Помоги проекту - поделись книгой:
Потом пошли и роли бывших фронтовиков: «Белый Бим Черное ухо» (1976, режиссер С. Ростоцкий), «Сочинение ко Дню Победы» (1998, режиссер С. Урсуляк)…
Сам актер всегда считал, что военную тему он «открыл» ролью Володи Осьмухина: «Война, переживания… А потом так и пошло: война для меня стала доминировать. Даже в мирных фильмах есть война, ее отзвуки – например, в «Доживем до понедельника» и в «Белом Биме».
О том, что ему на роду написано играть в основном военных, сказала Вячеславу Тихонову сама Ванга. Он был у нее в Болгарии во время турне по соцстранам.
«Честно скажу, – вспоминает актер, – было не по себе: а вдруг она что-то такое сейчас скажет, чего я знать еще не должен, чего знать не хочу… Но пошел все-таки. Была огромная очередь к ней. Иномарки – для нас тогда невидаль, многоязычная речь. Ванга долго смотрела на меня и сказала: «Твоя главная роль – военная. И играть тебе все про войну дальше». Она же никогда телевизор не смотрела, и знать меня по «Мгновениям» не могла… Хотя, может, и знала что-то. Мы тогда ехали в поезде через какие-то маленькие деревеньки и городки в разных странах, и народ на каждом полустанке нас встречал. Как передавалась информация – понятия не имею. Вообще мы все были не готовы к такому шквалу – делали обычный добротный фильм. Говорю это абсолютно честно. Мы знали, что получилось хорошо, но такого триумфа, причем, как оказалось, многолетнего, предположить не мог никто. Я, хотя до того уже довольно много сыграл, просто терялся от постоянного «узнавания». На улицах подходили люди, кто-то здоровался, кто-то просто улыбался».
Создавая произведения о войне – будь то книги, фильмы или спектакли – искусство всегда выполняло социальный заказ истории. Великая Отечественная война – это период трагических испытаний, выпавших нашему народу. Это годы, когда с особой силой проявились нравственные, духовные ценности советских людей, их массовый героизм и патриотизм. И актерский вклад Вячеслава Тихонова в это большое всенародное дело памяти о прошлом достаточно весом.
Вот что говорил о времени, в котором жил и работал Тихонов, другой, не менее известный и тоже сыгравший огромное количество военных ролей, актер Михаил Ульянов. То были самые высокие чины – маршалы и генералы. «Наше время – это период сильнейшего обострения борьбы противоположных идеологий, – говорил он, – столкновений разных, часто взаимоисключающих точек зрения. Проблема «художник и общество» необычайна остра и обнажена. Позиция истин современного художника нашего времени в нашей стране определяется не только провозглашением коммунистического идеала и коммунистической морали, но и главным образом увязывания этого провозглашения с конкретной жизнью, с вопросами сегодняшнего дня. Быть верным высоким словам и быть верным жизни сегодняшнего дня – в этом, по моему убеждению, подлинное мужество и смысл деятельности настоящего художника. Позиция определяется тем, чего хочет художник: помогать обществу решать все сложные вопросы жизни или просто «быть» – существовать удобно, приятно и без волнений. Или художник – активный строитель нашего общества, помощник в движении народа вперед, или он пассивный отражатель того, что уже сделано, «апробировано», что не требует огромных затрат сердца и напряженной работы интеллекта».
Когда Михаила Ульянова спросили: есть ли особенности в создании военных образов, он ответил: «Каждый характер обусловлен и социально, и психологически. Казалось бы, нет особого отличия в подходе к показу человека военного или сугубо штатского. И в том, и в другом случае от актера требуется выявление стержня характера, обоснование внутренних мотивов поведения. И все-таки у военного человека особый склад. Это прежде всего – во что бы то ни стало – дисциплина. Это умение владеть собой в высшей степени, концентрация сил в экстремальной ситуации. Это чувство локтя. Это способность коллективного соподчинения. Это трезвая оценка обстоятельств. Это талант подавить в себе индивидуальность, если того требует обстановка… Я играл людей войны, не будучи на войне. Мой год рождения, 1927-й, был последним, на котором остановился призыв в действующую армию. Я питался той средой, которая доподлинно знала, что такое война, обогащая душу беседами с теми счастливцами, которые вернулись с полей сражений. Меня, как и многих моих сверстников, наполняли фильмы и книги о войне, спектакли. Со временем то, что стало моим, так сказать, косвенным опытом войны, воплотилось в образах людей ратного труда. Говорили, что в жизни Жуков (которого неоднократно так блестяще играл актер. –
Откладывал возможную встречу на завтра, боясь обеспокоить такого человека. А вот «завтра»-то и не вышло. Я положил цветы к гробу героя, которому я столь обязан в своей творческой, да и человеческой жизни…»
История кино знает немало примеров, когда исполнитель выступил в какой-то роли, связанной с конкретным историческим лицом, и стал на всю жизнь «двойником» своего героя, носителем образа. Бабочкин вошел в наше сознание и память как Чапаев настолько, что, глядя на него, трудно было отрешиться от этого образа. В других ролях, с другим гримом зрители прежде всего видели в нем Василия Ивановича. Преодолеть же силу им же созданной инерции роли актер так и не смог. И таких примеров в истории кино немало.
Действительно, актерам не всегда удается преодолеть этот «барьер», разделяющий их от других ролей. Это совсем не просто – создать не менее значимый и яркий экранный образ. Вот Ульянову и Тихонову это удалось. При огромном количестве блестяще сыгранных ролей первый неоднократно играл маршала Жукова в различных фильмах, начиная с Юрия Озерова («Освобождение»), где он впервые воплотил на экране этот образ и кончая «Битвой за Москву», и другими картинами. Второй, не менее разносторонне одаренный актер, играл, в основном вымышленных героев – литературных персонажей. И их у него немало. Тут и «Дело было в Пенькове», и «Доживем до понедельника», и «Война и мир», и «Семнадцать мгновений весны», и «Белый Бим Черное ухо», и «Они сражались за Родину», и «ТАСС уполномочен заявить» и многие, многие другие. Однако самой знаменитой его ролью «всех времен и народов» так и остался в памяти зрителей Штирлиц.
Из самых дорогих сердцу актера военных образов, по собственному признанию Тихонова, он выделяет майора Млынского. Возможно, немалую роль здесь сыграло то, что актер трижды возвращался в своем творчестве к этому персонажу: «Он ведь прошел свой экранный путь уже в двух картинах режиссера Игоря Гостева – «Фронт без флангов» и «Фронт за линией фронта». И опять сражался с гитлеровцами и их прихвостнями в ленте «Фронт в тылу врага». Съемки этого фильма велись на Украине, в ГДР, Чехословакии. Мой герой «дослужился» до почетного звания полковника… Военно-патриотическую тему считаю для себя очень важной и ответственной. В связи с ней в памяти вновь оживают улицы родного города в 41-м году… Шеренги дорогих до боли и близких нам людей, с рюкзаками за плечами, уходили прямо на фронт…»
Надо сказать, что огромный пласт творческого наследия артиста составляют передачи радио и телевидения, в которых он читал военные стихи. Таких «поэтических тетрадей», думаю, накопилось немало в фондах Гостелерадио. Одной из самых любимых работ Вячеслав Васильевич называет цикл военных стихов Ильи Эренбурга, который он прочел в программе редакции литературно-драматического вещания Всесоюзного радио. Вот фрагмент одного из них – стихотворения «1941»:
…Но тогда на жадного врага
Ополчились нивы и луга.
Разъярился даже горицвет,
Дерево и то стреляло вслед.
Ночью партизанили кусты
И взлетали, как щепа, мосты…
Так как творчество Вячеслава Васильевича Тихонова всегда находилось под пристальным вниманием зрителей, они часто интересовались в письмах, на встречах и на концертах – какие роли ему бы еще хотелось сыграть в кино? Артист всегда старался идти в ногу со временем. Тихонов привык держать творческие планы в секрете, но однажды поделился со зрителями своей мечтой воплотить на экране образ современника, судьба которого вдохновила бы его на новый творческий взлет. Даже было названо конкретное имя. В начале 80-х это звучало так: «В кино хотел бы сыграть героя, образ которого был бы подсказан личностью Анатолия Васильевича Ржанова. О нем с трибуны III Всесоюзного совещания молодых кинематографистов ярко и очень интересно рассказал присутствующим заместитель Председателя Совета Министров СССР, председатель Государственного Комитета СССР по науке и технике, академик Г.И.Марчук. Ржанов – фронтовик в прошлом, а ныне руководитель одного из научно-исследовательских институтов, где трудится большой отряд видных ученых. Однажды он предложил в корне изменить программу и направление руководимого им учреждения, исходя из интересов государства, передовой науки. Ему лично, да и многим его сотрудникам такая коренная перестройка сулила немало хлопот…»
Гражданский долг велел Тихонову интересоваться именно такими людьми. Их он считал «источником подлинной конфликтности, настоящей драмы… во имя правильно понятого долга перед Родиной, народом». И был уверен, что любой из его коллег по актерскому цеху «мечтает воплотить на экране именно такой цельный и полнокровный образ героя-современника», не считая себя, в данном случае, «исключением из общего правила».
«Они сражались за Родину»
Начав свою биографию режиссера экранизацией рассказа Михаила Шолохова «Судьба человека», через несколько лет Сергей Бондарчук вновь решил вернуться к творчеству писателя. Так, в 1975 году вышла еще одна картина, созданная по роману Шолохова, – «Они сражались за Родину», соединившая воедино грандиозные по масштабу народные сцены, прежде всего – батальные с психологически разработанными характерами героев. На роль Николая Стрельцова Бондарчук пригласил Вячеслава Тихонова.
В основу сценария Бондарчук положил главы, написанные Шолоховым в пору войны. При подготовке экранизации пришлось сократить некоторые эпизоды; иную компоновку приобрела линия Стрельцова; тщательной режиссерской разработке подверглись сцены, в которых писатель не показывал, но описывал действие. Все события в фильме, как и в романе, должны были произойти в течение четырех дней.
Уже первые кадры фильма вводят зрителей в напряженную атмосферу жаркого и тревожного июля 1942 года. Отступление. Сто семнадцать бойцов и командиров жестоко потрепанного в последних боях полка уходят на восток, к Дону. Усталые, измученные лица, едва передвигаемые, шаркающие по каменистой дороге ноги, молчание. Там, на заходе солнца, осталась Украина, Донбасс, родные села, шахты, поселки. Вокруг голая каменистая степь. Ни кустика, ни деревца. Только жесткая, выжженная солнцем трава.
Когда Шолохов приступил к написанию романа, военная машина врага была еще очень сильна. Сопротивлялся он жестко. Никто не мог сказать, сколько месяцев или лет могла продолжаться оккупация наших земель. Но все верили в неизбежность победы, в торжество правого дела.
Исследователи творчества писателя часто сравнивали некоторые черты прозы Шолохова с Толстым. Эпический размах, свойственный обоим русским гениям, был близок и Бондарчуку.
Именно отступление, то есть пора «наших неудач и нашего срама», оказалась для Шолохова, а потом и для Бондарчука тем самым тонким и главным оселком (так Шолохов называл войну. –
Работа велась в 150 километрах от Волгограда, в тех местах, где тридцать с лишним лет назад происходили описанные в романе события. Их подсказал Бондарчуку сам Шолохов, знавший хутор Мелологовский, вид которого и прилегающего ландшафта полностью совпадают с описаниями степного хутора в романе. Природа тут скудная, земля каменистая, просторы широкие, местность пересекается степными балками, буераками, трава невысокая, цепкая, колючая. Именно эта земля, за которой не скроешься, не спрячешься, голая и выпуклая как школьный глобус, и стала тем местом, где человек оказался на виду – со всеми своими доблестями, недостатками, показным ухарством и скрываемой нежностью, думами и невысказанными печалями. Не было необходимости заново создавать приметы места действия, нужно было просто углубить, обновить сохранившиеся со времен войны полузаросшие окопы и воронки, убрать кусты, пожечь, хотя бы кусками, чересчур мирно зеленеющую траву.
Придонская степь стала в картине не только местом действия фильма. В картине благодаря замечательному искусству оператора Вадима Юсова и режиссера-постановщика она приобрела значение метафоры мира, в котором все живое – и человек, и травинка – борются за жизнь, тянутся к солнцу. Участники съемок работали в степи, жили на пароходе: зафрахтованный «Мосфильмом», он был превращен в гостиницу, расстояние от ночлега до съемочной площадки измерялось не километрами, как обычно, а несколькими десятками шагов. Точность выбора места съемок и строгость его оформления помогали актерам словно бы увидеть тогдашние бои, почувствовать себя солдатами, преодолев некоторое, вполне понятное, впрочем, несоответствие физического облика актеров 1975 года и тех, кто тут воевал в 1942 году.
Исполнителям ролей в фильме надо было сполна передать зрителю состояние тех, кто успел полной мерой хлебнуть горюшка на трагических дорогах отступлений, распрощавшись с наивной надеждой на быструю победу малой кровью. Познав грозную и опасную силу жестокого агрессора, они прошли суровую школу ненависти, научились быть непреклонными даже в отчаянно трудных, казалось бы, безнадежными ситуациях. Напору противника противопоставили свою мужественную стойкость.
Лопахин и его товарищи по солдатскому братству – очень «земные», узнаваемые люди. Каждый из них – личность. В каждом по-своему, очень индивидуально проявляется «скрытое тепло патриотизма», возвышенность гражданского, нравственного чувства, душевная сила, неброское обаяние русского солдата, хорошо знающего, что такое терпение, но и взъяриться умеющего. Способного пойти на подвиг, но не бахвалящегося этой способностью и героем себя не считающего.
На высотах донской степи, под раскаленным июльским солнцем отстаивалась сама идея жизни, простоты и мудрости ее уклада. Поэтому не случайно в качестве героев романа писатель показал людей, всю свою жизнь связанных с землей. Они умеют тоньше чувствовать природу, острее воспринимают ее краски, запахи, изменчивость и постоянство. Их связи окружающим миром более многочисленны, более глубоки, они опосредованы тысячами нитей, без которых их жизнь стала бы бессмысленной и потерявшей всякую ценность.
Бывший агроном Стрельцов – худощавый, немногословный, несущий в своей душе незаживающую рану развода с женой. Широкоплечий, чуть медлительный, неторопливо и обстоятельно делающий любое дело колхозный механизатор и комбайнер Звягинцев. Порывистый, острый на слово и быстрый на решительные действия, шахтер и жизнелюб Лопахин. С землей связаны и старшина Поприщенко, пожилой украинец, «ломавший» уже четвертую войну, – в мирное время он был плотником и строителем, – и второй номер бронебойного расчета рядовой Копытовский, простой деревенский парень. Шолохов намеренно, вероятно, показал в романе людей, не принадлежащих к интеллигентным профессиям, кроме разве что Стрельцова, но несущих в себе присущую людям, связанным с земными трудами, высокую интеллигентность в отношении к земле, к природе, к братьям по духу.
Среди солдат особо выделяется Лопахин. Не то чтобы какими-то особыми сюжетными функциями или «метражом» роли – скорее, характером, свойствами души. По-шолоховски любящий окопный треп балагур Лопахин слова не скажет о своем внутреннем состоянии перед боем и во время боя, но в том, как по-хозяйски обстоятельно устраивается он в окопе, налаживает противотанковое ружье для зенитной стрельбы, как терпеливо и напряженно ждет немецкие самолеты, чтобы ударить, когда надо, и ни секундой позже, как сбивает самолет и радуется, по-детски радуется удаче, мы ощущаем его человеческое существо, соединившее в себе особенности характера русского солдата.
Перечитывая роман после просмотра фильма, невольно поражаешься тому, с какой точностью попадания режиссер подобрал исполнителей главных ролей в картине. Читая на страницах книги диалоги героев, слышишь и спокойный, задумчивый говор Стрельцова – Тихонова, и бархатную интонацию словно чем-то недовольного Звягинцева – Бондарчука, и то отрывистую, то плавную, но всегда ироничную и красочную речь Лопахина – Шукшина, и глуховатый, слегка надтреснутый голос усталого старшины Поприщенко – Лапикова, и неповторимое своеобразие тембра Копытовского – Буркова, и откровенную простоватость и бесхитростность рассказа Некрасова – Никулина. И дело даже не в том, что Бондарчуку удалось собрать в картине редкостных по своим дарованиям исполнителей, сколько в том, что эти яркие индивидуальности словно самой природой оказались «подогнаны» друг к другу, оттеняя и дополняя неповторимые характеры.
В начале картины Бондарчук и его единомышленники оператор Вадим Юсов и художник Феликс Ясюкевич очень просто, но впечатляюще показывают переход солдат с одного рубежа обороны на другой, фрагменты повседневной жизни хутора. Мельница, дозревающая рожь, хлопоты женщин на скотном дворе и около дома. Покой, обманчиво умиротворенное и потому несколько замедленное течение жизни… Но полк, вернее, остатки разбитого полка пришли на этот донской хутор после долгих и мучительно трудных отступлений. Пройденное навсегда врезалось в память…
Один из важных, для понимания образа Стрельцова эпизодов фильма: Звягинцев и Стрельцов, расположившись под деревом, ведут неторопливый разговор о доме. По тому, как и при каких обстоятельствах он был начат, просматривается и острая наблюдательность бывшего комбайнера, и его деликатность, и готовность к сочувствию. «Николай, вот тебе все больше сынок письма шлет, а от жены писем я что-то не примечал. Ты не вдовый?» – спрашивает Звягинцев. Бондарчук произносит свой вопрос с интонацией извинительности, – мол, трудно отвечать, не отвечай, – но и с участием, словно спрашивая: а помощь не нужна? Может, оттого, что разговор начался как бы невзначай, случайно, так откровенно открылся и Стрельцов. Разговорился, будто сбрасывая с души груз давления от грустных мыслей, а потом неожиданно осекся на полуслове, замолчал. И дальнейшие его ответы были односложные, простые, что тоже не ускользнуло от внимания Звягинцева. Вскоре он замолчал. А потом, как бы выводя приятеля из состояния задумчивости, пытаясь хоть чем-то компенсировать свою случайную неосторожность, стал со смехом рассказывать, какой ужасно ушлый народ – эти женщины, способные на самые разные и невероятные штуки. К слову, и рассказ о жене, Настасье Филипповне, подвернулся, которая, тоже, оказывается, не шибко понятливая была.
Настроение Стрельцова не осталось не замеченным и Лопахиным. Бойко, даже чересчур, он говорит Стрельцову: «Все ясно: подавленное настроение в результате нашего отступления, жара и головная боль. Пойдем, Коля, лучше искупаемся, а то ведь трогаться скоро, пойдем». И после этих слов там, на берегу реки, отпустила Николая, отпустила, отошла личная душевная боль, оказалась заслоненной общим для всех переживанием за судьбу страны, за судьбу родной земли. Стрельцову очевидно, что произошла катастрофа, размеров которой никто из солдат, да и командиров, не знает. Но вот уже идет пятый день, скоро будет Дон, а потом Сталинград, полк разбит вдребезги, а что с остальными, с армией, тоже никто не скажет. И где тот упор, о который они смогут опереться, никому не ведомо. В общем, настроение у Стрельцова действительно хуже некуда.
Укреплению подобных настроений в немалой степени способствует и старая колхозница, которую блестяще и непривычно для себя играет Ангелина Степанова. Она поначалу даже ведра и соли для варки раков не дала солдатам. В ее злых, проклинающих словах – малая, но очень много значащая частица тогдашнего отношения людей, вынужденных остаться под оккупацией, к отступающей армии. Но это после.
А здесь, у реки Стрельцов (Вячеслав Тихонов) все же заводит разговор о том, что волнует его сейчас больше всего – катастрофе армии, приведшей их сюда – к Дону (а впереди Волга, Сталинград). На его горькие слова откликается Лопахин (Василий Шукшин): «А я не вижу оснований, чтобы мне по собачьему обычаю хвост между ног зажимать. Бьют нас? Значит – поделом бьют. Воюйте лучше, сукины сыны! Я тебе вот что скажу: ты при мне, пожалуйста, не плачь. Я твоих слез утирать не буду все равно». Стрельцов продолжает разговор: «Да я в утешениях не нуждаюсь, дурень. Ты своего красноречия понапрасну не трать. Ты вот лучше скажи мне, когда же, по-твоему, мы научимся воевать?» В ответ – решительное слово Лопахина: «Вот тут вот научимся. Вот в этих вот степях научимся! Я уж, например, дошел до такого градуса злости, что, плюнь на меня, слюна кипеть будет! Зверею!»
Многое слышится в этом простом, по-солдатски грубоватом разговоре – и горечь, неимоверное физическое и эмоциональное напряжение пройденных дорог, и понимание того, что переход в новое качество обороны зависит от каждого, а не только от тех, кто планирует операции и призывает учиться воевать. Главное – зреющая, можно сказать, созревшая психологическая готовность сделать Волгу, Сталинград последним рубежом отступления, от которого можно будет начать новый отсчет войны.
Тихонов в этой сцене до предела прост, может быть, даже чрезмерно обытовляет своего героя, подчеркивая в нем простецкие черты: и настроение паршивое, и голос глуховат, и отступать дальше некуда, а тут еще этот дешевый бодрячок Лопахин привязался – в общем, все плохо…
По ходу сюжета герои фильма не раз попадают в условия, когда человек должен отдать войне все, на что способен, и даже перейти меру ранее известных возможностей и готовностей. Потом, когда бой закончится, они, может, и сами удивятся себе – решились, выдержали, сделали невозможное. Но сделали же! Чтобы передать это без надрыва, без форсирования слова и жеста, нужно было, чтобы актеры знали своих героев глубоко и подробно – и по шолоховскому роману, и по жизни, воспринимали их не только как опытные профессионалы, но и просто как люди, вобравшие в себя их мужественную стойкость. И их муки. Да, муки. Ведь надо было не просто сыграть горе людей, оставляющих врагу еще один кусок русской земли, а пережить это горе: оно молчит, слезами не изливается, но оно неизмеримо сильнее того, что становится заметным – в слезах или жалостливых причитаниях.
Как всегда потрясающе сняты у Бондарчука батальные сцены. …Кончаются жанровые зарисовки походного и хуторского быта. Окопы около мельницы вырыты. Солдаты понимают, что их ждет неравный бой. И он приходит. На экране один гитлеровский танк, другой, третий – и так до бесконечности. Однако никто из наших бойцов не дрогнул. Горит мельница. Горят хлеба. Горят подбитые немецкие танки. Корежится от взрывов степь…
Ранен Стрельцов. Контуженый, облитый кровью, не слыша звуков, но словно сквозь пелену тумана, еще видя выскакивающих из окопов и бегущих навстречу врагу солдат, пытается выбросить на бруствер свое уже непослушное тело, поднять его в атаку, хоть чем-то помочь товарищам, ощущая себя боевой единицей, частью полка, воюющей армии. Но лишь крик бессилия, иступленного отчаяния, злости на себя срывается с его запекшихся губ, и его не поддающееся управлению тело медленно сползает по стенке на дно окопа. Его бессилие, мучительные попытки выползти из окопа, чтобы вместе с товарищами пойти в атаку, – один из самых пронзительных эпизодов этого боя у мельницы.
Этот эпизод – сплав трагического и бытового, высокого и обыкновенного, естественного и запредельного, сохраняя психологическую достоверность и убедительность солдатского подвига, вырастает до символа мощи и непобедимости духа советского человека, сумевшего не только сдержать, остановить, повернуть вспять, но и в собственном логове уничтожить зверя, посягнувшего на святая святых – жизнь.
Стрельцов появляется снова в картине в заключительных ее эпизодах, когда полк, выполнив боевое задание, потеряв товарищей, но сдержав танковые атаки, уходил к Дону и далее за Дон на переформирование.
В романе Стрельцов уходит из медсанбата значительно раньше. Лопахин встречает его перед эпизодом в операционной. Бондарчук перенес эпизод возвращения ближе к финалу картины. Уже нет в полку рядового Борзых; просто и мужественно погиб повар Лисиченко; восстав из мертвых, пожег свой последний танк комсорг ефрейтор Кочетыгов; уже похоронили последнего офицера полка, лейтенанта Голощекова; попал в госпиталь Звягинцев; вот тогда и появляется Николай Стрельцов. Контуженый, глухой, не долечившийся, с несмываемой грустью в глазах, он пришел драться. «Полк был в очень тяжелом положении. Вас осталось немного, и потом, я просто не мог там оставаться, – объясняет он свое возвращение встретившему его Лопахину. «Рядом с товарищами ведь можно и глухому», – не столько оправдываясь, сколько надеясь на солдатское братство, – завершает он свою мысль.
По замыслу писателя, Николай Стрельцов, вероятно, должен был стать тем персонажем романа, которому надлежало пройти через все события, вокруг которых разворачивалось бы основное действие повествования. Шолохов не случайно, дописывая в 60-е годы новые главы, где действие относится к весне 1941 года, в центр ставит Стрельцова, подробно рассказывает о его семейной драме. Показывает приезд брата – генерала, недавно вернувшегося из заключения. Вывозит их на рыбалку и завершает эти страницы прибытием гонца из военкомата с шифрованным вызовом генерала в Москву за новым назначением. Намеченные здесь линии, ранение Стрельцова на донских высотах и его возвращение в строй должны были где-то пересечься, может быть, в Сталинграде, а может, и где-то дальше. После премьеры картины в Вешенской Шолохов твердо заявил о своей готовности писать следующие главы.
Свое произведение Шолохов называл «главами из романа», но воспринимаются эти главы как нечто цельное, совершенное в своей структуре и образности. Лишь незначительной перестановке эпизодов да исключению второстепенных линий подверглись «главы» при переносе на экран, и оказалось, что уже все в них было сказано, все завершено. Более того, логика развития характеров и действия так развернули структуру литературного произведения при ее переводе на кинематографический лад, что на первый план вышел не Стрельцов, а шахтер Лопахин. В этом состояло не только переосмысление романа Бондарчуком, но и углубление средствами кино его образов, идейных, художественных связей.
Разными способами добиваются создатели фильма нашей сопричастности изображаемому. Когда грузный Звягинцев (Сергей Бондарчук), будучи раненым, оказался на дне глубокой воронки, почти оврага, его пробует вытащить, спасти сестричка из тех, которых за милую курносость и физическую малость зовут «кнопками» (Татьяна Божок). Поначалу не получается: разные «весовые категории». Она пробует снова и снова… У зрителей рождается – так сняты и смонтированы сцены непосильных попыток – желание помочь сестричке, подтолкнуть… Но она и сама справляется, эта веснушчатая пигалица. А помогает ей, сколько может, сам раненый.
В контексте боев на исковерканных, кровью залитых степных просторах, по-особому воспринимаются встречи с хуторянами. На втором хуторе слывущий специалистом по женской части Лопахин идет на молочную ферму, добывает немножко молока, знакомится с дояркой Гликерией, условливается о новой встрече. Тут все прошло мирно, по-хорошему. Труднее оказалась встреча на следующем хуторе с Натальей Степановной (Нонна Мордюкова). Лопахин готов был в лепешку расшибиться, чтобы угодить колхозной красавице. Он и дров наколол, и воды наносил, и коровий баз вычистил от навоза. А когда на решающее свидание пошел, из комнаты Натальи Степановны раздался немыслимый грохот. Лопахин вскоре вышел из ее комнаты с большим фонарем под глазом. Над ним вполне понимающе посмеялись друзья.
А через час или два сбывается все то, ради чего пошел Лопахин на «подвиг» к молодой женщине. Во дворе появляется завтрак для всех оголодавших солдат. Это председатель колхоза узнал в разговоре с Поприщенко (Иван Лапиков), что не бегунцы солдаты, а герои и, отступая, дрались как следует, труса не праздновали…
Вот что писал о фильме известный кинокритик и литературовед Александр Караганов, которого Андрей Тарковский когда-то многозначительно окрестил «единственным лучом света во тьме маразма…»: «Переход остатков полка с одного рубежа на другой показан просто как пеший марш усталых людей. Но в картины перехода врезаются панорамы иного художественного строя: солдаты идут по опаленной степи на фоне заходящего солнца, в багровом мареве угасающего летнего дня: вполне бытовая проза шагающих сапог и колышущихся штыков как бы перерастает в романтический сказ о былинных героях. Рождается пафос, открывающий невидимые грани и возвышенный смысл изображаемого. Фильм обретает новую меру поэтической выразительности.
Сдержанное, строгое повествование перемежается взрывами экспрессии не только в таких лирико-эпических по характеру кадрах, но и в изображении повседневности войны. Соединение документальности и эпической поэзии не создает разностилья: фильм отмечен художественной выдержанностью, цельностью. Он в этом смысле связан со временем своего рождения: то было время, когда в советском и мировом кино шли активнейшие поиски синтеза прозы и поэзии, документальной достоверности и повышенной выразительности кадра.
Каждый новый день по-своему читает книгу истории: меняется духовный и эмоциональный мир художников, меняется зритель художественного освоения жизни. Однако есть произведения, чей авторитет остается неколебимым благодаря талантливо выраженной в них правде. «Они сражались за Родину» – из их числа. Этот фильм показал рядового солдата как подвижника, сумевшего проявить мужество духа даже в тяжкие дни отступлений и тем подготовившего будущую победу».
Постановка этого фильма оставила на сердце глубокую незаживающую рану. Осенью 1974 года, едва только завершились на натуре съемки основных эпизодов, скоропостижно скончался Василий Шукшин. Он умер в своей каюте на теплоходе «Дунай», где во время съемок жила съемочная группа. На его столе остались лежать недочитанный том Достоевского, графин с остатками коньяка (он принимал его, чтобы поднять давление), недоеденное яблоко и листы рукописи – Шукшин готовился снимать кинороман о вожаке крестьянского восстания Стеньке Разине «Я пришел дать вам волю…» Продолжая заниматься писательской деятельностью, Василий Макарович разрывался между кинематографом и литературой, не зная, не решаясь чему-то одному отдать предпочтение. Кинематографическая суета угнетала его, мешала жить, работать, думать. Он признавался друзьям, что самое дорогое в жизни – мысль, постижение, для чего нужно определенное стечение обстоятельств, и прежде всего – покой. Но его неравнодушная ко всему, беспокойная, отзывчивая душа не знала успокоения и ограничений. После встречи с Михаилом Александровичем Шолоховым в июне 1974 года Шукшин вышел от него с убежденностью: «Работать надо в десять раз больше, чем сейчас». Но главное – не проиграть. Жизнь-то всего одна. Жить ему оставалось всего четыре месяца… Роль Лопахина была признана лучшей его актерской работой в кино. Говорят, что в день его ухода поднялся страшный ветер, и пыль заволокла ослепительное с утра солнце…
Смерть Василия Макаровича Шукшина на несколько дней парализовала работу. Члены съемочного коллектива вылетели в Москву. К Дому кино на Васильевской улице нескончаемым потоком шли люди. В руках у многих была ветка калины красной (так назывался последний фильм мастера. –
Смерть любимца съемочной группы ошеломила всех. Но работу не остановишь. Среди недоснятых сцен оказались и три с Шукшиным. Что делать? Нашли актера, ростом и статью похожего на него, дали шукшинское обмундирование и сняли «дублера» со спины – зритель подмены даже не заметил. Труднее было с озвучанием. Режиссер долго бился, слишком узнаваемым был голос артиста, пока ему фантастически не повезло: в Ленинграде отыскался актер с тембром голоса «один в один». А тут еще пришлось озвучивать и вдову, Лидию Федосееву-Шукшину, еще не оправившуюся от горя. Это блестяще удалось Наталье Гундаревой.
Бондарчук закончил фильм «Они сражались за Родину» к 30-летнему юбилею Победы. Как признавался сам режиссер, первый просмотр состоялся в приемной маршала Гречко, в присутствии министра и другого высокого начальства. Обсуждение вызвало яростные споры, которые продолжались в течение пяти часов! «Мне сделали столько замечаний, что лет пять надо переделывать картину, – признавался потом режиссер. – После этого обсуждения я семь дней ходил черный».
На экраны картина вышла к 70-летию Михаила Шолохова. И везде, где был показан фильм, он сопровождался горячим обсуждением. На премьере в станице Вешенской М. Шолохов так представил картину:
– Как автор книги, я за все отвечаю один. Коллективу сложнее. Коллективом легко ведь только батьку бить. К чести Бондарчука, он умеет сплотить единомышленников. И тут хочу подчеркнуть: Шолохов без Шукшина, Тихонова, режиссера, композитора, других участников фильма ничего не стоит. Когда хорошо звучит только первая скрипка, а нет виолончели, контрабаса, – нет и оркестра. Как бы хороша ни была первая скрипка, она так и останется одной скрипкой.
У нас сегодня некий праздник, – продолжал писатель. – Как у хлеборобов праздник урожая, у нас – праздник свершения. Поработал, попотел, потрудился – теперь пожинаешь плоды. Так все сделано или не так – это другой вопрос. Не может быть, чтобы о книге, любом другом явлении искусства существовало одно мнение. Кто-то хвалит, кто-то высказывается явно враждебно – тут требовать единодушия нельзя. Для меня важно одно: если найдет этот фильм сочувствие и благой отклик в сердцах тех, кто воевал, мы будем считать, что дело сделано. Было бы не совсем верно говорить, что это поклон тем, кто погиб. В этом, конечно, есть доля правды. Но это, прежде всего, поклон живым.
Фильм ждал всенародный успех. Он ободрял, радовал. И как следствие – писателю, постановщику и на студию «Мосфильм» нескончаемым потоком пошли письма от участников войны, ветеранов, школьников, студентов, домохозяек. Одни благодарили за фильм, другие просили помочь разыскать могилы погибших, третьи выплакивали свои нелегкие судьбы, спрашивали, как жить. Эти вопросы и исповеди ставили создателей картины в тупик – что можно ответить, чем помочь… Где и в чем та истина, открыв которую человечество стало бы счастливым? «Величайшие истины, – говорил Л. Н. Толстой, – самые простые». А постижение простого всегда было самым сложным.
Лента Бондарчука в этом смысле оказалась удивительно проста в понимании и одновременно по-философски глубока. Почти документальна в своем правдоподобии и поэтична по строю. Достоверно показав всего лишь четыре дня войны, картина поднимается до высочайшего обобщения, символа непобедимости народа, защищающего свое Отечество. В ней Бондарчук продолжил начатый еще в «Судьбе человека» показ человека в экстремальных условиях войны в его единении с окружающим его миром, в его неразрывности со всем сущим.
Этой картиной Бондарчук, как и Шолохов романом, ответил на вопросы: кто они были – те, которые сражались за Родину. Как они воевали, благодаря каким качествам смогли победить.
Уже одно это стоило того, чтобы снять фильм.
«Белый Бим Черное Ухо»
Когда Пырьев «перекрыл кислород» артисту Вячеславу Тихонову, выстоять ему помог сильный характер и сила воли. «Раз нельзя сниматься на «Мосфильме», пойду на студию им. Горького», – решил он и не прогадал. Повторимся, почти все самые удачные фильмы, принесшие Тихонову зрительскую любовь, снимались как раз на этой студии. И те же «Семнадцать мгновений», и пронзительная картина Станислава Ростоцкого «Белый Бим Черное ухо». В ней актер сыграл главную роль – Ивана Ивановича, хозяина пса, несколько видоизменив главное направление своих творческих поисков. Иван Иванович, впервые в карьере Тихонова, оказался настолько цельным, равным ему персонажем, что артисту уже не надо было никому ничего доказывать.
«Я очень дорожил дружбой со Станиславом Ростоцким, – не раз признавался актер. – Его фильм «Дело было в Пенькове» называют переломным в моей биографии. Может быть, это верно. Фильм Ростоцкого «Белый Бим Черное ухо» – тоже отдельная строка. Сложность была и в том, что мне за короткий период времени необходимо было подружиться с собакой».
Одноименная повесть Гавриила Троепольского, написанная в духе таких лучших наших классических произведений, как «Холстомер», «Изумруд», «Каштанка», по которому снят этот фильм, впервые была опубликована в журнале «Наш современник». Грустная история умной собаки вызвала тогда настоящий шок у подписчиков. В то время Советский Союз считался самой читающей в мире страной. На редакцию обрушился шквал писем. Наверное, не было человека, кто бы ни прочел эту повесть, и кого бы она не потрясла. Помню, я сама, тогда третьеклассница, лила горькие слезы над этой грустной историей бедной собачки. Говорят, в редакцию шли горы писем-исповедей, из которых, потрудившись, тоже можно было бы составить неплохую книгу о бессловесной любви и зависимой доле братьев наших меньших.
Поэтому, когда по прошествии нескольких лет стало известно, что знаменитый режиссер Станислав Ростоцкий взялся за экранизацию произведения Троепольского «Белый Бим Черное ухо», все с нетерпением стали ждать окончания этой работы. Помню, как залы ломились от желающих посмотреть только что вышедший фильм. Выстояв полдня за билетами, я попала на долгожданный сеанс. Зал, не в силах оторваться, затаив дыхание, следил за происходящим на экране. И если бы рядом пролетела муха, ее точно бы было слышно – такая тишина стояла вокруг. А я сидела и «давилась» слезами, стараясь хоть как-то сохранить внешнее спокойствие, чтобы мои соседи не дай бог не догадались, что происходит.
И вот зажегся свет. Пряча глаза, проклиная свет за то, что он так «неожиданно» зажегся, я стала пробираться на свет улицы и вдруг обнаружила, что я такая не одна. Стоящие в огромной очереди, несколько раз огибающей кинотеатр, люди с удивлением взирали на то, как из просмотрового зала выходят сплошь зареванные, с покрасневшими глазами зрители…
Автор повести Гавриил Троепольский, а вслед за ним и режиссер картины Станислав Ростоцкий, добились главного, на мой взгляд, оставив зрителей почти на три часа наедине с немного печальными, всепонимающими и удивительно умными глазами сеттера. Верность не есть что-то отвлеченное. Ее определяют конкретное действие или конкретный поступок, за которым просматривается весь характер. Верность нельзя объяснить обстоятельствами, она не может существовать от случая к случаю – верность или есть, или ее нет, а все остальное только похоже на нее. Так вот, если определить основную мысль этой картины, выделить ее лейтмотив, то можно сказать так: она о верности.
И если хозяин Бима, Иван Иванович, которого и играет Вячеслав Тихонов, верен своему питомцу, скажем, в эпизоде выставки породистых собак, как, впрочем, и в любой другой сцене, где речь мало-мальски заходит о достоинстве, то и Бим так же безгранично верен своему хозяину и остается таким до конца. Но только ли о собаке идет речь в этом произведении, ведь художественная мысль никогда не бывает однозначной… Конечно, оно прежде всего о верности. Но и о любви, о дружбе, о чувстве свободы, об ответственности за того, кого мы приручили… Словом, о тех качествах истинного человеческого характера, которые его делают чище, благороднее, возвышеннее.
Сколько книга и фильм воспитали людей, которые никогда не ударят и не обидят собаку или другое живое существо. Поэтому они еще и о достоинстве. Бим не погибает, он умирает своей смертью, посаженныйй в оцинкованный фургон, по сути дела, потерявший свободу и много раз преданный человеком. Пес умирает от тоски по своему хозяину, грубо и бесчеловечно лишенный возможности его искать.
В связи с этим нельзя не вспомнить эпизод, когда Бим бежит по шпалам вслед уходящему поезду, бежит без устали, до изнеможения и, в конце концов, падает на шпалы, не в силах пошевелить застрявшей лапой. В этой сцене столько трагизма, муки и страдания, такая безысходная тоска, что невольно хочется в это момент остановить картину и закричать: «Да помогите же вы ему, люди!..»
А люди – они все разные: одни спешат на помощь, другие только глазеют, третьи равнодушно проходят мимо, четвертые – и эти самые страшные – прямо предают. Предатель омерзителен сам по себе, предательство ради собственного спокойствия еще более ужасно, хотя у этого предательства своя отговорка: так не человека же пнули – собаку бездомную от греха подальше убрали.
И дело совсем не в том, что Бим был и остается собакой необычайной, а прежде всего в том, что все они, эти, скажем так, «люди», которым он мешал одним своим присутствием, на поверку оказались равнодушными, лишенными человеческого сострадания и милосердия: этакие рожденные во плоти роботы, которым в общем-то наплевать. Сперва на собаку, а потом и на всех остальных – на соседку, мать, жену… Словом, на своего ближнего. Мир потребительского и эгоистического отношения к своему окружению в силу ограниченности и корыстолюбия может создавать только подобных себе. В этом их страшная, почти зловещая сила, которая размывает и нивелирует не только характеры, но и саму человеческую суть. О таких людях порой говорят «хуже зверя».
Собака в фильме «Белый Бим Черное ухо» оказалась «человечнее» многих двуногих персонажей. Ее «игра» выше всяких похвал! Этот фильм вообще отличают прекрасные актерские работы, и, в первую очередь – Вячеслава Тихонова, сыгравшего роль хозяина Бима. Место ему в фильме отведено значительное, но, если судить строго, то игрового материала на поверку оказалась маловато. И тем не менее он нашел именно те краски, которые очеловечивают и связывают воедино весь фильм. Его лицо – доброе, усталое, мягкое, умное – это лицо человека, много пережившего и умеющего прощать и видеть то, что сокрыто от многих других.
В работе над картиной «Белый Бим Черное ухо» Вячеславу Васильевичу пришлось проявить еще одну из сильных сторон своего характера – находчивость. Слово самому артисту: «Мне нужно было за очень короткий срок подружиться со взрослой собакой. Причем не просто подружиться, а сделать так, чтобы у зрителей не оставалось никаких сомнений, что эта собака – моя. Я стал думать, как мне быть. Пса звали Стиф, мы его между собой прозвали Степкой. Ну а по фильму – Бим. Он очень тосковал по своему хозяину, который сдал нам его на полтора года напрокат. Степку каждый день приводили на студию, чтобы он привыкал потихоньку к киношному миру. Он ложился у ног нашего кинолога, и взгляд у него был грустный. Хотя все старались как могли: кто колбаской угостит, кто сосиской, кто сладостями. Значит, мне идти этим путем было нельзя. А я любил наблюдать за собаками с детства, голубей буквально до института гонял. И здесь мне моя любовь к животным помогла. Я задал себе вопрос: чего же Степке не хватает? И ответил: ему не хватает свободы. Его все время держат у ноги, у киноаппарата. Тогда я попросил: «Дайте мне, пожалуйста, длинный поводок, и мы со Степкой пойдем гулять». И обернулся к собаке: «Давай, Степка, побродим!» Он потащил меня по каким-то дворам, закоулкам, свалкам, где читал своим чутким носом, какая там без него проходит жизнь. Погуляв с полчаса по округе, мы вернулись. И с тех пор каждый день, приходя на площадку, я первым делом говорил: «Степка, пойдем гулять!» Через некоторое время он стал ждать меня и, завидев, вскакивал и начинал вилять хвостом: дескать, вперед! И когда начались сами съемки – он по всей студии искал меня и всегда находил. В фильме видно, что пес относится ко мне как к хозяину, а я в кадре делаю вид, что совсем на него не обращаю внимания. Но я точно знал, что вот сейчас заверну за угол – и он помчится за мной.
И вообще, у меня с детства любовь к братьям нашим меньшим. Я держал за свою жизнь не только собак, кошек, но ухаживал и за козочками, поросенком. Когда поступил во ВГИК и уехал из дома, отец собрал всех моих голубей и раздал детям во дворе. А еще у меня были рыбки, ужи, ежики… Поэтому и с псом, который Бима играл, мы очень сдружились. Люблю жить на даче. Посижу пару часов с удочкой на речке – и вроде душой свежий воздух глотнул. Нигде так не отдохнешь, как на природе».
Любовь, любовь, любовь…
Тихонов никогда не говорит на темы, связанные с личной жизнью. Вот и на вопрос – была ли в его жизни женщина, на которую он смог бы смотреть так же, как Штирлиц на свою жену, артист сказал: «Думаете, я отвечу? Мужчина не должен говорить о двух вещах – о любви и о болезнях».
Странная судьба у этого великого артиста. Обожание миллионов поклонниц – и несчастная, глубоко трагическая личная жизнь. Как такое могло случиться? Страшно не везло с женщинами или дело в чем-то другом?.. Общаясь с людьми, близко знающими актера, я пыталась понять причудливую логику тихоновской судьбы. Грустно, но, как и судьба в кино, личная жизнь актера складывалась с переменным успехом…
Студенческая женитьба
Уже говорилось, что Вячеслав Васильевич родился в простой семье. Отец работал мастером на ткацкой фабрике, мать – воспитательницей в детском саду. В городе ткачей интеллигентного и немного рафинированного мальчика окружали сильные, видные, и активные женщины. Возможно, они и сформировали будущий идеал его женской красоты. Во всяком случае, в дальнейшем Тихонов влюблялся именно в таких представительниц прекрасного пола.
Со своей первой избранницей, веселой казачкой Нонной Мордюковой, Вячеслав встретился еще в стенах Института кинематографии. Нонна Викторовна сразу заприметила стройного молчаливого красавца. Кстати, он долго не обращал внимания на нее, и Нонне стоило больших усилий вскружить ему голову. Они учились на одном курсе, вместе снимались в «Молодой гвардии». К тому времени, как картина вышла на большой экран, у Мордюковой и Тихонова родился сын Володя.
Кубанская казачка из многодетной семьи, где, помимо нее, росли еще три сестры и два брата, Нонна Мордюкова приехала в Москву вскоре после окончания войны, в 1946-м, поступать во ВГИК. Она мечтала сниматься в кино, ни больше ни меньше, даже не представляя себе, что на экзамене нужно будет что-то читать наизусть… Вместо этого она рассказывала случаи из станичной жизни и пела. И поступила! И пусть во время учебы студентка «хромала» в общеобразовательных предметах, что касается актерского мастерства, здесь она была одной из первых.
«Будешь падать – держись за землю», – частенько говорили Нонне Мордюковой в юности в родной ее кубанской станице. С тех пор она заучила эти слова наизусть, они стали ее жизненным девизом. Как бы высоко ни забрасывали ее судьба, успех, известность, она оставалась на земле, держась за своих героинь, простых русских женщин, и за своих зрителей, ради которых всегда жила и снималась в кино.
Когда Нонна училась на втором курсе, по ВГИКу прошел слух, что преподаватель другого курса, кинорежиссер Сергей Герасимов, будет ставить картину «Молодая гвардия», и все главные роли в ней будут играть студенты. На роли были приглашены и студенты с соседнего курса. Так в картину попали Сергей Гурзо, Вячеслав Тихонов, Нонна Мордюкова… Она мечтала об Ульяне Громовой, но на эту роль пробовалась Клара Лучко, уже игравшая эту героиню в учебном спектакле. На счастье Мордюковой Лучко заболела, и на роль взяли Нонну. Говорили, что ее утвердили из-за большого внешнего сходства с героиней. Успех «Молодой гвардии», вышедшей в 1948 году, был огромен, все главные исполнители удостоились Сталинской премии, зрители их чуть ли не на руках носили. Но у сталинской лауреатки после этой картины почти четыре года не было ролей. Режиссеры в ней видели только Ульяну Громову. Фильмов в послевоенные годы снималось мало, а молодая актриса все ждала интересных предложений… Пока это продолжалось, вышла замуж за своего однокурсника Вячеслава Тихонова, на предпоследнем курсе ВГИКа родила сына… В 1952 году ей дали, наконец, роль в картине «Возвращение Василия Бортникова»…
– Мы объявили родителям, что хотим пожениться, – вспоминала Мордюкова в одном из интервью. – Его мама была против: «Нет, ты достоин не колхозницы, ты с хорошей девушкой должен дружить». Он ее не послушал, сняли угол за рабочую карточку… Слишком молодые были – я у него первая женщина, он у меня первый мужчина. Сначала было очень тяжело: заботу о ребенке приходилось совмещать с учебой, хронически не хватало денег, не было нормального жилья…
«Муж за время нашей совместной жизни ни разу не ездил на подработки – считал, что это принижает духовное начало актера», – напишет в своей книге Нонна Викторовна. Время прошло, но легче не стало. Понимая, что отношения с мужем становятся все хуже, Мордюкова все же пыталась сохранять брак.
Однокурсники вспоминали, насколько непривычно смотрелись вместе подтянутый, элегантный, скромный Тихонов и простодушная, властная и шумная Мордюкова. В семье установились сложные, непонятные для многих отношения – слишком разными оказались на поверку молодые. «Мне было скучно с ним, – не раз признавалась потом Мордюкова. – Я люблю песни попеть, стопочку выпить, с друзьями посидеть, а он все у телевизора, газетку читает». Для Тихонова, ценящего уют и тишину, частые и долгие визиты родственников жены были утомительными, даже изнуряющими. Долгое время семья ютилась в тесном бараке вдвоем с ребенком. Тихого, застенчивого Вячеслава раздражал воинственный нрав Нонны. Правда, больших ссор и семейных сцен не наблюдалось. И все же Тихонов чувствовал отношение к нему жены. «Жила я с ним без удовольствия, – комментировала этот период своей семейной жизни Мордюкова, – а когда мама умерла, мы через несколько дней расстались, разошлись, куда глаза глядят…»
«Раньше нельзя было разводиться: ребенок, семья, что скажут в институте. Боже сохрани! – напишет в своей книге актриса. – Надо терпеть. А про маму и говорить нечего. Бывало, чует, что мне не живется с ним, начинает причитать: «Ой, дочка, не бросай его! Он домашний. Никогда семью не оставит. Смотри, как бы одной не пришлось жизнь коротать, а он – судьба твоя». Так больше десяти лет просуществовали».
В свое время о разводе актеров ходило много слухов. Прощание вышло не очень красивым. Вот что рассказывал по этому поводу директор фильма «ЧП» Григорий Давыдович Чужой, ставший невольным свидетелем этой сцены:
– Мы с Тихоновым прилетели со съемок из Гагр. На следующий день улетали в Чехословакию, и Слава предложил переночевать у него. Приехали, жена не открывала. Сели со Славой на ступеньки, ждем. Выходит соседка с мусорным ведром, говорит: «Вы звонче звоните! Нонночка дома, у нее гости». Звоним настойчивее – глухо! Тогда Слава говорит: «Теперь я точно не уйду отсюда». Опускаемся опять на ступеньки, курим… Через час открывается дверь, на пороге – улыбающееся «лицо кавказской национальности». Нонна в накинутой на голые плечи шали обнимает его, целует и что-то шепчет на ухо. Но, увидев нас со Славой, бледнеет. Слава молча проходит в квартиру, собирает вещи и так же молча выходит. Так и закончился брак Тихонова с Мордюковой».
К тому времени они прожили вместе тринадцать лет. Как настоящий мужчина, Тихонов не любит вспоминать о первой жене, о причинах развода. Нонна же, наоборот, делает это часто и с удовольствием. Так, однажды она рассказала, что до сих пор жалеет о том, что так случилось. «Он считает, что предала я. Но я-то знаю, кто предал. У меня такая тоска по Тихонову. Он ведь был у меня первым. Как бы мне хотелось, чтобы он был рядом. Сейчас я бы осталась с ним на всю жизнь. Но, увы…», – запоздало сетует она.
Можно предположить, что этот союз был обречен изначально. Слишком по-разному они смотрели на многие вещи и на супружеские обязанности, в частности. Для глубоко порядочного и тонко чувствующего Вячеслава поведение влюбчивой жены было непрекращающейся болью.
Павловопосадец Владимир Солженикин, бывший директор кинотеатра «Вулкан» и старинный друг Тихонова, с горечью вспоминает:
– Когда я прочитал книгу Мордюковой «Не плачь, казачка!», мне стыдно стало. Вот сколько, оказывается, у популярной дамы было романтических историй при живом-то муже. А он, между прочим, женился только через три года после развода. Их сын Володя до 10 лет жил у бабушки в Павловском Посаде. А переехав в Москву, часто просиживал один в квартире и страшно скучал. Мать то на съемках, то на вечерах, то в гостях. Хорошо хоть отец, живший на съемной квартире, часто приезжал, проверял уроки, гулял с сыном.
Не стоит удивляться, что два всенародно любимых артиста не углядели за ребенком. Володя пристрастился к алкоголю, а затем и к наркотикам. Он умер в 1990 году от передозировки. В Центральном театре Российской армии еще помнят, как это падение начиналось. После окончания Щукинского училища Володя Тихонов поступил туда на армейскую службу. В его обязанности входило устанавливать и разбирать декорации. Сына Тихонова и Мордюковой сгубили гастроли в Таджикистане. Там в местном театре его угостили интересной травкой… В 1971 году от него ушла жена, «кавказская пленница» Наталья Варлей. Не остановило ее даже то, что у них с Тихоновым-младшим родился сын Вася.
Говорят, Володя стал колоться как раз в то время, когда отец женился во второй раз и практически перестал общаться с сыном. Более того, Вячеслав Васильевич никогда не встречался со своим внуком Васей и правнуком Женей. Кажется, всеми силами он пытался забыть неудачную женитьбу.
…В Павловском Посаде сохранился двухэтажный деревянный дом, в котором прошло детство замечательного артиста. А в краеведческом музее есть и персональная комната Тихонова со всем его архивом.
– Не могу только показать снимков Вячеслава Васильевича с Нонной Мордюковой, – сожалеет Ирина Ушакова, заместитель директора музея. – Эта папка хранится в сейфе у директора. Вячеслав Васильевич наказал.
Поделиться книгой: