Звездный свет (сборник)

Выходило, что каждый отдельный плотик должен весить в этом районе Месклина не больше нескольких унций — возможно, двух фунтов. При таких обстоятельствах Лэкленд сам бы мог стоять на краю обрыва и спускать вниз сразу по нескольку плотиков; не исключено было, что любым двум морякам из команды вполне под силу поднять на себе весь корабль (если бы удалось уговорить их забраться под днище). Правда, у Лэкленда не было ни веревок, ни канатов — только буксирный трос; но «Бри» был обеспечен этим добром в изобилии. Далее, чтобы провернуть это дело, морякам придется соорудить что-то вроде спускового устройства: способны ли они на это? На Земле такая работа по силам любому мореходу; но на Месклине со здешней странной, но вполне понятной боязнью прыжков, бросков, подъемов — всего, так или иначе связанного с высотой, это превращается в целую проблему. Ну что ж, моряки Барленнана во всяком случае умеют вязать узлы, да и идея буксировки теперь им не столь чужда, как раньше; без сомнения, эта проблема разрешима. Остается последнее и главное: согласятся ли моряки, чтобы их спустили в пропасть тем же способом, что и корабль? Многие, возможно, предоставят решение этого вопроса капитану, но Лэкленд сильно подозревал, что кое-что будет зависеть и от него самого.

Однако необходимо выяснить, что по этому поводу скажет Барленнан. Протянув тяжелую руку, Лэкленд включил радиоаппарат и вызвал на связь своего крошечного приятеля.

— Барл, я кое-что обдумал. Как ты считаешь, смогут ли твои моряки спускать с обрыва на тросах по одному плотику и внизу снова собрать корабль?

— А как же будешь спускаться ты?

— Я не буду спускаться. Если сообщение Хэнка Стирмана соответствует действительности, в тридцати милях к югу отсюда есть большая река, годная для навигации на всем своем протяжении до самого океана. Вот что я хочу предложить. Я отбуксирую вас до водопада, окажу вам посильную помощь в спуске «Бри» с обрыва, прослежу, пока вы не спустите корабль на реку, а потом пожелаю вам счастливого плавания. А после этого мы сможем помогать вам только прогнозами погоды и навигационной информацией — как мы уславливались на зимовке… Ведь у вас есть веревки, которые выдержат вес плотика?

— Разумеется, в этих краях и самый обычный канат выдержит вес всего корабля. Нам только придется закрепить концы на деревьях или на твоем танке: без этого всю команду стащит вниз. Но это, конечно, задача разрешимая. Послушай, Чарлз, а ведь ты нашел выход из положения!

— Ну, а как насчет команды? Согласятся они, чтобы их спускали таким способом?

Барленнан на секунду задумался.

— Я думаю, все будет в порядке. Я прикажу им спускаться на плотиках и дам при этом какое-нибудь задание… например, пусть следят за тем, чтобы плотики при спуске не бились о скалу. Тогда им некогда будет глядеть вниз и думать о высоте. Да вообще все мы испытываем здесь такое ощущение легкости (при этих словах Лэкленд чуть не застонал), что теперь никто не боится падения; все расхрабрились даже больше, чем надо. Одним словом, на этот счет ты не беспокойся. Слушай, может, двинемся к водопаду прямо сейчас?

— Ладно…

Лэкленд перебрался к пульту управления. Вдруг он ощутил сильную усталость. Свою долю работы он почти выполнил — раньше, чем ожидал, и теперь все тело его взывало к освобождению от чудовищной тяжести, которая давила на него вот уже семь месяцев подряд. Может быть, не стоило зимовать на планете? Но он был страшно утомлен и не мог сожалеть о том, что сделал.

Танк развернулся вправо и снова двинулся в путь. Лэкленд старался не подходить к обрыву ближе чем на двести ярдов. Возможно, месклиниты сумели преодолеть свой ужас перед высотой; Лэкленд же только начал испытывать этот ужас. Кроме того, он так и не починил главный прожектор, разбитый в первой схватке с месклинским зверем, и приближаться к краю пропасти в ночное время при свете одних лишь фар совсем не входило в его намерения.

Они достигли водопада за один двадцатидневный переход. И месклиниты и землянин услышали его издалека: вначале — смутное дрожание в воздухе, затем отдаленные раскаты грома и, наконец, оглушительный рев, перед которым спасовали даже голосовые связки аборигенов. Когда они вышли к берегу, был день, и Лэкленд невольно остановил машину. У края пропасти река была в полмили шириной и гладкая, как стекло: видимо, русло ее было свободно от рифов и других неровностей. Она просто спокойно перекатывалась через край и падала вниз. Водопад прорыл ущелье, начинавшееся в целой миле от линии обрыва; это было прекрасное зрелище. На поверхности жидкой массы не было видно ни одной морщинки, и о скорости ее падения можно было судить только по неистовству, с которым брызги вновь взмывали вверх. Даже при такой силе тяжести и при такой плотности атмосферы нижняя часть водопада была постоянно скрыта облаком брызг; чем дальше от нижней кромки обрыва, тем это облако становилось разреженнее, пока сквозь него не проступала наконец взбаламученная поверхность нижнего участка реки. Ветра не было, если не считать движения воздуха, порождаемого самим водопадом, и поток внизу по мере приближения к океану становился все спокойнее.

Едва танк остановился, команда «Бри» слезла на грунт, и по тому, как моряки рассыпались вдоль края ущелья, стало ясно, что никто из них не проявит малодушия при спуске. Затем Барленнан приказал всем вернуться на борт, и работа закипела. Пока разматывались тросы и через край спускался отвес для уточнения высоты обрыва, Лэкленд прилег отдохнуть. Кое-кто из моряков принялся снимать с плотиков грузы и запасной такелаж; другие забрались между плотиками и стали развязывать узлы, которыми они были связаны, заодно проверяя состояние разделявших их амортизаторов. Чего-чего, а сноровки у этих работяг хватало, и один плотик за другим оттаскивался прочь от корпуса корабля.

Убедившись, что работа идет полным ходом, Барленнан и его первый помощник подошли к обрыву поискать подходящее место для спуска. Ущелье было забраковано немедленно; мысль о том, чтобы произвести сборку корабля прямо на плаву, пришлось отвергнуть, так как река в ущелье оказалась слишком бурной. Однако выяснилось, что с обрыва можно было спускаться, в сущности, где угодно, и начальство быстро выбрало место как можно ближе к устью ущелья. Удаляться от устья не имело смысла, поскольку внизу вновь собранный корабль или его отдельные части придется перетаскивать к реке уже без помощи танка.

Чтобы избежать трения канатов о край скалы, были сооружены мостки из мачт, выступающие над пропастью и обеспечивающие удаленную от края точку подвеса; тем не менее мачты не были достаточно длинными, чтобы при спуске предохранить плотики от ударов о стену обрыва. К мосткам прикрепили систему из блока и талей, которая очень заинтересовала Лэкленда, и на старт выволокли первый плотик. Плотик вставили в канатную подвеску, к подвеске прикрепили главный трос, конец которого обмотали вокруг дерева; несколько матросов ухватились за трос, плотик пополз по мосткам и перевалился через край. Все было подготовлено, но Дондрагмер с капитаном очень и очень тщательно обследовали установку, и только после этого первый помощник и один из матросов переползли на плотик, висевший с небольшим креном у края мостков. Они чуть-чуть выждали, и Дондрагмер дал сигнал отдавать трос. Вся команда, кроме тех, кто был занят на тросе, ринулась к обрыву смотреть на спуск. Лэкленду тоже очень хотелось посмотреть, но подводить танк к самому обрыву или идти туда в скафандре он не собирался. Кроме того, он испытывал прежний страх перед высотой, а от вида канатов, с которыми возились месклиниты, ему делалось прямо-таки дурно: на Земле самый заурядный клерк отказался бы перевязать такой веревочкой двухфунтовый пакет сахара.

Послышались возбужденные крики, и толпа отхлынула от края пропасти: первый плотик был спущен. Трос потянули обратно, и тут Лэкленд вдруг увидел, что матросы стали подготавливать к спуску уже целый штабель плотиков, кладя их один на другой. Видимо, капитан решил не тратить времени зря. Землянин был высокого мнения об интеллекте Барленнана, и все же он решил своими глазами убедиться, что операция по спуску такого груза тоже пройдет благополучно. Он уже потянулся было к скафандру, но вспомнил, что выходить ему нет никакой необходимости; тогда он опять прилег, вызвал Барленнана и попросил его установить радиоаппараты таким образом, чтобы их «глаза» могли следить за работами. Капитан немедленно сделал все, что нужно: он послал моряка установить один аппарат на мостках так, чтобы «глаз» глядел вертикально вниз, а другой аппарат положил сверху на штабель, который к этому времени был уже опутан канатной петлей. И пока шел спуск, Лэкленд переключал свой экран с одного аппарата на другой. Первый передатчик привел его в замешательство: были видны только ближайшие футы троса, так что груз, казалось, уплывает вниз сам собой, без всякой поддержки. Второй же показывал медленно уплывающую вверх стену обрыва — зрелище, особенно интересное для геолога. Примерно на середине спуска Лэкленд спохватился и поспешно связался с Туреем, чтобы пригласить к экранам всех заинтересованных лиц. Геологи немедленно откликнулись и стали оживленно комментировать последний этап спуска.

Один за другим уходили на дно пропасти грузы, и лишь изредка нарушалось однообразие этих операций. Под конец спусковой трос заменили более длинным, и спуск производился уже снизу, поскольку большая часть команды собралась на дне пропасти. Лэкленд понял, в чем здесь дело, когда Барленнан вдруг оторвался от работы и прыгнул на крышу танка. Аппарат, установленный там, оставался на месте.

— Еще два груза и все, Чарлз, — начал капитан. — Но с последним грузом возникает небольшое затруднение. Нам бы, конечно, хотелось сохранить все наше оснащение, а для этого необходимо разобрать и спустить мачты, из которых мы соорудили спусковое устройство. Было бы нежелательно просто сбросить их с обрыва, ведь мы не уверены, что они уцелеют — грунт внизу скалистый. Вот я и подумал: что если ты облачишься в свою броню и спустишь последний груз на руках? Это не очень много — один плотик, мачты и тали… и я.

При этих словах Лэкленд вздрогнул.

— То есть ты собираешься довериться моей мускульной силе, зная, что на меня и так давит троекратная сила тяжести, да еще мне придется выдерживать вес моего скафандра?

— Конечно. Скафандр достаточно тяжел, чтобы служить противовесом грузу. Тебе следует только намотать трос вокруг туловища и стравливать его постепенно. Я не вижу здесь ничего трудного или опасного; по вашим меркам груз будет весить всего несколько фунтов…

— Пусть так, но ведь это еще не все… Ваши тросы такие тонкие, а рычаги-манипуляторы моего скафандра совсем не годятся для работы с маленькими предметами… Что будет, если трос выскользнет у меня из рук?

Барленнан призадумался.

— Какой самый маленький предмет ты можешь крепко удержать в руках?

— Самый маленький предмет? Ну… скажем, мачту твоего корабля.

— Прекрасно, тогда все в порядке. Мы намотаем на мачту трос, и ты сможешь использовать ее как брашпиль. А потом сбросишь мачту вниз. Если одна мачта и сломается, потеря не слишком велика.

Лэкленд пожал плечами.

— Речь идет о твоем здоровье и о твоем имуществе, Барл. Могу только обещать, что я буду чрезвычайно осторожен; и я бы страшно не хотел, чтобы с тобой случилось что-нибудь нехорошее… особенно из-за моей небрежности. Ладно, жди, я сейчас выйду.

Удовольствовавшись этим, месклинит снова спрыгнул на грунт и принялся отдавать приказания немногим оставшимся морякам. Вот и последний груз отправился вниз вместе с моряками, и спустя несколько секунд землянин выбрался из машины.

Барленнан уже ждал его. У края обрыва теперь оставался один-единственный плотик в канатной подвеске и готовый к спуску. На нем лежали радиоаппарат и вязанка материала для мостков, и капитан тащил к Лэкленду мачту, обмотанную тросом. Землянин шел медленно, с каждым шагом им все более овладевала страшная слабость. Футах в десяти от края он остановился перед капитаном, нагнулся, насколько это позволял неуклюжий скафандр, и принял у маленького капитана мачту. Барленнан повернулся к плотику, еще раз проверил крепление груза, сдвинул его на край скалы и забрался на плотик. Он бросил последний взгляд на Лэкленда; землянин готов был поклясться, что при этом месклинит подмигнул ему. Затем по радио прозвучало: «Давай, Чарлз». Капитан ступил на ту половину плотика, которая повисла над пустотой. Его клешни вцепились в веревки, стягивающие груз — только за них он и держался, когда плотик покачнулся и соскользнул с каменной гряды.

Лэкленд немного вытравил трос, и плотик сразу рухнул вниз на несколько футов. Резкий рывок свидетельствовал о том, что трос выдержал, и сейчас же Барленнан радостно подтвердил это.

— Спускай! — скомандовал капитан; Лэкленд повиновался.

Чем-то это было похоже на запуск змея, возможно, формой брашпиля — простая веревочка, намотанная на палку. Это напомнило о детстве; но он знал, во что бы обошлась ему потеря этого змея. Ему было трудно удерживать мачту, и, для того чтобы сменить руку, пришлось, медленно поворачиваясь на одном месте, намотать несколько витков троса вокруг тела. Это его немного успокоило, и он стал постепенно отпускать трос.

Через равные промежутки времени в его шлеме звучал голос Барленнана; словно чувствуя страшное напряжение землянина, эта кроха старалась всячески ободрить его. «Полпути позади…» «Как плавно ты спускаешь…» «А знаешь, я даже с такой высоты не боюсь смотреть вниз…» Наконец: «Вот и грунт… Еще чуть-чуть… Все! Я на грунте. Подержи мачту еще немного, пожалуйста; я тебе скажу, когда мы здесь все уберем и можно будет ее сбросить».

Лэкленд подождал. Он попытался оторвать на память фута два троса, но это оказалось ему не под силу даже в бронированных перчатках. Но угол одной из застежек панциря оказался достаточно острым, чтобы перерезать канат, и только Лэкленд обмотал этот «сувенир» вокруг руки, как услыхал последнюю просьбу своего приятеля:

— Мы расчистили место внизу, Чарлз. Можешь теперь отпустить конец троса и бросить мачту.

Тонкий трос моментально исчез из виду, за ним последовал десятидюймовый прут, служивший одной из главных мачт «Бри». И Лэкленд понял, что видеть свободное падение предметов при тройной силе тяжести еще менее приятно, чем представлять себе это. На полюсах, вероятно, картина иная — там падающего предмета вообще не видно. Да и как его увидишь, если в первую секунду падения предмет пролетает около двух миль. Но, может быть, такое внезапное исчезновение тоже действует на нервы… Лэкленд отмахнулся от этих мыслей и зашагал обратно к танку.

Два часа он наблюдал по телеприемнику, как собирали «Бри». А когда всю связку плотиков спихнули в реку и по радио зазвучали прощальные приветствия Барленнана, Дондрагмера и команды — он догадался, о чем кричали моряки на своем языке, — Лэкленд даже пожалел, что остается в одиночестве. Течение уносило корабль все дальше от обрыва. Прощаясь, Лэкленд молча поднял руку и смотрел, как «Бри» становился все меньше и наконец совсем исчез вдали.

Он долго сидел глядя на опустевшую реку, затем вызвал базу на Турее.

— Можете прилетать и забирать меня, — проговорил он. — Я сделал на планете все, что мог.

10. Полые лодки

Гигантский водопад остался позади; здесь река становилась широкой и текла медленно. Вначале воздух, увлекаемый массой падающей «воды», создавал ветер, тянувший в сторону океана, и Барленнан, чтобы воспользоваться этим, приказал поставить паруса. Но ветер вскоре стих, и корабль был отдан на милость течения. Впрочем, никто на это не жаловался: течение увлекало экспедицию в нужную сторону. Некоторые моряки смотрели на водопад до тех пор, пока он не растаял в дымке, а когда до них донесся приглушенный грохот снижающейся ракеты, все как один обернулись на запад, но думали главным образом о будущем.

Чем дальше, тем берега становились интереснее. За время сухопутного перехода моряки успели привыкнуть к вертикальным растениям, которые Летчик называл «деревьями»; такие растения попадались им раз в несколько дней. Вначале они возбуждали любопытство, а потом вдобавок выяснилось, что их плоды, видимо, можно будет продавать дома. Со временем деревьев становилось все больше и больше, они грозили вытеснить обычную стелющуюся растительность с канатоподобными корнями, и Барленнан уже подумывал, что хорошо бы устроить здесь поселение — оно бы полностью оправдало себя, торгуя плодами, которые Летчик называл «еловыми шишками».

Долгое время, на протяжении целых пятидесяти миль, им не встречалось никаких признаков разумной жизни, хотя они видели на берегах множество животных. Река кишела рыбой, но не было ни одной настолько крупной, чтобы она представляла опасность для «Бри». Наконец, деревья потянулись вдоль реки сплошной стеной, и невозможно было понять, насколько далеко простираются эти заросли в глубь суши. Тогда Барленнан любопытства ради приказал править ближе к берегу — посмотреть, что такое лес (конечно, он не знал такого слова).

Лес оказался довольно светлым, потому что у деревьев здесь не было таких развесистых крон, как на Земле, и все же он производил странное впечатление. Под сенью этих таинственных растений у многих моряков вновь возник страх перед тем, что находится над их головами; и, когда капитан молчаливым жестом приказал рулевому вновь вернуться на середину реки, команда с облегчением вздохнула.

Если в этих лесах кто-нибудь живет, они бы с удовольствием приняли у себя местных жителей. Дондрагмер сказал об этом в полный голос, и команда гулом одобрения выразила свое согласие. К несчастью, на берегу его слов либо не расслышали, либо не поняли. Возможно, лесные жители и не думали, что пришельцы намерены отнять у них лес, просто они решили не рисковать; и посланцы из тех мест, где сила тяжести велика, получили возможность познакомиться с метательным оружием.

На этот раз против них были пущены в ход копья. Шесть копий бесшумно взлетели с высокого берега, и, задрожав, воткнулись в палубу «Бри»; еще два копья скользнули по хитиновым панцирям моряков и со стуком покатились по плотикам. Моряки, которых задело копьями, от неожиданности подпрыгнули и шлепнулись в реку в нескольких ярдах от корабля. Им пришлось догонять корабль вплавь и взбираться на борт без посторонней помощи, ибо все глаза были устремлены на берег в поисках нападающих. Рулевой, не дожидаясь приказаний, еще круче свернул к середине реки.

— Интересно, кто бросил эти копья?.. И есть ли у них метательная машина, как у Летчика? — негромко спросил Барленнан, совершенно не рассчитывая на ответ.

Тербланнен выдернул из палубы одно копье и стал разглядывать наконечник из твердой древесины; затем он для пробы швырнул копье в сторону удаляющегося берега. Искусство бросания было для него совершенно незнакомым, до этого он только раз, в городе камнеметателей, перебрасывал вещи с грунта на крышу танка; поэтому он швырнул копье, как мальчишка швыряет палку, и оно, крутясь на лету, исчезло среди деревьев. Это было ответом на второй вопрос Барленнана; как ни малы были руки у моряка, оружие легко долетело до берега. Так что, если невидимые обитатели леса походили на среднего месклинита, у них не было никакой нужды в метательных приспособлениях вроде пушки Лэкленда. Правда, определить, как они выглядят, капитан не мог и не имел никакого желания высаживаться, чтобы самому посмотреть на них. И «Бри» вновь поплыл вниз по течению, в то время как к Лэкленду на далеком Турее несся подробный отчет о случившемся.

Леса тянулись на добрую сотню миль, а между тем река становилась все шире. После столкновения с лесными обитателями «Бри» держался середины реки, но очень скоро корабль попал в новую переделку. Уже через несколько суток после случая с копьями по левому берегу открылась небольшая поляна. С палубы, в нескольких дюймах над поверхностью реки, Барленнан видел хуже обычного, но он сразу заметил на этой поляне нечто интересное. После некоторого колебания он приказал подвести судно ближе к берегу. Заинтересовавшие его предметы напоминали деревья, но были много ниже и гораздо шире. Будь Барленнан повыше ростом, он сразу заметил бы в них небольшие отверстия на уровне грунта, и это могло бы навести его на правильную догадку. Лэкленд, наблюдавший через телепередатчик, сразу вспомнил о виденных когда-то фотографиях африканских хижин и понял, что это селение. Но он ничего не сказал Барленнану, внимание его привлекли другие предметы, усеявшие берег и скопившиеся на реке напротив селения. Возможно, это были бревна, а может, и крокодилы — разобрать издалека было трудно, но он сильно подозревал, что это каноэ. Лэкленда очень интересовало, как Барленнан будет реагировать на лодки, столь сильно отличающиеся от его собственного судна.

Прошло довольно много времени, прежде чем моряки «Бри» сообразили, что «бревна» — это лодки, а странные предметы — жилища. Лэкленд уже начал беспокоиться, что Барленнан пройдет мимо без остановки: после столкновения с лесными жителями капитан стал очень осторожен. Но не один Лэкленд желал, чтобы корабль причалил к берегу. Едва «Бри» подошел к селению, как к берегу хлынул поток черно-красных тел, и сразу стало ясно, что догадка землянина верна. Бревнообразные предметы были стащены на «воду», и на каждом из них оказалось с дюжину существ, на первый взгляд принадлежавших к тому же виду, что и команда корабля. У них были несомненно сходные очертания тел, и размеры, и раскраска, и, приближаясь к «Бри», они издавали оглушительные вопли, в точности такие же, какие Лэкленд временами слышал от своих маленьких друзей.

По всей видимости, каноэ были выдолблены из бревен, так что над бортами торчали только головные сегменты гребцов; судя по расположению «голов», они лежали на дне лодок «елочкой» и держали весла в передних парах рук-клешней.

Огнеметчики на борту «Бри» были наготове, хотя Барленнан сомневался, что в подобных обстоятельствах применимо оружие «огневого боя». Крендораник, ведавший оружием, лихорадочно возился с одним из баков, причем никто понятия не имел о его намерениях: в подобной ситуации никаких определенных правил насчет оружия не существовало. И вообще вся система обороны корабля пошла насмарку из-за отсутствия ветра — ситуация, какой в открытом море никогда не бывало.

Когда флотилия каноэ развернулась и окружила «Бри», исчез последний шанс сколько-нибудь эффективно применить огненную пыль. В двух-трех ярдах от его бортов лодки замедлили ход и остановились; воцарилась тишина. К огромному неудовольствию Лэкленда, как раз в этот момент зашло солнце, и он не мог видеть, что же за этим последовало. Целых восемь минут он пытался понять, что означают странные звуки, доносившиеся из приемника, но все старания его пропали даром, потому что он не мог различить ни одного знакомого слова. Было ясно только, что до драки дело не дошло; скорее всего, команда корабля и туземцы пытаются завязать разговор. Однако общего языка они так и не нашли — связной беседы не получилось.

С восходом солнца Лэкленд обнаружил, что положение все-таки изменилось. По логике вещей течение должно было за это время снести корабль вниз по реке; но «Бри» по-прежнему стоял возле поселка. Но главное было в том, что корабль теперь находился не на середине реки, а лишь в нескольких ярдах от берега. Лэкленд уже хотел спросить Барленнана, зачем он пошел на подобный риск и как умудрился осуществить этот маневр, но оказалось, что капитан сам озадачен таким поворотом событий.

Лэкленд повернулся к одному из сотрудников, сидевших рядом, и с раздражением произнес:

— Ну вот, Барл попал в беду. Я знаю, он бывалый парень, но ему надо пройти тридцать тысяч миль, а он застрял на первой же сотне.

— Почему бы тебе не помочь ему? Ведь на его кораблике плывут наши два миллиарда долларов, не говоря уже о нашей репутации.

— Что же мне делать? Отсюда я могу только давать советы, но он разбирается в положении лучше меня. На месте ему виднее, и к тому же он имеет дело с себе подобными.

— Видишь ли, островитяне южных морей тоже были подобны капитану Куку. Конечно, эти туземцы принадлежат к тому же виду, что и команда корабля, но если они, скажем, каннибалы, твоему приятелю придется туго.

— Ну а чем я могу здесь помочь? Каким образом можно уговорить каннибала не прикасаться к сытному обеду, если ты не знаешь его языка и даже не можешь предстать перед ним лично? Плевал он на какой-то там ящичек, который говорит с ним на незнакомом языке…

Собеседник Лэкленда слегка поднял брови.

— Я, конечно, не ясновидец и не могу в деталях предсказать, что получится, если с каннибалом заговорит какой-то ящичек, но я готов предположить, что каннибал напугается до полусмерти и будет делать то, что ему прикажут. Не забывай, что я этнолог. На многих планетах, в том числе и на нашей Земле, существуют племена с очень низким уровнем развития, и перед говорящим ящиком эти племена будут падать ниц, исполнять ритуальные танцы и даже совершать жертвоприношения…

Лэкленд помолчал, затем кивнул и снова повернулся к экранам.

Довольно много моряков похватали запасные мачты и, упираясь ими в дно, пытались вновь направить корабль на середину реки. Попытки эти ни к чему не привели. Дондрагмер, торопливо обследовав состояние наружных плотиков, сообщил, что корабль находится в садке из вбитых в дно столбов; открытой была только одна сторона садка, обращенная против течения. И не известно было, случайно ли садок имел именно такие размеры, что в нем поместился «Бри». Пока Дондрагмер рассказывал о положении дел, лодки отплыли от стен садка и потянулись к открытой его стороне; моряки, которые были готовы направить корабль против течения, устремили взгляды на Барленнана в ожидании приказаний. После минутного размышления тот велел команде перейти на нос корабля, а сам пополз на корму к подплывшим сюда каноэ. Он уже давно сообразил, каким образом его корабль попал в ловушку: с наступлением темноты часть гребцов тихонько нырнула, подплыла под днище «Бри» и стала незаметно подталкивать судно туда, куда им требовалось. В этом не было ничего удивительного: любой месклинит мог пробыть некоторое время под водой, так как в жидком метане содержалось довольно много растворенного водорода. Барленнана беспокоило только одно: зачем туземцам его корабль?

Проползая мимо коробов с провизией, он откинул с одного из них брезент и извлек кусок мяса, а достигнув кормы, протянул этот кусок толпе воинов, настороженно замерших в лодках. В толпе послышалось какое-то неразборчивое бормотание, но вдруг сразу все стихло: одна из лодок выдвинулась вперед, туземец на ее носу приподнялся и потянулся за подношением. Барленнан отдал ему мясо. Подношение было осторожно опробовано, было сказано несколько слов; затем вождь — видимо, это был он — оторвал порядочный кусок, а остальное передал своим воинам, после чего задумчиво сжевал свою долю. Барленнан приободрился: раз вождь не забирает себе все, значит, этот народец уже достиг определенной стадии общественного развития. Капитан достал еще один кусок и снова протянул вождю; но на этот раз, когда клешня вождя потянулась к нему, он не выпустил куска из рук. Напротив, он демонстративно положил мясо позади себя, подполз к шестам, удерживающим корабль в плену, после этого указал на «Бри», а затем на речную даль. Он был убежден, что изъясняется достаточно ясно, да так оно и было на самом деле; даже земные наблюдатели там, на луне, поняли его, хотя он не сказал ни слова на их языке. Однако вождь не пошевелился. Барленнан повторил все сначала, затем снова протянул ему мясо.

Возможно, вождю и было свойственно сознание долга перед обществом, но только перед своим, ибо едва капитан протянул мясо во второй раз, как вперед выскочило копье, подобно языку хамелеона, пронзило кусок и, выдернув его из клешней Барленнана, отскочило назад прежде, чем пораженные моряки успели сдвинуться с места. Секундой позже вождь пролаял короткий приказ, и сейчас же гребцы с лодок позади него прыгнули вперед.

Моряки были совершенно не подготовлены к нападению сверху и, кроме того, когда капитан вступил в переговоры, утратили бдительность; поэтому ничего похожего на сражение не произошло. «Бри» был захвачен меньше чем за пять секунд. Комиссия под предводительством вождя принялась немедленно исследовать содержимое коробов с продовольствием, и, даже несмотря на языковый барьер, было явственно видно, что они удовлетворены. Барленнан с отчаянием смотрел, как мясо выволакивают на палубу, чтобы погрузить на лодки, и только тут его осенило, что у него ведь есть хорошие советники, о которых он совершенно забыл.

— Чарлз! — С тех пор как возник инцидент, капитан впервые заговорил по-английски. — Ты все видел, Чарлз?

Лэкленд, не зная, плакать ему или смеяться, немедленно откликнулся:

— Да, Барл, я все видел и все понял.

Произнося эти слова, он не спускал глаз с вождя и не имел оснований быть недовольным. Вождь, который не обратил внимания на радиоаппараты и смотрел совсем в другую сторону, мгновенно изогнулся, как испуганная гремучая змея, а затем, недоумевая, принялся озираться в поисках источника непонятных звуков — при этом он стал страшно похож на человека. Один из его воинов, стоявших перед аппаратами, указал ему на тот, откуда несся голос Лэкленда; вождь приблизился, потыкал непроницаемый ящичек ножом и копьем и, по всей видимости, не поверил. В ту же секунду Лэкленд заговорил снова:

— Надо попробовать напугать их нашим радио, Барл.

На этот раз голова вождя была всего в двух дюймах от громкоговорителя, а Лэкленд, конечно, и не подумал уменьшить мощность звука. Теперь сомнений относительно источника звука больше быть не могло, и вождь начал пятиться от шумного ящика. Видно было, что он старался ползти медленно, чтобы сохранить свое достоинство, но, с другой стороны, поторапливался, подгоняемый иными эмоциями, и Лэкленд снова лишь с трудом удержался от громкого хохота.

Барленнан еще не сообразил, что ответить, а Дондрагмер уже подскочил к груде мяса, выбрал кусок поувесистей и, всем видом своим являя крайнюю степень смирения, положил кусок перед аппаратом. Он шел на риск, его могли заколоть, и он знал это; но охранявшие его туземцы были так ошеломлены развитием событий, что не решились остановить его. Лэкленд понял, что затеял помощник, и принялся подыгрывать ему: чтобы голос его звучал не так гневно, он уменьшил громкость и одобрил действия Дондрагмера.

— Молодец, Дон. Теперь будем делать так: всякий раз, когда кто-нибудь из наших будет совершать подобные действия, я постараюсь выражать одобрение; а когда наши новые знакомцы будут вести себя не так, как нам хочется, я стану орать во всю мочь. Ты разбираешься в ситуации лучше меня, и ты уж сам определи, как нам заставить их поверить, что эти радиоящики — могущественные существа, которые могут наслать молнии, если их разобидеть.

— Ясно, мы не подведем, — отозвался помощник. — Я ведь сразу понял, что ты задумал…

Вождь, набравшись храбрости, вдруг ринулся вперед и ударил в ближайший ящик копьем. Лэкленд промолчал, понимая, что расщепленный деревянный наконечник и без того произведет достаточное впечатление; моряки с готовностью вступили в игру. Содрогнувшись от подобного святотатства (так это во всяком случае расценил Лэкленд), они отвернулись и прикрыли глаза клешнями. Подождав и увидев, что ничего не произошло, Барленнан предложил ящику новый кусок мяса, одновременно показывая жестами, что он умоляет сохранить жизнь этому невежественному дикарю. Было совершенно очевидно, что все это произвело на речных жителей большое впечатление; вождь снова отступил, собрал вокруг себя советников и принялся обсуждать с ними создавшееся положение. Наконец один из советников, видимо для пробы, взял кусок мяса и положил перед ящиком. Лэкленд уже собрался было выразить благодарность, но тут Дондрагмер быстро проговорил: «Откажись!» Не понимая, в чем дело, но полностью полагаясь на интуицию помощника, Лэкленд включил радио на полную мощность и взревел как лев. Даритель отскочил назад — это был неподдельный ужас; затем, после резкого окрика вождя, он пополз вперед, забрал кусок, вызвавший такой гнев, выбрал из кучи на палубе другой и положил перед аппаратом.

— Теперь хорошо, — произнес помощник, и землянин вновь уменьшил громкость.

— А чем плох был первый кусок? — спросил он тихонько.

— Тот я не бросил бы даже «терни», который бы принадлежал моему злейшему врагу, — ответил Дондрагмер.

— В отчаянных положениях я неизменно обнаруживаю огромное сходство между вашей и нашей расами, — заметил Лэкленд. — Слушай, я надеюсь, что на ночь все-таки будет сделан перерыв, я же ничего не вижу в темноте. Если случится так, что потребуется мое вмешательство, ради бога, немедленно извести меня…

Тем временем опять начался заход солнца, и теперь уже сам Барленнан заверил Лэкленда, что будет все время держать его в курсе дела. Капитан вновь обрел самообладание и оказался более или менее на высоте — насколько это возможно для пленника.

Вождь провел ночь в спорах; до Лэкленда явственно доносился его голос, время от времени прерываемый другими голосами, принадлежащими, должно быть, советникам. К рассвету он принял решение. Вождь отполз от советников и сложил на палубе свое оружие; затем, когда солнце вновь озарило палубу, он приблизился к Барленнану и первым делом отослал прочь приставленную к капитану охрану. Капитан спокойно ждал; он уже догадывался, чего попросит этот тип. Вождь остановился так, что голова его оказалась в нескольких дюймах от головы Барленнана, выдержал внушительную паузу и заговорил.

Естественно, слова его были по-прежнему непонятны морякам; но жесты были достаточно красноречивы, и смысл их не укрылся даже от земных наблюдателей.

Совершенно очевидно, он жаждал получить радиоаппарат. Лэкленд поймал себя на том, что пытается догадаться, какие сверхъестественные силы приписывает вождь этому устройству. Возможно, он рассчитывает с его помощью защищать деревню от врагов или считает, что оно принесет удачу его охотникам… Вопрос был, конечно, праздный. Гораздо существеннее было другое: как вождь поведет себя, когда просьба его будет отклонена. Поведение его, возможно, будет весьма антиобщественным, и Лэкленд немного беспокоился.

Барленнан, по мнению своего друга-землянина выказав скорее храбрость, нежели рассудительность, ответил на речь коротко: весь ответ состоял из одного слова и давно знакомого Лэкленду жеста. «Нет» было первым месклинитским словом, с которым познакомился Лэкленд и которое он сейчас узнал. Барленнан был весьма решителен.

По счастью, вождь не выказал никакой враждебности. Вместо этого он отдал своим воинам короткий приказ. Они тотчас отложили в сторону оружие и принялись укладывать краденое мясо обратно в коробы. Видимо, в уплату за волшебный ящик он готов был вернуть своим пленникам не только свободу. Барленнан и Лэкленд были уже почти уверены, что, хотя в нем и пробудился разбойничий инстинкт, он теперь боится прибегать к силе.

Когда половина припасов была возвращена, вождь повторил свою просьбу; когда просьбу отвергли снова, он, подобно человеку, жестом выражающему покорность судьбе, приказал своим воинам вернуть и остальное.

— Слушай, Барл, а что он сделает, когда ты снова ему откажешь? — спросил Лэкленд тихим голосом.

Вождь взглянул на аппарат с надеждой; кажется, ему почудилось, будто всемогущий ящик вступает в спор с владельцем и требует отдать победителю просимое.

— Мне трудно предсказать что-либо определенное, — отозвался месклинит. — В лучшем случае он повысит цену и пошлет за мясом в деревню; но я не уверен, что нам настолько повезет. Если бы радио не представляло для нас такой ценности, я бы согласился отдать ему аппарат прямо сейчас.

Тут этнолог, сидевший рядом с Лэклендом, взорвался.

— Господи боже мой! — вскричал он. — Ты разыгрываешь это представление, рискуешь своей жизнью и жизнью команды, и все только потому, что цепляешься за этот дешевый телепередатчик!

— Ну, не такой уж дешевый, — пробормотал Лэкленд. — Его ведь конструировали так, чтобы он выдержал все — и гравитацию на полюсах Месклина, и месклинскую атмосферу, и обращение с ним месклинитов…

— Ты мне зубы не заговаривай! — резко оборвал его специалист по культурам. — Эти аппараты для того и отправлены туда, вниз, чтобы приносить информацию. Отдай один этому дикарю! Ведь лучшего места для аппарата не найти! Через этот глаз мы сможем наблюдать повседневную жизнь совершенно чуждой нам расы! Чарлз, иногда ты меня просто поражаешь…

— Тогда у Барла останутся только три, а ведь хотя бы один при любых обстоятельствах должен быть привезен на полюс. Я понимаю тебя, но, прежде чем расстаться с одним из аппаратов в самом начале пути, давай все же посоветуемся с Ростеном…

— Зачем? Какое он имеет отношение к этому? Он не рискует всем на свете, как Барленнан. И, не в пример кое-кому из нас, его совсем не интересует наблюдение за этим обществом. Говорю тебе, отдай аппарат. Я уверен, что Барленнан с радостью отдал бы его; и мне кажется, что в данном случае последнее слово должно быть за Барленнаном…

Капитан, слушавший этот разговор, вмешался: