Спой мне еще

– Открой свои уши так широко, как можешь, и весь обратись в слух, сучонок, потому что сейчас я скажу тебе кое-что очень, очень  важное! – выпалила она. – Когда ты умел только тихо пищать, выпрашивая кровь своего создателя, я убивала тех, о чьем существовании ты пока что даже не знаешь! Ты не будешь учить меня вежливости, и уж тем более не будешь мне дерзить, и будешь делать то, что я тебе скажу! Не знаю, сколько нам предстоит пробыть вместе, но я тебе обещаю – а ты знаешь цену моего слова – я вытрясу из тебя твою бессмертную душу, а потом запихаю ее на место, и сделаю это столько раз, сколько потребуется, и никто не посмеет сказать, что я поступаю неправильно! Ты меня понял ?!

– Думаю, нам хватит одного кролика, хотя можно поймать и двух, что скажешь?

Судя по взгляду, который бросила на меня Дана, она готова была зарычать или зашипеть, как дикий зверь.

– Когда-нибудь я надаю тебе столько тумаков, Винсент, что ты вспомнишь имя своего создателя! Я чувствую, что этот момент наступит очень  скоро!

– Я плохо стреляю из лука, ты справишься лучше меня. Так что я разведу костер, а дичь с тебя. Хорошо?

Она поджала губы, сорвала с плеча мантию и швырнула ее мне.

– Хорошо! Остановимся здесь, дальше идти не будем. Надеюсь, у тебя хватит мозгов поддерживать огонь до того момента, как я вернусь?

– Ну, разве что я не задумаюсь слишком глубоко о предстоящей роли наставника…

– По-хорошему советую тебе попридержать язык, младший каратель Винсент .

Я посмотрел на гору: черный силуэт Храма на фоне усыпанного звездами неба выглядел как гигантская скульптура. Можно было подумать, что Великой Тьме захотелось повеселиться, и она занялась творчеством, не размениваясь на малые формы.

– Как скажешь, наставница .

Сочное мясо упитанного кролика настроило Дану на доброжелательный лад. Мы немного поговорили, после чего она свернулась калачиком у костра. Я дождался момента, когда ее дыхание стало ровным, потушил огонь, тщательно засыпал песком тлеющие угли и прилег рядом. День прошел относительно спокойно, и усталости не было, но сытный ужин брал свое: двигаться не хотелось, а размышлять о серьезных вещах – и подавно. Я вспомнил слова Весты о том, что она представляет Таис собирающей цветы и улыбнулся: мне пришла в голову точно такая же ассоциация. Стоило только закрыть глаза – и я уже видел, как она плетет венок, а потом надевает его и внимательно изучает свое отражение в спокойной речной воде, проверяет, к лицу ли ей такое незамысловатое украшение. Странно было думать о том, что ей когда-нибудь придется взять в руки кинжал из храмового серебра и убить, даже если ее жертвой окажется небольших размеров животное. Хотя так же нелепо, на мой взгляд, в роли охотника смотрелась и Веста, пусть я и знал, что эти мысли не соответствуют действительности. Она часто представлялась мне в роли ангела смерти, одного из ликов богини Персефоны: шелковое траурное платье и нити черного жемчуга, вплетенные в волосы (я, как и Дана, был уверен, что ей стоило сменить мальчишескую стрижку на что-то более женственное). Вот она склоняется над одним из бойцов, получившим смертельные раны, целует его в лоб, облегчая страдания, и обнимает – только то тепло, которое он почувствует, будет принадлежать уже другому миру, а в этом мире останется только холод. Да, ей определенно пошел бы такой образ. Может быть, она даже оставит у него на груди черный цветок, сорванный на какой-нибудь очень высокой горе, такой, куда еще не ступала нога человека. Кто знает – может, этот цветок она тоже взяла бы из своего мира. В размышлениях о том, как бы получше выразить с помощью кисти все вышеописанное и при этом не лишить Весту ее природного стремления дарить всем, кто ее окружает, любовь и тепло, я незаметно для себя сначала задремал, а потом уснул. Разбудило меня странное ощущение, которое я сначала даже не смог охарактеризовать, и только через несколько секунд понял, что кто-то крепко держит меня за горло. Вывернувшись и вскочив на ноги, я метнулся к лежавшей рядом сумке, выхватил оттуда кинжал и уже занес руку для удара, когда мой противник – им оказалась Дана – поймал меня за запястье.

– Доброе утро, – сказала она. – Хорошо спалось после ужина?

– Великая Тьма лишила тебя разума?! – крикнул я, пытаясь отдышаться.

– С того момента, как ты открыл глаза, и до того момента, как ты достал кинжал, я успела сосчитать до семи. Целая вечность , Винсент. Если бы на моем месте был Незнакомец, он бы сожрал тебя целиком. Для того чтобы тебя схватить, ему достаточно секунды, и еще пара секунд ему потребуется на то, чтобы лишить тебя возможности двигаться. А я успела сосчитать до семи. Он бы сначала выпил тебя полностью, потом сожрал, а потом обглодал бы твои кости и сложил бы из них башенку! Сечешь ?!

Я швырнул сумку в сторону и снова опустился на землю.

– И что же, мне теперь вообще  не спать?!

Дана села на корточки напротив меня.

– Шутки кончились, Винсент. Больше нет охоты за средними вампирами, которые крадут у других еду. Больше нет баньши, которые мешают троллям и феям спать. Теперь охота – это не твое занятие, а твоя суть . А твоя жертва – это существо, которое так же сильно, как ты, если не сильнее. Оно хитро и быстро, оно чувствует тебя так же тонко, как ты чувствуешь его. И оно ничего  не боится. Теперь ты не можешь себе позволить сладко дрыхнуть на природе, веря в то, что тебя никто не тронет. Теперь ты – высший хищник, но тебе нужно доказать свое право на то, что ты можешь им быть. И, пока ты этого не докажешь, ни в одном из двух миров не будет такого клочка земли, где ты сможешь чувствовать себя в безопасности. Ты должен быть начеку даже тогда, когда спишь. Ты охотник , Винсент. Запомни это хорошенько. И твоя первая охота закончилась ничем, а времени сидеть в пещере и зализывать раны нет. Так что приводи-ка свои инстинкты в порядок, да побыстрее. Вот тебе твой первый урок.

Я потянулся и повертел головой, расслабляя шею.

– Раны зализывать не буду, но умыться не помешало бы.

– Отличная мысль. Пойдем, проверим, не пересохло ли наше любимое горное озерцо?

Горное озерцо не только не пересохло – оно оказалось таким же холодным, как в ту далекую пору, когда Дана обучала меня основным премудростям нашего «ремесла». Мы искупались, поднялись к храмовой конюшне и почти весь день провели в пути, объезжая окружавшие гору территории, и беседовали. Никто из нас не вспоминал об утреннем происшествии, и я было решил, что все забыто, но вечером Дана наотрез отказалась идти на церемонию: заявив, что хочет повеселиться  , она отправилась в деревню. Веста проводила ее долгим задумчивым взглядом, меня же одарила взглядом печальным, но так ничего и не сказала. В присутствии Магистра и старших карателей, которые, в отличие от Даны, повеселиться  не хотели, мы с Таис обменялись клятвой наставника и ученика. Авиэль взял с меня обещание навестить его завтра вечером и рассказать о том, как идут дела, и отпустил нас с миром.

– Куда мы пойдем, Винсент? – спросила Таис, когда мы вышли из Храма и пошли вниз по склону горы.

– Нам нужно познакомиться поближе. – Вглядевшись в ее лицо, я уточнил:  – Не в том смысле. Мы разведем костер и поговорим. Ты расскажешь о себе, а я – о себе.

Она притормозила и посмотрела на меня, широко распахнув глаза.

– Мы пойдем в лес ?!

– Ночью здесь поднимается ветер, и в лесу нам будет немного теплее.

– Но в лесу темно !

Я поправил на плече сумку и снова зашагал по тропинке, кивком приглашая ее следовать за мной.

– Со временем я научу тебя видеть в темноте. Охотнику без этого нельзя.

– Но там страшно !

– Это только кажется. На самом деле, дикие звери боятся нас, им не нравится наш запах.

– А если там будут Незнакомцы ? – Поняв, что замедлять шаг я не собираюсь, она опустила голову и затрусила рядом. – Ой, Винсент. Мы только познакомились, а ты меня уже не любишь ?

Я ступил на более узкую тропинку – мне хотелось сократить путь – и она последовала за мной.

– Тебе нечего бояться. Я буду рядом.

Целых триста лет , Великая Тьма меня разбери!

– Но…

– Ну какое еще  «но»?!

- Ой  …

Таис вздохнула и села на большой валун, лежавший рядом с тропинкой. Выбора у меня не было – пришлось остановиться. Сейчас она больше всего походила на напуганного ребенка, который готов расплакаться.

– Послушай, – сказал я, садясь у ее ног. – В лесу темно, но совсем не страшно. А Незнакомцев тут нет. Это владения Храма, они сюда не подойдут на расстояние пушечного выстрела. Но если ты будешь бояться, они могут почувствовать твой страх . Даже на очень большом расстоянии. И тогда они за тобой придут. Молодые каратели – это их самое любимое блюдо. Хорошо насыщает .

Таис закрыла лицо руками.

– Ну, прекрати, – предпринял очередную успокоить ее я. – Никаких Незнакомцев за тобой не придет. Но бояться тебе не следует. Мы можем пойти в деревню, но для этого нам придется пройти через весь лес.

– Через весь лес? Ой …

– Да, именно так. – Я знал как минимум пять обходных путей, но сейчас это к делу не относилось. Я поднялся и протянул ей руку. – Уверен, ты голодна. Мы найдем подходящее место и разведем костер. А потом я поймаю большого кролика. Или, если мне повезет, кого-нибудь посытнее . Жаль, что я не взял у Даны лук – придется побегать. Идем. Тут скоро станет совсем холодно, и тогда ты замерзнешь.

Оказалось, что Таис при кажущейся беспомощности очень ловко умеет разводить огонь. Когда я вернулся с двумя тушками кроликов (мне пришлось не только как следует побегать, но и как следует поваляться на земле, и я чувствовал себя так, будто вышел победителем из отчаянной драки), костер уже горел ярко, а она сидела напротив и грела руки.

– Они такие милые и пушистые, – заговорила она, кивая на кроликов. – Разве тебе не было жаль их убивать?

– А ты бы предпочла оставаться голодной ? – Таис покачала головой, и я продолжил: – Все в каком-то смысле этих слов живут за счет других. Нам ведь нужно как-то питаться, верно? Мы не можем есть только корешки и плоды.

– А я собрала ягоды, посмотри!

И Таис протянула мне узелок, сделанный из ее платка. Я оглядел ягоды и с удовлетворением отметил, что они пригодны для еды.

– Хорошо, – похвалил я. – Гулять по лесу в темноте не так страшно, как кажется, верно?

– И еще я собрала травы. Часть из них можно есть, а часть – лечебные. Помогают, если поранишься. Я подумала, что если ты будешь бегать за кроликами, то можешь упасть … – Она оглядела меня. – Тебе было больно?

– Все заживет через пару дней.

– А вдруг в раны что-то попадет, и ты заболеешь ?

Пока я занимался кроликами, Таис старательно растирала собранные травы в руках.

– Лучше тебе раздеться, я могу запачкать твою одежду, – сказала она смущенно.

Я снял рубашку и позволил ей обработать раны  – так она назвала царапины и ссадины – лечебной кашицей.

– Это отец научил тебя разбираться в травах? – спросил у нее я.

– С нами по соседству жили баньши, я часто встречала их в лесу, и мне было любопытно, чем они занимаются. Однажды я спросила, и они рассказали мне, что собирают травы. А потом начали приглашать меня с собой. Научили, как отличать съедобные ягоды от ядовитых, рассказывали про лечебные растения, про грибы… – Она погладила меня по плечу. – Ну, вот и все. Подожди немного, пока засохнет сок, а потом можешь одеваться.

– Спасибо. Ну, теперь я не заболею, ты обещаешь?

Таис внимательно смотрела на то, как я сажусь напротив костра для того, чтобы наблюдать за жарившимся кроликом, и кладу аккуратно сложенную рубашку рядом с собой. Я повернулся к ней, взгляды наши встретились, и она, покраснев, торопливо отвернулась.

– В том, чтобы смотреть на меня, нет ничего запретного, – улыбнулся я. – Да и в твоем врачевании тоже. Ну, каково это – приехать из Афин сюда, на Восток? Наверное, ты будешь скучать по морю.

Она вздохнула.

– Да. Я очень люблю море… отец научил  меня его любить.

-  Я бывал в Афинах. Думаю, как-нибудь мы с тобой туда доберемся. У нас будет много времени для того, чтобы путешествовать. Жаль, что за триста лет невозможно побывать везде. Но я покажу тебе много красивых мест.

– Как здорово! А куда мы поедем в первую очередь? Я думаю… ой !

Невидимая ночная птица в кронах деревьев разразилась заливистой трелью, и Таис испуганно вздрогнула. Я назвал птицу по-арабски, и она попыталась повторить слово.

– Почему она поет по ночам?

– Потому что она любит луну .

Таис улыбнулась и снова прислушалась к птице – на этот раз, без страха, с интересом.

– Где там твои ягоды? – поинтересовался я.

Она недовольно покачала головой.

– Сначала нужно съесть кролика. Потому что ягоды сладкие, и они портят аппетит  .

Спать мне не хотелось, и после того, как Таис уснула, я сидел, прислонившись к стволу одного из деревьев и продолжая размышлять о Весте в образе ангела смерти. Я решил, что небо нужно наделить своим, отдельным характером, сделать его самостоятельным элементом рисунка, но вместе с тем дополняющим идею. Оно должно быть тревожным и сумрачным, но не символизирующим отчаяние. Время от времени я поглядывал на Таис, и в какой-то момент заметил, что она начала ворочаться во сне, а потом свернулась клубком. Неудивительно: время близилось к утру, и воздух стал холодным. Я достал из сумки тонкое, но теплое одеяло из верблюжьей шерсти – пару лет назад я купил его у одного из странствующих бедуинов – и укрыл им Таис. Почувствовав мягкое прикосновение чего-то пушистого, она завернулась в него словно в кокон, и снова стала похожа на ребенка. На этот раз, не испуганного, а спокойного и расслабленного – такого, который пару минут назад дослушал добрую сказку с хорошим концом и уже засыпает. Я поправил одеяло в последний раз и присел у догорающего костра. Впереди нас с Таис ждали три века бесконечных странствий, во время которых ей нужно будет перенять все мои теперешние умения. Или же хотя бы их часть. Интересно, о чем думала Дана в то время, когда я спал у костра, а она смотрела на меня? Я думал о том, что на долю Таис придется достаточно злых сказок с плохим концом – точно так же, как это было в моем случае. Хочется верить, что и добрых будет достаточно. Перед самым рассветом я попытался подремать хотя бы полчаса – день обещал быть длинным и непростым – но уснуть не получилось. Будить Таис не хотелось, да и необходимости в этом я не видел, и поэтому отправился на поиски съедобных ягод: ведь вчера она ходила по темному лесу, собирая их для нас, и теперь ей было бы приятно получить приготовленную специально для нее порцию на завтрак. Лес понемногу просыпался и наполнялся дневными звуками: под ногами носились мелкие животные, а из чащи, куда свет солнца добирался редко, доносились шуршащие шаги живности покрупнее. Через несколько минут я нашел, что искал: большой куст с ярко-алыми ягодами, по всей видимости, еще не тронутый ни птицами, ни зверьми. Воспользовавшись вчерашним примером Таис, я собрал ягоды в ее платок, свернул его, превратив в узелок, и направился обратно. И по возвращении обнаружил, что моей спутницы, которая совсем недавно спала как убитая, и след простыл. Одеяло, которым я ее укрыл, сложенное вчетверо, лежало на моей сумке, а рядом Таис положила крошечный букет. Я опустил узелок с ягодами на землю, огляделся и прислушался. Птицы, встречая утро и радуясь новому дню, уже распевали на все голоса, но среди этого гомона без труда можно было уловить высокий и чистый, как предрассветный воздух, звук. И я бы поспорил на что угодно: его издавала не птица. Удивленный своей догадкой, я прошел сквозь кусты и оказался на другой поляне. Ее делил надвое небольшой ручей – вероятно, «родственник» горного озерца. Таис сидела на траве возле ручья, плела венок из белоснежных цветов и… пела . Услышав вблизи эту незамысловатую мелодию, я замер, пораженный тем, как звучал ее голос. Если бы чистый горный родник в том месте, куда еще не ступала ничья нога, мог бы петь, то он пел бы именно так. Без слов, потому что слова ему были не нужны: он звуком  благодарил природу за то, что она создала его таким, и теперь он может украшать собой землю и давать воду. Мне казалось, что слова иногда мешают песне, и что наиболее точно выразить ощущения может только чистая мелодия, и поэтому я предпочитал игру на музыкальных инструментах пению, но и подумать не мог, что человек или темное существо способны извлечь такие звуки без инструмента. В такие моменты слезы сами катятся по щекам, и ты не можешь понять: как голос проник тебе в душу, и как она различает те ноты, которые не может уловить слух?.. Тем временем Таис закончила плести венок. Она надела его на голову, деловито поправила и, наклонившись над водой, принялась разглядывать свое отражение. Я вспомнил, что совсем недавно представлял похожую картину, улыбнулся и сделал пару шагов вперед. Ветка хрустнула под моей ногой, и Таис, мгновенно прекратив песню, вскочила.

- Ой ! – вскрикнула она испуганно, прижимая руки к груди.

- Ты поешь ! – Мне следовало попросить прощения за то, что я так нагло вторгся на ее «территорию», но сейчас мои мысли занимало другое. – Почему ты не сказала мне, что поешь?

– Тебе не понравилось? – спросила она печально.

– Вовсе нет, наоборот: ты прекрасно поешь! Я еще никогда такого не слышал…

Таис снова посмотрелась в свое водное зеркало и поправила венок.

– Это один из гимнов богине Афродите, – пояснила она.

– У него нет слов?

– Есть. – На ее лице появилось уже знакомое мне смущенное выражение. – Но я их не помню. Я плохо запоминаю слова. Мне нравится музыка .

– Дана пришла и снова ушла.

Именно такими словами встретила нас с Таис Веста.

– Как она себя чувствует? – спросил я.

– Она злится .

На Весте была обычная для нее мужская одежда. И, если я привык видеть ее в таком виде, то Таис разглядывала мою сестру с любопытством. Она посмотрела на висевший у той на поясе шакрам, потом – на лук и колчан со стрелами и, наконец, принялась изучать ее лицо: судя по всему, Таис удивила и короткая стрижка, и слишком светлая для здешних широт кожа. Веста ободряюще улыбнулась ей, и моя ученица ответила ей улыбкой.

- Это хорошо , – сказал я.

– Что же в этом хорошего?

– А плохого?

Веста пожала плечами.

– Я еду в деревню, там можно купить свежий хлеб и молоко, – обратилась она к Таис. – Хочешь поехать со мной?

Тратить время на уговоры не пришлось. Я отвел Таис в конюшню, и она, пробыв там целую вечность, вернулась сияющая и довольная.

– Отличный выбор,  – похвалила Веста и потрепала выбранную Таис лошадь по золотисто-пшеничной гриве. – Ее зовут Юнона… кажется, у вас говорили «Гера». И вы обе настоящие красавицы. Ну что, проверим, научил ли тебя создатель ездить верхом?