Помоги проекту - поделись книгой:
Сегодня нездоров. Денег мало. Получил на днях известие о Коле (его письмо); он болен (малокровие), удручен, тосклив. Написал в “Накануне” в Берлин, чтобы ему выслали 50 франков. Надеюсь, что эта сволочь исполнит.
Сегодня у меня был А. Эрл(их), читал мне свой рассказ, Ком(орский) и Д(э)ви. Пили вино, болтали. Пока у меня нет квартиры— я не человек, а лишь полчеловека.
25-го сентября. Вторник. Утро.
Вчера узнал, что в Москве раскрыт заговор. Взяты: в числе прочих
Богданов — предс(едатель) ВСНХ и Краснощекое — пред(седатель) Промбанка.
И коммунисты. Заговором руководил некий Мясников, исключенный из партии
и сидящий в Гамбурге. В заговоре были некоторые фабзавкомы (металлистов).
Чего хочет вся эта братия — неизвестно, но, как мне сообщила одна к(оммунистка), заговор “левый” — против нэпа.
В “Правде” и других органах начинается бряцание оружием по поводу Германии (хотя там и нет, по-видимому, надежд на революцию, т. к. штреземановское правительство сговаривается с французским). Кажется, в связи
с такими статьями червонец на черной бирже пошел уже ниже курса Госбанка.
Qui vivra — verra {поживем - увидим(франц.)}.
30-го (17-го стар(ого) ст(иля) сентября 1923 г.
Вероятно, потому, что я консерватор до… “мозга костей” хотел написать, но это шаблонно, но, словом, консерватор, всегда в старые праздники меня влечет к дневнику. Как жаль, что я не помню, в какое именно число сентября я приехал два года тому назад в Москву. Два года. Многое ли изменилось за это время? Конечно, многое. Но все же вторая годовщина меня застает все в той же комнате и все таким же изнутри.
Болен я, кроме всего прочего…
Во-первых, о политике; все о той же гнусной и неестественной политике. В Германии идет все еще кутерьма. Марка, однако, начала повышаться в связи с тем, что немцы прекратили пассивное сопротивление в Руре,.но зато в Болгарии идет междоусобица. Идут бои с коммунистами. Врангелевцы участвуют, защищая правительство. Для меня нет никаких сомнений в том, что эти второстепенные славянские государства столь же дикие, как и Россия, представляют великолепную почву для коммунизма. Наши газеты всячески раздувают события, хотя, кто знает, может быть, действительно мир раскалывается на две части —коммунизм и фашизм. -
Что будет —никому не известно.
Москва по-прежнему чудный какой-то ключ. Бешеная дороговизна и уже не на эти дензнаки, а на золото. Червонец сегодня — 4000 руб., д(ензнаки — 19)23 г. — 4 миллиарда). По-прежнему и даже еще больше, чем раньше, нет возможности ничего купить из одежды.
Если отбросить мои воображаемые и действительные страхи жизни, можно признаться, что в жизни моей теперь крупный дефект только один — отсутствие квартиры.
(В) литературе я медленно, но все же иду вперед. Это я знаю твердо. Плохо лишь то, что у меня никогда нет ясной уверенности, что я действительно хорошо написал. Как будто пленкой какой-то застилает мой мозг и сковывает руку в то время, когда мне нужно описывать то, во что я так глубоко и по-настоящему (верю) это я (…) знаю (…) мыслью и чувством.
5 октября. Пятница.
Во-первых, политические события: в Болгарии начисто разбили коммунистов. Повстанцы частью перебиты, частью бежали через границу в Югославию. В числе бежавших заправилы — Кол(а)ров, и Д(и)м(итров). Болгарское правительство (Цанк(о)в) требует выдачи их. По совершенно точным сообщениям, доконали большевиков (поскольку, конечно, верно, что повстанцы большевики) Врангель с его войсками.
В Германии, вместо ожидавшейся коммунистической революции, получился явный и широкий фашизм. Кабинет Штреземана подал в отставку, составляется деловой кабинет. Центр фашизма в руках Кара, играющего роль диктатора, и Гитлера, составляющего какой-то “союз”. Все это в Б(аварии), из которой, по-видимому, может вылезти в один прекрасный день кайзер. Марка, однако, продолжает падать. Сегодня в “Известиях” официальный курс доллара — 440 миллионов марок, а неофициально — 500.
В “Изв(естиях)” же передовая Виленского-Сибирякова о том, что всюду неспокойно и что белогвардейцы опять ухватились за мысль об интервенции. Письмо Троцкого к артиллерийским частям Зап(адно)-Сибирск(ого) округ(а) красочнее. Там он прямо говорит, что, в случае чего, “он рассчитывает на красноармейцев, командиров и политработников”.
В Японии продолжаются толчки. На о(строве) Форм(о)зе было землетрясение. Что только происходит в мире!
18 (5-го) октября 192(3) г. Четверг.
Ночь. Сегодня берусь за мой дневник с сознанием того, что он важен и нужен.
Теперь нет уже никаких сомнений в том, что мы стоим накануне грандиозных и, по всей вероятности, тяжких событий. В воздухе висит слово “война”. Второй день, как по Москве расклеен приказ о призыве молодых годов (последний — 1898 г.). Речь идет о так называемом “территориальном сборе”. Дело временное, носит характер учебный, тем не менее вызывает вполне понятные слухи, опасения, тревогу…
Сегодня Константин приехал из Петербурга. Никакой поездки в Японию, понятное дело, не состоится, и он возвращается в Киев. Конст(антин) рассказывал, что будто бы в Петербургском округе призван весь командный состав 1890 года.
В Твери и Клину расклеены приказы о территориальном обучении. Сегодня мне передавал (…), что есть еще более веские признаки войны. Будто бы журн(ал) “Крок(одил)” собирается на фронт.
События же вот в чем: не только в Германии, но уже и в Польше происходят волнения. В Германии Бавария является центром фашизма, Саксония — коммунизма. О, конечно, не может быть и речи о том, чтобы это был коммунизм нашего типа, тем не менее в саксонском правительстве три министра-коммуниста — Геккерт, Брандлер и Бетхер. Заголовки в “Известиях” — “Кровавые столкновения в Берлине”, “Продовольственные волнения” и т. д. Марка упала невероятно. Несколько дней назад доллар стоил уже несколько миллиардов марок. Сегодня нет телеграммы о марке, вероятно, она стоит несколько выше.
В Польше, по сообщению “Известий”, забастовка горнорабочих, вспыхнувшая в Домбровском районе и распространившаяся на всю страну.
Террор против рабочих организаций и т. д.
Возможно, что мир, действительно, накануне генеральной схватки между коммунизмом и фашизмом.
Если развернутся события, первое, что произойдет, это война большевиков с Польшей.
Теперь я буду вести записи аккуратно.
В Москве несколько дней назад произошел взрыв пороха в охотничьем магазине на Неглинном, катастрофа грандиозна, с разрушением дома и обильными жертвами.
Сегодня был у доктора, посоветоваться насчет боли в ноге. Он меня очень опечалил, найдя меня в полном беспорядке. Придется серьезно лечиться. Чудовищнее всего то, что я боюсь слечь, потому что в милом органе, где я служу, под меня подкапываются и безжалостно могут меня выставить.
Вот, черт бы их взял.
Червонец, с Божьей помощью, сегодня 5500 рублей (5 1/2 миллиардов).
Французская булка стоит 17 миллионов, фунт белого хлеба — 65 миллионов. Яйца, десяток, вчера стоили 200 рублей . (Так в тексте, вероятно — 200 миллионов рублей.)
Москва шумна. Возобновил маршруты трамвай 24 (Остоженка).
О “Записках на манжетах” ни слуху, ни духу. По-видимому, кончено.
19-го октября. Пятница. Ночь.
На политическом горизонте тоже изменений резких нет.
Сегодня вышел гнусный день. Род моей болезни таков, что, по-видимому, на будущей неделе мне придется слечь. Я озабочен вопросом, как устроить так, чтобы в “Г(удке)” меня не сдвинули за время болезни с места. Второй вопрос, как летнее пальто жены превратить в шубу. День прошел сумбурно, в беготне. Часть этой беготни была затрачена (днем и вечером) на “Трудовую копейку”. В ней потеряны два моих фельетона. Важно, что Кольцов (редактор “Копейки”) их забраковал. Я не мог ни найти оригинала, ни добиться ответа по поводу их. Махнул в конце концов рукой.
Завтра Гросс (редактор фин(ансового) отд(ела) “К(опейки)”) даст мне ответ по поводу фельетона о займе и, возможно, 3 червонца.
Вся надежда на них.
“Н(акануне)” в этот последний период времени дает мне мало (там печатается мой фельетон в 4-х номерах о Выставке). Жду ответа из “Недр” насчет “Диаволиады”.
В общем, хватает на еду и мелочи, а одеться не на что. Да, если бы не болезнь, я бы не страшился за будущее.
Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и лучший способ.
Поздно вечером заходил к дядькам. Они стали милее. Д(ядя) М(иша) читал на днях мой последний рассказ “Псалом” (я ему дал) и расспрашивал меня сегодня, что я хотел сказать и т. д. У них уже больше внимания и понимания того, что я занимаюсь литературой.
Поделиться книгой: