Сердце для стража

— Каким?

— Нырну, проплыву в трюм, оттуда выплывем вместе.

— Страж, это вряд ли получится. Надо быть рыбой, чтобы такое проделать.

Отбросив саблю, я покачал головой:

— Все получится. Там внутри полно воздуха, главное не заблудиться в узких люках.

В этот миг рядом с левым бортом перевернувшегося корабля вынырнул человек, тут же задышав так неистово, будто год не видел воздуха.

— Нью, — крикнул я, бросая ей канат.

Поняв, что она сейчас мало что соображает, а замечает еще меньше, я коротко разогнался по палубе, намереваясь в длинном, фантастическом для обычного человека прыжке перемахнуть через умирающего «Альбатроса» и галантно оказать помощь утопающей. На последних шагах почувствовал что-то неладное, но осознать происшедших перемен не успел.

Вместо того чтобы картинно перелететь через опрокинувшийся корабль и, подняв море брызг, войти ногами вперед в воду рядом с девушкой, я этими самыми ногами задел за верхушку киля. Она сыграла роль натянутой веревки под ногами несчастливого бегуна.

За долю мгновения до соприкосновения лица с мореным дубом корабельного днища я понял, что разгон организма был отключен так же незаметно, как включался.

И вновь темнота с монотонным перечислением полученных травм и перспектив их излечения.

Глава 16

ВЗБУНТОВАВШИЙСЯ КОРАБЛЬ

В последнее время я что-то зачастил проваливаться в небытие, поэтому, наверное, в себя пришел мгновенно. Но понял, что в реальном мире времени прошло куда больше, потому как ни моря, ни перевернувшихся кораблей рядом не наблюдалось.

Я находился в крошечной каморке, очень похожей на те, где держат рабынь. В этой было окошко, сейчас приоткрытое, в него заглядывали солнечные лучи, хорошо освещая противоположную стену. Судя по их перемещениям, было понятно, что я действительно на корабле и волнение за бортом незначительное.

К кому на этот раз я в плен попал? И что было после моего неудачного прыжка?

Отвечать на невысказанные вопросы никто не торопился.

Изучив каморку, я убедился, что лежал не на досках, а на тонком, видавшем виды тюфяке. По местным меркам чуть ли не роскошь, так что обращались со мной хорошо. На бедре и левой руке — повязки с проступившими пятнами крови. Сорвал обе, обнаружив под ними лишь розоватые участки на месте ран. Смертельно хотелось пить, и я решил постучать в люк. Вдруг надсмотрщики смилостивятся настолько, что принесут кружечку, а то и больше. Заодно и пойму, к кому попал.

Постучал в люк. Никто не отреагировал. Стукнул сильнее и увидел, что крышка люка сильно подпрыгнула. Толкнул ее. Так и есть — не заперта.

Забыли щеколду задвинуть? Бывает и такое. Но в плен я теперь верил куда меньше, чем поначалу.

Выбрался наверх, оказавшись в узком коридорчике, где дальше виднелось два похожих люка. Система как на «Черном альбатросе». В удачном рейсе удобно разделять многочисленный живой товар. Хоть и девушки, а все равно хлопот от них может прибавиться, если одной кучкой держать.

Выбравшись на палубу, я прищурился от яркого света, но даже крох увиденного хватило, чтобы опознать судно. «Рыжий пес» — наш трофей. Получается, никто не брал меня в плен, просто для проживания почему-то выделили место в рабской клетушке.

Корабль стоял на якоре возле берега острова, как две капли воды похожего на тот, где мы запасались водой. Его новые владельцы сидели и лежали в тени под бортом или за частично поднятым малым парусом, превращенным в подобие тента. Их занятие можно было полностью описать одним словом: безделье. При виде меня некоторые оживились, но никто даже не подумал подняться на ноги.

Сверху прогудели смутно знакомым голосом:

— Приветствую, страж.

Обернувшись, я увидел на рулевой площадке Норпа. Бывший невольник приоделся и обвешался оружием с ног до головы. Видно было, что такие игрушки ему привычны, и выглядел он весьма опасным человеком.

Кивнув ему, я спросил:

— Где женщина?

— Не переживай за нее. Посмотри за парусом, отсюда не увидишь.

Я решил показать Норпу, что доверяю ему, и не помчался, выпучив глаза, разыскивать Нью. Свежо воспоминание о том, что произошло последний раз при таких же обстоятельствах.

Вместо этого поинтересовался:

— Почему стоим?

— Никто не знает, куда плыть.

— А что тут знать? Север найти не можете?

— Так и делали, но уткнулись в бесконечную мель, чудом не засели, повезло, что в последний момент ветер сменился.

— Как обстановка? Сколько времени я был без сознания? Что происходило?

— Ты вчера ударился. «Альбатрос» утонул. Наших осталось двадцать на ногах, шестерых сильно потрепало в бою, двоих убили сразу. Ночью еще один умер, но на «Псе» освободили двадцать семь душ, так что всего нас теперь получается пятьдесят два, и еще ты и твоя женщина. Ребята все с понятиями, разве что нашлась пара баламутов, но я их мигом приструнил. Веслами работать все могут, а вот дальше никто и ничего. Уходя от мелей, нашли этот остров, думали, вода здесь найдется. Воды нет, да и набирать ее трудно будет, если найдем. Потом несколько сволочей с «Пса» за борт сиганули, в неразберихе отвязали лодку, что за ним волочилась, и дали деру. Мы пока поняли это, пока кинулись, они далеко умчаться успели. Ветер помогал свиноедам: под парусом шли. Вот и все дела.

Глядел, как подтягиваются любопытные невольники, жадно прислушиваясь к нашему разговору, и меня слегка осенило:

— Норп, да вы никак ждали, когда я очнусь и укажу куда идти?

— Не без того. Ты ведь страж, а вы, по слухам, народ соображающий.

— Карта есть?

— Карта?

— Бумаги с изображениями берегов, островов и прочего?

— У капитана в каюте какие-то рисунки были. Но не знаю что, грамотных нет, чтобы объяснить. Мы тебя хотели там разместить, но твоя женщина была против. Сказала, что там сильно грязно.

Кстати о «моих женщинах»: надо все же ее проведать.

— Сейчас вернусь, — сказал я Норпу и направился в сторону паруса, на манер ширмы скрывающего носовую часть корабля.

Интересно, чем там Нью занимается.

Нью занималась благородным делом: возилась с раненым невольником, перевязывая ему пробитое копьем плечо какими-то сомнительной чистоты тряпками.

— Добрый день, — вежливо поздоровался я с ее спиной.

Девушка чуть не подпрыгнула, обернулась, продемонстрировав в высшей степени удивленное личико:

— Дан?! Ты встал?! Ты же ранен, тебе лежать надо!

— Со мной все в порядке, на нас, стражах, все мгновенно зарастает.

В доказательство я показал розовое пятно на левой руке.

Изумившись еще больше, Нью выдохнула:

— Ты должен это объяснить!

— Забыла, что с ногой моей было? Привыкай, у меня почти всегда так. Ладно, перевязывай этого бедолагу, а то он уже зубами скрипит от твоих бурных телодвижений.

— Дан, но я не врач! Здесь вообще никто ничего не понимает во врачебном деле! У нас человек от ран умер из-за этого!

— Ну первую помощь оказывать тебя учили, вот и вспоминай. Да и пора начать привыкать к крови, здесь без этого никак.

Женщин на корабле не терпят вовсе не по причине суеверий, а потому что в мужском коллективе, запертом на ограниченном пространстве, они почти неизбежно выступают зародышами очагов напряжения. Здесь, похоже, до этого дойти еще не успело, по крайней мере, толпы обожателей вокруг лакомого кусочка не вились.

Хотя какие тут могут быть обожатели? Просиди несколько месяцев за веслом по уши в дерьме, и на тебя даже последняя уродина смотреть не станет. Да и тебе они будут совсем неинтересны, пока не отъешься как следует и не перестанешь вздрагивать от постоянного ожидания свиста плетки.

В общем, опасной анархии на взбунтовавшемся корабле не наблюдалось. Матросы хоть и бездельничают, но винить их за это нельзя. Палуба чиста, жертв и разрушений не видать.

Да и безделье можно простить: сил набираются после долгого рабства.

А еще я заметил, что пара крепких ребят, обвешанных оружием не хуже чем Норп, расположилась возле дверей на камбуз. Оттуда легко контролируются проходы к клеткам рабов, кубрику и каютам. Стратегическая позиция. Видимо, они — одна из причин порядка на судне.

Пройдя мимо этой парочки, я кивнул подошедшему Норпу.

— Теперь заглянем к капитану, — и открывая дверь, спросил: — Что за ребята у камбуза трутся?

— Один из наемников, Окса, второй — с Бакая, жаль, что туповат и в корабельном деле смыслит меньше, чем я. Зато оба надежные парни, и каждый троих стоит.

Застыв на пороге каюты, я понял, что имела в виду Нью, когда отказалась меня здесь укладывать под предлогом антисанитарии. Беспомощные и слабохарактерные члены команды «Пса» почему-то решили, что это хорошее убежище. Тут их всех и прикончили, вероятнее всего, изрубив топорами. Судя по пролитой крови, здесь нашли смерть не один и не два человека. Забрызганы были стены и даже потолок, а пол залило чуть ли не от стенки до стенки.

И впрямь грязновато.

Помимо людей, попавшихся под руку, бунтовщики не пожалели и мебель. Шкаф разнесен чуть ли не в щепки, полки сметены, клетка с какой-то певчей пичугой сломана, а от ни в чем не виноватой пернатой остался заскорузлый от крови комок перьев.

Повеселились ребятишки…

— Вот бумаги и вот, — протянул Норп пару потрепанных пергаментов.

Разворачивая первый, я спросил:

— Почему здесь никто не поселился?

— Я подумал, что раз каюта капитана, то и жить в ней должен только капитан.

— Сам, значит, на его роль не метишь?

— Да я даже читать не умею, какой из меня капитан? Смеешься? Да и кто я, а кто ты. Ребята бы такого не поняли. Уж очень они благодарны за то, что ты сделал для них.

— Услуга была взаимная.

— Так-то оно, может, и так, но все равно надоело гнить в трюме.

Отбросил бесполезный пергамент. Там столбцами шли непонятные цифры. Возможно, записи сделок или финансовые расчеты. И то и другое мне сейчас совсем не интересно.

Занялся следующим, спросив о другом:

— Сам-то откуда?

— До того, как на весло попал, два года состоял в дружине Генсбоя. Это один из речных герцогов: мелкий, но гонору, как в императоре.

Мне это почти ничего не говорило, но уточнять не стал.

— А на весло как попал?

— Пошли в проливы за чужим золотом, а нарвались на три галеры свиноедов. Герцог ушел, а наше корыто за ним не угналось: уж слишком днище старое и нечищенное давно. Обросло, как мхом, где уж тут разогнаться. Хотели бой им дать такой, чтобы запомнили, но те пульнули пару раз огнем и пообещали, что всех зажарят, если не бросим оружие и бронь.

— Понятно.

— Ты нашел свою карту?

— Да, это карта.

— А как ты понимаешь, что здесь нарисовано?

— Пока что никак, надо сориентироваться…

— Что?

— Видишь все это пространство, усеянное согнутыми черточками? Будто чайки вдали летят.

— Эти закорючки не очень-то на чаек похожи.

— Напряги воображение. А можешь и не напрягать. Они обозначают все это море.

— Как это?

— Представь, что ты птица и взлетел высоко-высоко. Наш корабль будто становится все меньше и меньше, ведь он удаляется. Понимаешь?

— Ну да.

— Так вот: уменьшается не только корабль, но и все предметы. Даже самые громадные. И море в том числе. Вот когда оно станет таким маленьким, что его можно будет поместить на пергамент, получится такой рисунок.

— Это получается, демы умеют летать в такую высь?!

— Нет.

— А как тогда?