Помоги проекту - поделись книгой:
Дверь в конце аудитории захлопнулась, рывком вернув ее к действительности. Эрин уставилась на губку на доске, крепко стиснутую ее пальцами так, что костяшки побелели.
Она прикинула, что не более нескольких секунд. За последние пару недель на нее уже накатывали подобные приступы, но еще ни разу — на глазах у других. Эрин отмахивалась от них, считая последствием посттравматического шока и надеясь, что они пройдут сами, но последний оказался ярче и живее всех.
Сделав глубокий вдох, она обернулась к студентам. Они ничуть не встревожились, значит, она не могла быть в отключке слишком долго. Надо взять это под контроль, пока де случилось чего-нибудь похуже.
Эрин поглядела на хлопнувшую дверь.
У задней стены замерла знакомая фигура. Заметив, что она смотрит, Нейт Хайсмит поднял большой конверт, помахал им с извиняющейся улыбкой и пошел вниз по проходу в своих ковбойских сапогах. Его прихрамывающая походка напомнила Эрин о пытке, которую он вынес прошлой осенью.
Она поджала губы. Нужно было лучше защищать его. И Хайнриха. И особенно Эмми. Не подвергни Эрин девушку опасности, та могла бы жить по сей день. Без дочери родители Эмми впервые не будут праздновать Рождество. Они с самого начала не хотели, чтобы Эмми стала археологом. Именно Эрин в конце концов убедила их отпустить дочь на раскопки в Израиль в качестве начальника археологической партии, заверив, что никакая опасность ей не грозит.
И в конце оказалась ужасно, чудовищно не права.
Она чуть подвернула стопу, чтобы ощутить успокоительное давление кобуры на лодыжку. Больше врасплох ее не застанет никто. При ней больше ни один невинный не пострадает.
Кашлянув, она снова сосредоточила внимание на студентах.
— На этом закругляемся, народ. Все свободны. Наслаждайтесь зимними каникулами.
Пока студенты выходили из аудитории, она заставила себя смотреть в окно на яркое небо, пытаясь отогнать тьму, оставшуюся от видения, настигшего ее только что.
Когда аудитория опустела, Нейт наконец дошел до нее.
— Профессор, — в голосе его слышалась тревога. — У меня для вас послание.
— Какое послание?
— Вообще-то целых два. Первое — от израильского правительства. Оно наконец разблокировало наши данные с раскопок в Кесарии.
— Замечательно, — Эрин попыталась изобразить энтузиазм, но не преуспела в этом. Ну, хотя бы Эмми и Хайнриху воздадут дань за их последние труды, которые послужат эпитафией их кратким жизням. — А второе от кого?
— От кардинала Бернарда.
Удивившись, она посмотрела на Нейта в упор. Не одну неделю она пыталась достучаться до кардинала — главы Ордена сангвинистов в Риме. Подумывала даже слетать в Италию, чтобы устроить форменную осаду его апартаментов в Ватикане.
— Уж пора бы ему ответить на мои призывы, — проворчала Эрин.
— Хотел, чтобы вы перезвонили ему незамедлительно, — сообщил Нейт. — Такое впечатление, что дело срочное.
Эрин испустила вздох негодования. Бернард игнорировал ее два месяца, а теперь вдруг ему что-то от нее понадобилось. У нее к нему была тысяча вопросов — тревог и мыслей, копившихся за последние недели по возвращении из Рима. Она посмотрела на доску, разглядывая полустертую строку. И об этих видениях вопросов у нее тоже хватает.
Были ли эти эпизоды последствиями посттравматического стресса? Не переживает ли она вновь время, проведенное в западне под Масадой?
Тряхнув головой, чтобы прояснить мозги, она указала на конверт в руке Нейта.
— А это что такое?
— Адресовано вам, — он протянул конверт ей.
Для простого письма конверт чересчур тяжел. Эрин пробежала взглядом обратный адрес.
Слегка дрожащими руками она вскрыла конверт с помощью авторучки.
Заметив, как дрожат у Эрин руки, Нейт поглядел на нее с озабоченным видом. Она знала, что он уже беседовал с университетским психологом о собственном ПТСР.[4] Они оба уцелели, но заплатили за это кровью, став обладателями секретов, говорить о которых вслух не могли.
Подняв конверт, она вытряхнула оттуда один машинописный лист и предмет, размером и формой напоминающий перепелиное яйцо. При виде этого предмета сердце Эрин упало.
Даже Нейт негромко ахнул, отступив на шаг назад.
Эрин подобной роскоши была лишена. Она быстро прочла сопроводительное письмо от израильских сил безопасности. Те решили, что прилагаемый артефакт более не является вещественным доказательством по закрытому расследованию их дела, и выражали надежду, что она передаст его законному владельцу.
Эрин держала отполированный кусочек янтаря в ладони, будто драгоценнейший предмет на свете. Под унылым флуоресцентным освещением он смахивал на отполированный бурый камешек, но на ощупь теплее. Свет бликовал на его поверхности, а в самом центре недвижно зависло крохотное темное перышко, сохранившееся на протяжении тысяч лет, будто навеки запечатленное в янтаре мгновение.
— Талисман Эмми, — проронил Нейт, сглотнув ком в горле. Он был свидетелем убийства Эмми. И теперь отвел глаза от янтарного шарика.
Эрин сочувственно положила ладонь на локоть Нейта. На самом деле для Эмми эта безделица была больше чем просто талисманом. Однажды во время раскопок девушка рассказала Эрин, что в детстве нашла этот кусочек янтаря на берегу и была очарована перышком, заточенным внутри, гадая, откуда оно взялось, и воображая крыло, из которого оно могло выпасть. Янтарь пленил не только перышко, но и воображение Эмми. Именно он воспламенил в ней желание изучать археологию.
Глядя на янтарь, лежащий на ладони, Эрин понимала, что этот крохотный предмет привел Эмми не только в науку, но и на встречу со смертью.
Пальцы Эрин стиснулись вокруг гладкого камешка крепко, как ее собственная решимость, заставившая принести в душе присягу.
Глава 2
Шагая в своем парадном мундире, сержант Джордан Стоун чувствовал себя этаким мошенником. Сегодня он похоронит последнего члена своей бывшей команды — молодого человека, капрала по фамилии Сэндерсон. Его тело, как и тела прочих членов команды, так и не нашли.
Перерыв за пару месяцев тонны обломков на том месте, где раньше была гора Масада, военные сдались. Пустой гроб Сэндерсона впивался в бедро Джордана, шагающего в ногу с остальными, несущими гроб.
Декабрьский снегопад укутал территорию Арлингтонского национального кладбища белым саваном, скрыв бурую траву и налипнув толстым слоем на голых ветках деревьев. Снег громоздился на выгнутых верхушках мраморных могильных камней. Их выстроилось здесь столько, что и не сочтешь. Каждая могила под своим номером, почти каждая с именем; в каждой нашел вечный приют солдат, сложивший голову с честью и достоинством.
В одной из них упокоилась его жена Карен, убитая в бою более года назад. Хоронить было почти нечего, только ее солдатские жетоны. Гроб ее, как и гроб Сэндерсона, был пуст. Порой Джордану даже не верилось, что ее больше нет, что он уже никогда не поднесет ей цветы, в благодарность получив долгий поцелуй. Теперь цветы будут лишь на могилу. Он принес ей алые розы, прежде чем направиться на погребение Сэндерсона.
Джордан представил себе веснушчатое лицо капрала. Юный член его команды всегда старался угодить, относился к своей работе всерьез и не жалел сил. А в награду получил лишь одинокую кончину на вершине горы в Израиле. Джордан крепче сжал холодную ручку гроба, от всей души желая, чтобы исход задания был иным.
Еще несколько шагов мимо голых деревьев, и они внесли гроб в выстуженную часовню. Среди этих простых белых стен он чувствовал себя куда уютнее, чем в роскошных церквях Европы. Сэндерсону тут тоже было бы уютнее.
Мать и сестра Сэндерсона ждали их внутри, одетые в одинаковые черные платья и легкие официальные туфельки, несмотря на снег и холод. Светлую, как у Сэндерсона, кожу обеих даже зимой густо усеивали коричневые веснушки, носы и глаза покраснели.
Они горевали по сыну и брату.
Как бы ему хотелось уберечь их от этого…
Рядом с ними по стойке смирно стоял его командир — капитан Стэнли. Он находился по левую руку от Джордана на всех похоронах, сжимая губы в ниточку, когда гробы ложились в землю. Хорошие солдаты, все до единого.
Будучи образцовым командиром, Стэнли выслушал рапорт Джордана, даже глазом не моргнув. Стоун же в свою очередь изо всех сил старался придерживаться лжи, придуманной Ватиканом: что гора при землетрясении рухнула и все погибли. Они же с Эрин находились в углу, который не разрушился, и трое суток спустя их спасла поисковая партия Ватикана.
Достаточно просто.
И все неправда. А он, к сожалению, врать не умеет, и командир заподозрил, что Джордан что-то утаил то ли о происшествии в Масаде, то ли о том, что было после его спасения.
Джордана уже отстранили от действительной службы, направив на консультацию к психиатру. Кто-нибудь постоянно за ним приглядывал — на случай, если он вдруг сорвется. Стоун же более всего на свете хотел просто отправиться в поле, чтобы делать свое дело. В качестве члена Объединенного экспедиционного криминалистического корпуса в Афганистане он занимался расследованиями на местах военных преступлений, отлично с этим справлялся и хотел заниматься этим снова.
Чем угодно, только бы двигаться, не сидеть без дела.
Но вместо того стоял в почетном карауле у очередного гроба, чувствуя, как холод от мраморных плит просачивается сквозь подошвы, впиваясь в пальцы. Рядом дрожала сестра Сэндерсона, и Джордан жалел, что не может накинуть ей на плечи свой китель.
Он слушал не столько слова капеллана, сколько его мрачные интонации. Военному священнику отвели на церемонию лишь двадцать минут. На Арлингтонском что ни день происходит множество похорон, и надо придерживаться жесткого графика.
Джордан и сам не заметил, как, покинув часовню, оказался у могилы. Он ходил этим путем столько раз, что ноги сами нашли путь без особого вмешательства сознания. Гроб Сэндерсона покоился на коричневой земле, припорошенной снегом, рядом с накрытой ямой.
Холодный ветер взвивал снег вихрями, вытягивая поземку длинными щупальцами, будто высокие перистые облака, частенько простирающиеся над пустыней, в которой погиб Сэндерсон. Церемония шла своим чередом. Джордан услышал троекратный ружейный салют, исполненный волынщиком «Тэпс»[5] и увидел, как капеллан вручает матери Сэндерсона сложенный флаг.
Джордану пришлось проходить эту сцену снова и снова, по каждому из утраченных товарищей.
Но легче от повторения не становилось.
В конце Джордан пожал руку матери Сэндерсона. Ладонь была холодной и хрупкой, и он боялся, что может сломать ее.
— Я глубоко сожалею о вашей утрате. Капрал Сэндерсон был отличным солдатом и хорошим человеком.
— Вы ему нравились, — одарила его мать горестной улыбкой. — Он говорил, что вы сообразительны и отважны.
Джордан с трудом заставил свои ледяные губы сложиться в ответную улыбку.
— Приятно слышать, мэм. Он и сам был сообразителен и отважен.
Сморгнув слезы, она отвернулась. Джордан сделал шаг к ней, хоть и не знал, что сказать, но прежде чем нашел слова, капеллан положил ладонь ему на плечо.
— Полагаю, нам нужно поговорить о деле, сержант.
Обернувшись, Джордан взглянул на молодого капеллана повнимательнее. Тот был одет в парадный мундир, как и Джордан, только на лацканах у него были вышиты кресты. Теперь же, приглядевшись, Джордан увидел, что кожа у него слишком бледная даже для зимы, каштановые волосы чуточку длинноваты, а выправка не совсем армейская. Капеллан ответил ему немигающий взглядом зеленых глаз.
Короткие волоски на затылке Джордана встали дыбом.
Холод ладони капеллана просачивался даже сквозь перчатку. И совсем не так, как если бы рука его слишком долго пробыла на морозе. Скорее она не была теплой уже годы и годы.
Джордан уже встречал многих этого роду-племени. Существо перед ним — нежить, хищник, кровосос по прозванию «стригой». Но раз он осмелился выйти на свет дневной, значит, должен быть сангвинистом — стригоем, присягнувшим больше не пить человеческую кровь и служить католической церкви, питаясь лишь кровью Христовой — а точнее,
Подобный обет делает эту тварь менее опасной.
Но не намного.
— Я не так уж уверен, что у нас остались какие-то незаконченные дела, — отрезал Джордан.
Отстранившись от капеллана, сержант подобрался, готовый драться, если понадобится. Он видел сангвинистов в сражении. Нет никаких сомнений, что этот субтильный капеллан сможет уложить его, но это вовсе не значит, что Джордан сдастся без боя.
Ступив между ними, капитан Стэнли деликатно кашлянул.
— Это санкционировано с самого верха, сержант Стоун.
— Что именно, сэр?
— Он все объяснит, — капитан жестом указал на капеллана. — Ступайте с ним.
— А если я откажусь? — Джордан затаил дыхание в надежде на благоприятный ответ.
— Это приказ, сержант, — капитан посмотрел на сержанта в упор. — Все решено намного выше моей весовой категории.
Джордан подавил стон.
— Виноват, сэр.
Капитан Стэнли чуть изогнул кверху один уголок рта, что у человека более легкомысленного нрава соответствовало бы добродушному хохотку.
— Искренне верю, сержант.
Джордан козырнул, гадая, не в последний ли раз это делает, и последовал за капелланом к черному лимузину, стоящему у обочины. Похоже, сангвинисты вломились в его жизнь снова, чтобы своими бессмертными ногами растоптать развалины его карьеры в прах.
Капеллан придержал для него дверцу открытой, и Джордан забрался внутрь. Интерьер автомобиля благоухал кожей, бренди и дорогими сигарами. Не такого ждешь от машины святого отца.
Джордан подвинулся по сиденью. Стеклянная перегородка была поднята, и он видел лишь затылок водителя с толстой шеей, короткие белокурые волосы и форменную фуражку.
Прежде чем сесть, капеллан поддернул брюки, чтобы уберечь стрелку на коленях. Одной рукой он с достоинством захлопнул дверцу, заточив Джордана внутри вместе с собой.
— Пожалуйста, включите отопление для нашего гостя, — окликнул капеллан водителя, после чего расстегнул китель своего парадного мундира и откинулся на спинку сиденья.
— По-моему, мой командир сказал, что вы мне все объясните, — Джордан скрестил руки. — Валяйте.
Поделиться книгой: