Помоги проекту - поделись книгой:
Я был подавлен и испуган. И был согласен со справедливостью сатанинских слов. Да, я милосердный человек… Оправдываться было бессмысленно, и я молчал.
– У меня черти без работы остались, с голоду дохнут! – выкрикнул Сатана зло. – Сука ты, тварь и мракобес! Понял?!
Я с опаской и согласно кивнул.
– На! – кинул мне Сатана знакомый пластик жвачки. – Жуй и только попробуй проглотить! Отправляйся на свою грёбаную землю и будь праведником! Если не захочешь – то заставлю!
Я, не медля, занямкал жвачку. Последние слова Сатаны, что услышал – были:
– Я заставлю тебя быть праведником, Андрюха! Видеть тебя не желаю… у себя…
…я ощутил себя на своём диванчике. Рядом лежал кейс, а в нем один североамериканский доллар. И всё. Больше ничем мне Сатана не помог. Расскажи кому о такой сделке с дьяволом – засмеют. Поэтому и молчу. Так и живу по сей день, – молча…
1995 г.
2. Сказ про Ивана-дурака
Как в каждой порядочной сказке – было у отца три сына. Первый умный был детина; средний был и так, и сяк; младший вовсе был дурак.
Сдохла как-то у отца корова. Погоревал, отец, погоревал, но делать нечего, стал на новую корову деньги откладывать. За год накопил три рубля. А надо заметить, животина сдохла в 1720-ом году, и столько она тогда и стоила.
Накопил мужик деньги, вызывает старшего сына:
– Иди, – говорит ему, – в стольный град Санкт-Питербурх, купи корову.
Старший сын взял палку, повесил на неё узелок с куском хлеба и луковкой, три рубля зашил в порты и двинул в Питербурх. Шёл он весь день, и всю ночь, через сутки добрался, видит у заставы стоит кабак: «Дай, – думает, – зайду, попью вина, отдохну и пойду на рынок за коровой».
Как словом, так и делом. Заказал в кабаке кувшин, сидит, потягивает вино. А за соседним столом деваха сидела, страшная проститутка и кидала. Звали её Оля.
И видит Оля старшего сына. Видит, что парень деревенский, рожа наивная, простецкая. Подкатывает к нему:
– Кавалер, угости даму.
– Конечно, давай выпьем за знакомство, – тот в ответ.
Ну, выпили, разговорились. Оля без проблем вытянула из парня, зачем он пришёл в город, и с чем. А потом, когда старший сын был уже изрядно пьяный, предложила:
– Давай, – говорит, – пойдём ко мне и ляжем в постель. Но не просто так ляжем, а на уговор. Если ты меня за вечер отлюбишь десять раз подряд, то я дам тебе три рубля, в придачу к корове телка купишь. А если не сможешь, отдашь мне все свои деньги. Идёт? – и ласково так трогает старшего сына между ног.
Ну, парень холостой, молодой, горячий, застоялось у него всё. Да, к тому же пьяный.
– Давай! – отвечает.
Пришли к Оле домой, он завалил её в койку, прыгнул и давай понужать. Один раз, второй, третий… На четвёртом разе заснул прямо на Оле. Та его спихнула, и сама легла спать. Наутро будит и говорит:
– Давай три рубля.
Что тут сделаешь? Уговор есть уговор. Отдал парень деньги, повесив голову, пошёл прочь. Мыслит, что делать? Отец, пожалуй, из дома выгонит за такой развод. Видит, у заставы кучка оборванцев стоит, шац по карманам, пятак нашёл – сдачу из кабака. Подходит и говорит:
– Выручайте, мужики. Набейте мне мордень, снимите одёжу, дам пять копеек за услугу, иначе отец убьет.
– С удовольствием, отвечают оборванцы. Врезали парню, сняли выходной кафтан и сапоги, дали рваные опорки и рубаху.
Ну, старший сын приходит домой весь в синяках:
– Так, мол, и так. Воры избили, все деньги отобрали.
Отец повздыхал, повздыхал, делать нечего, снова год копил, накопил ещё три рубля. Отправляет в Питербурх среднего сына с наказом купить корову. С ним случилось то же, что и со старшим. Кабак, вино, Оля, уговор… Правда, заснул на Оле он на пятом разе. Отдал деньги, встретил тех же оборванцев, попросил об услуге. Приходит домой в синяках и рванье:
– Разбойники напали в лесу, – говорит, – лихие люди.
Что тут поделаешь? Отец почесал бороду и стал копить в третий раз! Копить было тяжело, царь Пётр как раз налоги увеличил, но всё ж через год, ценой лишений, мужик три рубля накопил. Сам собрался в город. К нему подходит младший сын по имени Просто Брат и просит:
– Тятя, дай-ка я пойду, куплю корову.
Отец лишь рукой махнул:
– Куды тебе, дураку! Вон старший и средний сыны не купили, попались лихоимцам, тебе ли в город идти!
Но Просто Брат пристал, как банный лист:
– Пусти, тятька, пусти. Я знаю, что смогу.
Достал отца, тот плюнул:
– На, – говорит, – три рубля. Только иди с глаз.
Просто Брат обернул деньги тряпицей, сунул её в чулок, взял копейку со своей печки и пошёл. Через сутки приходит в Питербурх: «Дай, – думает, – зайду в этот кабак у заставы, пропью копейку и пойду на базар». Ну, взял штоф пива, сидит, пену с усов обдувает. Оля тут, как тут. Подсела, разговорились. Узнала всю подноготную. «Ну, – думает деваха, – старшего и среднего сына обула, а тебя – дурака, и подавно». Делает ему известное заманчивое предложение. Просто Брат отвечает:
– Хорошо. Только я считаю плохо, могу сбиться. Дашь мне дощечку и кусочек уголька. Я каждый раз буду палкой отмечать.
Ну, пришли к ней домой, легли в кровать. Просто Брат поставил дощечку у изголовья, запрыгнул на Олю и, ну – скакать. Закончит – поставит палку, пересчитает отметки. И так каждый раз. Дошёл до восьми. Оля же стала уставать… Да и три рубля жалко, всё ведёт к их потере. Скосила Оля глаза и легонько так, пальчиком, стёрла с дощечки одну палку.
Просто Брат закончил в очередной раз, стал считать:
– Семь, – говорит. – Не может быть, пару минут назад восемь было. Ничего не пойму. А ты?
– Ты же считаешь, – отвечает Оля, – откуда я знаю.
– Ладно. – Поставил Просто Брат палку, опять по новой. Оля вновь стёрла одну отметку. Просто Брат закончил, стал считать:
– Что за хреновина!? – закричал он. – Снова семь! А! – Схватил дощечку и рукавом всё стёр. – Давай, – говорит, – сначала.
Оля сделала страшные глаза, сжала колени и вопрошает в испуге:
– Просто Брат, ты вообще-то, сколько можешь?
– Не знаю, – отвечает дурак, – наша корова, кажись, на 72-ом разе сдохла.
Оля тотчас же отдала деньги! Купил Просто Брат корову, а к ней славного бычка. И привел скотину домой, на радость отцу и на зависть братьям!
2000 г.
3. Дама пик
Как-то раз гончар Игнат возвращался домой. Шел он из соседней деревни, где был по случаю крестин дочери Ванюшки Боровицкого. Светила луна, гончар слегка покачивался от выпитого вина, усмехаясь своим незатейливым думам.
Вдруг невдалеке от дороги он приметил огонек.
– Странно, – размыслил гончар. – Откуды ж тут взяться огню.
Он даже остановился. Но сколько не размышлял – не мог домыслить, что за такой огонь. Данное место находилось посредине между деревней Ванюшки и хутором Игната, и исстари было не заселено. Болтали, правда, что в незапамятные времена где-то здесь жила распутная девица, в гости коей захаживал дьявол в образе красавца барина, но… сейчас на сем месте была сыра-земля, и всё. Никого и ничего.
Огонек светил ярко, маня. Игнат поёжился и ноги сами понесли его на свет. Так и есть: изба, по виду типичный шинок.
– Эвона! – сказал гончар. – Вполне, что Сенька Удалой поставил сруб под кабак. Он ж давныть хотел…
Опрокинуть лишнюю чарку никогда не грех, и гончар уверенно ступил на ладное крыльцо. Миновал полутемные сени и очутился в собственно избе. Обычный шинок: добрый целовальник протирает стаканы, группа мужичков за дальним столиком играет в карты, на одинокой лавке жеманно гылится девица в соку – местная шалашовка, что обслуживает своей пахучей дыркой любого, у кого есть лишняя монета.
Игнат взял кувшин вина и сел невдалеке от компашки игроков. После того, как он осушил чарку – ему тоже захотелось сыграть. И так, что хучь плачь! И тут… один из игроков, по виду барин, встал. Смёл кучу выигранных монет в дорогую шапку.
– Бывайте, гопота! – сказал он весело. – Повезет в другой раз… – Боярин подмигнул Игнату и пошел прочь. За ним тотчас же кинулась девица, потрясывая жирком:
– Эй, хлопец!.. – зазвенел её голос. – Погодь меня…
Барин был красивым и ладным, – он остановился, схватил девицу в объятия, громко и смачно поцеловал взасос. Обнявшись, парочка вышла вон.
Гончар перехватил свой кувшин и пересел за стол игроков – на место барина. Игроки одобрительно загудели, кто-то хлопнул гончара по плечу, кто-то подлил в стакан.
– Бар, однако, не осталось, – осмотрелся гончар. – Одни мужланы…
Играли в подкидного дурака. Каждый кон – пятак. Игнату необыкновенно везло, три раза подряд он выигрывал!
– Ладное место занял! – шушукались игроки. – После везунчика барина…
Вдали церковный колокол начал отбивать полночь. И как только он затих – гончару перестало везти. Он проиграл три раза подряд, спустив всё то, что намедни выиграл.
– Однако! – размыслил гончар, ставя на кон единственный пятак. – Пора, пожалуй, гнать домой.
Возвернулись барин и девица, о чем-то зашушукались с целовальником. Игра была в разгаре! Игнат заглотил очередную чарку, убрал сдачу в отбой, пьяная рука неловко двинула колоду, и одна карта упала на пол.
– Чёрт! Простите, браты… – гончар полез под стол. Он был под длинной скатертью, Игнат чертыхался, в темноте нашаривая карту, даже приподнял скатерть. Вдруг сверкнула молния, громыхнул гром. Гончар увидел карту, схватил её и… застыл. Вторая молния позволила явно увидеть то, что сподвигло Игната замереть. Под скатеркой было несколько пар ног игроков. Только вот обуви не было, лодыжки заканчивались копытами.
Гончар, сжимая карту, вылез мертвенно бледный. Черти подозрительно взглядывали. Игнат обернулся – девица и её кавалер улыбались, обнажив длинные клыки, а их глаза горели мертвенно-серым светом. Гончар встал на деревенеющие ноги и пошел прочь. Целовальник преградил дорогу, Игнат быстренько осенил его крестом. С визгом, будто его обожгло – целовальник исчез. Черти настороженно следили за гостем, не двигаясь из-за стола. Гончар, мало соображая, миновал сени и выскочил вон. Преследования вроде не было. Игнат безоглядно заспешил домой – сопровождаемый грозовым грохотом. Вскоре полил крупный дождь, гончар промок до нитки, но бег не сбавил. Лишь у околицы родной деревни он побежал немного тише… и тише. А у дома ноги ослабли, завязнув в грязи, и он даже присел на покосившееся крылечко. Глубоко выдохнул. Машинально глянул на ладонь, всё ещё сжимающую карту. Это была дама пик.
Жена не узнала мужа – гончар стал седым как лунь.
1996 г.
4. Любовь!
…Женечка была пухленькой нежностью, с третьим размером груди и сладкими щёчками. Рыженькая. Пахла пряностями. Животик, на удивление, плоский, внизу его развратная щелочка с аккуратно сомкнутыми губками. Я хотел заниматься с ней сексом всегда, даже тогда, когда не хотел.
Светочка была похожа на цыганку – маленькая, худенькая, с темными длинными волосами, завернутыми в жгут на затылке. Грудки первого размера, но очень тугие и свежие, – и это понятно, в свои 32 она ещё не рожала. Щелочка прикрыта изящной прядкой лобковых волос, спец. прическа. Она отлично делала минет, и когда мой член хотел извергнуться в сладкий женский ротик – то я шел только к Светочке.
Зоя – это 24-летняя самка, с четвертым размером бюста. Росточку в Зоечке было всего 151 сантиметр, попа маленькая и точеная. Мне нравилась её спинка – тоненькая, изящная, ровная. Я любил делать Зоечке массаж спинки и попы. Зоя – это та женщина, у коей размер влагалища был очень маленьким и её щелочка просила по чуть-чуть…
Катя была живой блондиночкой. Ей стукнуло 28, она имела волосы до плеч, постриженные ровным каре, бровки домиком и ясные трепетные глазки. Меня сводила с ума её гладкая щелочка, я мог часами ею наслаждаться и мне всё было мало. Грудки второго размера, полные. А сладкие волосы пахли счастьем! Катю я любил каждый день, не мог без неё долго… А когда она уехала, то я плакал навзрыд!
Также, в разные периоды жизни, у меня были Вика, Наташа, Юля, Зина, Маша, Оля и даже Брунхильда… Много женщин, ни одно тело не могло пройти мимо меня, без моего на то желания! Почти каждые сутки под моё шефство прибывало 2–3 женщины и столько же мужчин. С мужчинами я тоже пробовал, но… их тела были жёсткими, зачастую волосатыми, костлявыми. И опробовав пару раз самых вкусных внешне – мой член больше на мужчин не поднимался…
У меня была мечта – испытать член на животных, особенно будили воображение кошки. Но… животных в нашем морге не было. А были только человеческие трупы.
/Из записок некрофила, санитара городского морга № 3/.
2003 г.
5. Поездка в Америку
Известно, что в России не пьют только фонарные столбы. Валерий Клюев столбом не был, также, как его родители, недавно ушедшие в мир иной. Почему они ушли так рано, удивляться не приходилось. Они руководствовались в жизни девизом: «Пейте, как мы, пейте вместе с нами, пейте больше нас».
В наследство от них Валерию достались дом, два поросенка и кошка с тремя котятами. Валерка, не мудрствуя лукаво, пропил одного поросенка.
В свои 27 с хвостиком он обладал звонким голосом, впалой грудью и грушеобразной головой, которая у него при ходьбе раскачивалась из стороны в сторону. Летом он ходил в спортивном костюме белого цвета, который за три года потерял свою первоначальную белизну, и в кроссовках, на которых жирной краской была выведена цифра 42,5. Зимой носил телогрейку мышиного цвета, шапку-ушанку цвета хаки.
Когда этот молодой человек был веселым, – а добрейшая тетя Даша заботилась о том, чтобы он никогда не грустил, – ему приходили разные мысли, они складывались в планы, а планы грозили осуществиться.
Тут надо оговориться, что, хотя Валеркины родители жили по красочному девизу, в их мозговых коробках никогда не было затейливых мыслей, а тем более планов, благодаря чему они сохранили приличный дом и даже кое-какую живность.
Однажды Валерка сидел и смотрел телевизор, и вдруг ему пришла такая глубокая мысль, что он даже подпрыгнул на стуле, отчего мысль съежилась и потерялась. Он силился вспомнить, что ему пришло в голову, но вспомнить не мог, и это было мучительно.
Тут начали показывать США, и молодой человек понемногу отвлекся и размечтался.
«Живут же люди! – подумал он, глядя на цветущие физиономии американцев. – Вот бы мне так! Говорят, там даже на одно пособие по безработице можно прожить»…
Постепенно в его грушеобразной голове стал созревать план, который, если бы его удалось осуществить, обеспечил бы ему безбедное существование в раю, именуемом Америкой. Правда, его немного беспокоила мысль, что нельзя взять с собой тетю Дашу с ее чудодейственным аппаратом, но он это препятствие надеялся преодолеть.
Надо заметить, что, какая бы шальная идея ни созрела у Валерки, на следующий день, едва раскрыв глаза, он брался за претворение ее в жизнь.
И на этот раз он не отступил от своего правила. Утром, похмелившись и закусив остатками поросенка, Клюев отправился к своему соседу дяде Ване Поперечному с интригующим предложением стать владельцем отличной хибары за несколько миллионов презренных российских дензнаков, которых, к слову сказать, у соседа было видимо-невидимо. Поперечный давно уже положил свое хитрое око на клюевскую избу, поэтому они сторговались довольно быстро.
Поделиться книгой: