Большой кулинарный словарь

АЛЕКСАНДР ДЮМА

Большой кулинарный словарь

Перевод Г. Мирошниченко

Предисловие

О наличии в конце книги примечания читателю говорит значок *, помещенный около названия определенного раздела.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ К ЧИТАТЕЛЮ

При рождении человек получил от своего желудка приказ есть не меньше трех раз в день для восстановления сил, которые отнимает у него работа, а еще чаще — лень.

Как появился человек? В каком живительном климате, который должен был предоставлять достаточное количество пищи, чтобы человек, не умерев с голоду, мог достичь того возраста, в каком он способен сам находить свою пищу и добывать ее?

Древние мифологи говорят, будто первый человек появился в Индии. Действительно, теплый воздух, поднимающийся между Гималайскими горами и побережьями, которые тянутся от Цейлона до Малакки, неплохое свидетельство в пользу того, что колыбель человечества была именно там.

Кстати, не является ли символом Индии корова? Не означает ли этот символ, что именно она — кормилица рода человеческого? Сколько бедных индийцев, которые никогда и не обращали внимания на эти символы, не поверили бы в свое предназначение, если бы умирая, не держали в руках коровий хвост?

Но где бы ни родился человек, он должен есть. В этом состоит великая забота и дикаря, и цивилизованного человека.

Только дикарь ест по необходимости, а цивилизованный человек — из-за чревоугодия. Для него и написана эта книга.

У дикаря нет необходимости дополнительно возбуждать свой аппетит.

Аппетит бывает трех видов:

1. Аппетит, испытываемый натощак, — безжалостное ощущение, которое не дает возможности придираться к блюдам. При необходимости его можно утолить как куском сырого мяса, так и жареным фазаном или глухарем.

2. Аппетит, испытываемый тогда, когда сев за стол, вы уже отведали какое-нибудь вкусное блюдо. Согласно пословице, аппетит этого рода «приходит во время еды».

3. Аппетит третьего рода возникает тогда, когда после вкусных блюд, подававшихся во время обеда, скромный гость без сожалений собирается встать из-за стола, и вдруг в конце трапезы появляется еще какое-то превосходное блюдо. Это последнее искушение удерживает гостя на месте.

Первые примеры чревоугодия дали нам две женщины:

Ева, съевшая яблоко в раю; Персефона, съевшая гранат в аду.

Персефона принесла вред только самой себе. Когда она собирала цветы на лугу, ее похитил Плутон и унес в ад. На ее требования разрешить ей вернуться на землю богиня судьбы ответила: «Ты вернешься, если ничего не съела с тех пор, как попала в ад».

Но гурманка Персефона съела семь зернышек граната.

Зевс, которого мать Персефоны, богиня Деметра, умоляла помочь своей дочери, пересмотрел решение богини судьбы и решил, что Персефона шесть месяцев будет оставаться на земле, а шесть других месяцев — под землей; так будут удовлетворены и ее мать, и ее муж Плутон.

Что касается Евы, она была наказана более сурово, причем это наказание распространяется и на нас.

Как есть три вида аппетита, так есть и три разновидности чревоугодия.

Существует чревоугодие, которое теологи считают одним из семи смертных грехов. Монтень называет его «наукой глотки».

Это чревоугодие Тримальсиона и Вителлиуса.

У него есть высшая степень — обжорство.

Самый знаменитый обжора, известный нам из античности, — это Сатурн, пожирающий своих детей, боясь, что они съедят его самого. Он же вместо того, чтобы проглотить Зевса, проглатывает пол в храме, даже не замечая этого.

Простим ему все его поступки, поскольку он дал Верньо возможность привести красивое сравнение: «Революция подобна Сатурну: она пожирает своих детей».

Такое чревоугодие присуще крепким желудкам. Наряду с ним, существует и другое, которое мы могли бы назвать чревоугодием утонченных умов: именно его воспевает Гораций и практикует Лукулл. Речь идет об испытываемой некоторыми амфитрионами необходимости собирать у себя нескольких своих друзей, число которых никогда не бывает ниже числа граций или выше числа муз. Хозяева всячески стараются удовлетворить вкусы приглашенных и развлечь своих гостей.

Среди наших современников здесь следует назвать Гримо де ля Реньера и Брийа-Саварена.

Подобно тому, как у чревоугодия есть высшая степень — обжорство, существует и уменьшительная степень чревоугодия — пристрастие к лакомствам. Это определение означает любовь людей к некоторым тонким и изысканным кушаньям, которые и называются лакомствами.

Чревоугодника интересует количество, утонченного гурмана — качество.

Встречая человека, выглядевшего обжорой и лакомкой, наши отцы, еще пользовавшиеся утерянным нами глаголом лакомиться, произносили другие, также утраченные (по крайней мере, в данном значении) слова:

Вот сластена, у него прямо нюх на сладости.[1] А желавшие быть точными добавляли:

— Как у святого Иакова Больничного.

Откуда взялась эта поговорка, которая на первый взгляд кажется совершенно нелепой, мы сейчас вам расскажем.

На двери здания больницы, расположенной на Гусиной улице (которая с той поры, за счет искажения ее названия, превратилась в Медвежью), находилось изображение святого Иакова. А на этой улице в старину жили первые парижские кондитеры.

И поскольку святой был повернут лицом к улице, говорили, что у него «нос повернут к сладостям», иными словами, «у него нюх на сладости».

То же самое в Лондоне говорят о статуе королевы Анны, которая любила полакомиться, особенно посмаковать шампанское:

«Как королева Анна, которая повернулась спиной к церкви, а лицом к виноторговцу».

И в самом деле, то ли статуя поставлена так случайно, то ли это шутка скульптура, но королева Анна действительно ведет себя не совсем прилично (за что ее можно осуждать): она стоит спиной к собору Святого Павла и дарит свою королевскую улыбку крупному виноторговцу, чей магазин расположен на углу улицы.

Брийа-Саварен, которого можно считать Ля Брюйером чревоугодников этой второй категории, сказал:

Животное насыщается, человек ест, но лишь умный и утонченный человек знает толк в еде.

Третий вид чревоугодия, по поводу которого я могу лишь высказать сожаление, присущ несчастным, страдающим булимией — болезнью, поразившей Брута после смерти Цезаря. Эти люди не являются ни гурманами, ни тонкими знатоками пищи — они мученики.

Несомненно, именно в приступе этой фатальной болезни Исав продал своему брату Иакову право первородства за чечевичную похлебку.

А у древних евреев это право первородства имело большое значение, поскольку оно отдавало все имущество в руки родившегося первым и предоставляло ему абсолютную власть над всей семьей.

Однако Исав примирился с этой первой сделкой (которая была не совсем порядочной со стороны его брата), когда Исаак сказал ему: «Возьми свой лук и стрелы и принеси мне свою охотничью добычу, потом приготовь ее своими руками, потому что перед смертью я хочу дать тебе свое благословение».

Услышав эти слова, Ревекка убила двух козлят. Ее любимцем был Иаков, поэтому, пока Исав с луком в руках выполнял приказание Исаака, Ревекка приготовила мясо козлят и покрыла их шкурами из руки Иакова. Этой хитростью она заставила Исаака дать свое благословение Иакову. Так Исав был обокраден во второй раз. Но на этот раз он не смирился с обманом так же легко, как в первый раз: он схватил свой лук и стрелы, чтобы убить Иакова, но тот скрылся от него в Месопотамии, у своего дяди Лавана.

И только спустя двадцать лет Иаков вернулся на родину. При этом в качестве меры предосторожности он послал впереди себя 200 лошадей, 22 козла, 20 баранов, 30 верблюдиц с верблюжатами, 24 коровы, 3 бычков, 20 ослиц и 10 ослят.

Это послужило дополнением к блюду с чечевичной похлебкой, в котором, как счел Иаков по зрелом размышлении, было слишком много заинтересованности.

Античный Олимп, о котором мы уже все сказали, не отличался особым чревоугодием. Там питались лишь амброзией, а пили только нектар.

В этом отношении люди подают плохой пример богам.

Никто не говорит о пирах Зевса или Нептуна и Плутона.

Похоже, в царстве Плутона питались очень плохо, поскольку богиня судьбы предположила, что, проведя шесть месяцев в царстве своего супруга Плутона, Персефона, возможно, еще ничего не ела.

Говорят о пирах Сарданапала и о пирах Валтасара.

Можно даже сказать, что эти слова превратились в поговорки.

Сарданапал пользуется во Франции известностью. Поэзия, живопись и музыка вызвались его реабилитировать. Сидя на троне в окрестностях Мирры, окруженный своими лошадьми и рабами, которых убивают у него на глазах, Сарданапал с улыбкой наслаждения на губах виднеется сквозь дым и пламя своего костра. Он становится похожим на восточных богов, Геракла или Вакха, поднимающихся в небеса на своих огненных колесницах. Все его дебоши, вся роскошь, лень, трусость компенсируются двумя последними годами и тишиной агонии. И действительно, сквозь бреши в стенах осажденной Ниневии с одной стороны виднеется вышедший из берегов Тигр, по которому, подобно темному приливу, мчатся волны, а с другой стороны видны толпы восставших. Их ведут за собой Арбас и Белезес.

Они идут убить царя, но еще до их прихода царь сам торжественно лишает себя жизни. И тогда все забывают, что этот человек, который сейчас умрет и который остается хозяином своей смерти, издал закон, гласивший: «Награда в тысячу золотых монет полагается тому, кто придумает новое блюдо».

Байрон сделал Сарданапала героем одной из своих трагедий. По мотивам этой трагедии Байрона господа Анри Бек и Викторен Жонсьер создали оперу. Напрасно мы искали меню одного из знаменитых пиров, названных пирами Сарданапала.

Подобно своему предшественнику, Валтасар также служит для сравнения древних гурманов с современными. Но только ему не повезло в том смысле, что пришлось иметь дело с богом, который терпеть не мог смесь чревоугодия с нечестивостью.

Если бы Валтасар был только чревоугодником, Иегова (Яхве) не вмешался бы в дело.

Но поскольку чревоугодник оказался к тому же нечестивцем, терпеть такое было нельзя.

Вот краткое содержание этой драмы.

В то время, когда Валтасар был осажден в Вавилоне Сиаксаром и Цирусом, он, чтобы развлечься, устроил для своих куртизанок и сожительниц роскошный обед.

До какого-то момента все шло прекрасно. Но вдруг, к несчастью, ему пришло в голову приказать принести священные золотые и серебряные вазы, похищенные Набонацаром из Иерусалимского храма. Как только эти вазы были осквернены прикосновением нечистых губ, раздался сильный удар грома, сотрясший дворец до самого основания, а на стенах появились три слова, на протяжении более чем двадцати веков пугавшие царей:

«Мане, Текел, Фарес»

Их вид вызвал страшный испуг. Подобно тому, как посылают за врачом при усилении болезни, на которую еще вчера не обращали внимания, послали за юношей, который был пророком в трудные моменты, и над пророчествами которого люди смеялись, пока эти пророчества не стали вызывать у них дрожь.

Юношу звали Даниилом.

Будучи воспитанным при царском дворе, он учился, чтобы стать магом.

Увидев таинственные письмена, он сразу объяснил их, как будто язык, на котором Иегова обращался к Валтасару, был для юноши родным.

Мане означало сосчитано; Текел означало взвешено, а Фарес значило разделено. Мане: Бог сосчитал дни твоего царствования и наметил его завершение; Текел: Ты был взвешен на весах и оказался слишком легким; Фарес: Твое царство разделено и отдано медесам и персам.

Дав такое объяснение, Даниил осудил Валтасара за клятвопреступничество и нечестивость и закончил тем, что предсказал ему близкую смерть.

И действительно, той же ночью Циаксар и Цирус овладели Вавилоном и убили Валтасара.

К той же эпохе следует отнести ужасного обжору по имени Милон Кротонский. Но он поддерживал дворцы, подобные дворцу Валтасара, вместо того, чтобы разрушать их.

Существовал маленький городок Кротон, соперничавший с Сибарисом и расположенный по соседству с ним.

Однажды эти соседи поссорились. Милон набросил на плечи львиную шкуру, взял палицу, встал во главе своих соотечественников и в единственной битве перебил всю элиту этих красивых юношей, которым складка на листе розы не давала спать и которые в радиусе одного лье вокруг Сибариса приказали убить всех петухов, поскольку те своим пением мешали их отдыху.

Милон шесть раз одерживал победы на Пифийских играх и семь раз — на Олимпийских. Он вставал на диск, который смазывали растительным маслом, чтобы сделать скользким, и самые сильные из участников игр, как ни старались, не могли не только столкнуть его с диска, но даже просто покачнуть. Он завязывал вокруг головы веревку толщиной в палец и разрывал ее, напрягая мышцы лба. Он брал в руку плод граната и сжимал его не так сильно, как если бы хотел раздавить, но при этом соперникам не удавалось заставить его пошевелить хотя бы одним пальцем. Однажды, когда он присутствовал на уроках своего соотечественника Пифагора, колонны в зале вдруг стали падать. Тогда Милон поддержал свод обеими руками, дав слушателям возможность покинуть помещение. В другой раз, на Олимпийских играх (именно здесь он и становится нам интересен), Милон взял на плечи бычка и сделал с этой ношей 120 шагов, затем убил бычка ударом кулака, зажарил и целиком съел в тот же день. Обычно он съедал за обедом 18 ливров мяса, 20 ливров хлеба и выпивал 15 литров вина.

Один из друзей велел отлить его статую в бронзе. Поскольку отвезти ее на то место, где она должна была стоять, оказалось непросто, Милон взвалил статую на плечи и поставил на пьедестал.

Известно, как он умер.

Состарившись, он однажды гулял в лесу. Ему попался ствол дерева, который какой-то дровосек пытался расщепить. Милон засунул обе руки в щель на стволе этого дерева и потянул в противоположные стороны. Но ствол спружинил, щель закрылась, а руки Милона так и остались внутри ствола, и вытащить их Милон не смог.

В таком положении его разорвали волки.

На Милоне заканчиваются времена фантастические и начинаются героические.