Мифы и правда о Сталинграде

* – данные по 7-му тк приведены по отчету корпуса [81] .

Хорошо видно, что реальную боевую силу составлял 7-й танковый корпус П.А. Ротмистрова. Он был новичком в составе 1-й гвардейской армии. Остальные корпуса в августовских боях потеряли значительное количество техники. Из состава 16-го танкового корпуса была сформирована сводная бригада, насчитывавшая 1 КВ, 10 Т-34 и 15 Т-60. Корпус П.А.Ротмистрова в июле 1942 г. участвовал в неуспешном контрударе 5-й танковой армии А.И.Лизюкова под Воронежем. Контрудар закончился неудачей, корпус понес большие потери. К августу корпус постепенно восстановил численность танкового парка. Ядром корпуса была 3-я гв. танковая бригада. Это была 8-я танковая бригада формирования 1941 г., которую ее командир П.А.Ротмистров вывел в гвардию в ходе битвы за Москву. Весной 1942 г. Ротмистров стал командиром формирующегося танкового корпуса, в состав которого вошла его 3-я гвардейская бригада. К тому моменту она получила наименование «тяжелой» и в ней были сосредоточены все танки КВ корпуса. Танки КВ бригады, подобно кораблям, получили собственные имена. Например, танки одной из рот именовались «Смелый», «Сильный», «Славный» и «Суровый».

Типичной проблемой советских танковых войск в этот период была комплектность мотопехоты корпусов. 7-я мотострелковая бригада корпуса Ротмистрова была укомплектована только на 30 %. Однако выбора у командования не было и резервы вводились в бой в том виде, в котором они были под рукой. Затишье на Брянском фронте позволяло сделать из него донора для осыпаемого ударами Сталинградского фронта. 28–30 августа 1942 г. 7-й танковый корпус выгрузился в районе станции Серебряково и утром 2 сентября после 200-километрового марша сосредоточился в районе балки Родниковой, к северу от Городища и к востоку от Самофаловки.

Задачей 1-й гвардейской армии было овладеть высотами к северу от Городища, пересечь железную дорогу и соединиться с частями, оборонявшими Сталинград. Контрудар проводился 24-й и 116-й стрелковыми дивизиями при поддержке сводной бригады 16-го танкового корпуса и 7-го танкового корпуса соответственно. В случае выполнения поставленной задачи 7-й танковый корпус должен был наступать на восток, оттесняя противника к Волге. С корпусом и 116-й стрелковой дивизией должны были взаимодействовать 671-й гаубичный артполк РГК, 1184-й истребительно-противотанковый полк, 23-й и 57-й гвардейские минометные полки и 1140-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Танковый корпус Ротмистрова вводился в бой с марша, почти не имея времени на подготовку. Начертание переднего края перешедшего к обороне противника не было установлено. Проблемой были даже карты района боевых действий – не у всех командиров они были. Рекогносцировку успели провести только командиры бригад.

Подбитый в районе Сталинграда танк Т-60. Хорошо видна пробоина в борту корпуса.

По замыслу командования 7-й танковый корпус должен был ударить в направлении почти строго на юг и по кратчайшему расстоянию соединиться с действовавшими в районе Городища советскими войсками. К началу наступления бригад Ротмистрова 2-я мотострелковая бригада 23-го танкового корпуса 62-й армии оборонялась к северу от Городища. 189-я танковая бригада 23-го танкового корпуса и 399-я стрелковая дивизия оборонялись фронтом на запад в районе Городища. Тем самым 23-й танковый корпус удерживал позиции, до которых было, можно сказать, рукой подать. Требовалось пройти лишь несколько километров. Однако 23-й танковый корпус находился под постоянным нажимом противника и перспективы удержания района Городища были туманными. Именно это заставляло спешить с нанесением контрударов.

В 5.30 3 сентября после 30-минутной артподготовки 1-я гвардейская армия перешла в наступление. В первом эшелоне 7-го танкового корпуса двигались 3-я гвардейская и 62-я танковые бригады, а во втором эшелоне – 87-я танковая бригада и мотострелковая бригада. Атака началась без взаимодействующей пехоты. Успеха две бригады первого эшелона не имели, и Ротмистров в 12.00 ввел в бой 87-ю танковую бригаду. Продвижение корпуса было остановлено сильным противотанковым огнем противника. Попытки советских танкистов огнем с места подавлять и уничтожать огневые точки противника успеха не принесли. Мотострелковая бригада в силу малочисленности в бою 3 сентября просто не участвовала. За 3 сентября корпус потерял 5 КВ сгоревшими и 7 подбитыми, 15 Т-34 сгоревшими, 17 Т-34 подбитыми, 6 Т-60 сгоревшими и 3 Т-60 подбитыми [82] . В течение первого дня боевых действий вышли из строя 53 танка, почти треть состава корпуса.

Попытка установить связь со Сталинградом кавалерийским наскоком не удалась. Что делать? Останавливаться и ждать прибытия главных сил резервных армий? Вечером 3 сентября Сталин посылает Жукову распоряжение, которое можно смело назвать «криком души»:

«Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если Северная группа войск не окажет немедленной помощи.

Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам.

Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.

Получение и принятые меры сообщить незамедлительно» [83] .

Утром 4 сентября 1-я гв. армия уже была в готовности к новому наступлению. Однако в 6.00 на нее обрушилась контрподготовка противника. Она вообще станет одним из основных приемов оборонявшихся к северу от Сталинграда немецких соединений. Ф. Меллентин приводит слова полковника Генерального штаба Г.Р. Динглера, служившего начальником оперативного отдела в 3-й моторизованной дивизии. Перед нами встает картина классического позиционного сражения с массированным использованием артиллерии:

«Огонь русской артиллерии действительно был очень сильным. Русские не только обстреливали наши передовые позиции, но и вели огонь из дальнобойных орудий по глубоким тылам. Пожалуй, следует хотя бы коротко сказать и об опыте, полученном нами в эти напряженные дни. Вскоре артиллерия заняла первостепенное место в системе нашей обороны. Поскольку потери росли и сила нашей пехоты истощалась, основная тяжесть в отражении русских атак легла на плечи артиллеристов. Без эффективного огня артиллерии было бы невозможно так долго противостоять настойчиво повторяющимся массированным атакам русских. Как правило, мы использовали только сосредоточенный огонь и старались нанести удар по исходным позициям русских до того, как они могли перейти в атаку [т. е. провести контрподготовку. – А.И. ]. Интересно отметить, что русские ни к чему не были так чувствительны, как к артиллерийскому обстрелу» [84] .

В 6.30 немецкая контрподготовка была дополнена авиаударом. Налет продолжался в течение полутора часов. Пехота 116-й стрелковой дивизии под сильным огнем противника залегла. Соответственно 7-й танковый корпус лишился пехотной поддержки. Предыдущие неудачи советских контрударов сами по себе создавали почву для создания противником устойчивой обороны. Оставшиеся на поле боя подбитые танки (в том числе танки 4-го танкового корпуса, действовавшего в этом же районе 26–27 августа) были превращены немцами в огневые точки. Броня подбитых танков позволяла оборонявшимся немецким пехотинцам выживать при артобстреле. Затем подбитые танки становились импровизированными дотами. Засевшие в них немецкие солдаты обрушивали на наступающих град свинца.

В итоге двухдневных боев 7-й танковый корпус потерял 7 КВ, 30 Т-34 и 10 Т-60 сожженными, 14 КВ, 10 Т-34 и 6 Т-60 подбитыми. Ударные возможности корпуса были практически исчерпаны. 6 сентября 12 танков корпуса были приданы 41-й гвардейской стрелковой дивизии для атаки в прежнем направлении. Однако успеха эти атаки не имели, и советские войска на фронте к северо-востоку от Сталинграда перешли к обороне. Пришел час ремонтных служб корпуса: до следующего наступления шла напряженная работа по восстановлению подбитых танков.

12 сентября Жуков и Маленков докладывали Верховному:

«Москва, тов. Сталину.

1. Ваши обе директивы об ускорении продвижения северной группы получили.

2. Начатое наступление 1, 24 и 66 армий мы не прекращаем и проводим его настойчиво. В проводимом наступлении, как об этом мы вам доносили, участвуют все наличные силы и средства.

Соединение со сталинградцами не удалось осуществить потому, что мы оказались слабее противника в артиллерийском отношении и в отношении авиации. Наша первая гв. армия, начавшая наступление первой, не имела ни одного артиллерийского полка усиления, ни одного полка ПТО, ни ПВО.

Обстановка под Сталинградом заставила нас ввести в дело 24 и 66 армии 5.9, не ожидая их полного сосредоточения и подхода артиллерии усиления. Стрелковые дивизии вступали в бой прямо с пятидесятикилометрового марша.

Такое вступление в бой армий по частям и без средств усиления не дало нам возможности прорвать оборону противника и соединиться со сталинградцами, но зато наш быстрый удар заставил противника повернуть от Сталинграда его главные силы против нашей группировки, чем облегчилось положение Сталинграда, который без этого удара был бы взят противником.

3. Никаких других и не известных Ставке задач мы перед собой не ставим.

Новую операцию мы имеем в виду готовить на 17.9, с чем вам должен был доложить тов. Василевский. Эта операция и сроки ее проведения связаны с подходом новых дивизий, приведением в порядок танковых частей, усилением артиллерией и подвозом боеприпасов.

4. Сегодняшний день наши наступающие части, так же как и в предыдущие дни, продвинулись незначительно и имеют большие потери от огня и авиации противника, но мы не считаем возможным останавливать наступление, так как это развяжет руки противнику для действия против Сталинграда.

Мы считаем обязательным для себя даже в тяжелых условиях продолжать наступление, перемалывать противника, который не меньше нас несет потери, и одновременно будем готовить более организованный и сильный удар.

15. Боем установлено, что против северной группы в первой линии действуют шесть дивизий: три пехотные, две мотодивизии и одна танковая.

Во второй линии против северной группы сосредоточено в резерве не менее двух пехотных дивизий и до 150–200 танков» [85] .

Как мы видим, Георгий Константинович указал на объективный результат его ударов – «облегчилось положение Сталинграда, который без этого удара был бы взят противником». Однако относительно того, что 1-я гв. армия «не имела ни одного артиллерийского полка усиления, ни одного полка ПТО, ни ПВО», Жуков немного преувеличивает. На 2 сентября в составе армии К.С. Москаленко были 671-й артполк и дивизион 1158-го артполка РГК – двадцать четыре 152-мм пушки-гаубицы [86] .

Город в осаде

Судьба населения Сталинграда складывалась в августе 1942 г. по одному из худших вариантов. Город стоял на берегу Волги, и любые грузы требовалось тем или иным способом переправлять на левый берег реки. Однако немедленная организация переправ и эвакуация были невозможны. В июле и начале августа руководство страны было озадачено вопросом, что будет кушать население СССР после оккупации противником сельскохозяйственного юга России. Соответственно через Сталинград непрерывным потоком шли перевозки в глубь страны хлеба, перегонялся скот и техника (чтобы сеять и пахать на новом месте). На 4 августа на правом берегу Волги в районе Дубовки скопилось 50 тыс. голов скота, 18 МТС с машинами и 500 тракторов, в районе Горного Балыклея – 25 тыс. голов скота, 10 МТС с сельскохозяйственными машинами и 350 тракторов, в районе Каменного Яра – 60 тыс. голов скота, 14 МТС с машинами и 400 тракторов, в районе Камышина на подходе было 60 тыс. голов скота, 11 МТС и 400 тракторов. В ближайшие дни ожидалось к переправе около 1 400 тыс. голов скота. Задача эвакуации стратегически важных запасов была в значительной степени решена. На переправах через Волгу на участке Астрахань – Камышин в навигацию 1942 г. было перевезено: скота – 1 560,6 тыс. голов, в том числе крупного – 338 тыс. голов, повозок – 6,7 тыс. штук, тракторов – 996. Эвакуация населения Сталинграда в августе велась низкими темпами, видимо, советское руководство считало себя в состоянии удержать ситуацию под контролем. К 23 августа из всего населения 400-тысячного города было эвакуировано около 100 тысяч человек. Основная масса жителей Сталинграда оставалась в городе. 24 августа Городской комитет обороны принял постановление об эвакуации женщин, детей и раненых на левый берег Волги, но время уже было безнадежно упущено.

Немецкий пулеметный расчет на позиции у подбитого танка Т-34 в районе Садовой. Машина, скорее всего, принадлежала 2-му танковому корпусу. Прибывшие под Сталинград корпуса вооружались уже Т-34.

Переправа людей на левый берег Волги производилась судами Сталинградского речного флота и Волжской военной флотилии. 23–24 августа, после того как все причалы были уничтожены ударами с воздуха, сталинградские речники организовали переправу катерами и баркасами. Этот этап эвакуации проходил под ударами с воздуха и даже артиллерийским огнем противника. Санитарный пароход «Бородино» с 700 ранеными был расстрелян прямой наводкой в районе Рынка и затонул, спаслось всего лишь около 300 человек. Такая же участь постигла и пароход «Иосиф Сталин» с эвакуируемыми жителями. Из находившихся на корабле 1200 человек спаслось вплавь всего около 150 человек. В какой-то мере время на эвакуацию было выиграно за счет контрударов танковых корпусов в конце августа и начале сентября. От момента выхода противника к Волге до выхода собственно на улицы города прошло почти три недели. Первые дни сентября роль бронированной «арматуры» для постепенно отходивших к Сталинграду соединений 62-й армии взял на себя 2-й танковый корпус. 1–2 сентября корпус А.Г. Кравченко оборонялся в северной части города, препятствуя прорыву к заводам 16-й танковой дивизии немцев. Группа Штевнева была расформирована, и корпус постепенно сдавал позиции прибывающим в Сталинград стрелковым бригадам.

Танк Т-34 производства СТЗ, брошенный в пригороде Сталинграда. Машина содержит все характерные черты поздних «сталинградок» – приварной кормовой лист башни-«пирожка», квадратный люк доступа к трансмиссии и др.

Спокойная жизнь для частей 2-го танкового корпуса продолжалась недолго. С утра 3 сентября противник прорвал фронт обороны 62-й армии в 18 км от Сталинграда у Питомника. К 12.00 немцы были уже в Таловой, в нескольких километрах от города. В тот же час Лопатин поставил Кравченко задачу совместно с частями 87-й стрелковой дивизии контратаковать в направлении Опытной станции. Что интересно, командующий 62-й армией ставил задачу с некоторым «упреждением» – немцы еще не дошли до Опытной станции, но, скорее всего, уже были бы на этом рубеже к моменту перегруппировки танкового корпуса. В 14.30 27-я танковая бригада выступила на марш и к 15.40 была в районе Сталинградского, к северу от Опытной станции. На тот момент в составе бригады было 9 Т-34, 7 Т-70 и 15 Т-60. В 17.00 вслед за 27-й бригадой выступила 99-я танковая бригада (23 Т-34, 7 Т-70, 1 Т-60). Контрудар был назначен на 5.00 следующего дня. В окончательном варианте корпус А.Г.Кравченко должен был действовать совместно с остатками 87, 98 и 112-й стрелковых дивизий.

Контрнаступление началось в 8.00 4 сентября, и события дня развивались как «тяни-толкай» – танки корпуса Кравченко пробились к Гумраку, но во второй половине дня были вынуждены отойти на исходные позиции. В 27-й бригаде осталось 1 Т-34, 1 Т-70 и 13 Т-60. 5 сентября Гумрак удерживался остатками 112-й стрелковой дивизии (285 активных штыков), 27-й танковой бригадой (11 Т-60) и разведывательным батальоном (2 броневика, 4 бронетранспортера) 2-го танкового корпуса. Южнее Гумрака держалась 99-я танковая бригада (16 Т-34, 4 Т-70), «армировавшая» остатки 87-й и 98-й стрелковых дивизий. Советскому командованию пока удавалось удерживать противника от прорыва на улицы Сталинграда.

6 сентября последовал прорыв на участке севернее того, который занимал 2-й танковый корпус. А.И. Еременко описывает события следующим образом: «…6 сентября произошел случай, вероятность которого даже трудно было себе представить. Во исполнение решения Ставки Верховного Главнокомандования мной был издан приказ «Ни шагу назад!», который был нарушен генералом Лопатиным – он самолично отвел 28-й танковый корпус (корпус был, по сути дела, без танков, а усилен противотанковым батальоном) на 3 км на новые позиции без давления со стороны противника, чем тот сразу воспользовался и на наших плечах продвинулся вперед. Отвод с подготовленных в течение 12 дней позиций поставил наши войска в невыгодное положение. Наше оперативное положение серьезно ухудшилось, так как ранее, находясь в районе разъездов Конный и Древний Вал, войска занимали выгодное положение, создавая угрозу флангам противника, прорвавшимся в район Латашанка, Рынок. Удерживая этот район, мы были близки к тому, чтобы в ближайшем будущем соединиться с войсками Сталинградского фронта, действовавшими с севера» [87] .

Здесь требуются некоторые уточнения. Был отведен с позиций на северном фланге 62-й армии не 28-й, а 23-й танковый корпус. Корпусом он назывался на тот момент достаточно условно: в его составе была только 189-я танковая бригада с 8 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60. Отход был произведен в ночь на 6 сентября согласно распоряжению № 122 штаба 62-й армии. Отход лишь несколько сокращал занимаемый на подступах к разъезду Конный фронт. Выдвинутые вперед позиции сами просились на срезание ударами по сходящимся направлениям. Судя по всему, А.И. Лопатин получил известие о провале наступления северной группы фронта и принял решение отводить войска с позиций, к которым прорывалась с севера 1-я гвардейская армия. Их удержание в отсутствии перспективы результативного деблокирующего удара грозило уничтожением 23-го танкового корпуса и остатков 399-й стрелковой дивизии.

Удар противника по отошедшим на новые позиции войскам не заставил себя ждать. С 8.00 утра 6 сентября он начал наступление от разъезда Конный на юго-восток и от Гумрака в тыл 23-му танковому корпусу. Прорвавшись на стыке 189-й танковой бригады и 399-й стрелковой дивизии, немцы смяли правый фланг 399-й стрелковой дивизии и сбили советские части с занимаемых позиций. Очередной удар неожиданно последовал с тыла. Посланные командующим 62-й армией на выручку 23-му танковому корпусу танки 99-й танковой бригады обстреляли по ошибке свои танки, сожгли 1 танк и подбили 4 танка. Однако один из основополагающих принципов обороны – это восстановление утраченных позиций контрударами. К 14.00 189-я танковая бригада получила с завода 6 танков, в 14.20 контратаковала, но, не имея поддержки пехоты, удержать утраченную утром высоту 146,2 не смогла. Еще одна атака высоты 146,2 после залпа РС в 18.00 также успеха не принесла. На следующий день 23-й танковый корпус и 399-я танковая бригада были оттеснены на рубеж древнего вала у Городища. В 189-й танковой бригаде осталось к тому моменту всего 2 Т-34. Несомненно, что, если бы Лопатин не приказал отходить на новые позиции, это бы в лучшем случае оттянуло отход к Городищу на сутки. В худшем случае оборонявшиеся у разъезда Конный части были бы окружены и немцы прорвались бы прямо к заводу «Баррикады». Подготовленность позиций тут играла не самую важную роль: с тем же успехом немцы прорвались у Гумрака, где никакого отвода войск не было. 112-я стрелковая дивизия не смогла удержать Гумрак, и в 12.00 6 сентября он был оставлен.

Однако неблагоприятное развитие событий в любом случае вызывает негативную реакцию и смену командующих. Так, в третий раз было сменено командование 62-й армии. На должность командующего армией был назначен В.И. Чуйков. Как мы помним, в июле 1942 г. он вызывал сомнения у высшего руководства. Относительно успешное ведение оборонительного сражения 64-й армией (в которой В.И.Чуйков был заместителем командующего) заставило отбросить прочь сомнения в компетентности долго остававшегося вдали от фронта генерала.

К 7 сентября все танки обеих бригад 2-го танкового корпуса вышли из строя. Командир 27-й танковой бригады был ранен, а командир 99-й танковой бригады – убит. 8 сентября 2-й танковый корпус был выведен на левый берег Волги. 11 сентября ему были подчинены 135, 137, 155, 254, 169 и 99-я танковые бригады и поставлена задача обороны восточного берега Волги на фронте 84 км. Неходовые танки 27-й и 99-й танковых бригад были переданы 23-му танковому корпусу. Как это уже неоднократно случалось, после потери «армировавших» оборону танков ее крушение было уже делом времени.

Первый штурм города. 14–26 сентября 1942 г

Несмотря на столкновение с советскими резервами после прорыва XIV танкового корпуса к Волге, немецкое командование поначалу весьма оптимистично оценивало перспективы штурма Сталинграда. Поздно вечером 11 сентября 1942 г. командующий группой армий «Б» Вейхс докладывал обстановку на фронте его армий фюреру. По итогам этого совещания Гальдер записывает в дневнике плановый расчет времени на захват города: «Штурм городской части Сталинграда – 14 или 15.9 при хорошей подготовке. Расчет времени: для штурма Сталинграда – 10 дней. Потом перегруппировка – 14 дней. Окончание – самое раннее к 1.10».

Рано утром 12 сентября командующий 6-й армией Фридрих Паулюс вылетел из Голубинки в Старобельск, где он пересел в самолет командующего группой армий «Б» фон Вейхса. Около полудня они прибыли на аэродром в Виннице. Примерно в 12.30 Вейхс и Паулюс прибыли машиной в ставку Гитлера. Тотчас по прибытии генералов провели в комнату совещаний, где заслушивался ежедневный доклад о положении на фронтах. На совещании присутствовали: Гитлер, Кейтель, Йодль, начальник штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер, начальник оперативного отдела ОКХ генерал-майор Хойзингер и генерал-квартирмейстер ОКХ генерал-лейтенант Вагнер.

Вейхс и Паулюс доложили обстановку в полосе группы армий «Б» и 6-й армии соответственно. Командующий 6-й армией описал положение подчиненных ему войск с точностью до положения каждой дивизии. Гитлер выслушал оба доклада без каких-либо существенных реплик и затем спросил у Паулюса: «Когда вы будете держать в своих руках город и берег Волги в пределах города? Для меня очень важно, чтобы это произошло скоро». Командующий 6-й армией от определенного ответа уклонился, сославшись на усталость войск. Его ответом было: «Ввиду только что доложенного состояния наших войск, измученных боями, а также русского сопротивления я не могу назвать окончательный срок. Напротив, я должен просить подкрепления тремя боеспособными дивизиями». Таким образом, Паулюс не поддержал оптимистичный расчет Гальдера о захвате Сталинграда за десять дней.

Гитлер согласился, что этот вопрос надо изучить. Решение с ходу предложил Гальдер. Он констатировал, что в распоряжении Верховного командования нет ни свежих сил, ни возможности своевременно их перебросить под Сталинград. По мнению Гальдера, оставался только один выход: передать в распоряжение 6-й армии соединения 4-й танковой армии, стоявшей южнее Сталинграда. Решение этого вопроса начальник штаба сухопутных войск делегировал командованию группы армий «Б».

Гитлер закрыл совещание примерно следующими словами: «Русские на грани истощения своих сил. Сопротивление под Сталинградом следует оценивать лишь как местного значения. К ответным действиям широкого стратегического характера, которые могли бы быть для нас опасными, они больше не способны. Кроме того, северный фланг на Дону получит значительное подкрепление со стороны войск союзников. При этих обстоятельствах я не вижу серьезной опасности для северного фронта. В остальном надо заботиться о том, чтобы скорее взять город в свои руки, а не допускать его превращения во все пожирающий фокус на длительное время».

Практическим результатом совещания в Виннице было предоставление трех дивизий 4-й танковой армии в распоряжение 6-й армии при одновременном удлинении фронта 6-й армии на юг настолько, что теперь весь Сталинград вплоть до южных подступов к городу находился в полосе армии Паулюса. В ходе своего наступления на восток 6-я армия постепенно выстраивала свои корпуса фронтом северо-восток примерно по линии течения Дона. На этот фронт были последовательно поставлены XVII, XI армейские корпуса. Последний занимал позиции в излучине Дона против нескольких плацдармов советской 4-й армии. После прорыва к Волге фронтом на северо-восток и север встали XIV танковый и VIII армейский корпуса. Соответственно в распоряжении Паулюса для штурма города остался LI армейский корпус. Передача ему части сил армии Гота была настоятельной необходимостью. Оценивая ситуацию в целом, нужно сказать, что штурмовала Сталинград уже не та армия, которая сокрушала оборону 62-й армии в излучине Дона. И дело было не только и не столько в потерях. К штурму города немецкое командование могло привлечь лишь часть сил армии Паулюса, причем, прямо скажем, не лучшую и не большую.

Однако обороняли город отнюдь не свежие соединения из резерва. Защитниками города к началу штурма были соединения 62-й армии, отсеченные от основных сил Сталинградского фронта ударом 23 августа и отведенные в начале сентября с фронта по Дону.

Танк Pz.III 14-й танковой дивизии у сталинградского элеватора (высокое здание на заднем плане).

Чуйков в своих мемуарах описывает состояние вверенных ему соединений следующим образом: «Количество дивизий и бригад, входивших в состав 62-й армии, не дает правильного и полного представления о численном составе и силе ее войск. Например, одна танковая бригада утром 14 сентября имела только один танк, две другие танковые бригады оказались вовсе без танков и вскоре были переправлены на левый берег на формирование. Сводный отряд из разных бригад и дивизий вечером 14 сентября имел в своем составе около двухсот штыков, то есть меньше одного штатного батальона; численность соседней с ним 244-й стрелковой дивизии не превышала 1500 человек, а штыков в дивизии было не больше одного штатного батальона; 42-я стрелковая бригада имела 666 человек, а штыков – не более двухсот; 35-я гвардейская дивизия полковника В.П. Дубянского на левом фланге – не более 250 штыков. Другие соединения и части были такого же состава. Танковый корпус под командованием генерала А.Ф. Попова в своих бригадах имел 40–50 танков, из которых процентов 30 были подбитые, использовались как огневые точки. Лишь одна дивизия полковника А.А. Сараева да три отдельные стрелковые бригады были укомплектованы более или менее нормально» [88] . Эта оценка впоследствии была повторена в официальной советской историографии. А.М. Самсонов, процитировав Чуйкова, пишет: «В дивизиях и бригадах насчитывалось по 200–300 человек». Если бы в дивизиях действительно оставалось по 200–300 человек, Сталинград бы пал до 12 сентября. И Чуйков, и Самсонов преувеличивают или, скажем мягче, торопят события. 42-я стрелковая бригада, поспешно записанная Чуйковым в дышащую на ладан блеклую тень, насчитывала на 10 сентября 5032 человека. 244-я стрелковая дивизия насчитывала на 10 сентября 3685 человек, а на 15 сентября – 3497 человек. О каком «сводном отряде из разных бригад и дивизий» пишет Чуйков, неясно, т. к. численность бригад и дивизий 62-й армий по отдельности составляла больше 200 штыков. Дивизия полковника Сараева, т. е. 10-я стрелковая дивизия внутренних войск НКВД, была вообще гигантом, насчитывавшим на 13 сентября почти 9 тыс. человек. Развернутые данные по численности соединений 62-й армии перед штурмом см. в таблице.

Численность стрелковых соединений 62-й армии на 11 сентября 1942 г.

* – по донесению дивизии [89] .

** – по данным на 5 сентября 1942 г.

*** – по отчету бригады на 1 сентября 1942 г.

Хорошо видно, что среди соединений 62-й армии немало дивизий, лишь условно носящих это наименование. Наибольшую численность к началу штурма города имели не доехавшие до Кавказа стрелковые бригады и дивизия войск НКВД.

Следует отметить, что при близкой численности стрелковая бригада и побитая стрелковая дивизия имеют разную боевую ценность. В потрепанной стрелковой дивизии значительно больше людей приходится на тыловые подразделения, не участвующие в бою. Остатки некоторых дивизий вскоре были выведены на левый берег Волги на переформирование. Дивизия НКВД была относительно равномерно размазана по всему городу. Наиболее боеспособные 115, 124 и 149-я стрелковые бригады концентрировались в северной части Сталинграда, образуя обширный выступ к северо-западу от заводов СТЗ, «Красный Октябрь» и «Баррикады». Здесь оборона проходила не по городским кварталам, а в чистом поле. Здесь же были остатки 315-й и 196-й стрелковых дивизий. Стремление удерживать позиции в северной части города было вызвано ожиданием контрудара Сталинградского фронта из района Котлубани. Обстановка требовала не только прочной обороны. Не исключался удар навстречу деблокирующей группировке. Наиболее слабой была оборона южной части Сталинграда, района элеватора. В этот район отошли ослабленные 35-я гвардейская и 131-я стрелковые дивизии.

К западу от центральной части города оборонялась достаточно сильная 42-я стрелковая бригада, но ее соседями справа и слева были потрепанные 112-я и 244-я стрелковые дивизии.

Вопрос с численностью танкового парка частей и соединений требует некоторого уточнения. Данные по численности танков в защищавших Сталинград частях незадолго до штурма см. в таблице.

Боевой и численный состав автобронетанковых частей ЮВФ в Сталинграде по состоянию на 10 сентября 1942 г. [90]

* – придана 23-му тк 12 сентября 1942 г.

Т.к. бои шли непрерывно (о штурме можно было говорить как о резком всплеске активности противника), то к 13–14 сентября число боеспособных танков у защитников уменьшилось. Так, при передаче 27-й танковой бригады в состав 23-го танкового корпуса 12 сентября 1942 г. в ее составе было ходовых 4 Т-34, 2 Т-70, 1 Т-60, неходовых – 6 Т-34, 7 Т-70 и 6 Т-60. В целом оценку В.И.Чуйкова можно признать близкой к истине. В первый день штурма к танкам в 62-й армии прибавилась 133-я танковая бригада в составе двух десятков КВ, ранее оборонявшая юго-восточные подступы к городу. Чуйков также обоснованно ставит вопрос о неходовых танках, использовавшихся как неподвижные огневые точки. Т. к. они использовались в системе обороны, эвакуация и ремонт этих машин были затруднены. При смещении линии фронта они попросту терялись или уничтожались своими экипажами. Так, 18 неходовых танков 26-й танковой бригады были оставлены в районе Садовой. Неходовые танки 27-й танковой бригады были вкопаны к югу от Городища в системе обороны 23-го танкового корпуса и 112-й стрелковой дивизии.

Подбитый танк КВ из 133-й танковой бригады на улицах Сталинграда. Даже в уличных боях оборону советских войск скрепляли танки.

Первый штурм Сталинграда начался в 6.30 14 сентября. Главный удар наносился LI армейским корпусом 6-й армии в составе 71, 295 и 389-й пехотных дивизий. Иногда в число наступающих включают 76-ю пехотную дивизию, но это явная ошибка – это соединение входило в состав VIII корпуса и оборонялось фронтом на север на «наземном мосту». Удар немцев был нацелен непосредственно в центр Сталинграда. Лидером наступления была 71-я пехотная дивизия, усиленная штурмовыми орудиями и легкими зенитками.

Немецкое наступление упредило советский контрудар локального значения. Чуйков пишет: «Мы решили прежде всего защищать переправы от артиллерийского огня противника. Для этого надо было на правом и левом флангах перейти к жесткой обороне, а в центре частными атаками занять разъезд Разгуляевка и идущую от него на юго-запад железную дорогу до крутого поворота на Гумрак. Это позволило бы выпрямить фронт в центре и, опираясь на железнодорожную насыпь, как на противотанковую преграду, в дальнейшем занять Городище и Александровку. Для выполнения этой задачи предназначался танковый корпус, усиленный пехотными частями, при поддержке основной массой артиллерии армии. 13 сентября – перегруппироваться, 14-го – атаковать, но противник опередил нас» [91] .

Подготовка выпада в сторону противника стала косвенной причиной быстрого развала обороны. Для сбора сил для контрудара какие-то участки советскому командованию пришлось ослабить. Непосредственно на пути немецкой ударной группировки находилась многострадальная 112-я стрелковая дивизия, одна из самых слабых в 62-й армии. На 9 сентября ее 385-й стрелковый полк насчитывал 136 человек, 416-й полк – 135 человек, 524-й полк – 46 человек, 436-й артиллерийский полк – одну 122-мм гаубицу и одну 76-мм пушку обр. 1939 г. Немецкая разведка работала неплохо, и выбор участка прорыва нельзя назвать случайным. Вкопанные в системе обороны неходовые танки были слабой защитой. В журнале боевых действий 6-й армии указывалось: «При энергичном взаимодействии были уничтожены гнезда сопротивления с танками в них, находившихся на краю города и по ходу продвижения. В итоге вокзал был достигнут». Традиционно «пожарной командой» советской обороны стали танки. По приказу Чуйкова батальон танков КВ (11 машин) из 133-й танковой бригады был снят с южных подступов к городу и выдвинут к вокзалу. При подходе танков к вокзалу из-под моста железнодорожной насыпи показались танки противника (по донесению бригады, скорее всего САУ StuGIII). КВ с ходу подбили три машины и попытались развить успех и атаковали противника к западу от насыпи. Однако там танкистов встретил плотный огонь и бронетехника, идентифицированная как «тяжелые танки». Скорее всего, речь идет о САУ «Штурмгешюц» 244-го батальона штурмовых орудий, поддерживавших наступление 71-й пехотной дивизии. Потеряв 1 танк подбитым и 1 сгоревшим, КВ отступили назад. Отойдя к остовам сгоревших зданий, КВ замаскировались и подготовились отбивать атаку противника.

Наступавшая в центре ударной группировки LI армейского корпуса 295-я пехотная дивизия также успешно пробилась к Волге и Мамаеву кургану. 518-й и 516-й пехотные полки, не встречая серьезного сопротивления, к 12.15 достигли железной дороги севернее вокзала. 518-й пехотный полк, продвигаясь далее на восток, к 15.00 достиг Волги, а 516-й пехотный полк достиг юго-западного склона Мамаева кургана. Наименее успешно продвигалась 389-я пехотная дивизия, встретившая сопротивление опиравшихся на железнодорожную насыпь частей 23-го танкового корпуса.

Резюмируя события 14 сентября, можно сказать, что в первый день штурма немцам удалось найти слабое место в обороне 62-й армии и одним прыжком прорваться к центру города. В дневном донесении 6-й армии отмечалось: «Враг явно был застигнут врасплох, т. к. помимо многочисленных грузовиков, в качестве трофеев также были захвачены сотни тягачей на стоянках». Судя по всему, это была готовая продукция Сталинградского тракторного завода, тягачи СТЗ-5, которые просто не успели отправить из-за прерывания железнодорожного сообщения с центром страны.

Успех LI корпуса даже несколько затмил достижения второй ударной группировки немцев. Еще один удар по защищавшим Сталинград войскам нанес XXXXVIII танковый корпус, перенесший острие наступления в полосу 62-й армии. 94-я пехотная и 24-я танковая дивизии атаковали пригород Минина. Оказавшиеся между двумя немецкими клиньями 10-я и 42-я стрелковые бригады и 244-я стрелковая дивизия в первый день штурма удержали занимаемые позиции.

На второй день штурма, 15 сентября, обороняющиеся потеряли еще несколько ключевых пунктов. Немецкая 295-я пехотная дивизия двумя своими полками около 12.00 заняла высоту 102,0 (Мамаев курган). Также в результате наступления XXXXVIII танкового корпуса было занято Купоросное. 62-я армия была разъединена с 64-й армией.

Восстановить положение можно было за счет ввода в бой резервов. Первым таким резервом стала 13-я гв. стрелковая дивизия. Она относилась к числу соединений, которые были выведены в резерв и восстанавливались после боев под Харьковом и Миллерово. Еще 25 июля 1942 г. дивизия насчитывала всего 1235 человек. Однако соединение постепенно возвращалось к жизни. К началу сентября в составе дивизии было почти 10 тыс. человек. Приказ на переброску в Сталинград штаб дивизии получил еще до штурма, 9 сентября 1942 г. В ночь на 11 сентября дивизия совершила марш по заволжской степи на автомашинах из района Камышина в район Средней Ахтубы, на левом берегу Волги к востоку от Сталинграда. В боевом распоряжении № 72 14 сентября 1942 г. командующий 62-й армией приказал: «К 3.00 15.9.42 13-ю гв. сд переправить в г. Сталинград».

Гвардейцы прибыли к переправам в разгар боев. Командир дивизии А.И.Родимцев вспоминал: «Потемневшая и вспененная, билась у ног волжская вода. Стоя на берегу, я в бинокль рассматривал тяжело израненный, разрушенный и пылающий город. Слабый ветер медленно поднимал в небо багровые языки пламени и черные клубы дыма, которые уносились ввысь, тянулись далеко над Волгой. Трудно было рассмотреть, что творится на том берегу. Лишь вырисовывались разбитые коробки зданий, заваленные обломками кирпича, бревнами и железом улицы да срезанные и закопченные верхушки деревьев» [92] .

Типичный сталинградский пейзаж.

Чуйков пишет о состоянии вновь прибывшей дивизии следующее: «Генерал-майор Родимцев доложил мне, что дивизия укомплектована хорошо, в ней около 10 тысяч человек. Но с оружием и боеприпасами плохо. Более тысячи бойцов не имеют винтовок. Военный совет фронта поручил заместителю командующего фронтом генерал-лейтенанту Голикову обеспечить дивизию недостающим оружием не позже вечера 14 сентября, доставив его в район Красной Слободы. Но гарантии в том, что оно прибудет вовремя, не было. Я тут же приказал своему заместителю по тылу генералу Лобову, находившемуся на левом берегу Волги, мобилизовать всех своих работников, чтобы они собрали оружие в частях тыла армии и передали его в распоряжение гвардейцев» [93] .

Сравнение слов Чуйкова с документами заставляет крепко задуматься. Согласно донесению о боевом составе 13-й гв. стрелковой дивизии на 13 сентября 1942 г. соединение насчитывало 9603 человека. На это количество бойцов и командиров имелось 7745 винтовок, 170 ППД и ППШ, 30 ручных пулеметов и 16 станковых пулеметов [94] . Разница между числом людей и количеством личного оружия действительно составляла больше 1000 единиц. Но наименее укомплектованными оказываются вспомогательные подразделения. Так, в 11-й гв. автороте подвоза на 132 человека приходилось 59 винтовок. В полевой хлебопекарне на 69 человек было 27 винтовок. В стрелковых полках дивизии Родимцева численностью около 2000 человек было примерно по 1800 винтовок, т. е. 90 % бойцов и командиров имели винтовки или автоматы. Понятно, что винтовки не требуются командирам подразделений (вооруженным пистолетами или револьверами). Могут обойтись без винтовок расчеты артиллерийских орудий и тыловики, например водители автомашин и коноводы. Тем более нет никакой проблемы в отсутствии винтовок у части бойцов-артиллеристов, минометчиков или служб снабжения. В 13-й гв. стрелковой дивизии даже в артполку было 728 винтовок на 926 человек личного состава. Одним словом, дивизия Родимцева была неплохо укомплектована по меркам середины и даже конца войны.

Соединения 62-й армии, сражающиеся в Сталинграде, были укомплектованы винтовками не лучше, а некоторые и несколько хуже 13-й гв. стрелковой дивизии. На этом фоне выглядит довольно странной забота Чуйкова об оружии, отсутствующем у хлебопеков дивизии Родимцева. Потом на почве легкомысленных рассказов о нехватке вооружения появляются фильмы, подобные «Враг у ворот», в которых бойцов бросают в бой в Сталинграде вовсе безоружными.

В атаку! Контратаки прибывающих в Сталинград стрелковых частей стали одним из основных средств удержания города.

Однако рассказ Чуйкова все же имеет под собой некоторые основания. В худшую сторону от других соединений 13-я гв. стрелковая дивизия отличалась низкой комплектностью автоматическим оружием. По штату советской стрелковой дивизии того периода полагалось 114 станковых, 9 зенитных и 349 ручных пулеметов, 655 пистолетов-пулеметов. В 13-й гв. стрелковой дивизии было 14 % от штатного количества станковых пулеметов, 9 % – от количества ручных пулеметов, 26 % – от числа пистолетов-пулеметов. Зенитных пулеметов в дивизии Родимцева не было вовсе. Соединения резервных армий, встретившие войска Паулюса в излучине Дона в июле, были укомплектованы гораздо лучше. Они имели по 200 ручных пулеметов и 80 станковых пулеметов. Именно здесь мы находим косвенное подтверждение словам командующего 62-й армией. По донесению о боевом и численном составе на 15 сентября 13-я гв. стрелковая дивизия насчитывала 8009 человек, 5616 винтовок, 36 станковых пулеметов, 325 ручных пулеметов и 720 ППД и ППШ [95] . Решение Чуйкова оказывается перед нами как на ладони. За счет внутренних резервов армии соединение было укомплектовано близко к штатам не винтовками, а автоматическим оружием. В городском бою плотность огня играет важную роль, и пистолеты-пулеметы вместе с ручными пулеметами становятся, как никогда, востребованы. Также дивизия Родимцева была укомплектована противотанковыми ружьями: 13 сентября их было 89 штук, а 15 сентября стало 229 штук. Как мы видим, командующий 62-й армией внимательно отнесся к переданному ему соединению и постарался в максимальной степени приспособить его к уличным боям в Сталинграде.

Участков, где возникли прорывы и кризисы, было слишком много, чтобы их можно было закрыть одной дивизией. В первый день (15 сентября) части А.И.Родимцева ввели в бой за вокзал и так называемые дома специалистов. В район вокзала прорвался один из батальонов дивизии и занял круговую оборону. Позднее Родимцев писал о его судьбе: «В один из пасмурных октябрьских дней на левый берег Волги выбрался израненный человек с заросшим щетиной лицом. Ему удалось чудом пробраться через линию фронта из района вокзала. Он сообщил, что первого стрелкового батальона больше не существует. Все его бойцы и командиры в неравных боях пали смертью храбрых» [96] .

На следующий день, 16 сентября, часть сил дивизии Родимцева было решено использовать для контратаки в районе Мамаева кургана. Первые советские контратаки, нацеленные на то, чтобы вернуть курган (известный также как высота 102,0), были достаточно слабыми: в них участвовали остатки 112-й стрелковой дивизии и один полк 13-й гв. стрелковой дивизии.

Однако в непрерывных трехдневных тяжелых боях 13-я гв. стрелковая дивизия понесла большие потери. Уже 17 сентября В.И.Чуйков докладывал командующему фронтом, что имевшиеся резервы исчерпаны и необходимо срочное усиление состава армии новыми частями. Только так, по мнению командующего 62-й армией, можно было предотвратить полное истощение дивизии А.И. Родимцева.

Если обстановка в центре города несколько улучшилась с вводом свежей дивизии, то кризис в районе элеватора требовал срочного противодействия. В ночь на 18 сентября в Сталинград прибыла 92-я стрелковая бригада, немедленно переброшенная в южную часть города. Бригада была сформирована из моряков Северного и Балтийского флотов и ранее действовала на Волховском фронте. Следующим введенным в бой резервом стала 137-я танковая бригада. До этого она занимала оборону на левом берегу Волги в числе других танковых частей, выведенных из боя и объединенных штабом 2-го танкового корпуса. В 2.00 17 сентября было получено предписание на переправу бригады через Волгу в Сталинград. Фактически в 137-ю бригаду были сведены несколько бригад, обретавшихся на левом берегу Волги. Она получила по 120 человек «безлошадных» танкистов и мотострелков в качестве пополнения от 39, 169 и 254-й танковых бригад. Уже в 20.00 того же дня части бригады сосредоточились у переправы. К 5.00 18 сентября переправа на баржах была закончена. Всего переправилось 764 человека. Бригада сосредоточилась в районе завода «Красный Октябрь» и к 7.00 18 сентября заняла оборону. Фактически бригада с первых часов своего пребывания в Сталинграде действовала в пешем строю как стрелковая часть.

До вступления в бой свежих соединений 39-й гвардейский стрелковый полк дивизии Родимцева и остатки 112-й стрелковой дивизии продолжали атаки на Мамаев курган. Основным эффектом от их действий было прекращение продвижения противника. В дневном донесении LI корпуса было записано: «295-я пехотная дивизия отражала многочисленные атаки врага у Волги. Очистку части города у Волги вынуждены были приостановить из-за сильного сопротивления врага и выхода из строя двух штурмовых орудий».

Постепенным подливанием немногочисленных резервов переломить ситуацию в свою пользу было невозможно. Это было все равно что тушить пожар ведрами, таская воду вручную. К тому моменту у командования фронта созрело решение нанести мощный контрудар во фланг группировки противника, вклинившейся к вокзалу и Мамаеву кургану. 18 сентября в 18.00 последовал приказ штаба фронта № 122, в котором В.И.Чуйкову была поставлена следующая задача:

«Командарму 62, создав ударную группу в районе Мамаев курган не менее трех сд и одной тбр, нанести удар [в] направлении с.з. окраина Сталинград с задачей: уничтожить противника в этом районе. Задача дня: уничтожить противника в гор. Сталинград, прочно обеспечивая за собой рубеж – Рынок, Орловка, выс. 138, 0, 98,9, сев. – зап. и зап. окр. гор. Сталинград» [97] .

Для проведения запланированной операции в состав 62-й армии с 18.00 18 сентября передавалась свежая 95-я стрелковая дивизия. В ночь на 19 сентября дивизия переправлялась через Волгу, чтобы к 5.00 сосредоточиться в районе Красный Октябрь. Первоначально дивизия предназначалась для группировки к северу от города, но была переадресована в 62-ю армию. Уже с первых дней сражения за город северная группировка и 62-я армия были тесно связаны. Северная группировка стала главным источником резервов для парирования кризисов в обороне города. Что интересно, во вводной части приказа А.И.Еременко излагалась довольно любопытная мотивировка необходимости контрудара:

«Под ударами соединений Сталинградского фронта, перешедших в общее наступление на юг, противник несет большие потери на рубеже Кузьмичи, б. Сухая Мечетка, Акатовка. С целью противодействия нашей северной группировке, противник снимает ряд частей и соединений из района Сталинград, Воропоново и перебрасывает их через Гумрак на север» [98] .

Таким образом, адресованный Чуйкову приказ Еременко не был изолированным шагом в рамках узкой задачи преодоления кризиса в обороне города. Он носил характер хода в командной игре совместно с 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армиями. С одной стороны, 62-я армия должна была ударить по ослабленной снятием резервов (по мнению разведчиков фронта) группировке противника. С другой стороны, она должна была сильным контрударом предотвратить переброску резервов из Сталинграда против наступления северной группировки. К сожалению, с наступлением северной группировки к моменту получения Чуйковым приказа Еременко все уже было покончено. Об этом будет рассказано ниже. Перераспределения сил 6-й армии между «наземным мостом» и войсками в Сталинграде также не было. Напротив, в центр города Паулюс выдвигал полученную от Гота 24-ю танковую дивизию для того, чтобы усилить изрядно потрепанные соединения LI армейского корпуса. Но, к счастью, и у Чуйкова, и у Еременко хватило ума не бросать резервы для удара навстречу северной группировке. Более того, 241-й полк 95-й дивизии был благоразумно оставлен в резерве 62-й армии. В целом можно констатировать, что приказ № 122 в значительной степени учитывал интересы обороны Сталинграда. Воплощение в жизнь основных его положений, несомненно, облегчило бы жизнь защитников города.

Выпущенный штабом фронта в 23.50 18 сентября приказ № 151 определил действия войск армии на несколько последующих дней. Общим замыслом Чуйкова было «ударом из района выс. 102 в общем направлении вокзал отрезать и уничтожить противника, проникшего в центральную часть города». Командующим 62-й армией были спланированы «канны» – удар по сходящимся направлениям по флангам прорвавшегося в центральную часть города противника. В северную ударную группировку включались 95-я стрелковая дивизия, полк 13-й гв. стрелковой дивизии, 137-я танковая бригада. Навстречу ей должна была наносить удар южная ударная группировка в составе 42-й стрелковой бригады с остатками 244-й стрелковой дивизии. Чуйков, недавно назначенный командующим 62-й армией, был полон оптимизма и желания добиться решительного результата уже в первые дни своего пребывания на посту командарма.

«Одной танковой бригадой», упомянутой в приказе командующего фронтом, стала 137-я танковая бригада. Она получила приказ на контрудар в районе Мамаева кургана. «Танковой» ее можно было называть очень условно – в ее составе насчитывалось всего 10 танков Т-60. Начало наступления было назначено на 12.00 19 сентября. Одновременно с подготовкой контрудара и прибытием свежих сил 62-я армия избавлялась от небоеспособных, но подвергавшихся опасности уничтожения частей: остатки 87-й и 315-й стрелковых дивизий выводились на левый берег Волги.

Наступление на плотно построившегося противника, ударную «свинью» немцев, могло бы быть успешным при наличии танков. Если бы спланированный Чуйковым контрудар поддерживался хотя бы одной танковой бригадой, то у него были бы некие шансы на успех. Без танков контрнаступление силами даже комплектной дивизии могло не оправдать ожиданий.

95-я стрелковая дивизия вводилась в бой после 40-километрового форсированного марша от станции Заплавное (к востоку от Сталинграда). К 5.00 19 сентября 90-й и 161-й стрелковые полки дивизии переправились через Волгу. Артиллерийский полк и тылы отстали. В 12.00 19 сентября оба переправившихся полка атаковали противника, вышли на гребень Мамаева кургана (высоту 102,0), но далее залегли под сильным артиллерийско-минометным огнем противника. Однако результат был налицо – к концу дня Мамаев курган оставался в руках советских войск. Неплохо также наступал мотострелковый батальон 137-й танковой бригады. Понеся небольшие потери, он продвинулся довольно глубоко в немецкую оборону. Однако один батальон не мог полностью изменить ход битвы. Танковые батальоны 137-й бригады, действовавшие в пешем строю, из-за недостаточной подготовленности и отсутствия слаженности действий, не используя пехотную тактику, понесли большие потери и продвижения практически не имели.

На следующий день, 20 сентября, контрнаступление было продолжено. К 95-й стрелковой дивизии присоединился ее 241-й стрелковый полк, однако артиллерия пока запаздывала (артполк прибыл только в ночь на 22 сентября). Решительного результата добиться не удалось. Дивизия Горишного продвинулась только на южные скаты Мамаева кургана. Как это часто бывает в позиционных сражениях, казалось, что еще немного и оборона противника затрещит по швам и развалится. В распоряжение Чуйкова передавалась 284-я стрелковая дивизия полковника Н.Ф. Батюка. Однако одновременно было принято решение об усилении позиций у Мамаева кургана командованием 6-й армии. Между 389-й и 295-й пехотными дивизиями вводилась 24-я танковая дивизия. Решение это было мотивировано стремлением сосредоточить усилия 295-й пехотной дивизии на наступлении на восток, в направлении Волги.

21 сентября 95-я стрелковая дивизия, 137-я танковая бригада и 39-й гв. стрелковый полк продолжили наступление. Однако противник существенно усилился. В отражении этого наступления приняла участие вновь прибывшая в район Мамаева кургана 24-я танковая дивизия. Т. е. вновь прибывшим резервам предстояло таранить значительно укрепившуюся оборону противника. Главной же неприятностью этого дня стал прорыв немцев к центральной пристани. Два батальона 39-го гв. стрелкового полка были выдвинуты в район пристани. Однако отбить центральную пристань и восстановить положение не удалось. 95-я стрелковая дивизия была остановлена противником на рубеже оврага Долгий. Дивизия наступала от Мамаева кургана на городские кварталы, перед которыми лежал глубокий овраг, и успеха не имела. Окончательно ситуация стала бесперспективной с подходом 100-й егерской дивизии немцев, существенно усилившей оборонявшуюся группировку немцев в центре города.

На 25 сентября 1942 г. численность личного состава соединений 62-й армии составляла [99] :

13-я гв. стрелковая дивизия – 6906 человек;

95-я стрелковая дивизия – 5455 человек;

112-я стрелковая дивизия – 2557 человек;

193-я стрелковая дивизия – 10 273 человека;

284-я стрелковая дивизия – 7648 человек;

10-я стрелковая бригада – 191 человек;

42-я стрелковая бригада – 1049 человек;

92-я стрелковая бригада – 2562 человека;

115-я стрелковая бригада – 4023 человека;

124-я стрелковая бригада – 4218 человек;

149-я стрелковая бригада – 3119 человек;

2-я мотострелковая бригада – 883 человека;

20-я мотострелковая бригада – 418 человек;

9-я мотострелковая бригада – 705 человек;

38-я мотострелковая бригада – 1119 человек.

Введенные в сражение в начале штурма свежие 13-я гвардейская и 95-я стрелковые дивизии к 25 сентября оказались изрядно потрепанными, хотя и не утратившими боеспособность. В многочисленных атаках на Мамаев курган и городские кварталы 95-я стрелковая дивизия понесла большие потери. Согласно отчету штаба соединения, с 19 по 25 сентября части дивизии потеряли убитыми и ранеными 5186 человек [100] . Однако в руках Чуйкова еще оставалась 284-я стрелковая дивизия, находившаяся в хорошей форме и способная заметно повлиять на обстановку. Еще более сильным аргументом была свежая 193-я стрелковая дивизия.

26 сентября стало первым днем, когда 62-я армия не наступала. Вечером Чуйков вновь ставит 95, 284-й, 13-й гвардейской стрелковым дивизиям и 137-й танковой бригаде наступательные задачи. Скорее всего, это было связано с прибытием новой дивизии. У противника на этот счет были свои планы: на 27 сентября был назначен новый штурм города.

Сражение за семафор II. Контрудар 18–19 сентября

Высказывание Гитлера относительно неспособности Красной Армии к «ответным действиям стратегического характера» от 12 сентября было верно, но лишь отчасти. Находившиеся на переформировании стрелковые дивизии и танковые корпуса могли пойти в бой в лучшем случае в октябре. Однако очередное наступление экс-резервных армий под Сталинградом состоялось уже в середине сентября 1942 г.

В своих мемуарах Жуков пишет о состоявшемся 12 сентября совещании в Кремле по Сталинградскому фронту, на котором присутствовал А.М.Василевский. Однако в записях в журнале посещений Сталина отсутствует отметка о каком-либо совещании с участием Жукова и Василевского 12-го или даже 13 сентября. Первый раз за сентябрь их фамилии появляются в журнале только 27 сентября. Соответственно разговоры об «ином решении» следует отнести к концу сентября. В начале сентября «иного решения» проблемы не было даже в проекте. Решение проблемы советское командование на тот момент искало в плоскости улучшения качества подготовки очередного наступления.

В процитированном выше докладе Жукова Сталину от 12 сентября указывалась дата нового наступления: «Новую операцию мы имеем в виду готовить на 17.9». Довольно долгая пауза была вызвана ожиданием прибытия новых соединений. На 12 сентября из состава четырех новых стрелковых дивизий прибыло по 5–6 эшелонов из 14–15 общего количества. 95-я стрелковая дивизия на 11 сентября вообще не грузилась и была еще в Можайске.

Изменения претерпел не только наряд сил для контрудара. После неудачи в наступлении в начале сентября было принято решение перенести направление главного удара. Чтобы обойти уплотнившийся участок фронта, 1-я гвардейская армия была перегруппирована к западу от железной дороги, идущей через Котлубань на Гумрак. С одной стороны, задача армии К.С. Москаленко усложнялась – требовалось пройти большее расстояние для соединения с войсками 62-й армии в Сталинграде. С другой стороны, была надежда на обход так и не пробитого в начале сентября фронта противника.

Смена направления главного удара сопровождалась перераспределением сил между армиями. 1-я гвардейская армия передавала часть соединений своим соседям. 39-я гвардейская, 84, 87 и 24-я стрелковые дивизии передавались 24-й армии, 41-я гвардейская стрелковая дивизия – 66-й армии. На новом направлении наступления армии К.С.Москаленко передавались уже находившиеся в назначенной полосе 173, 207, 221, 292 и 308-я стрелковые дивизии. Они входили ранее в состав 24-й армии. Повысить ударные возможности 1-й гв. армии должны были прибывающие по железной дороге 258, 292, 260, 273 и 316-я стрелковые дивизии. Это были свежие соединения высокой комплектности (см. таблицу). Как мы видим, Сталин и Ставка не только теребили Жукова относительно необходимости нанесения контрудара. Для решения поставленных задач Верховное командование изыскивало и направляло на Сталинградский фронт боеспособные резервы. Из перечисленных соединений 260, 258 и 273-я стрелковые дивизии были изъяты из состава Воронежского фронта. Сталин директивой Ставки ВГК № 170601 от 7 сентября приказал «Операцию Воронежского фронта временно отложить» и увел из подчинения Н.Ф.Ватутина четыре полнокровные дивизии. Четвертое соединение, 233-я стрелковая дивизия (13 028 человек на 15.9), было передано соседней 24-й армии Сталинградского фронта.

Новые игроки позволяли заново собрать таран для взлома вражеской обороны. Потрепанные 221-я и 207-я стрелковые дивизии (переданные из 24-й армии) выводились из первой линии во вторую. Также на новом направлении должны были действовать 4, 7 и 16-й танковые корпуса, 3, 12 и 148-я танковые бригады. В противоположность наступлению начала сентября 1-я гв. армия получила мощный артиллерийский кулак: 10 артполков усиления. Наиболее существенной прибавкой были гаубичные и пушечные полки. Армия получила двадцать четыре 122-мм пушки, сорок 122-мм гаубиц и шестьдесят шесть 152-мм пушек-гаубиц. Также армия получала восемь гвардейских минометных полков и три дивизиона, т. е. около сотни боевых машин реактивной артиллерии М-8 и М-13 (преимущественно М-13). С воздуха 1-ю гв. армию прикрывали шесть артполков ПВО (по двенадцать 37-мм пушек в каждом).

Численность стрелковых соединений 1-й гв. армии на 15 сентября 1942 г. [101]

После неудачи с контрударами конца августа и начала сентября Сталин 9 сентября писал Жукову: «Восстановление 4-го и 16-го танковых корпусов считаю нецелесообразным. Командиры танковых корпусов Павелкин и Мишулин не соответствуют своему назначению». Фактически два корпуса должны были быть расформированы, в наказание за неудачу. Танковые бригады корпусов предполагалось использовать «россыпью». Однако Жукову удалось уговорить Верховного сохранить корпуса, и уже 11 сентября Ставкой утверждается предложение Георгия Константиновича об их восстановлении. Командиры корпусов были сменены. Вместо М.И.Павелкина командиром 16-го корпуса был назначен А.Г.Маслов. Вместо В.А. Мишулина командиром 4-го танкового корпуса стал хорошо себя показавший на должности командира 2-го танкового корпуса А.Г. Кравченко. Сменив гнев на милость, Сталин направил на пополнение танковых корпусов армии К.С.Москаленко 94 танка Т-34. Скорее всего, это уже были «тридцатьчетверки» новой серии с относительно просторными башнями-«гайками». 7-й танковый корпус П.А.Ротмистрова расформировывать не собирались, он даже сохранил своего командира. Общее число танков в частях и соединениях 1-й гвардейской армии показано в таблице.

Наличие танков в частях и соединениях 1-й гвардейской армии к 18 сентября 1942 г. [102]

Советская историография изрядно набила оскомину жалобами на долю «легких и устаревших» танков. Однако здесь нельзя не обратить внимание на соотношение типов танков в ударной группировке Сталинградского фронта. 46 % численности танкового парка составляли легкие танки Т-60 и Т-70, с преобладанием Т-60. Ценность Т-60 в поединках с Pz.III и Pz.IV образца сентября 1942 г. была ничтожной. Кроме того, в запыленном воздухе отказывало и без того слабое вооружение Т-60. В отчете о боевых действиях 45-й танковой бригады 4-го танкового корпуса отмечается: «20-мм пушка ШВАК на танках Т-60 в большинстве случаев в бою не используется, так как после нескольких выстрелов выходит из строя» [103] . Т. е. танк Т-60 фактически становился пулеметной «самкой», причем оснащенным всего одним пулеметом с дисковым питанием. В такой конфигурации танк мог рассчитывать на успех разве что на полях Первой мировой в 1916–1918 гг.

1-я гвардейская армия строилась для наступления в три эшелона. В первом эшелоне было пять стрелковых дивизий, три танковые бригады и танковый корпус (7-й тк). Во втором эшелоне было три стрелковых дивизии и танковый корпус (4-й тк). Наконец в третьем эшелоне (в резерве командующего армией) была одна стрелковая дивизия и один танковый корпус (16-й тк).

Перенос направления удара не означал пассивности остальных армий к северу и северо-западу от Сталинграда. 24-я армия должна была наступать смежным с 1-й гв. армией флангом. Армия усиливалась 233-й и 49-й стрелковыми дивизиями, 246-й и 69-й танковыми бригадами. Последние были ее ахиллесовой пятой – бригады были достаточно слабые. 246-я танковая бригада насчитывала на 12 сентября 6 Т-34 и 7 Т-70, 69-я танковая бригада на ту же дату – 4 Т-34 и 1 Т-70. Артиллерийский кулак армии Д.Т. Козлова был поскромнее, чем у К.С. Москаленко. Наступление 24-й армии должны были поддерживать шесть артполков усиления, четыре гвардейских минометных полка (около полусотни М-8 и М-13). Зенитные средства 24-й армии усиливались двумя артполками ПВО (по двенадцать 37-мм пушек каждый). С воздуха наступление Сталинградского фронта поддерживали 118 истребителей, 84 штурмовика и 21 бомбардировщик 16-й воздушной армии.

15 сентября состоялся инструктаж командиров соединений, проводившийся командующим 1-й гв. армией К.С. Москаленко. На совещании также присутствовал Г.К. Жуков. Он не был пассивным слушателем, на этом совещании совместно с Москаленко и Маленковым Жуков давал командирам дивизий советы по проведению грядущего наступления.

В период подготовки операции в штабе 1-й гв. армии был построен макет местности в полосе предстоящего наступления. На этом макете командарм Москаленко ставил задачи командирам стрелковых дивизий и танковых корпусов утром 16 сентября. На этом мероприятии также присутствовал Г.К. Жуков.

О том, как проходило это совещание и что говорил Георгий Константинович, мы можем прочитать в мемуарах П.А.Ротмистрова:

«Заместитель Верховного Главнокомандующего сказал, что войска 1-й гвардейской армии сражались героически, но они могли бы действовать более успешно при условии наилучшей организации боя и взаимодействия между пехотой, танками и артиллерией, а также в звене дивизия – полк – батальон.

– Мы воюем второй год, – продолжал Георгий Константинович, – и пора бы уже научиться воевать грамотно. Еще Суворов говорил, что разведка – глаза и уши армии. А именно разведка у вас работает неудовлетворительно. Поэтому вы наступаете вслепую, не зная противостоящего противника, системы его обороны, пулеметно-артиллерийского, и прежде всего противотанкового, огня. Ссылка на недостаток времени для организации разведки неосновательна. Разведку всех видов вы обязаны вести непрерывно, круглосуточно, на марше и при выходе в районы сосредоточения. – Жуков повысил голос: – Нельзя полагаться только на патриотизм, мужество и отвагу наших бойцов, бросать их в бой на неизвестного вам противника одним призывом «Вперед, на врага!». Немцев на «ура» не возьмешь. Мы не имеем права губить людей понапрасну и вместе с тем должны сделать все возможное, чтобы выполнить приказ Ставки – разгромить вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге, и оказать помощь Сталинграду… – Г.К. Жуков тяжело опустился на стул рядом с командармом, что-то тихо сказал ему и, вновь поднявшись, объявил: – Начало операции переносится на сутки, чтобы вы смогли тщательно подготовиться к ней» [104] .

Подбитые под Сталинградом танки Т-34. Машина справа относится к новейшей для осени 1942 г. серии с башней-«гайкой», а слева – к постепенно сходившей со сцены версии Т-34 с башней-«пирожком».

Нет сомнений, что решение отложить наступление дорого далось Жукову. Не далее как 12 сентября он обещал Сталину, что операция начнется 17 сентября. Обстановка в самом Сталинграде настоятельно требовала немедленных и решительных действий. Верховное командование выделило Сталинградскому фронту целый пакет свежих соединений, численностью более 10 тыс. человек каждое. Соответственно ожидалось радикальное изменение обстановки за счет их ввода в сражение. Сталинградское направление и так было изрядной головной болью для Москвы. Сталинград словно пылесос поглощал танковые корпуса, свежие стрелковые соединения из резерва, с других фронтов и с Дальнего Востока без видимого эффекта.

О том, как было использовано выбитое у Ставки время, повествует, в частности, отчет 7-го танкового корпуса. 16 сентября в полосе наступления была проведена только рекогносцировка командира корпуса с командирами бригад, а затем батальонов. Утром 17 сентября командиры танковых батальонов провели рекогносцировку полосы наступления с командирами рот, взводов и даже танков. Также было уделено время организации взаимодействия танков и пехоты. На каждый танковый батальон корпуса П.А.Ротмистрова были выделены в качестве десантников по одной танковой роте от стрелковых дивизий. Выбитые Жуковым сутки были использованы для тренировок танковых десантов:

«В течение ночи с 17 на 18.9.42 с выделенными ротами было проведено практическое занятие на танках с отработкой вопросов:

а) Как сидеть и как держаться на танках.

б) Что нельзя закрывать на танке.

в) Как вести огонь с танка.

г) Как спрыгивать с танка на ходу.

д) Как производить посадку на танк» [105] .

Тщательная подготовка наступления отнюдь не была излишеством. Противник у 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий был сильный и опытный. На позиции, которую немцы называли «наземным мостом», в междуречье Дона и Волги, оборонялись XIV танковый корпус (16-я танковая, 3-я и 60-я моторизованные дивизии) и VIII армейский корпус (76-я и 305-я пехотные дивизии). Против 308-й и 316-й стрелковых дивизий оборонялась 60-я моторизованная дивизия, а против правого фланга 1-й гвардейской армии – 76-я пехотная дивизия.

Соединения двух корпусов 6-й армии в междуречье Дона и Волги заметно выбивались из линии дивизий 6-й армии по своим возможностям. 3-я моторизованная дивизия имела в своем составе 6 Pz.II, 15 Pz.III с 50-мм длинноствольным орудием, 1 Pz.IV, 2 Pz.III с короткоствольными 75-мм пушками. Автору не удалось обнаружить данных о численности танкового парка 60-й моторизованной дивизии на дни, предшествующие советскому контрудару. В приложении к журналу боевых действий 6-й армии приводятся данные о численности танкового парка соединения только на 22 сентября: 7 Pz.II, 12 Pz.III с длинноствольным орудием, 3 Pz.III с короткоствольным орудием,2 Pz.IV с длинноствольным орудием и 3 Pz.IV с короткоствольным орудием. В составе 16-й танковой дивизии на 14 сентября 1942 г. насчитывалось 8 Pz.III с 50-мм короткоствольным орудием, 52 Pz.III с 50-мм длинноствольным орудием, 3 Pz.IV и Pz.III с короткоствольными 75-мм орудиями. К тому моменту 16-я танковая дивизия имела самый многочисленный танковый парк среди подвижных соединений армии Паулюса. Согласно приложению к журналу боевых действий 6-й армии, в 16-й танковой дивизии на 14 сентября было четыре танковых батальона, что выделяло ее не только из числа соединений 6-й армии, но и всего вермахта. В этот период войны лучшие немецкие дивизии начинали операцию «Блау» с тремя танковыми батальонами, а на некоторых участках фронта в дивизиях оставался один танковый батальон. Фактически 16-я танковая дивизия стала соединением истребителей танков противника. Больше полусотни Pz.III с 60-калиберным 50-мм орудием были серьезным аргументом в борьбе с советскими танками. Это орудие гарантированно поражало и КВ, и Т-34 на наиболее вероятных дистанциях боя. Помимо танков в 16-й танковой дивизии было пять батальонов пехоты средней численности, шесть легких и две тяжелых гаубичных батареи.

Под стать 16-й танковой дивизии были другие соединения, оборонявшие «наземный мост». В 3-й моторизованной дивизии было 5 батальонов средней численности, в 60-й моторизованной дивизий – 7 батальонов средней численности. В 76-й и 305-й пехотных дивизиях было по 9 батальонов средней численности. Такое количество пехоты было рекордным показателем среди соединений 6-й армии на подступах к Сталинграду. Так, в дивизиях LI армейского корпуса было от 6 до 8 батальонов, причем в 8-батальонной дивизии (71-я пд) все они 14 сентября были в состоянии schwach, т. е. слабые. Вообще к сентябрю 1942 г. 9-батальонная пехотная дивизия на Восточном фронте была уже относительно редкой птицей. Вследствие потерь все больше соединений переходило на 6-батальонную организацию, т. е. три полка по два батальона. Осенью 1943 г. эта практика была закреплена в штате. Но в сентябре 1942 г. на «наземный мост» Паулюс поставил 9-батальонные дивизии-«динозавры», близкие родственники тех «тираннозавров», что поглотили советские механизированные корпуса летом 1941 г.

Печатью исключительности были отмечены и другие соединения вермахта, стоявшие на защите «наземного моста». Несмотря на то что по штату моторизованные дивизии вермахта были слабее пехотных, 60-я моторизованная дивизия с ее 7 батальонами средней численности крыла многие пехотные дивизии 6-й армии. Например, 389-я пехотная дивизия LI армейского корпуса имела всего 6 батальонов, из которых два были в состоянии «слабый» (schwach). Так же как и в случае с танками в 16-й танковой дивизии, 60-я моторизованная дивизия превышала штат. Штаб Паулюса сделал вполне однозначный выбор в распределении сил: лучшие соединения встали на защиту «наземного моста», а худшие – отправились штурмовать Сталинград.

Ударная группировка Сталинградского фронта, которой предстояло сломить сопротивление стоявшего фронтом на север «наземного моста», по своей численности была вполне соразмерна поставленной задаче. Только в составе 1-й гв. армии насчитывалось 123 882 человека. Наносившая удар смежным с 1-й гв. армией флангом 24-я армия насчитывала на 10 сентября 54 500 человек. Для понимания действительной роли сражения в степи между Доном и Волгой достаточно сравнить эти цифры с численностью 62-й армии в самом Сталинграде. На 13 сентября 1942 г. 62-я армия насчитывала 54 000 человек, более чем в два раза меньше, чем 1-я гв. армия, и более чем в три раза меньше, чем 1-я гв. армия и 24-я армия. Наступление Сталинградского фронта было обильно поддержано техникой. В составе 1-й гв. армии было 611 орудий и 1956 минометов. Соответственно на направлении главного удара армии на один километр фронта приходилось 71 орудие, 194 миномета.

Паулюс ждал удара в междуречье Дона и Волги. Более того, у 6-й армии было достаточно сил и средств для построения эффективной обороны на этом участке. Однако нельзя сказать, что в Красной Армии на тот момент отсутствовал опыт взлома немецкой обороны. Незадолго до перехода сражения за Сталинград в позиционную фазу, 18 августа 1942 г., в адрес командующего Сталинградским и Юго-Восточным фронтами А.И. Еременко из Генерального штаба Красной Армии был направлен документ за подписью Г.К. Жукова. Это было описание Погорело-Городищенской операции с изложением общих принципов организации наступления. Однако уже первый пункт памятки Жукова «Успех операции зависел от скрытного сосредоточения войск» [106] был нарушен. В ходе подготовки наступления 1-й гв. армии скрытность обеспечить не удалось. В открытой, степной местности была весьма эффективна разведывательная авиация. Также накануне наступления к немцам перебежала группа красноармейцев из состава 173-й стрелковой дивизии. Моральное состояние советских войск вследствие длительного отступления было ниже, чем на Западном фронте.

Под Ржевом скрытность подготовки Погорело-Городищенской обеспечивалась целым комплексом мероприятий. В написанном по горячим следам операции «Докладе об организации прорыва фронта обороны противника 31 и 20 армиями Западного фронта» Жуков писал: «…все передвижения происходили, как правило, ночью. Выгрузка войск производилась на широком фронте и вдали от районов сосредоточения. Авиация противника ежедневно контролировала железные дороги и прилегающие к станциям пути, однако сосредоточение войск обнаружено противником не было. Вся выгрузка войск, в том числе и выгрузка танков, прошла без единого налета вражеской авиации. Прием прибывающих частей обеспечивался наличием представителей штаба фронта и штабов армий, имевших на руках наиболее удобные маршруты. Районы сосредоточения выбирались в удалении 25–30 км от линии фронта. Независимо от мер по скрытному сосредоточению войск, была предусмотрена организация сильной ПВО. С целью маскировки войск было запрещено открывать зенитный огонь по одиночным самолетам» [107] . Скрытность подготовки к операции также обеспечивалась аккуратной пристрелкой артиллерии. Чтобы не вскрывать наличие артиллерии большой мощности (203-мм), тяжелые орудия пристреливались с помощью легких гаубиц с производством в дальнейшем перерасчетов на другую баллистику.

Тщательная подготовка Погорело-Городищенской операции позволила прорвать укреплявшуюся с зимы 1941/42 г. оборону немецкой 9-й армии и довольно глубоко продвинуться на сычевском направлении. Была преодолена оборона глубиной до 8 км с развитой системой огня, серьезными инженерными препятствиями – минными полями, проволочными заграждениями в 3–4 ряда. Остановить прорыв советских войск в августе 1942 г. 9-й армии удалось только вводом в бой крупных резервов в лице 1, 2 и 5-й танковых дивизий, 102-й пехотной дивизии. Позднее к ним присоединилась 78-я пехотная дивизия. Резервы были объединены управлением переброшенного из-под Ленинграда XXXIX танкового корпуса, который вновь выстраивал прорванный фронт. В расчете на число подвижных соединений эшелон развития успеха Западного фронта (6-й и 8-й танковые корпуса, 2-й гв. кавалерийский корпус) даже несколько уступал XXXIX танковому корпусу. Несмотря на отсутствие решительных результатов, необходимо признать, что в ходе августовского наступления Западного фронта под Ржевом была взломана готовившаяся месяцами оборона противника. Войска под командованием Жукова довольно далеко продвинулись вперед и захватили плацдарм на берегу реки Вазузы. Если бы 1-й гвардейской и 24-й армиям удалось добиться продвижения, равного продвижению войск Западного фронта под Погорелым Городищем, восстановление связи с 62-й армией в Сталинграде было бы гарантировано.

Момент внезапности был утрачен, но выбора у командования Сталинградского фронта не было – нужно было наступать или рисковать уничтожением зажатых на полоске берега Волги частей 62-й армии.

В 5.30 18 сентября началась артиллерийская подготовка, в 5.45 ударили «катюши», а в 6.00 над полем сражения появились штурмовики. В 7.00 артиллерия перенесла огонь в глубину, а танки и пехота двинулись в атаку. Слева от 1-й гв. армии в 6.30 перешла в наступление своим правым флангом 24-я армия.

Сказать, что на направлении главного удара фронта, в полосе 1-й гв. армии, события развивались драматично – значит не сказать ничего. Здесь наступали 308-я и 316-я стрелковые дивизии при поддержке 7-го танкового корпуса П.А. Ротмистрова. 62-я танковая бригада наступала совместно с 308-й стрелковой дивизией, 87-я танковая бригада – с 316-й стрелковой дивизией. 3-я гв. тяжелая танковая бригада составляла второй эшелон корпуса.

В первые часы наступления корпусу Ротмистрова удалось пробиться довольно глубоко в оборону противника. За счет ввода в бой из резерва 3-й гв. танковой бригады 7-м танковым корпусом совместно с пехотой была занята господствующая над местностью высота 154,2. Однако, перевалив за цепочку высот в районе высоты 154,2, бригады корпуса П.А. Ротмистрова оторвались от пехоты и артиллерии. Пехота была прижата к земле огнем противника и авиаударами. Что было гораздо хуже, успех пока ограничивался вклинением в немецкую оборону танкового корпуса и двух стрелковых дивизий. Наступавшие справа 292-я стрелковая дивизия и 12-я танковая бригада продвижения не имели. Правофланговые 173-я и 258-я стрелковые дивизии 1-й гвардейской армии также не смогли преодолеть цепочку высот к югу от Котлубани. Наступавшая слева 233-я стрелковая дивизия 24-й армии продвинулась незначительно. Узкий фронт прорыва ограничивал пространство для маневра и подставлял наступающие части под огонь с флангов.

Главной задачей наступающих было развить первоначальный успех, потрясти оборону противника на всю глубину. Также успех можно было развить в сторону флангов, облегчая продвижение вперед застрявшим соседям. Поначалу все эти задачи легли на плечи танкистов 7-го танкового корпуса. 62-я танковая бригада стала расширять прорыв ударом на юго-запад в направлении на хутор Бородкин. К началу наступления в бригаде было 13 Т-34 и 18 Т-60. Соответственно из числа танков Т-34, участвовавших в атаке, шесть машин были потеряны в бою за высоту 154,2, а остальные прорвались в хутор Бородкин. Отставание пехоты не позволило закрепить первоначальный успех. Прорвавшиеся в хутор машины были контратакованы противником и сожжены. Только некоторые члены экипажей вернулись обратно. В итоге потери 62-й танковой бригады за день составили 11 Т-34 и 14 Т-60 сожженными, 2 Т-34 и 1 Т-60 подбитыми. Глубже всех пробилась 87-я танковая бригада корпуса Ротмистрова. К полудню, когда была занята высота 154,2, бригада заняла разъезд «564». Не останавливаясь, танки бригады пошли дальше вдоль железной дороги. Следующим препятствием стал глубокий овраг, ограничивший маршрут продвижения дефиле у железной дороги в направлении разъезда Конный. Стоять и размышлять было некогда – справа через овраг из хутора Новая Надежда били противотанковые пушки. Единственной дверцей в глубину обороны противника казался разъезд Конный (тот самый, что пытался отбить 23-й танковый корпус). В нее незамедлительно «постучались». Ответ был недружелюбным – 8 танков первого батальона 87-й танковой бригады, дошедшие до разъезда, были сразу же контратакованы 20 танками противника, подошедшими от Сталинграда, и все сожжены. Другой батальон был атакован во фланг из-за железнодорожного полотна. В бой пошли танковые резервы немцев, накопленные Паулюсом для защиты «наземного моста». Последней участвовала в бою «тяжелая бригада» корпуса Ротмистрова. 3-я гв. танковая бригада начала бой с 15 КВ и 10 Т-60. В 7.30 она была введена на стыке между 62-й и 87-й бригадами и приняла участие в захвате высоты 154,2.

Как удержать «наземный мост»? Командующий 6-й армией генерал Паулюс на командном пункте. Справа – командир 76-й пехотной ивизии генерал Роденбург, слева – начальник оперативного отдела

При небольшой глубине обороны вклинение советских танков до разъезда Конный создало кризис в обороне «наземного моста». В дневном донесении 6-й армии за 18 сентября мы находим драматичное описание ситуации в XIV танковом корпусе: «В 6:00 врагу удалось вклиниться на участке северного фронта 60-й моторизованной дивизии с обеих сторон пункта 414 в сторону юга, где он затем проник в район пункта 427 и западнее него, где расположены командный пункт дивизии, главный перевязочный пункт и большинство тылов. Во взаимодействии личного состава штаба дивизии и батальона связи, атака вражеской пехоты была остановлена. В этом бою у взятых в плен большевиков было обнаружено большое количество немецких предметов обихода и немецкое оружие» [108] . Указанный немцами пункт 427 – это хутор Новая Надежда, к которому с севера прорывались танки 87-й танковой бригады.

Немцам также пришлось задействовать для обороны северного фланга подразделения, занятые на штурме Сталинграда. Согласно записи в журнале боевых действий 6-й армии, резервы расположили в тылу атакованных позиций XIV танкового и VIII армейского корпусов: «Группы Штиотта и Майер: обеими боевыми группами во взаимодействии с подразделениями обеспечения 295-й пехотной дивизии была занята опорная позиция на линии овраг северо-восточнее пункта 427 – автодорога юго-западнее от него вплоть до оврага Безымянка – Большая Россошка». Полковник Макс Штиотта был командующим инженерными войсками 6-й армии. В его боевую группу был включен саперный батальон, дорожно-строительный батальон, дивизион тяжелых гаубиц, батарея мортир, дивизион зениток и мелкие части.

Горящий Т-60. Район Сталинграда. Так называемые «малые танки» в сентябре 1942 г. все еще составляли значительную часть танкового парка корпусов, участвовавших в «сражении за семафор».

Однако последнее слово в сражении 18 сентября еще не было сказано. В распоряжении советского командования еще оставались силы, которые предполагалось использовать как эшелон развития успеха. В 10.30 начальник штаба 1-й гвардейской армии приказывает 4-му танковому корпусу приступить к выполнению задачи. Корпус должен был совместно с 207-й и 221-й стрелковыми дивизиями (4789 и 5724 человек на 15.9 соответственно) пройти через боевые порядки первого эшелона армии и атаковать в направлении Гумрака. Формально 4-й танковый корпус вводился в прорыв шириной 4 км, пробитый 308-й и 316-й стрелковыми дивизиями. Уже в 12.00 45-я и 102-я танковые бригады корпуса подошли к захваченным первым эшелоном позициям. Выдвижение проходило под ударами с воздуха. Танки не пострадали, но бомбами была разбита часть автомашин, в том числе штабная машина мотострелкового батальона.

Но главные испытания ждали танкистов впереди. Пехота была прижата к земле. 45-я танковая бригада остановилась и без пехоты вперед не пошла, вытянувшись в колонну вдоль железной дороги. 102-я танковая бригада двинулась в глубину обороны противника. Несмотря на захват господствующей высоты, достижения утреннего наступления ограничивались достаточно узким пространством к западу от железной дороги на Сталинград. Узость пробитого коридора позволяла простреливать его на всю глубину. Справа и слева в машины 102-й танковой бригады полетели бронебойные снаряды. Первым ударом стали выстрелы с правого фланга, со стороны оставшейся в руках немцев высоты 123,6. Были сразу же подожжены 4 танка. Четыре запылавших танка, огонь противотанковых пушек вызвали некоторое замешательство танкистов, но оно было преодолено, и танки пошли вперед, выходя из секторов обстрела орудий противника. Следующей неприятностью стал огонь слева, со стороны железной дороги. Шесть немецких танков стояли в засаде за сожженным эшелоном и били из-за обгорелых вагонов. Еще 5 танков 102-й танковой бригады вышли из строя. Препятствиями для прорыва дальше на юг стали хутор Бородкин и прикрытый противотанковыми пушками овраг. Т. е. бригада встретила те же препятствия, что и танки 7-го танкового корпуса несколькими часами ранее. В Бородкине было потеряно еще два танка, уничтожены три противотанковых пушки и захвачены две штабных машины. Продефилировать мимо противотанковых пушек у оврага не удалось, все вышедшие к нему танки были перебиты. Здесь следует сказать, что из 28 Т-34, 6 Т-70 и 6 Т-60, имевшихся в 102-й танковой бригаде к началу наступления, в бою участвовало 20 Т-34, 3 Т-70 и 4 Т-60. Остальные вышли из строя вследствие технических неисправностей. Поэтому каждый подбитый танк (особенно Т-34) был существенной потерей.

Однако с точки зрения немцев, кризис еще не был преодолен. Оставление в руках советских войск господствующей высоты означало крах обороны в ближайшие дни. Была бы подтянута артиллерия, и просматриваемая с высоты оборона подверглась бы жестокому обстрелу всеми калибрами. Требовалось немедленно восстановить положение. В 17.00 началась контратака со стороны хутора Бородкин. Танки 102-й танковой бригады уже были все выбиты, и оказать сопротивление противнику она уже не смогла.

Мотопехота 60-й моторизованной дивизии в перерыве между боями. Это соединение стало одним из главных участников «сражения за семафор».