Помоги проекту - поделись книгой:
– Как это «скрестил»? Он же мертвый, а это значит, двигаться не может.
– Я тебе говорю, он руки скрестил. Ну, так, как настоящий покойник. Как будто молится.
– Лен, ты чего несешь-то? Ты, наверное, водки перебрала?
– Водка тут ни при чем. Так он еще и пледом накрылся.
– Как накрылся? – Я похолодела.
– Зашла на кухню, а Экрам лежит, накрытый пледом. Я плед приподняла и увидела, что у него руки на груди скрещены, как у покойника.
– Лен, но ведь он мертвый!
– Я понимаю, что не живой…
– У тебя галлюцинации.
– Да нет у меня никаких галлюцинаций.
Увидев, что подруга опять глотнула турецкой сивухи, я попыталась выхватить у нее бутылку, но Ленка стала сопротивляться:
– Не трогай. У меня, может, единственная радость в жизни осталась. У меня матери не стало. Я имею полное право.
– О какой радости ты говоришь? Нам надо скоро отсюда ноги уносить, а твои ноги от этой дряни могут нас подвести. Ты бы лучше Нику напоила. Человек адские боли терпит.
– Сейчас напою. А ты пойди на Экрама полюбуйся. Может, у тебя тоже галлюцинации.
– Уж если у кого из нас и есть галлюцинации, так это у тебя. Пить меньше надо, а то дорвалась до водки и про собственную безопасность забыла. Как я побегу с тобой в горы, если ты под любым кустом заснуть можешь?
– А куда нам с тобой торопиться… У нас что, обратные билеты есть и мы на самолет опаздываем?
– Да иди ты…
Я аккуратно спустила с колен Никину голову и пошла в дом.
– Допилась. Экрам у нее ожил… Непонятно, что дальше будет, – недовольно бурчала я себе под нос.
Чувство страха охватило меня и завладело каждой клеточкой тела. Картина, которая предстала предо мной, едва не свалила меня с копыт. Экрам был накрыт ярким турецким пледом, из-под которого торчали только ноги в обшарпанных, видавших виды тапочках.
– Бог мой! – в сердцах прошептала я и слегка попятилась.
На пледе лежала свежая алая розочка, словно ее только что срезали. Не было никаких сомнений, что алая роза говорила, что об этом негодяе кто-то скорбит. Узнать бы только кто!
Глава 9
В отличие от изрядно подвыпившей Ленки я прекрасно понимала, что Экрам не мог сложить руки на груди, укрыться пледом и положить сверху алую розу. Экрам мертв, тут нет никаких сомнений. Значит, кто-то сделал это. Но кто? Неизвестный все видел и наверняка находится поблизости. Посмотрев на пустую корзину, я не решилась уложить в нее провизию и мысленно позавидовала своей бесстрашной подруге, которая, несмотря на явно надвигающуюся опасность, умудрилась взять бутылку водки и достать из холодильника несколько бутербродов. Не став в очередной раз испытывать судьбу, я бросилась прочь по плохо освещенному коридору к выходу, но, споткнувшись обо что-то, чуть было не грохнулась, но все же выскочила на улицу и остановилась только тогда, когда оказалась рядом с Ленкой.
– А где корзина с провизией? – совершенно спокойно поинтересовалась та, не обращая ни малейшего внимания на мой перепуганный вид.
– На кухне. Ленка, у тебя не галлюцинации. Я видела Экрама. И плед и розу…
– Какую розу?
– Алую, ту, которая на пледе лежит.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я говорю о цветке.
– Не знаю. Лично я никакой розы не видела.
– Как это не видела? Экрам накрыт пледом, а сверху лежит алая роза! – Я просто не могла удержаться и от дикого волнения перешла на крик.
– Там никакой розы не было. И где Экрам ее раздобыл? А эта роза живая?
– Конечно. А почему она должна быть искусственной?
– Мало ли. Можно подумать, ты не знаешь о том, что цветы могут быть как живые, так и искусственные. Странно.
– Что странно-то? – начала я терять терпение.
– Странно то, что тут могла оказаться живая роза.
– Лен, ты что, совсем ничего не соображаешь? Экрам здесь ни при чем. Если в тот момент, когда ты была на кухне, не было розы, значит, она появилась, когда ты ушла. Кто-то положил цветок, когда ты вышла из кухни. Неужели ты не поняла, что в доме кто-то есть?
– Кто?
– А что ты меня-то спрашиваешь? Я не знаю. Но в доме кто-то есть. Кто-то пристально за нами следит, и этот незнакомец сильно скорбит по Экраму.
– Но ведь мы проверили весь дом, и никого не было…
– Значит, плохо проверили.
– Мы же с тобой весь дом кверху дном перевернули. Может, мы имеем дело с привидением?
– Ленка, мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы верить в привидения.
– Не скажи, в любом возрасте можно встретить такое, чему нельзя найти объяснение.
– Например, накрытого пледом Экрама, – язвительно произнесла я.
– А почему бы и нет?
Увидев, что Ленка льет водку в рот и без того еле живой девушке, я отобрала бутылку и наклонилась над Никой.
– Она же захлебнуться может. Ну что ты делаешь?
– Я человеку наркоз даю.
– Но не в таких же дозах. Ника, ты как? Тебе не лучше?
– Не знаю.
– Может, у тебя болеть меньше стало?
– Не знаю. Девочки, родненькие, убейте меня, пожалуйста.
Увидев, что уже почти рассвело, я толкнула пьяную Ленку.
– Слушай, что делать-то?
– Не знаю. Ты сама настояла на том, чтобы мы освободили девушку, а теперь спрашиваешь, что с ней делать. С ней мы далеко не убежим и оставлять ее тоже нельзя. Непонятно, кто по дому шатается. Нужно узнать, кто здесь прячется. Пойдем, посмотрим.
– Ты считаешь, что мы должны дом осмотреть?
– Конечно. Ты ведь считаешь, что любому непонятному явлению есть объяснение.
– Считаю, только, может, все-таки не стоит возвращаться в дом?
– Ты предлагаешь оставаться в неведении и ждать, пока кто-то выстрелит нам в спину? В конце концов, у нас есть оружие. – Видимо, выпитая водка дала о себе знать. Ленкиной смелости не было предела.
Ленка достала из кармана штанов пистолет и направилась к дому. Я затаила дыхание и вытерла выступивший на лбу пот. Ленка остановилась и махнула мне рукой, приглашая последовать ее примеру.
– Ну что ты стоишь? Пошли вместе. Надо узнать, кто там прячется.
Подняв с земли уже почти пустую бутылку, я через силу сделала несколько глотков и закусила половиной бутерброда.
– Господи, и как же можно пить эту гадость?
– Говоришь, а сама особо не брезгуешь.
– Это я так, от безысходности.
– Вот и я пила от безысходности. Мы вообще если здесь что-то делаем, то все от безысходности. Пошли посмотрим, что там такое делается. Может, и в самом деле турецкие покойники отличаются от русских и умеют шевелиться.
– Не говори ерунды!
Пройдя по коридору, я пустила Ленку вперед, так как она держала пистолет, а сама пошла следом, с трудом вглядываясь в полутьму. Уже во второй раз мы стали открывать двери всех подряд комнат и задавать один и тот же вопрос: «Есть здесь кто-нибудь?», но, как и раньше, в комнатах было пусто.
– Прямо чертовщина какая-то, – с дрожью в голосе произнесла Ленка и подняла руку с пистолетом. – Нет здесь никого…
– Но ведь кто-то же накрыл Экрама.
– Да кто его знает, может, он и впрямь сам накрылся.
– Лен, ну не говори ерунды. Как маленькая.
– А это не сказка, а мистика.
– А мистика и сказки – это одно и то же.
– А вот и не одно и то же. Сказки выдуманы, а мистика… она реальна.
– Ой, да ладно тебе.
Мы вошли на кухню. Экрам лежал на том же месте, накрытый все тем же национальным пледом, поверх которого лежала все та же алая розочка. Ленка нагнулась, подняла розочку и с нескрываемым отвращением ее понюхала.
– Здесь даже цветы другие.
– Почему?
– Не знаю. Какие-то некрасивые. Вроде бы розы сами по себе должны быть красивые, а эта какая-то захиревшая, словно ее без воды черт знает сколько времени держали. Здесь всех морят голодом и жаждой. Даже цветы.
Дальнейшие события развивались, словно в каком-то фильме ужасов или гангстерском боевике. Из коридора выскочила маленькая горбатая женщина, одетая во все черное, громко завизжала, подпрыгнула и ткнула Ленку в спину железной пикой. Ленка вскинула голову, вскрикнула и, уронив пистолет, упала на мертвого Экрама.
Поняв, что следующий удар ожидает меня, я подхватила с пола пистолет и прицелилась в турчанку. Та взмахнула пикой, а я нажала на курок. Прозвучал выстрел. Горбунья закатила глаза и рухнула на пол.
Услышав приглушенные Ленкины стоны, я зарыдала и вытащила пику из ее спины. Руки у меня тряслись, а голова кружилась, но я знала, что сейчас обязана мобилизовать все свои силы и помочь Ленке. Я схватила первое попавшееся кухонное полотенце и как можно туже перевязала ей грудь. К счастью, Ленка была жива и даже находилась в сознании, она побледнела как смерть, и эта бледность меня ужасно испугала.
– Ты живая?
– Вроде бы да… – простонала Лена.
– А ты дышать-то можешь?
– Могу.
– Что это за тетка?
– Не знаю. Может, это жена Экрама…
– Наверное. И как мы ее сразу не обнаружили… Лен, скажи, тебе плохо?
– Паршиво.
– Леночка, миленькая, а что у тебя болит?
– Спина, грудь…
– Ты держись… Если что с тобой случится, то мне-то что тогда делать? Я тебя умоляю, держись.
– Я держусь…
– Вот и умница. Вот и молодец.
– Я держусь, – повторила Ленка и застонала.
– Очень больно?
Поделиться книгой: