Помоги проекту - поделись книгой:
Пример англичан побудил и голландцев явиться в Двинское устье, где они и торговали до 1587 года. Так завязались у России сношения с другими народами, помимо ближайших соседей, которые желали остановить эти сношения и запереть Россию. Прежде всего, пришлось столкнуться с королем шведским Густавом Вазою. Предлогом войны, начавшейся в 1554 году, были пограничные споры и недовольство Густава на то, что переговоры с ним ведутся не в Москве, а в Новгороде. Война ограничилась опустошением пограничных мест. Потеряв надежду на своих союзников, Польшу и Ливонию, Густав заключил мир в 1557 году с тем, чтобы впредь сношения велись в Новгороде и чтобы установлена была взаимная беспрепятственная торговля.
Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году. Художник Карл Брюллов. 1839–1843
Важнее, чем война со Швецией, была война с Ливонским орденом. Сам по себе орден был в это время слаб, но именно эта слабость была страшна для московского правительства: ордену приходилось или обратиться в светское владение, подобно ордену немецкому, ставшему прусским герцогством, или подпасть под власть соседних государств – Швеции, Дании, Польши. Оба исхода не могли быть приятны Москве. Поводами к войне были очевидная враждебность ордена и нарушение существующих договоров. Так по договору ордена с Псковом 1463 года и по договору с Плетенбергом 1503 года Дерпт должен был платить некоторую дань, которая не платилась. Когда в 1557 году прибыли ливонские послы для переговоров о продолжении перемирия, с ними был заключен договор, обязывающий Дерпт платить эту дань. За нее должна была поручиться вся Ливония. Ливонцы, между тем, упустили случай войти в союз со Швецией и вызвали вражду Польши. Еще не заключив мира с Польшей, они послали посольство в Москву попытаться не платить дани. Царь отказал и велел укреплять границу. Ливонцы испугались, новое посольство просило уменьшения дани; последовал новый отказ.
Русское войско появилось на границе. В Ливонии послышались голоса о необходимости опереться на одного из соседей. Заговорили о союзе с Польшей, но все ограничилось предположениями. В 1558 году русские войска вошли в Ливонию и опустошили ее. Собрался сейм, положено было умилостивить царя. Посол прибыл в Москву. Уже дан был приказ остановить военные действия, но из Нарвы стреляли по русским, и Нарва была взята. Соседи, в особенности Польша, взволновались переходом этой крепости в русские руки.
По взятии Нарвы царь потребовал покорности всей Ливонии; не добившись этого миром, попробовал силу. Много городов сдалось, в них селили русских и строили русские церкви; в битвах разбивали ливонцев.
Русские войска продолжали опустошать Ливонию. В конце 1561 года магистр Кетлер заключил договор с польским королем, по которому Ливония подчинялась Польше, а он делался наследственным герцогом Курляндским. ТакЛивония окончательно разорвалась между Польшей, Швецией, Данией, Россией и вассалами Польши, герцогами Курляндскими.
Пока в Ливонии совершались эти события, в самой Москве вышло наружу то, что доселе таилось: царь разорвал со своими советниками, и начала все более и более развиваться в нем подозрительность. Совершилось то, что еще до сих пор, по старой привычке, называют переменой в характере Ивана Грозного. Приближая к себе Сильвестра и Адашева, он надеялся встретить в них людей, лично ему преданных. Но сам друг их Курбский прямо указывает на то, что они завладели правлением и окружили царя избранными ими людьми. Влияние Сильвестра на царя было сильно до 1553 года, и основа его была в уважении к нравственным качествам Сильвестра.
Сильный удар влиянию Сильвестра нанесен был в 1553 году, когда Иван Васильевич опасно занемог. Больной хотел, чтобы, на случай его смерти, была принесена присяга его сыну, тогда младенцу Дмитрию (умер в этом же году). Большинство окружающих царя отказалось принести присягу и желало избрать Владимира Андреевича, сына Андрея Ивановича. Окольничий Адашев прямо говорил: «Сын твой, государь наш, еще в пеленках, а владеть нами Захарьиным». Сильвестр стоял за Владимира, и тем возбудил и к себе недоверие. Сами Захарьины колебались, боясь за свою участь.
Тяжелое сомнение налегло на царскую душу, но он не спешил разрывать со своими советниками. Спокойное отношение царя к событиям во время его болезни многим казалось неестественным; некоторые, более предусмотрительные, решились прибегнуть к старому средству – отъезду за границу.
Иван IV перешел к подозрительности, старался окружить себя людьми, которые не выходили из повиновения ему. Научившись презирать этих людей, простер свое презрение на всех, перестал верить в свой народ.
В 1560 году умерла царица Анастасия Романовна, дочь окольничьего Романа Юрьевича Захарьина. Во время ее болезни случилось у царя какое-то столкновение с советниками, которых он и прежде подозревал в нерасположении к Захарьиным, и которые, со своей стороны, считали Захарьиных главной причиной упадка их влияния. Над Адашевым и Сильвестром наряжен был суд: Сильвестр был послан в Соловки, а Адашев – сначала воеводой в Феллин, а после отвезен в Дерпт, где и умер. Заметив, что низложенная партия хлопочет о возвращении своего влияния, царь ожесточился. Начались казни. Впрочем, на первых порах Иван Грозный часто довольствовался заключением в монастырь или ссылкой. С многих взяты были поручные записи, что они не отъедут за рубеж. Предположение подобного намерения нельзя считать фантазией царя; оно бывало и в действительности. Так отъехали Вишневецкий, двое Черкасских, Заболоцкий, Шашкович, и с ними много детей боярских. В 1564 году отъехал в Литву князь А.М. Курбский. Курбский был не просто боярин, он не только защищал права высшего сословия на участие в советах государя; он был потомок удельных князей и не мог забыть победы Москвы. В письме к Грозному Андрей Курбский вспоминает предка своего Федора Ростиславича, указывает на то, что князья его племени «не обыкли тела своего ясти и крови братий своих пити».
Княжата в ту пору составляли особый высший разряд в Московском государстве. В виде вотчин владели они остатками своих бывших уделов. Царь в 1562 году издает указ, которым ограничиваются права княжат на распоряжение своими вотчинами. Флетчер сообщает, что, подвергая опале княжат, Иван Васильевич отнимал у них вотчины и давал поместья в других местах, разрывая, таким образом, связь между населением и бывшими удельными князьями.
Отъезд Курбского и его резкое послание еще сильнее возбудили подозрительность царя. Он стал готовиться к нанесению решительного удара тем, кого считал своими врагами.
Для этого нужно было убедиться, насколько можно было рассчитывать на бездействие народа. С этой целью 3 декабря 1564 года Иван Васильевич, взяв с собой царицу Марию Темрюковну, с которой вступил в брак в 1561 году, царевичей, многих бояр, дворян с семьями, вооруженную стражу, всю свою казну и дворцовые святыни, поехал по разным монастырям и, наконец, остановился в Александровской слободе.
Недоумение москвичей по поводу этого отъезда продолжалось до 3 января 1565 года, когда митрополит Афанасий получил грамоту от царя, в которой, исчисляя вины бояр, начиная с его малолетства, он обвинял их в корыстолюбии, нерадении, измене. Государь объявлял, что, не желая терпеть измены, оставил свое государство и поехал поселиться, где Бог ему укажет. С тем вместе получена была грамота к православному населению града Москвы, в которой государь писал, что на них он гнева не имеет. Странное сообщение поразило всех. Духовенство, бояре и горожане в недоумении приступили к митрополиту с просьбами, чтобы он умолил царя; причем горожане указывали – просить царя, чтобы он государства не оставлял, а их на расхищение волков не давал, «наипаче от рук сильных избавлял». И те, и другие равно выразили мысль, что изменников государь волен казнить, как ему угодно.
С этим полномочием поехала из Москвы депутация из разных чинов людей, во главе которой стоял Пимен, архиепископ Новгородский. Царь склонился на просьбу и объявил, что снова принимает власть, что будет казнить изменников. Он сказал, что из государства и двора выделяет себе часть, которую назвал опричниной. Вслед за тем последовало определение тех волостей, городов и московских улиц, которые взяты в опричнину.
Еще в послании Ивана Грозного из Александровской слободы он осуждал обычай духовенства печаловаться за осужденных. Но самое серьезное столкновение по этому вопросу возникло тогда, когда первосвятительскую кафедру занял соловецкий игумен Филипп из рода Колычевых. Зная лично и уважая Филиппа, царь в 1567 году предложил ему московскую кафедру митрополита. Филипп, сначала отказывавшийся, согласился под условием уничтожения опричнины. Царь оскорбился. Собору удалось примирить их, и Филипп дал обещание в опричнину и царский домовый обиход не вступаться. Но подозрение запало в царскую душу. Новый митрополит начал ходатайствовать за опальных и обличать царя. Произошло несколько столкновений.
Враги Филиппа, в числе которых был, между прочим, царский духовник, наконец, восторжествовали. Филипп удалился в Николаевский монастырь (позже – Греческий на Никольской улице), где и служил. В крестном ходе заметил он однажды опричника в тафье и обличал его. Царь рассердился, тем более, что, когда он оглянулся, тафья уже была снята.
Во время богослужения 8 ноября 1568 года Филипп был схвачен опричниками в церкви, на другой день торжественно лишен сана и вскоре свезен в тверской Отрочь монастырь, где был задушен.
Вскоре после низведения митрополита Филиппа погиб двоюродный брат царя Владимир Андреевич, в котором Иван Грозный видел, и, быть может, не без основания, опасного претендента.
Опричники. Художник Николай Неврев.
В январе 1570 году царь приехал в Новгород. По дороге он останавливался в Клину и в Твери, которые много пострадали и от казней, и от опустошения опричников. Ужас напал на новгородцев. Иван Васильевич, объявив милость оставшимся трепещущим горожанам, проехал в Псков, которого, однако, миновал его гнев. Возвратясь в Москву, он начал следственное дело; призваны были к суду и казнены многие бояре, в том числе любимцы царя, Басмановы, отец и сын, а князь Афанасий Вяземский умер от пытки.
Недоверие царя не только к старым боярам, но и к людям, им самим избранным, постоянные разочарования, которых он по характеру своему не мог избежать, ибо требовал от людей, чтобы они во всем удовлетворяли его, должны были тяжело лечь на его душу. Мысль о непрочности своего положения с особенной силой овладела им в последние годы жизни. В своем завещании 1572 года он жалуется на то, что ему воздали злом за благо и ненавистью за любовь. Мысль о непрочности своего положения Иван IV высказывал в сношениях с Англией, где, на случай изгнания, искал себе убежища. Даже любимый сын, царевич Иван Иванович, не миновал его подозрительности. В 1581 году, во время величайших поражений русского оружия, между отцом и сыном произошло столкновение. Гневный царь ударил сына жезлом; через четыре дня царевич скончался…
Падение Ливонского ордена поставило лицом к лицу державы, между которыми разделилось его наследство. Швеция, заключив союз с Россией, обратилась на Данию, а России пришлось столкнуться с Польшей. Сигизмунд Август, приняв во владение Ливонию, послал в Москву предложение вывести и русское, и литовское войска из Лифляндии. Из Москвы отвечали отказом. В переговорах и мелких столкновениях прошел весь 1562 год, а в январе 1563 года войско, предводимое Иваном IV, двинулось к Полоцку, который 15 февраля сдался. Очевидно, царь намерен был оставить его за собой.
После взятия Полоцка пошли бесплодные переговоры, а в 1564 году русское войско разбито было при реке Уле. Опять начались набеги и стычки. Со стороны Крыма Россия казалась обеспеченной: заключено было перемирие на два года. Но, подстрекаемый дарами Литвы, крымский хан сделал набег на Рязань. В конце 1565 года снова начались переговоры с Литвой, и только в 1570 году заключено было перемирие.
Устремив внимание на Ливонию, московское правительство не могло, однако, упускать из виду южной своей границы. С татарами, цель которых ограничивалась грабежом, хотя и трудно было ладить, но все же можно было откупиться от хана. Завоевание татарских царств вызвало против нас другого могущественного врага. Турецкий султан, преемник халифов, не мог не взволноваться нарушением целости мусульманского мира. Турецкое войско отправилось из Каффы с целью прорыть канал из Дона в Волгу и потом или завладеть Астраханью, или поставить вблизи нее новый город. Крымский хан тоже должен был участвовать в этом походе. Но канал не удался, подступить к Астрахани не решились, узнав о готовности русских к обороне; строить новый город оказалось невозможным, вследствие возмущения войска. Так неудачно для турок кончилось первое их столкновение с Россией.
В 1570 и 1571 годах ездили в Константинополь русские послы. Они должны были убедить султана в том, что в России мусульмане не стеснены. Но султан требовал Казани, Астрахани, даже подчинения ему русского царя. По его желанию крымский хан вновь готовился к нашествию. Тревожно было лето 1570 года: войско стояло на Оке, сам царь два раза приезжал к нему. Весной 1571 года хан, предупрежденный русскими изменниками, сообщившими ему об ослаблении России от войны, казней, голода и мора, переправился через Оку и отрезал царя, стоявшего у Серпухова, от главного войска. Царь ушел к Ростову, воеводы пошли к Москве. Хану удалось пограбить и зажечь посад, но брать Кремль он не решился. В 1572 году хан снова явился на Оке, но был у Лопасни отражен князем М.И. Воротынским.
После соединения в 1569 году Литвы с Польшей 7 июля 1572 года умер последний из Ягеллонов. Между кандидатами на польский престол выдвинулся и Иван IV. Намеки о возможности этого выбора делались в Москве еще в 1569 году. По смерти короля сношения эти продолжались, сторонников у Москвы было много. В начале 1573 года прибыл в Москву литовский гонец Воропай с извещением о смерти короля и просьбой о сохранения мира. Царь обещал мир сохранить. На случай выбора его в короли Иван Грозный сказал: «Не только поганство, но ни Рим, ни какое другое королевство не могло бы подняться на нас, если бы земля ваша стала заодно с нами».
В короли был избран Генрих Валуа, впоследствии король Франции. Когда он ушел из Польши, возобновились переговоры о короне, но они не привели ни к чему, и выбран был в 1576 году Стефан Баторий.
В сентябре 1578 года заключен был договор с Данией, которым Лифляндия и Курляндия признавались за Россией. Но в Копенгагене он не был утвержден. Баторий, задержав московских послов, созвал сейм в Варшаве, на котором решено было начать войну с Москвой. Пока шли приготовления, послали в Москву Гарабурда с предложением не вести войны, пока не кончены переговоры. Иван IV задержал этого посла, точно так же, как Баторий задерживал его послов. Не желая, однако, терять времени, в мае царь послал свои войска из Дер-пта к городам Оберпаллену и Вендену. Оберпаллен они взяли, но Венден должны были оставить. Между тем, литовцы сговорились со шведами, и когда воеводы снова двинулись к Вендену, их настигли соединенные силы врагов и разбили их.
Летом 1579 года царь находился в Новгороде, где возвратившиеся от Батория послы известили его, что тот готов к походу. Вслед за тем приехал королевский гонец с грамотой, написанной весьма резко, извещавшей о начале войны. В начале августа Баторий осадил Полоцк и 29 августа взял город. Затем взят был Сокол, и король удалился в Вильну. С 7 сентября 1581 года по 4 февраля 1582 года продолжалась осада Баторием Пскова. Город взять не удалось, но окрестные земли были разграблены.
Успешнее Батория действовали шведы, они взяли Гапсаль, Нарву, Вейссенштейн, Ям, Копорье и Корелу. Все враги Ивана IV находились между собою в сношениях: не только польский, но и шведский король переписывался с крымским ханом. Шведы предлагали полякам прийти к ним на помощь под Псков, но Баторий, опасаясь, как предполагают, успеха шведов в Ливонии, отклонил это предложение.
В январе 1583 года, огорченный всеми событиями внешними, пораженный горем о смерти им же убитого сына, Иван Грозный был обрадован появлением в Москве присланных Ермаком казаков, пришедших «бить ему челом новой землицей – Сибирью».
Это продолжительное царствование, закончившиеся за двадцать лет до начала Смутного времени, кроме массовых казней и убийств, многочисленных удачных и неудачных войн, расширения территории России было ознаменовано следующими важными событиями.
Строительство в Москве на Красной площади в 1555–1561 годах Покровского собора (собора Василия Блаженного).
Дьяк Иван Федоров (Москвитин) и Петр Тимофеевич Мстиславец напечатали в 1564 году в Москве книгу «Апостол». Традиционная дата начала книгопечатания в Русском государстве.
Принятие 16 февраля 1571 года «Приговора о станичной и сторожевой службе» – первого документа о создании пограничной службы Русского государства.
Принятие Церковным Собором Русской Православной Церкви в 1580 году «приговора» об ограничении монастырского землевладения…
Жизнь, слишком неправильная, рано подорвала здоровье царя Ивана Васильевича. Еще в начале 1584 года обнаружилась у него страшная болезнь – гниение внутри тела, опухоль снаружи. В начале марта была разослана по монастырям грамота, в которой царь просил молиться о его грехах и об исцелении от болезни.
Скончался Иван Грозный 18 марта 1584 года и был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.
Иван Грозный у тела убитого им сына. Художник Николай Шустов. 1860-е
В царской палате
В царской палате все готово к большому столу. Затейливо расписана сама палата разными фигурами, которые изображают добродетели и пороки. За росписью Золотой палаты наблюдал протопоп Сильвестр, много нового выдумал, и некоторым благочестивым людям не нравился его отход от привычных греческих образцов. «Не по подобию притчи сии писаны», – возмущался дьяк Висковатый.
Под иконами в переднем углу устроено возвышение за решеткой, и на нем стоит стол и несколько кресел вокруг. Особенно выделяется красотой царское, резное из слоновой кости, тонкой греческой работы. Поодаль стоят еще два больших стола со скамьями, обитыми сукном.
Палата наполняется приглашенными. Пришел дьяк Андрей Шеферидинов. Он объявил несколько дней тому назад царский разряд – где кому сидеть.
Вошел царь Иван IV с крещеным татарским князем Бекбулатовичем, которого насмешливо звал «великим князем всея Руси». Оба сели на возвышении, с ними рядом сел митрополит. Начали занимать места на скамьях и бояре. Вдруг в сенях раздались шум, брань, тяжелый топот сапог. Один из стольников подошел к царю и доложил:
– Привезли, государь, Василия Зюзина в телеге. Сам не шел, кафтан еле надели, упирается и Федора Нагого лает всякой бранью.
– Посмотрим, – ответил царь и обратился к митрополиту: – Говорил я не раз, что из-за местнических споров кручина и вражда среди бояр, ни одно дело не проходит без ругани… Посадить Зюзина силой! – приказал Иван Васильевич стольникам.
Несколько дюжих молодцов внесли на ковре барахтающегося Зюзина. Он отбивался от них, тяжело дышал и отрывисто бросал ругательства Нагому, который шел рядом, любуясь позором соперника.
– Страдник, псаревич! – кричал Зюзин.
Когда его опустили, он быстро соскочил с ковра и растянулся на полу. Царь приподнялся со своего места и дал знак. Несколько человек подхватили Зюзина под мышки и поволокли его к столу, где уже сидел Нагой. К ослушнику подошли некоторые из бояр и стали уговаривать его не гневить государя. Но напрасно, Зюзин продолжал выкрикивать ругательства и отбивался от молодцов. Но вот уже двоим удалось схватить его за ноги и усадить на скамью рядом с Нагим. Но только отпустили, как он соскользнул вниз и из-под стола уже кричал:
– Не сидеть мне под Федькой псаренком! Великий государь, руби голову, а сидеть с ним в местниках не стану!
– Довольно, – приказал царь, – вывести его. А завтра мы о нем указ учиним.
Вывести Зюзина уже не представляло труда. Он сам шел, довольный, что не посрамил своего рода, не сел ниже Нагого.
Портрет царя
Рассказы современников о наружности Ивана IV отличаются разнообразием и даже противоречиями, потому что относятся к разным периодам его жизни. Англичанин Горсей говорит, что он был красивой и величественной наружности, с пригожими чертами лица, с высоким челом. Другой иностранец, Даниил из Бухова, передает, что он был очень высокого роста, тело имел полное, глаза большие, постоянно бегающие, все высматривающие. Но, когда Иван Грозный первый раз приехал из Александровской слободы, москвичи были поражены, что у него на голове и в бороде волосы почти все вылезли, и он сильно похудел и постарел.
Из послания Ивана Грозного Андрею Курбскому
«Так пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. Разве достойно царя, если его бьют по щеке, подставлять другую! Это совершеннейшая заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестие? А священникам подобает смирение. Пойми же поэтому разницу между царской и священнической властью! Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не смертную казнь. Насколько же суровее должна наказывать злодеев царская власть!»И вся Москва спокойно спит,
Забыв волнение боязни.
А площадь в сумраке ночном
Стоит, полна вчерашней казни.
Мучений свежий след кругом:
Где труп, разрубленный с размаха,
Где столп, где вилы; там котлы
Остывшей полные смолы;
Здесь опрокинутая плаха;
Торчат железные зубцы,
С костями груды пепла тлеют,
На кольях, скорчась, мертвецы
Оцепенелые чернеют.
Митрополит Филипп
Святитель Филипп принял мученическую кончину 23 декабря 1569 года. Тело его с поспешностью было захоронено в Тверском Отрочем монастыре.
В 1591 году гроб с останками святителя был перенесен в любимый им Соловецкий монастырь, где святитель Филипп игуменствовал в 1548–1566 годах, и положен под папертью храма преподобных Зосимы и Савватия. Эту могилу приготовил себе когда-то сам игумен Филипп возле места погребения своего наставника иеромонаха Ионы (Шамина).
По повелению патриарха Иосифа мощи святителя в 1646 году были переложены в новую гробницу и поставлены в Спасо-Преображенском соборе.
В 1652 году митрополит Новгородский Никон (впоследствии патриарх Московский и всея Руси), с благословения патриарха Иосифа отправился в Соловецкий монастырь с «покаянной грамотой» царя Алексея Михайловича, в которой государь просил у святого прощения за грехи Ивана Грозного. Грамота была вложена в руки почившего иерарха-мученика. Началось торжественное перенесение мощей святителя Филиппа в стольный град.
9 июля 1652 года святые мощи были доставлены в Москву. На том месте, где у городской черты духовенство и народ встречали святыню, был воздвигнут крест, от которого получила свое наименование Крестовская застава. Мощи святителя Филиппа были положены в серебряной раке в Успенском соборе Кремля, где почивают и до сего дня.
Из народной песниАхти, братцы, на Москве у нас да нездоровится…
А и что это случилось в белокаменной?..
Приуныли люди добрые.
Заунывно зазвонили в большой колокол…
Уж как Грозный царь прогневался —
А за что про что, то нам неведомо —
На свою царицу благоверную.
В гневе батюшка царь крутенек,
В гневе, сударь, скор он на руку.
Он с очей ссылает ясныих
В Суздаль город государыню,
В монастырь Покровский к пострижению…
Легенда интеллигентов
С легкой руки российского историографа Н.М. Карамзина стали выдавать за действительное событие легенду
о геройском поступке холопа князя Андрея Курбского Василия Шибанова. Он будто бы прибыл в Москву из Литвы, куда бежал от царского гнева его хозяин, беспрепятственно вошел в Кремль и на Красном крыльце подал вышедшему ему навстречу Ивану Грозному послание со словами: «От господина моего, твоего изгнанника князя Андрея Михайловича». С гневом царь ударил осном (острым концом посоха) в ногу Шибанова и стал слушать чтение письма Курбского. В течение всего этого времени Шибанов стоял молча, не подавая вида причиняемой ему боли, хоть кровь фонтаном била из его ноги, в которой торчал посох, на который опирался Грозный. После чтения письма царь велел пытать Шибанова, желая узнать все обстоятельства побега Курбского, но преданный слуга отвечал лишь хвалой своему господину. Такая твердость изумила и палачей и самого Грозного, часто заходившего в темницу, где сидел прикованный к стене Шибанов.
Это предание было почерпнуто из Латухинской Степенной книги конца XVII века и до неузнаваемости приукрашено. Достоверность же изложенного события весьма сомнительна. Согласно официальной летописи XVI века Шибанов был схвачен русскими войсками в районе военных действий с Литвой и, соответственно, самостоятельно явиться к Грозному не мог. Тем более, что слуге изменника родины никогда бы не разрешили свободно войти в Кремль и торжественно на Красном крыльце передать послание государю. Чтобы понять это, не нужно быть знатоком истории, надо элементарно представлять себе взаимоотношения первого лица государства с подданными в любые времена, будь то XVI или XXI век.
Скорее всего, когда Шибанова взяли в плен (в окрестностях Печор, где шли военные действия), у него нашли послание Курбского и переслали его царю, а самого легендарного героя или удавили на месте, или запытали в московской темнице. Но правды не любят даже историки. Вымысел о Шибанове – это великолепная эмоциональная поддержка исторического взгляда на личность Ивана Грозного как самого Карамзина, так и последующих историков и просвещенных барышень.
Это предание, одно из самых известных в среде интеллигентов XIX века, не пользовалось никакой популярностью у народа, распевавшего множество песен об Иване Грозном.
Император Петр I Великий 1672–1725
Петр Алексеевич родился 30 мая 1672 года от второго брака царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, воспитанницей боярина А.С. Матвеева. Вопреки легендарным рассказам Крекшина, обучение малолетнего Петра шло довольно медленно. До конца жизни он продолжал игнорировать грамматику и орфографию. В детстве знакомится с «экзерцициями солдатского строя» и перенимает искусство бить в барабан. Этим и ограничиваются его военные познания до военных упражнений в селе Воробьеве с 1683 года. Осенью этого года Петр еще играет в деревянных коней. Все это не выходило из шаблона тогдашних обычных «потех» царской семьи. Отклонения начинаются лишь тогда, когда политические обстоятельства выбрасывают мальчика из колеи.
Со смертью царя Федора Алексеевича глухая борьба Милославских и Нарышкиных переходит в открытое столкновение. 27 апреля толпа, собравшаяся перед Красным крыльцом Кремлевского дворца, выкрикнула царем Петра, обойдя его старшего брата Ивана. 15 мая на том же крыльце Петр стоял перед другой толпой, сбросившей Матвеева и Долгорукого на стрелецкие копья. Вероятно, впечатление было сильное, и отсюда ведут начало и известная нервность Петра, и его ненависть к стрельцам.
Петр Великий в детстве, спасаемый матерью от ярости стрельцов. Художник Карл Штейнбен. 1830
Через неделю после начала бунта (23 мая) победители потребовали от правительства, чтобы царями были назначены оба брата. Еще неделю спустя по новому требованию стрельцов за молодостью царей правление (регентство) вручено было их старшей сестре – царевне Софье. Партия Петра Алексеевича была отстранена от всякого участия в государственных делах. Наталья Кирилловна во все время регентства Софьи приезжала в Москву лишь на несколько зимних месяцев, проводя остальное время в подмосковном селе Преображенском. Около молодого двора группировалась значительная часть знатных фамилий, не решавшихся связать свою судьбу с временным правительством Софьи. Предоставленный самому себе, Петр отучился переносить какие-либо стеснения, отказывать себе в исполнении какого бы то ни было желания. Царица Наталья, женщина «ума малого», по выражению ее родственника князя Куракина, заботилась, по-видимому, исключительно о физической стороне воспитания своего сына.
С самого начала он был окружен «молодыми ребятами, народу простого» и «молодыми людьми первых домов». Первые, в конце концов, взяли верх, а «знатные персоны» были отдалены.
В 1683–1685 годах из приятелей и добровольцев организуются два полка, поселенные в селах Преображенском и соседнем Семеновском. Мало-помалу в Петре развивается интерес к технической стороне военного дела, заставивший его искать новых учителей и новых познаний. «Для математики, фортификации, токарного мастерства и огней артифициальных» появляется иностранец Франц Тиммерман. Сохранившиеся учебные тетради Петра свидетельствуют о настойчивых его усилиях усвоить прикладную сторону арифметической, астрономической и артиллерийской премудрости. Те же тетради показывают, что основания всей этой премудрости так и остались для мальчика тайной. Зато токарное искусство и пиротехника всегда были его любимыми занятиями.
Единственным крупным, и неудачным, вмешательством матери в личную жизнь юноши была женитьба его на Е.Ф. Лопухиной 27 января 1689 года, раньше достижения Петром совершеннолетия. Это была, впрочем, скорее политическая, чем педагогическая мера. Софья женила царя Ивана тотчас по достижении 17 лет; но у него рождались только дочери.
Сам выбор невесты для Петра Алексеевича был продуктом партийной борьбы. Знатные приверженцы его матери предлагали невесту княжеского рода, но победили Нарышкины со Стрешневым во главе, и выбрана была дочь мелкопоместного дворянина. Вслед за ней потянулись ко двору многочисленные родственники – новые искатели мест, не знавшие притом «обращения дворцового», что вызвало против Лопухиных общее раздражение при дворе.
Царица Наталья вскоре «невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем ее в несогласии, нежели в любви». Этим, также как и несходством характеров, объясняется, что «изрядная любовь» Петра к жене «продолжилась разве токмо год», а затем он стал предпочитать жизнь в полковой избе Преображенского полка. Новое занятие – судостроение – отвлекло его еще дальше; с Яузы он переселился со своими кораблями на Переяславское озеро и весело проводил там время даже зимой.
Участие Петра в государственных делах ограничивалось во время регентства Софьи присутствием при торжественных церемониях.
По мере того, как юноша подрастал и расширял свои военные забавы, Софья начинала все более тревожиться за свою власть и стала принимать меры для ее сохранения.
В ночь на 8 августа 1689 года Петр был разбужен в Преображенском верными ему стрельцами, принесшими весть о действительной или мнимой опасности со стороны Кремля. Молодой царь бежал к Троице-Сергиевой обители. Его приверженцы распорядились созвать дворянское ополчение, потребовали к себе начальников и депутатов от московских войск и учинили короткую расправу с главными приверженцами Софьи. Софья была поселена в Новодевичьем монастыре, царь Иван Алексеевич правил лишь номинально. Фактически власть перешла к партии второго царя – Петра Алексеевича.
На первых порах, однако, «царское величество оставил свое правление матери своей, а сам препровождал время свое в забавах экзерциций военных». Правление царицы Натальи представлялось современникам эпохой реакции против реформаторских стремлений Софьи. Петр воспользовался переменой своего положения только для того, чтобы расширить до грандиозных размеров свои увеселения. Морские забавы побудили его дважды совершить путешествие на Белое море, причем он подвергался серьезной опасности во время поездки на Соловецкие острова.
За эти годы центром разгульной жизни Петра становится дом нового его любимца Лефорта в Немецкой слободе. «Тут началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дни, запершись в том доме, бывали пьяны и что многим случалось оттого и умирать». В доме Лефорта Петр «начал с домами иноземскими обходиться и амур начал первый быть к одной дочери купеческой».
Петр I в Полтавской битве. Художник Иоганн Таннауэр. 1724
На балах Лефорта Петр «научился танцевать по-польски», сын датского комиссара Бутенантучил его фехтованию и верховой езде, голландец Виниус – практике голландского языка и голландского костюма. Параллельно с этим усвоением европейской внешности шло быстрое разрушение старого придворного этикета; выходили из употребления торжественные выходы в соборную церковь, публичные аудиенции и другие церемонии.
В 1694 году умерла Наталья Кирилловна. Хотя теперь сын «сам понужден был вступить в управление, однако ж труда того не хотел понести и оставил все своего государства правление министрам своим». Правительственная машина в первые годы собственного правления Петра Алексеевича продолжает идти своим ходом. Царь вмешивается в этот ход лишь тогда и постольку, когда и поскольку это оказывается необходимым для его военно-морских забав.
Очень скоро, однако же, веселая беззаботная жизнь исчезает. Письма Петра становятся лаконичнее и серьезнее по мере того, как обнаруживается неподготовленность войска и генералов к серьезным военным действиям. Неудача первого похода против турок и крымских татар заставляет Петра Алексеевича сделать новые усилия. Флотилия, построенная на Воронеже, оказывается мало пригодной для военных действий; выписанные иностранные инженеры опаздывают.
Летом 1696 года – второй Азовский поход и взятие 18 июля Азова. Петр шумно празднует победу, но хорошо чувствует незначительность успеха и недостаточность сил для продолжения борьбы. Он предлагает боярам схватить «фортуну за власы» и изыскать средства для постройки флота, чтобы продолжать войну с «неверными» на море.
Одновременно с постройкой кораблей и ввиду той же цели, то есть войны с Турцией, решено было снарядить посольство за границу для закрепления союза против «неверных». «Бомбардир» в начале второго Азовского похода и «капитан» в конце, Петр Алексеевич теперь примыкает к посольству в качестве «волонтера Петра Михайлова» с целью ближайшего изучения кораблестроения.
Посольство двинулось из Москвы 9 марта 1697 года.
Первые заграничные впечатления Петра были, по его выражению, «мало приятны»: рижский комендант Дальберг слишком буквально понял инкогнито царя и не позволил ему осмотреть укрепления. Пышная встреча в Митаве и дружественный прием в Кенигсберге поправили дело.
Из Кольберга Петр поехал морем на Любек и Гамбург, стремясь скорее достигнуть своей цели – второстепенной голландской верфи в Саардаме, рекомендованной ему одним из московских знакомцев. Здесь он пробыл восемь дней, удивляя население маленького городка своим экстравагантным поведением. Посольство прибыло в Амстердам в середине августа и осталось там до середины мая 1698 года, хотя переговоры были кончены уже в ноябре 1697 года.В январе 1698 года Петр поехал в Англию для расширения своих морских познаний и оставался там три с половиной месяца, работая преимущественно на верфи в Дептфорде.
Главная цель посольства не была достигнута, так как Европа решительно отказалась помогать России в войне с Турцией. Зато русский царь употребил время пребывания в Голландии и в Англии для приобретения новых знаний, а посольство занималось закупками оружия и всевозможных корабельных припасов, наймом моряков, ремесленников и т. п.
Известие о новом стрелецком бунте вызвало Петра Алексеевича в Россию. Вернувшись в Москву, он проехал к Анне Моне, потом на свой Преображенский двор. На следующее утро, 26 августа 1698 года, царь собственноручно начал стричь бороды у первых сановников государства. Стрельцы были уже разбиты Шейным под Воскресенским монастырем, и зачинщики бунта наказаны. Петр возобновил следствие о бунте, стараясь отыскать следы влияния на стрельцов царевны Софьи. Он заставил постричься Софью и ее сестру Марфу в монахини. Этим же моментом воспользовался, чтобы насильственно постричь и свою жену.
Брат Иван Алексеевич умер еще в 1696 году, никакие связи со старым миром не сдерживают больше Петра Алексеевича, и он предается со своими новыми любимцами, среди которых выдвигается на первое место Меншиков, непрерывной вакханалии. Пиры и попойки сменяются казнями, в которых царь сам играет иногда роль палача; с конца сентября по конец октября 1698 года было казнено более тысячи стрельцов. В феврале 1699 года опять казнили стрельцов сотнями. Московское стрелецкое войско прекратило свое существование.
Портрет правительницы Софьи Алексеевны. Неизвестный художник. 1680-е
В 1699 году образован союз России с Польшей, Саксонией и Данией против Швеции. Константинопольский договор России с Турцией о 30-летнем перемирии от 3 июля
1700 года позволил России 19 августа того же года объявить войну Швеции. Началась Северная война. Началась она неудачно, под Нарвой 19 ноября 1700 года русские войска разбил Карл XII. Но через год удалось нанести поражение шведам близ Дерпта, а 11 октября 1702 года взять шведскую крепость Нотебург (Орешек, впоследствии Шлиссельбург). Но главной победой России в Северной войне стал Полтавский бой, в котором 27 июня 1709 года шведская армия была разгромлена. Тотчас после Полтавской победы поднялся престиж России и русского царя за границей. Северная война была закончена Ништадским мирным договором от 30 августа 1721 года. К России были присоединены Лифляндия, Эстляндия, Ингерманландия (Ижорские земли), часть Карелии с Выборгом и часть Южной Финляндии. Через два месяца Петр I принял титул «Отца Отечества, Императора Всероссийского Петра Великого».
Другой исторической вехой деяний Петра I является основание в 1703 году Санкт-Петербурга, который стал в 1712 году главной столицей России.
В период петровских реформ, когда в русском обществе проходила европеизация бытового уклада, совершалась секуляризация общественного сознания, правительство стремилось поставить монастыри исключительно на службу государства, рассматривая с утилитарной точки зрения духовно-нравственный и экономический потенциал православных русских обителей. Подобная тенденция приводила к ограничительным мерам, предпринимавшимся государством по отношению к монастырям и монашествующим. Решено было принимать в монастыри лишь на «убылые места», мужчин постригать не ранее тридцати лет, а женщин – не моложе пятидесяти пяти лет. Эти новшества едва ли могли благотворно сказаться на жизни православных обителей. Полицейские меры в отношении монастырей вызывали протесты в монашеской среде, стали появляться сочиненные монахами антиправительственные письма и полемические сочинения. В ответ на это Петр I издавал указы, запрещавшие монахам держать чернила и бумагу по кельям.
Среди многочисленных реформ Петра следует выделить также следующие.
Указ 22 ноября 1696 года об отправки за границу для обучения дворянской молодежи.
Введение в России 4 марта 1698 года гербовой бумаги.
Реформа 30 января 1699 года городского самоуправления.
Указ 27 октября 1699 года о создании купцами «кумпанств» для торговли с заграницей.
Указы от 19 и 20 декабря 1699 года о введении нового календаря, Новый год стал отсчитываться с 1 января, а не 1 сентября, а исчисление лет от Рождества Христова, а не от Сотворения мира.
Указ 4 января 1700 года о введении европейского платья для всего населения, кроме духовенства и крестьян.
Открытие 14 января 1701 года Школы математических и навигационных наук в Москве, в Сухаревой башне.
Указ 22 января 1701 года о постройке кораблей для создания Балтийского флота.
Указ 18 декабря 1708 года об учреждении первых восьми губерний.
Реформа в 1708–1710 годах алфавита, введение гражданского шрифта.
Указ 22 февраля 1711 года об учреждении Правительствующего Сената.Выросший среди борьбы и вражды, видевший и открытые бунты, и тайную оппозицию, Петр вступил на путь реформ далеко не со спокойным духом.
Указ 20 января 1714 года об обязательном обучении дворянских детей арифметике.
Указ 28 февраля 1714 года об открытии «цифирных школ» при архиерейских домах и в монастырях для обязательного и бесплатного обучения детей приказного чина, дьяков и подьячих.
Судебная реформа, указ 8 января 1719 года об учреждении надворных и нижних судов.
Указ 18 января 1721 года о разрешении заводчикам из купцов покупать деревни с крепостными крестьянами для работы на фабриках.
Указ 13 января 1722 года о введении подушной подати.
Введение 24 января 1722 года «Табели о рангах».
Манифест 17 апреля 1722 года, утвердивший Сенат как высший правительственный орган.
Указ 7 января 1724 года о запрещении браков по принуждению.
Указ 28 января 1724 года об учреждении Петербургской Академии наук.
На русское общество реформы Петра, решительные и широкие, произвели страшное впечатление после осторожной и медлительной политики московского правительства его предшественников. В обществе не было того сознания исторической традиции, какое жило в Петре Великом. Близорукие московские высокородные люди объясняли себе и внешние предприятия, и внутренние нововведения государя его личными капризами, взглядами и привычками. Частные нововведения они противополагали частным же обычаям старины и выносили убеждение, что Петр безжалостно рушил их старину. За разрушенными и введенными вновь частностями общественного быта они не видели общей сущности старого и нового. Общественная мысль еще не возвышалась до сознания основных начал русской государственной и общественной жизни и обсуждала только отдельные факты. Вот почему современникам Петра, присутствовавшим при бесчисленных нововведениях, и крупных и мелких, казалось, что Петр перевернул вверх дном всю старую жизнь, не оставил камня на камне от старого порядка. Видоизменения старого порядка они считали за полное его уничтожение.
Такому впечатлению современников содействовал и сам Петр. Его поведение, вся его манера действовать показывали, что он не просто видоизменяет старые порядки, но питает к ним страстную вражду и борется с ними ожесточенно. Он не улучшал старину, а гнал ее и принудительно заменял новыми порядками. Это неспокойное отношение к своему делу, боевой характер деятельности, ненужные жестокости, принудительность и строгость мероприятий – все это явилось у Петра, как результат впечатлений его детства и молодости.
Он ненавидел ту среду, которая отравляла его детство, и те темные стороны старой жизни, которые сделали возможной эту среду. Поэтому, уничтожая и видоизменяя старые порядки, он в свою деятельность монарха вносил личные чувства пострадавшего человека. Принужденный бороться за свою власть и самостоятельность при начале правления, Петр сохранил боевые приемы навсегда. Встреченный открытой враждой сначала, чувствуя и позже скрытое противодействие себе в обществе, Петр все время боролся за то, во что верил и что считал полезным. В этом объяснение тех особенностей в реформационной деятельности Петра, которые сообщили его реформам черты резкого, насильственного переворота. Однако по существу своему эти реформы не были переворотом.
В основанном им Санкт-Петербурге император Петр Великий скончался 28 января 1725 года на 53-м году жизни, не оставив преемника. Его похоронили в Петропавловском соборе.
Петровские казни
Передо мною плаха
На площади встает,
Червонная рубаха
Забыться не дает.
По лугу волю славить
С косой идет косарь.
Идет Москву кровавить
Московский государь.
Стрельцы, гасите свечи!
Вам, косарям, ворам,
Ломать крутые плечи
Идет последний срам.
У, буркалы Петровы,
Навыкате белки!
Холстинные обновы.
Сынки мои, сынки!
Царевна Софья и стрельцы
Келия Новодевичьего монастыря. Озаряемые тихим сиянием лампадки, из киота кротко глядят иконные лики. Ласковый полумрак лег на стены, закрыл углы… Тихо кругом. Только издалека слабо доносится ночной сторожевой стук да, заглушаемое толстыми стенами, слышится где-то в далекой келии размеренное чтение молитв.
И эти заглушенные однообразные звуки, и ласковый полумрак, и тихое сияние лампадки – все невольно зовет к молитве, к вдумчивой, вразумительной беседе с Богом. Но пусто место у аналоя, что стоит перед киотом, и рука насельницы келии не шевелит листов раскрытой книги…
Эта насельница – царевна Софья, уже девять лет влачащая здесь цепи невольного уединения. Быстрыми, нетерпеливыми шагами ходит она взад и вперед по келии, то остановится внезапно, словно вслушиваясь во что-то, то вдруг прильнет к узким окошкам. Но там, за пределами келии, виден только тусклый свет фонаря в монастырских сенях да глубокая темь, таинственно залегшая кругом. И вновь нетерпеливые, быстрые шаги…
Поделиться книгой: