Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

С 89 и по наши дни, не считая этого года, было всего пять «таких» лет. Как я уже говорил, в позапрошлом году «стратегия» перестала действовать на полпути. Из других четырех случаев, насколько я помню, дважды был успех и дважды неудача.

– Когда вы говорите «неудача», вы имеете в виду, что ученик, которого «нет», отказывался от этой роли, да?

– Вовсе не обязательно, – Тибики-сан открыл глаза. – «Стратегия» включает в себя много условий, правил, можно сказать. К примеру, с человеком, которого «нет», необходимо обращаться соответственно на территории школы, однако с ним вполне можно общаться за ее пределами. Но даже вне школы так нельзя делать во время школьных мероприятий. И так далее. Что печально, ни одно из этих правил, по-видимому, не является абсолютным. А значит, невозможно понять, что именно было сделано не так, что именно привело к неудаче…

– …Это ужасно.

– Но это данность, которая нам известна, – мрачно произнес Тибики-сан и подтянул дужку очков к переносице. – За эти годы я придумал много аналогий. Во-первых, я не верю, что это то, что обычно называют «проклятием». Конечно, история с Мисаки двадцатишестилетней давности дала начало всем этим событиям, однако они валятся на нас не из-за какого-то разозленного, враждебного к нам духа. И люди умирают не потому, что «мертвый», который прячется в классе, поднимает на них руку или желает им смерти.

За этим не стоит чья бы то ни было злоба или желание причинять боль. Ни в малейшей степени. Полагаю, вы можете видеть злобу в той силе, которая на нас воздействует. Люди всегда чувствуют подобное в бедствиях. Но это относится и к природным бедствиям тоже.

Это просто происходит. Вот почему это не «проклятие», а «феномен». Естественное явление, как тайфун или землетрясение, только сверхъестественное.

– Сверхъестественное естественное явление?

– Надеюсь, ты понимаешь, что я сам не в восторге от такого определения. Но, полагаю, логика в «стратегии» защиты от этого «феномена» такая же, как в защите от естественных явлений. К примеру… – Тибики-сан глянул в окно. – Идет дождь. Чтобы не позволить дождю вымочить нас, лучшее, что мы можем сделать, – не выходить на улицу. Если нам все-таки приходится выйти, наша стратегия – воспользоваться зонтом. Но даже с помощью зонта трудно полностью помешать дождю. Даже если капли падают в предсказуемом направлении, все равно как бы ты ни держал зонт, в какую бы сторону ни шел – сухим ты не останешься. И тем не менее идти с зонтом гораздо лучше, чем без зонта.

Тибики-сан посмотрел на нас, будто спрашивая: «Ну как?»

Я не мог найти нужные слова, а Мей рядом со мной тихо сказала:

– Это еще можно сравнить с засухой и молитвой о дожде.

– Хооо?

– Мы страдаем от засухи. Молиться о дожде бесполезно, но если разжечь костер с большим количеством дыма, это, в принципе, может сработать. Но иногда дым достаточно влияет на атмосферу, чтобы вызвать дождь, а иногда недостаточно.

– Хм. Неплохо.

– Ээ, так что, Тибики-сан? – вмешался я, решив, что хватит с меня аналогий. – Что будет в этом году? Прекратятся «катастрофы», раз нас уже двоих «нет»?

– Я уже сказал – не могу с уверенностью дать прогноз. Но, – Тибики-сан снова подтянул дужку очков к переносице, – «катастрофы», раз начавшись, почти никогда не прекращались на полпути. Так что –

– «Почти никогда»? – я попытался зацепиться за строгое значение этих слов. – То есть иногда они все-таки прекращались. Это –

В этот момент раздалось «дзззыннннь!» – будто звонок старого телефона. Пропустив мимо ушей мой вопрос, Тибики-сан извлек из кармана пиджака черную штуковину. Стало быть, это его мобильник звонил.

– Прошу прощения. Одну минуту…

Тибики-сан поднес трубку к уху. Перекинулся с собеседником несколькими очень тихими словами, которые я не смог разобрать, потом убрал телефон обратно в карман.

– На сегодня все. Заходите в другой раз.

– А, ну ладно.

– Но с завтрашнего дня меня некоторое время не будет. У меня есть кое-какие дела, и на несколько дней я уеду из города. Вернусь самое позднее в начале будущего месяца.

Когда Тибики-сан это говорил, его лицо выглядело усталым до предела.

Он неспешно встал со стула и протянул руку к черной папке, которую я держал… и ровно в эту секунду я вспомнил кое-что.

– Ээ, на самом деле, – быстро заговорил я, – я еще кое-что хотел бы узнать у вас сейчас.

– Мм?

– О том, что было пятнадцать лет назад. 1983 был «таким» годом или «обычным»?

– 83?

– У вас же здесь есть список класса за тот год, да? Значит…

Я начал было листать бумажки в папке, но Тибики-сан приподнял руку, останавливая меня.

– Можешь не проверять, Сакакибара-кун. Я помню. Четвертый год после того, как я сбежал в библиотеку… 83 был «таким годом». В том году в классе три-три –

– Ну? – нетерпеливо промычал я. – Правда, значит? Я думал, что, может, так было, но… да.

– Почему ты интересуешься? В том году что-то случилось, что тебе… А. Понятно.

Тибики-сан, похоже, тоже осознал.

– Понятно. Год Рейко-кун.

– …Да.

1983 – год, когда Рейко-сан, которой сейчас было двадцать девять, поступила в третий класс средней школы. Год, когда она училась в классе 3-3 в северном Ёми. И еще…

– Тот самый год, когда умерла Рицко-кун, твоя мать, – лицо Тибики-сана помрачнело. – Это произошло… случайно не в нашем городе?

– Она вернулась в дом своих родителей в Йомияме, чтобы родить здесь, и уже после моего рождения оставалась еще какое-то время. Значит…

– Значит, она умерла в этом городе, – с горечью прошептал Тибики-сан. – Я и не догадывался тогда. Ясно. Вот, значит, что случилось.

Ясно. Вот, значит, что случилось.

Смерть Рицко, моей мамы, пятнадцать лет назад.

После родов она неважно себя чувствовала, а потом еще и подцепила простуду, которая дала осложнение… Вот и все, что я до сих пор слышал о ее смерти. Но, возможно, на самом деле это была одна из «катастроф», вызванных «феноменом» вокруг класса 3-3 Северного Ёми… Нет, какое уж тут «возможно». Наверняка дело было именно в этом.

Простое невезение… Конечно, оставался шанс, что это простое невезение, не больше. Но, с учетом того, что я уже знал, в такое верилось с большим трудом.

Глава 11. Июль I

1

Июнь без особых событий перетек в июль.

В наступившем месяце, к счастью, новых бед на класс не обрушивалось, так что мы с Мей продолжали свое странное существование «несуществующих». Лично у меня на душе было мирно и спокойно – совсем не так, как в начале этой новой жизни; однако угроза, что спокойствие может рассыпаться в любой момент, висела над головой постоянно.

Тибики-сан, как и предупреждал, на следующий день после нашего разговора исчез из школы, и до конца июня я его не видел. Дополнительная библиотека в нулевом корпусе все это время была закрыта – скорей всего, Тибики-сана просто некем было заменить.

Позже мне довелось узнать, что за «кое-какие дела» заставили Тибики-сана уехать из города. У него были жена и дети, которые уже давно жили отдельно – в Саппоро, на родине жены. Она ему позвонила, и он отправился на Хоккайдо.

Каких-то деталей я так и не узнал, но легко могу вообразить. Вполне возможно, что его семья жила вдалеке от него именно из-за «феномена», для «наблюдения» за которым Тибики-сан окопался здесь, в Северном Ёми. Не из-за того, что они плохо ладили, – наоборот, он отослал жену и детей подальше, за пределы «дальности действия», чтобы полностью исключить даже малейший шанс, что их достанет «катастрофа». Или еще по каким-то похожим причинам.

Ладно, это в сторону…

Пару дней назад совершенно неожиданно прояснился один факт. Информация пришла от Мей.

– Вчера на выставку заглянула одна из моих семпаев. Ее зовут Татибана-сан, я ее знала по кружку рисования. Она закончила нашу школу два года назад. И тоже училась в три-три. Ей нравятся куклы, поэтому она заходит время от времени. Но я ее не видела уже довольно давно.

Я впервые услышал от Мей, что у нее есть такая знакомая. Не обращая внимания на мое легкое удивление, Мей продолжила:

– Думаю, до нее дошли слухи о том, что у нас происходит, и…

– Хочешь сказать, она пришла, потому что волновалась за тебя?

На мой вопрос Мей неопределенно опустила голову – то ли кивнула, то ли нет.

– Скорее всего, ей не хотелось ввязываться, но все равно слухи ее тревожили, и в итоге она пришла… как-то так, мне кажется, – сообщила она мне свою точку зрения. – Слухи, думаю, идут от Мотидзуки-куна. Она держалась так, будто знала, что в этом году я и есть «несуществующая». Но никакого совета она мне не дала, ничего. И вела себя очень нервно… Так что я сама задала ей пару вопросов.

Первый вопрос был о «лишнем» (то есть «мертвом»), проникшем в класс два года назад.

Мей спросила о нем у Татибаны и упомянула имя «Мами Асакура», которое мы нашли в папке Тибики-сана. «Ты помнишь такую девушку в своем классе?»

Ответ был, в общем, тот же, что дал Тибики-сан: «Нет, не помню». Потом она неуверенно добавила: «Но когда все закончилось, я слышала, что была девочка с таким именем…» Короче, воспоминания, относящиеся к «мертвому», у нее, бывшей ученицы класса три-три, действительно пропали.

Второй вопрос был про ученика, который «не существовал» в том году.

«Какой он был? – спросила Мей в лоб. – "Катастрофы" начались, потому что он в середине года нарушил "решение" класса, да? И что с ним случилось потом?»

– Она ответила, что это был парень, которого звали Сакума-сан. Судя по всему, он всегда был тихий и незаметный, – таким же отстраненным, как и всегда, голосом Мей стала пересказывать факты, услышанные от семпая. – Этот Сакума-сан отказался «не существовать» вскоре после начала второго триместра. После этого, в первых числах октября, начались «катастрофы». Люди умирали и в ноябре, и в декабре, а потом… после Нового года Сакума-сан покончил с собой.

– Покончил с собой… аа.

– Мне не удалось спросить, что было потом. Но, судя по всему, он и стал «жертвой января» в 96 году.

Разговор этот состоялся в середине дня, когда дождь на время угомонился. Мы спустились к берегу реки Йомияма и беседовали, глядя на текущую мимо нас прохладную воду. Никто из нас не предложил другому прямо, но по окончании большой перемены мы вместе покинули школьную территорию.

Где-то к концу шестого урока мы вернулись через задние ворота. Как только мы вошли, на нас тут же кто-то заорал:

– Эй! Что это вы там делаете!

Физрук Миямото-сэнсэй – тут же определил я. Видимо, он заметил нас издалека и принял за обычных прогульщиков. И тут же побежал к нам.

– А ну стойте! Где вы были в это время д-…

В этот момент он резко остановился и вгляделся в нас внимательнее; на лице у него было написано: «Стоп, минуточку». Остальную часть своей тирады он проглотил.

Я совсем чуть-чуть, самую малость кивнул, и Миямото-сэнсэй смущенно отвел глаза. Потом вздохнул и произнес:

– Вам обоим наверняка трудно приходится. Однако я не могу потворствовать тому, что вы покидаете пределы школы. Вы должны это прекратить.

2

Наконец-то я решился снова расспросить Рейко-сан. Я долго мучился в бесплодных размышлениях и понял, что просто не могу молчать и дальше.

Это был – ну да – последний субботний вечер июня.

– Эээ, я тут недавно узнал кое-что от библиотекаря, Тибики-сана, – вдруг обронил я, чтобы остановить Рейко-сан, которая после ужина как раз собралась молча удалиться к себе в домик. На присутствие бабушки с дедушкой я махнул рукой.

– Мм, я слышал, что… когда ты заканчивала среднюю школу и училась в классе три-три, это был «такой» год.

– …«Такой» год?

До этого момента лицо Рейко-сан было расслабленным и безмятежным, но тут по нему прошла тень настороженности… а может, мне показалось.

– Ну, год, когда в классе появляется непонятный «лишний», а потом с людьми начинаются разные «катастрофы». В смысле, каждый месяц умирает кто-то связанный с классом. Так называемое «проклятие класса три-три». Ты ведь знаешь об этом, да, Рейко-сан?

– А… ну да, ты прав, – сипло ответила Рейко-сан, потом, сжав правую руку в кулачок, постучала себя по голове. – Да. Это и происходит.

В последний раз я так вот нормально разговаривал с Рейко-сан очень давно. Естественно, я дико нервничал, и она наверняка тоже.

– Прости, Коити-кун. Прости, – медленно покачала головой Рейко-сан. – Ничем тебе не могу помочь…

Мое воображение само наложило мамино лицо, которое я видел в альбоме, на посеревшее лицо Рейко-сан. Изо всех сил пытаясь успокоить жар, поднявшийся в сердце, я сказал:

– Я хочу спросить, что было пятнадцать лет назад. Когда мама меня родила, а потом здесь умерла… Это ведь была одна из «катастроф» того года?

Ни соглашаясь, ни возражая, Рейко-сан повторила:

– Прости, Коити-кун.

Я раньше уже как-то пытался поговорить с Рейко-сан о событиях пятнадцатилетней давности. Тогда-то я и узнал, что она, как и мама до нее, училась в классе три-три.

«У вас там говорили про "проклятие класса три-три" или что-нибудь вроде того?»

Рейко-сан тогда отмахнулась от моего вопроса: «Это было пятнадцать лет назад. Я все забыла».

Придуривалась она? Или же ее воспоминания о том времени действительно затуманились? В обычной ситуации я бы сказал, что первое, но сейчас понимал, что и второе вряд ли можно сбрасывать со счетов. Как объяснил Тибики-сан, память людей нельзя назвать хорошей, когда дело касается этого «феномена». Да еще и у разных людей это проявляется с разной силой.

– Ну так что, Рейко-сан? – я тем не менее продолжил наседать. – Как ты думаешь, что там было?

– …Не знаю.