Переводы из Альтермана

ведь другим это – не под силу.

Можешь нюхать ее, как свои духи,

можешь пить ее, добрый Боже…

Но сначала в ней убийц утопи.

А потом равнодушных – тоже.

1942

Ответ итальянскому капитану

В небе бесятся тучи, ревет ураган.

Дело сделано, мачта им в глотку!

Поднимай, капитан, поскорее стакан,

За свою немудрящую лодку.

Этот путь, капитан, как и ты, безымян,

И у Ллойда отмечен едва ли.

Но на картах истории он осиян

Блеском мужества, светом печали.

Этот маленький, бедный, занюханный флот

Воспоют и стихи, и романы,

А тебе позавидуют, мой мореход,

Всех земель и морей капитаны.

Наших славных парней ты видал, капитан –

Да святятся их сильные плечи,

Что несли свой народ через ночь и туман

К берегам заповеданной встречи.

Так давай же скорей поднимай, капитан!

За ветра, за опасные галсы!

За твой маленький флот, за прибрежный туман!

И за тех, кто еще не добрался!

За ребят, обманувших британский корвет

В темноте, без огней и компаса,

Мимо рифов и скал, среди мин и торпед,

Протащивших худые баркасы.

День придет, и в углу своего кабака,

Над бутылочкой кьянти балдея,

Ты задумчиво сплюнешь ошмет табака,

Улыбнешься и скажешь: "Старею!

Повидал я немало и выжил, не стух,

Но запомнил – о, Санта Мария!

Как я вымок тогда, словно глупый петух,

В темноте у камней Нагарии."

Мы ж расскажем тебе, что победа – у нас,

Дело сделано, мачта им в глотку!

Дело сделано теми, кто с морем борясь,

Принимали груженую лодку.

Усмехнешься: "Конечно, таких не возьмешь

Ни огнем, ни водой, ни эсминцем!"

И такую соленую шутку ввернешь,

Что портовый кабак задымится.

Будет так, а пока – поднимай, капитан!

За ветра, за опасные галсы!

За твой маленький флот, за прибрежный туман!

И за тех, кто еще не добрался!  

(это стихотворение переведено совместно с Довом Конторером)

Поэма казней египетских

предисловие переводчика[1]

I. Дорога на Но-Амон

1

Но-Амон, упадут во прахе

бастионы железных врат.

Десять казней в огне и страхе

превратят твои ночи в ад.

Но-Амон, ни дворцы, ни кущи

не укроют детей и жён,

и спасенья искать бегущий

упадет, на бегу сражён.

Содрогнёшься ты, царский город,

весь – расплата, разбой, разор –

от чертога до чёрствых корок,

от короны до скорбных нор.

Средь стихов, позабытых ныне,

средь пророков, царей, имён,

как далёкий пожар в пустыне,

ты мерцаешь во тьме времён.

Наказаньем, грехом, несчастьем

ты по-прежнему свеж и нов –

весь в обиде, крови и страсти

у истока судеб и слов.