Весна

Он виновато развел руками.

Боже мой… Я вдруг поняла, что… да, да… нужно помочь… очень-очень нужно. Осознала, что замерзла, очень устала и… И хлопнулась в обморок.

Я осознавала, что меня куда-то ведут (или несут?), ноги едва слушались, открывать глаза не хотелось, я бормотала что-то неразборчивое и падала, падала в сладкое мягкое забытье все глубже, глубже… Пусть делают со мной все, что хотят, пусть… плева-а-ать…

Проснулась я словно от толчка, открыла глаза и чуть не застонала: солнце. Яркий свет лился прямо в незашторенное окно (как же можно так!), и лучи почти доползли до меня.

Конечно, мы — не Настоящие, которых солнечный свет убивает, но с некоторых пор у меня от яркого света начинали болеть глаза. Говорят, это первый признак недалекого Исхода…

Я резко села (при этом движении с меня свалился серо-синий клетчатый плед) и вот тут-то поняла, что нахожусь не дома и вообще не в каком-либо знакомом месте, а, извините за выражение, черте где.

Где?

В комнате тихо тикали часы, их оказалось возможным увидеть, повернув голову, — старые ходики с потрескавшимся циферблатом и облезлыми когда-то позолоченными стрелками. Кроме «моего» диванчика, на котором я, судя по всему, проспала эту ночь, в комнате был письменный стол, на котором стоял компьютер, пара стульев и книжные стеллажи. Много стеллажей. И книг много…

Так, спала я в одежде. Ладно хоть не в верхней… Пойти умыться, что ли?

Я открыла дверь и вышла из комнаты. Ну, планировка стандартная, ошибиться невозможно. Вот и ванная…

Из зеркала на меня смотрела помятая физиономия с изрядными кругами под глазами. Мда. Ну и видок у Вас, Алена Батьковна. Ночка еще та была, верно?

Да уж. Еще та… и эта. И будущая — тоже.

Вереница ночей, одна другой черней, выстроилась в зрачках моего отражения. И каждая была похожа на предыдущую, хотя не напоминала ее ни в одной мелочи.

А вдруг нам наврали физики и на самом деле никакого отражения света нет, а есть зеркало-окно в другой мир, а там — наши двойники? Интересно. Она — та, что в Зазеркалье, знает о той, которая я? Догадывается? Кто она — тоже Новичок или нет? Увы, через зеркало не поймешь — определить это можно только в реальности…

Но у Настоящих нет отражения. Означает ли это, что они потеряли связь со своим зеркальным двойником или то, что их двойника больше не существует? А может, Настоящие — это и есть двойники из Зазеркалья? Что, если момент становления Настоящим — это момент, когда я-отсюда умру, и меня заменит Алена-из-за-зеркала?

Я тряхнула головой. Фигню какую-то прогружаю сама себе…

Открыла воду, плеснула в лицо холодом — ай, хорошо пробирает.

И тут мне пришлось опереться обоими руками о раковину — в глазах вдруг стало темно и пол поплыл под ногами. Замечательно. Только этого мне и не хватало для полного счастья. Похоже, надорвалась я вчера с Юркой…

Воспоминания пришлось отгонять от себя пинками — иначе впору было бы взять так кстати валявшееся на полочке лезвие и полоснуть по запястью.

— Не дождешься, — сказала я своему отражению, поискала по карманам расческу, причесала волосы и вышла из ванной.

На кухне сидел давешний парень и пил чай.

— Привет, — сказал он мне, — Может познакомимся, для приличия? Меня Андрей зовут.

— Где я? — спросила я. Честно говоря, мне было наплевать, как его зовут, тем более, что сегодня я уж постараюсь так не проколоться, как вчера, в расстроенном-то состоянии…

— У меня дома. Потому как свой адрес ты мне сообщать отказалась.

А, так мы уже на «ты»? Потрясающе.

— А. Спасибо за помощь, конечно, но мне идти нужно. К метро как выйти?

— Выйдешь из парадной, налево до угла улицы, там через дорогу и опять налево… Эй! — воскликнул он, поняв, что я действительно собираюсь уходить, — так как тебя все-таки зовут?

— Аля, — сказала я, не оборачиваясь. Ч-черт, куда он засунул мои ботинки? А, вот они… и куртка тут.

— Аля — это Александра? — он вышел за мной в прихожую.

— Алена.

Я выпрямилась и поймала его взгляд. Запомни: меня здесь нет и не было, я — твой сон и больше ничего. Глюк. Ну вот, вроде понимание в глазах ловлю…

Щелкнул замок входной двери, выпустив меня на лестницу, парень остался стоять в пустой прихожей и недоумевать, зачем он вышел к входной двери…

Темные очки я надела еще в подъезде. Эх, не люблю гулять днем — а тут еще, как на грех, зимнее солнышко, отраженное в каждом сугробе. Я вышла из парадного, обогнула кучи снега, свернула налево, как предписал мой неожиданный знакомец, и тут…

— Алена-а, — донеслось сверху.

В первый момент я не обратила внимания, но сверху снова крикнули:

— Аля! Алена! Это я, Андрей!

Я остановилась и подняла вверх лицо. Мой ночной хозяин торчал в окне, улыбаясь во все тридцать два зуба, он махнул мне рукой и крикнул:

— Ален, ты сумку забыла!

Я повернулась и пошла назад — медленно, ощущая под ногами каждую ступеньку на долгой лестнице, мне нужно было время, мне нужно было очень много времени, чтобы обдумать случившееся…

К тому времени как я дошла до квартиры Андрея, я уже твердо решила ничего ему не говорить. Ни к чему. Подумаешь, невосприимчив к внушению… разбежимся и забудемся.

Я вошла в квартиру, взяла сумку, которую мне протягивали и отчего-то задержалась на пороге. Андрей вопросительно посмотрел на меня, а я вдруг неожиданно для себя начертила в воздухе Второй Знак — безобидное «темное покрывало», служащее для маскировки.

Контуры слабо засветились в воздухе, оплывая каплями сиреневого огня, а глаза у Андрея расширились, и он уставился на знак. Не на меня, как должен был бы, а на знак! Он видел его!

— Что это? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Это? — спросила я и разжала кулак, показав ему лежащую на ладони зажигалку, — Зажигалка такая хитрая, отец из Японии привез, у них там сейчас самая мода…

— А-а, — сказал он… по-моему не поверил.

— Андрей, — сказала я, чтобы сгладить впечатление, — а можно я твой телефон запишу? На всякий случай…

— Интересно, на какой… — усмехнулся он, но телефон продиктовал.

Я записала на ладони семь цифр. Буду дома — перепишу…

Дома…

Дома было пусто.

Я открыла дверь и увидела данькины тапочки. Свои — тоже, но почему-то именно данькины бросились мне в глаза. Значит, его нет дома…

Я прошла по квартире, убеждая себя, что все нормально, что Данька был здесь и уехал… на работу, скажем. Почему нет? Но червь сомнения, поселившийся внутри, убеждался плохо. И совсем распоясался, когда я увидела нож, лежащий на полу у кухонной двери. Я подняла нож — и тут зазвонил телефон.

— Скажите пожалуйста, Заходов Даниил Андреевич здесь проживает?

— Да… проживает.

— А вы кто ему будете? Жена?

— Сестра. А в чем, собственно, дело?

— Сожалею, что мне приходится сообщать Вам такую печальную новость… Ваш брат был убит вчера… ножевое ранение… умер, не приходя в сознание…

Все поплыло перед глазами. Девушка в трубке все говорила, говорила, а я тупо смотрела на лезвие ножа, который был в моей руке. Даня… Данечка… как же так…

— Простите? Вы меня слышите? Алло?

— Д-да…

— Вам нужно приехать… опознать тело… забрать…

— Хорошо, я приеду. Прямо сейчас.

Приеду.

Я снова посмотрела на нож в руке и с остервенением вонзила его в стену. Лезвие печально дзенькнуло и сломалось.

Мне плохо помнится, что было потом. Метро… трамвай… больничный морг… безумные глаза людей, понявших, что ящик за нужным номером пуст… немного усилий для того, чтобы они поверили в то, что так было всегда и что так быть и должно… что Даниила Заходова никогда не было… не было… не было… и снова улица, неласковое солнце, снег, холод…

Я зашла в телефонную будку и набрала знакомый номер.

— Ветер?

— Да-а-а…

Ветер — Настоящий. Но, несмотря на то, что, в отличие от многих, Настоящим он стал по своей собственной воле, он единственный из Них, кому я доверяю… в той степени, в какой вообще можно доверять Настоящим.

— Это Алена.

— Я тебя узна-а-ал…

У Ветра странная манера говорить, растягивая гласные. Сперва я думала, что это выпендреж, и меня эта манера страшно раздражала. Потом привыкла.

— Ветер, Даню убили. В морге его нет. Ветер, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?

— До-омой не хо-о-оди, — сказали в трубке после долгой паузы, — Если, ко-онечно, не пере-едумала о-относительно своего ста-арого решения…

— Да?

— У-убьет. Фа-аза перерожде-ения.

— Что мне делать, Ветер?

Я поняла, что опять реву. Слезы прорывались сквозь броню запретов, которые я пыталась поставить перед собой. Вот возьму и прямо сейчас прямо здесь впаду в истерику.

— У-успокоиться, — сказал Ветер. И я, как ни странно, успокоилась. Стояла, шмыгая носом…

— Ты где сейча-ас? — спросил он.

— У больницы. Вот только вышла, убедилась, что Даньки нет — и тебе позвонила.

— Спятила? Ты одной из нас стать торопишься? Убирайся оттуда, немедленно! Куда хочешь, но прочь!

Хм, а мне раньше казалось, что Настоящие не испытывают никаких эмоций — Ветер сам говорил об этом столько раз, что я уже перестала считать. И вот теперь я могла бы поклясться, что он волнуется.

— Я к тебе приеду.

— Нет. Здесь он тебя найдет — именно через меня. Найди какого-нибудь друга-подругу там… дальнего… о котором он не знает. Можно в другом городе. Три недели надо переждать. Все, пока.

— Пока, — сказала я коротким гудкам в трубке, нажала рычаг аппарата, подумала и… стала набирать номер, вглядываясь в полустершиеся цифры на ладони.

Только в автобусе я поняла, что так и не выяснила, чья рука держала нож, отправивший Даньку в Посмертье… а сейчас это уже стало невозможным — все, кто могли бы мне поведать об этом, помнили уже совсем иное, старая память затерлась и восстановлению не подлежит… да, впрочем, так ли важно, чья это была рука?..

— У меня проблемы, — сказала я, вваливаясь в квартиру, из которой ушла утром. Черт, как бы все обставить так, чтобы не вышло «я к вам пришел навеки поселиться»?

— Излагай, — согласился Андрей.

— Н-нет, — я помотала головой.

— Ну ладно, не хочешь — не излагай, — снова согласился он, — проходи, чего на пороге стоишь…

— Можно я позвоню?

— Конечно.

Я набрала номер Ветра, послушала длинные гудки… никто не поднимал трубку. Дела-а… Ведь он испугался. Банально испугался. Неужели это действительно так страшно?

— Никого нет дома? — сочувственно спросил Андрей, ставя чайник на плиту.

— Нету, — рассеянно ответила я и добавила просто так, как само собой разумеющееся:

— Мне надо где-то пережить три недели. Дома нельзя.

Андрей присвистнул.

— Ты что же, убила кого, красна девица?

— Нет… Я… я все объясню — только… ты живешь один?