но король дотронулся до руки Пэнси, останавливая ее:

– Я чувствую, вы хотите вмешаться в дела правосудия. Есть много видов благосклонности, леди Пэнси, которые я с радостью оказал бы вам, если б позволили, но не просите меня о том, в чем я вынужден вам отказать. Сэр Филипп уполномочен принимать меры против зла. Белоснежное Горло – один из многочисленных негодяев, порочащих нашу страну.

– Но, ваше величество, – воскликнула Пэнси, – разве вы не слышали, что сэр Филипп сам признал невиновность юноши, которого Белоснежное Горло спас от эшафота? Его оправдали бы, однако слишком поздно!

– Я слышал это, – произнес король. – Но над законом нельзя насмехаться. Мои подданные – народ горячий, и кто знает, что может случиться, если не управлять ими твердой рукой. А сейчас, леди Пэнси, давайте побеседуем о более приятных вещах.

Пэнси скрепя сердце вынуждена была подчиниться воле короля.

Чувство облегчения охватило ее, когда на дороге показалась карета, и король, не отрываясь, смотрел теперь на проезжающий мимо экипаж. Она настолько обрадовалась возможности попрощаться с королем и отправиться домой, что не обратила внимания на злой взгляд, брошенный сидящей в карете дамой, и не услышала низкого голоса леди Кастлмэн, говорившей королю:

– Ваше величество, чем вы занимаетесь здесь с этой змеей, которой я поклялась наступить на хвост и вырвать жало?

Пэнси ничего не чувствовала, не слышала, видела только глаза, устремленные на нее сквозь прорези черной маски, и губы, шептавшие слова утешения, когда она плакала о повешенном брате. Она должна его спасти, должна. И скорее умрет сама, чем даст погибнуть ему с петлей на шее. Благодаря Люцию она жила счастливо последние пять лет, ее наряды, каждая ее покупка, каждое истраченное пенни – все благодаря его щедрости и доброте. Пэнси не понимала, как могла так долго жить в Уилтшире, даже не пытаясь найти его и отблагодарить. Она думала о нем каждый день, молилась за него, молилась, чтобы он остался живым и невредимым, мысли о нем скрашивали ее существование в самые трудные дни.

Пэнси скакала на Сократе так быстро, что вернулась домой гораздо раньше старика Гарри. Она спешилась и, войдя в галерею, которая вела в тетушкины покои, услышала, как Гарри въехал во двор. Он что-то сердито пробормотал себе под нос и, смахивая пот со лба, приказал помощнику конюха отвести лошадей в стойло и обтереть их.

– Эти короли и города не для нас, старушка, – жаловался он кобыле. – Как бы я хотел вернуться в деревню, где ничего необычного не происходит.

Пэнси поднялась в свою спальню. Из гостиной доносились приглушенные голоса: леди Гейдж все еще беседовала с тетушкой. Девушка позвонила. Ожидая служанку, стянула перчатки и сняла шляпу. Когда Марта вошла, Пэнси стояла посреди комнаты, в нетерпении постукивая носком сапога. Служанка улыбалась, раскрасневшись, словно только что кокетничала с кем-нибудь из лакеев или судачила с хихикающими горничными, которые проводили большую часть времени во дворце и сплетничали о дворецких. Она посмотрела на хозяйку, и улыбка мигом сбежала с ее лица.

– Закрой, пожалуйста, дверь, – сказала Пэнси.

Служанка притворила дверь. Пэнси подошла к девушке и положила руки ей на плечи.

– Марта, – сказала она строго, – слушай внимательно, это чрезвычайно важно. Долгое время ты отказывалась говорить о разбойнике Белоснежное Горло. Я просила, умоляла, приказывала тебе, но ты упорно молчала. А теперь ты просто обязана рассказать о нем все, что знаешь, причем немедленно, так как времени нет.

Пэнси с силой сжала ее плечи. Лицо служанки побелело, глаза стали темными, но она даже не вскрикнула. Пэнси показалось, что лицо Марты застыло, как маска, с хорошо ей знакомым упрямым выражением.

– Если ты не расскажешь все сейчас, – продолжала Пэнси, – то позже в этом не будет необходимости. Я только что пришла от короля. Его величество предоставил в распоряжение сэра Филиппа Гейджа роту солдат для поимки Белоснежного Горла. Королевский судья выследил его. Я слышала это сама. Если ты ничего не скажешь, если будешь продолжать отмалчиваться, то Белоснежное Горло и его друзья будут арестованы через несколько часов, понятно?!

Марта покачнулась, пронзительно вскрикнув, и закрыла лицо руками.

– О миледи, миледи, – простонала она и упала к ногам хозяйки.

Пэнси с минуту смотрела на нее, затем нагнулась и отняла руки от лица.

– Ради Бога, ты должна мне помочь!

Собравшись с духом, Марта с трудом вымолвила:

– Им действительно угрожает опасность, миледи?

– Клянусь тебе, я говорю правду. Я каталась с его величеством в Гайд-парке, когда к нам подъехал сэр Филипп Гейдж. Он сообщил королю, что знает, где прячется Белоснежное Горло, и намерен арестовать его с сообщниками.

Марта всхлипнула.

– О Джек, Джек, – запричитала она, – если тебя схватят, нам не на что надеяться!

– Джек? – Пэнси сразу вспомнила слугу Белоснежного Горла, который должен был сжечь карету. Разбойник называл его Джеком. – Да, его поймают и, без сомнения, повесят, как и Белоснежное Горло, если ты не поможешь мне спасти их обоих, – заверила Пэнси.

– Но я поклялась, миледи, я дала клятву. Поклялась на Библии, самом святом для меня. Я не могу говорить, не смею.

– Ты бы предпочла, чтобы их повесили из-за твоего молчания? – взволнованно говорила Пэнси.

Измученная Марта опять заплакала. Пэнси схватила ее за плечи и встряхнула:

– Ты должна сказать мне, Марта, должна! Что значит твоя клятва по сравнению с жизнью Белоснежного Горла, Джека и, возможно, десятка других людей?

– Я скажу вам все, что знаю, миледи. И да поможет мне Бог!

– Тогда быстрее. – Пэнси стояла и молча слушала, пока Марта, сидя на полу и захлебываясь слезами, прерывающимся от рыданий голосом рассказывала свою историю.

– Джек ухаживал за мной, миледи. Мы любили друг друга с детства. Я убегала из дому на свидания с ним и страшно боялась, что няня хватится меня. Однажды ночью, возвращаясь домой, Джек услышал верещание зайца, попавшего в капкан. Джек любил животных, очень любил. И пальцем бы никогда их не тронул! Услышав, как кричит бедное животное, он не смог пройти мимо. Подошел, нагнулся, чтобы его освободить. Это заняло совсем немного времени: заяц угодил в капкан лапой. Когда Джек поднялся с зайцем в руках, они стояли и смотрели на него.

– Кто – они?

– Солдаты, миледи. Стоявшие в Стейверли. Они бродили по ночам вокруг дома, вынюхивая, не вернулся ли его светлость домой из Лондона.

– Мы тогда еще жили в Стейверли, – задумчиво произнесла Пэнси, – и Ричард… ездил на встречу с королем?

– Да, миледи.

– И что же случилось с Джеком?

– Солдаты забрали его… и привели к судье. Если бы его нашел мистер Ворнер, лесник, он бы ничего не сказал, так как знал, что Джек хороший парень и не убьет зайца, даже если будет умирать с голоду. А судья приговорил Джека к ссылке. На ночь его заперли, а на следующий день должны были под конвоем отвезти в Лондон. Мы все были в отчаянии. Ночью я выбралась из дома и побежала к его родителям. Его мать плакала, а сосед был мрачнее тучи, но что мы могли сделать! Я сходила с ума, миледи! Лучше смерть, думала я, чем жить без Джека. Если его пошлют на галеры, он никогда не вернется. Мы все сидели на кухне, когда отец Джека подошел к двери. «Иди сюда, Марта, – сказал он. – Какой-то мужчина хочет тебя видеть». Удивившись, я вышла. Было темно. У калитки в конце сада стоял человек. Я испугалась, уж не сон ли это. Джек, миледи, был на свободе! Я бросилась к нему. Он обнял меня и говорит: «Мы должны попрощаться, Марта, девочка моя. Ты не беспокойся, как только смогу, пришлю весточку». – «Любимый, что с тобой случилось?» – спросила я, и он мне рассказал, миледи, как его освободил из тюрьмы Люций. «Когда они утром придут в камеру, меня там не будет», – смеялся он. Я не могла поверить, что он смеется. Мы такого страха натерпелись… Он поцеловал меня, миледи, и скрылся в темноте. Я стояла, не сознавая, где я и что со мной. Потом подошел отец Джека и повел в дом. Дав в руки Библию, заставил поклясться, что я никогда ни одной живой душе не скажу, что случилось и кто освободил Джека. Все деревенские решили, что его послали на каторгу, и удивлялись, с каким мужеством мы это переносим.

– И Люций, мой кузен, спас его? – тихо спросила Пэнси.

– Да, миледи. Он уже несколько лет был разбойником. Когда помог королю бежать во Францию, солдаты приходили и расспрашивали о нем. А Люций тогда сказал отцу Джека: «Я им задам жару. Мне тут каждый кустик, каждый камешек знаком. Подлые кромвелевские ищейки! И не от таких легавых уходили!» Об этом мне поведал старик Гарри, после того как его сын присоединился к мистеру Люцию. До этого никто и никогда не говорил о нем из страха, чтобы не сказать чего лишнего этим мерзким круглоголовым, или пуританам, не знаю, как уж правильно их и называть.

– Гарри? – удивилась Пэнси. – Старик Гарри отец Джека?

– Да, миледи.

– А ты или Гарри знаете, где он?

– Думаю, старик знает, миледи. Он иногда приносит мне весточку от Джека: то цветок, то ленточку. Будто Джек передает, что еще любит меня.