Помоги проекту - поделись книгой:
– Не расстраивайся, малыш. У тебя будут друзья, просто среди твоих одноклассников нет достойных. Не переживай, тебя не должны все любить. Будь собой, оставайся верным себе. Вот увидишь: найдутся люди, которые будут дорожить твоей дружбой. Не беспокойся, у тебя все будет…
– Что ты делаешь, малыш? Зачем? Зачем тебе это?! Чтобы быть, как все? Чтобы быть веселее? Нравиться другим, быть шутом?! Малыш… – ангел стоял возле деревянной беседки, где сидела компания молодых людей. – Не надо, не уродуй себя. Ты смешон. Те, вокруг тебя, не твои друзья, они смеются над тобой, потешаются. Как же ты этого не видишь?!.
– Что ты наделал? Ты пьян?! – ангел смотрел на шатающегося подростка, весело орущего вместе со своими приятелями. – Нет! Тебе нельзя! – хранитель провел рукой по рулю мотоцикла, и тот заглох, дыхнув на прощание облаком выхлопов. Он смотрел в глаза парню и не узнавал того милого мальчика, которым он был еще год назад. – Зачем же ты ТАК изменился, малыш?..
– Что ты с собой сделал?! Но… зачем? Я… я не понимаю… – ангел присел возле парня. – Твоя жизнь только началась… Что же ты делаешь…
– Стой! Нет! – ангел проследил взглядом за падающим юношей. Хранитель появился возле кустов, куда так удачно упал парень. – Ты снова пьян… – проговорил ангел, но ни презрения, ни ненависти не было в его голосе и взгляде. Он провел рукой по молодому лицу: – Зачем же ты это сделал? Ты даже не понимаешь, что ждало бы тебя там… Ты меня пугаешь, малыш…
– Не делай этого! Хватит! Ты убиваешь себя! – ангел стоял возле парня, не зная, что делать. Он резко обернулся, увидев идущего в этот поздний час человека. – Помоги, – шепнул ангел человеку, который поднимался по лестнице, и тот, услышав какие-то звуки, поднялся на последний этаж, где, привалившись спиной к стене и закрыв глаза, сидел бледный парень.
…Вой сирен… Запах больницы… Белый свет… Холод… Темнота…
– Мы его откачали… Состояние нестабильное… – сквозь тьму раздавались голоса.…Когда он открыл глаза, то долго не мог понять, где находится. Потом до него дошло, что он в больнице. Возле него стоял юноша, одетый во все белое, и не отрываясь смотрел на него. Приглядевшись, он, к своему ужасу, заметил, что от юноши исходит свет, а потом увидел и белоснежные крылья за его спиной. Он мотнул головой, считая это галлюцинацией, но ангел и не думал пропадать.
– Ты жить-то хочешь? – неожиданно спросил ангел.
Этот вопрос испугал юношу. Страх холодными иглами впился в сердце и сжал его в ледяной комок.
– Хочу… – проговорил он, резко охрипнув.
– Зачем же ты себя убиваешь? – спросил ангел, смотря ему прямо в глаза.
– Я… – в горле пересохло, он облизнул потрескавшиеся губы. – Я больше не буду… – как в детстве прося прощения у мамы, проговорил он.
Ангел долго смотрел ему в глаза. И парень не знал, куда деваться от этого взгляда: отвернулся, глядя на серое тяжелое небо в окне, а когда повернулся – ангела уже не было……Он сидел на грязном полу в каком-то старом здании. Руки дрожали. Он не мог полностью открыть глаза, да и не очень-то хотел. Сейчас все казалось расплывчатым, мутным. Но он был даже рад, он не хотел смотреть на все то, что его окружало.
– Я что-то делал не так? – услышал смутно знакомый голос. Медленно повернув голову направо, увидел что-то белое, размытое, похожее на человека.
– Я не сберег тебя. Просто не смог. Я не хочу смотреть, как ты опускаешься все ниже и ниже. Я не хочу смотреть, как ты себя убиваешь. Я не хочу видеть твою смерть. Я ошибся и беру свои слова обратно, я не смогу за тобой присматривать. Никогда… – белый свет начал медленно меркнуть. Зато слева появилось что-то черное, тоже напоминающее человека.
– Ты не справился, ангел, не получилось?! – раздался грубый, будто насквозь прокуренный голос. – Обидно? Из-за тебя ведь погиб Человек…Судьба?
Так плохо мне не было еще никогда. Наверное, все когда-то бывает впервые…
Белый свет фар вырывает бесконечную дорогу кусками. По радио тихо шуршит какая-то грустная песня. Прислушавшись, я вспоминаю – это моя любимая песня, под нее мы всегда танцевали. Медленно. Он всегда смотрел мне в глаза. Его взгляд был добрым, вначале он мне казался пугающе-нежным. Но потом я привыкла и стала замечать, что такой взгляд был только у него. Влюбленный. Никто больше так на меня не смотрел.
От слез помутнело в глазах. Быстро стерев их рукой, я вновь погрузилась в темноту ночной дороги. Черные деревья тянулись по обе ее стороны, как стражники, они нависали и подавляли. Деревья были огромными и закрывали звезды, которых и так было немного.
Да, такое бывает. В конце концов, ничто не вечно, но… Я только начала верить в сказку, как вдруг она исчезла. Лопнула, как мыльный пузырь.
Я научилась мечтать, и сейчас, слушая рык двигателя и тихое звучание радио, я сожалею об этом.
Люди устают, такое бывает…
Я научилась любить, я смогла полюбить – разве этого мало? Я должна быть благодарна ему, судьбе за этот шанс. Но… если бы я знала, что будет так больно, я… предпочла бы ничего этого не испытывать. Оставаться холодной, равнодушной, эгоистичной… оставаться собой. Меня бы вполне устроила игра в чувства, змеиные улыбки друзей, ножи в спину и колкие шуточки подруг…
В конце всегда вспоминаешь про начало…
Так странно… Неужели именно сегодня крутят все песни, под которые мы когда-либо танцевали?
Меня всегда пугала ночная дорога. И почему я поехала именно за город, я не могла себе объяснить.
Темные сосны подметали облака, может, задевали звезды. Кривой заборчик, мелькавший на опасных поворотах, был единственным, что делало дорогу… не такой жуткой.
Вдруг радио зашуршало громче, именно зашуршало – я уже не слышала музыку, только странный шорох. Я его выключила. Наступила тишина. Рычание двигателя теперь казалось громоподобным.
Что-то светлое мелькнуло справа. Лишь секунду спустя я оглянулась, но увидела лишь тьму.
Руки вспотели, я крепче вцепилась в руль и надавила на газ.
Темнота вокруг будто изменилась… она казалась… живой.
На спидометре больше ста пятидесяти, но двигатель стал рычать намного тише. Мне показалось, что я услышала, как о машину ударилась ветка. Я оглянулась, но позади была лишь темнота… И деревья, растущие метрах в пяти от дороги.
Вновь повернувшись, я увидела что-то светящееся, стоящее у меня на пути, и резко ударила по тормозу. Завизжали колеса, машину развернуло на девяносто градусов. Светящийся силуэт растворился во тьме перед самым боком машины. Все произошло слишком быстро…
Я сидела и тупо смотрела вперед. Перед самым носом машины высилась огромная сосна. Я могла разглядеть каждую неровность ее старой коры.
На руках побелели косточки, я еле отцепила их от руля и погасила фары. Откинувшись на сидение, закрыла глаза.
Когда открыла их, то на миг мне показалось, что я увидела что-то светящееся возле старой сосны. Моргнула… и все исчезло.
Я достала сотовый и набрала его номер. Потянулись невыносимо длинные гудки. Мне показалось, они тянулись вечность…
– Миш! – крикнула я в трубку, как только гудки прекратились и наступила тишина. – Миша! – сердце сжалось в комок…
– Привет, – наконец услышала я его мягкий голос.
– Привет, – выдохнула я, улыбнувшись и закрыв глаза рукой.
Как ни странно, сотовый здесь ловил сигнал, в отличие от всей остальной дороги…
Он был на балконе и смотрел на темное небо. Перила, на которых он сидел, свесив вниз ноги, были ужасно холодными, но это его мало беспокоило. Он последний раз любовался городом.
Вдруг откуда-то полилась музыка, совсем тихая, звучавшая где-то на грани восприятия. Он прислушался и узнал песню – ее любимая, они всегда под нее танцевали.
Обернулся и увидел сотовый, лежащий на столике. Чуть прищурившись, разглядел: на экране было написано «Любимая», и эта песня стояла на звонке.
Он слез на балкон с перил и взял сотовый.
– Миш! – раздался ее взволнованный голос в трубке.
– Привет, – ответил он.
– Привет…
Он вновь взглянул на небо, и ему показалось, что звезд стало больше.
Улыбнулся: ведь он выключал сотовый перед тем, как встать над пропастью…Капитошка
Его звали Капитошка. Он не помнил, кто и когда так его впервые назвал, да и в общем-то это было неважно. У него было имя. И это главное.
Холодно. Небо, ограниченное каменными глыбами больших коробок, было удивительно нежным, светло-розовым, как мороженое. Ночью шел снег – белый, чистый. Сейчас он сверкает. Одетые им деревья блестят искрами неба. Холодно.
Огромный двор заставлен машинами, их нет лишь на небольшом пятачке – на детской площадке. Тихо. Еще слишком рано, все спят. Небольшая железная горка сейчас напоминает настоящую. Когда-то его катали с этой горки, тогда она казалась громадной.
Он положил морду на лапы, краем глаза глянув на левую. Ничего не изменилось.
Просыпался город.
Послышался громкий скрип. Он повел ушами в сторону звука и медленно повернул морду. Из дома, как называли холодный камень люди, вышел друг. Он был намного меньше самого Капитошки, забавно ходил, как и все его маленькие друзья.
– Капитошка!
Он поднял голову и улыбнулся. Друг растянул рот почти во все лицо – он так улыбался, пес понял это давно, с трудом встал и медленно пошел навстречу.
– Капитошка, иди сюда, – сказал мальчик, шмыгнув носом.
Он подошел, с наслаждением расслабляя болевшую ногу.
Руки друга нежно чесали за ухом, осторожно гладили морду, а потом замерли. Он поднял глаза на мальчика.
Снег скрипел, тихо, едва слышно. Друг бегал по площадке, прыгал, играл, как щенок. А он лежал на влажном бетоне, от которого едва заметно шел пар, и смотрел за мальчиком. Ему нравилось наблюдать, как играет его маленький друг, особенно забавно было, когда таких собиралось много.
Холодно.
Тихо заурчал живот, он чуть прикрыл глаза. Так неприятно было, когда долго не ел, – тогда живот урчал как-то даже недовольно.
Когда небо стало голубым, из каменных коробок выбежали другие друзья и стали вместе копошиться на площадке.
Он прикрыл глаза. Солнце приятно грело шерсть. Было бы почти привычно, если бы не лапа…
Пес вздрогнул и резко открыл глаза. В нескольких шагах от него на бетоне стояла она, друг. Возле ее ног снова лежала еда. Пес поднялся, сжав зубы от боли. Она опять лишь мельком взглянула на него и, развернувшись, быстро ушла. Снова.
Куда же ты?.. Он лишь успел сделать шаг и улыбнуться, а она уже убежала. Она никогда не смотрела ему в глаза, ни разу…
– Ой… Пойдем быстрее! – сказала она, зашагав с двойной скоростью.
– Чего так?.. Глянь, собачка!
Она обернулась. Хромой щенок ковылял за ними.
– Пойдем быстрее, пожалуйста! – взмолилась она. Парень вздохнул. Они быстро вошли в каменную коробку. Железная дверь захлопнулась.
Серый щенок остановился возле подъезда. Он тихо заплакал. Почему его никто не гладит? Он медленно лег на мокрую землю. Лапа сильно болела. Он лизнул ее пару раз и снова заплакал… Только его никто не слышал. Во дворе было пусто.
Дверь скрипнула, вышла она. Щенок лежал на бетоне, просто потому что там было теплее всего. И сейчас не было ветра. Он встал, заметив, что она идет к нему, и улыбнулся. Она посмотрела на него и быстро отвела взгляд. Пока она высыпала еду на бетон, он подошел к ней:
– Возьми меня! Пожалуйста, забери!
– Уйди, – сказала она, чуть дрогнув.
– Погладь! Пожалуйста, хотя бы погладь меня!..
Она быстро развернулась и пошла к дому.
– Пожалуйста!!!
Дверь тихо захлопнулась. Он снова был один., снова…
…Прошло несколько зим. А она все так же его кормила. И не смотрела в глаза. Все так же.
Небо потемнело. Все друзья разбежались по домам. А он вдруг почувствовал чужого.
Быстро поднялся, сжав зубы с такой силой, что почувствовал собственную кровь в пасти, но никто со стороны не понял бы, насколько ему трудно. И повел носом. Чужой!
И вот он показался. Он был, несомненно, домашним. Ухоженный, сытый и… злой. Шерсть сама собой встала дыбом. Почему домашний чужак… злой? Как это вообще?.. Возможно?.. У него не укладывалось такое в голове.
Он знал: чужак давно заметил и почувствовал его. Сейчас машин было мало, они еще не вернулись вместе с большими друзьями из города, и его было прекрасно видно из любого конца двора.
Чужак оскалился. И он почувствовал такую злобу, что сам невольно сделал тоже самое.
Он никогда не видел таких, но глаза подсказали, что это сильный пес.
– Капитошка! – позвал его кто-то. Он быстро повернул голову и увидел отца самого маленького друга, тот улыбался.
Раздался рык чужака. Друг обернулся и тоже заметил чужого. Он почувствовал страх. Плохо…
Темный пес тихо кинулся на друга. Быстро и безо всякой причины. Просто со злобой и гневом. Друг побежал, но это было бесполезно. Пес свалил его через десяток метров и вцепился в руку.
Лапа сильно хрустнула, это, наверное, услышал и чужой. Перепрыгнув через забор, он с разбегу сбил темного.
Его накрыла волна чужой злобы, настолько заразительной, что он сам оскалил пасть и еще больше вздыбил шерсть.
Темный с рыком кинулся на него…
…С хрипом вырывалось дыхание. Снежинки уже не взлетали, весь снег вокруг был притоптан. Какое-то новое ощущение… как будто хочется кушать, только… очень и очень сильно… и совсем не в животе… Что это?..
– Капитошка!
Он попытался подняться, но не смог. Волной захлестнула тьма и это… Он почувствовал чьи-то руки и открыл глаза. Рядом была она и отец маленького друга. А дальше – почти весь двор, все друзья из каменных коробок.
Что же это?..
Он услышал сиплые тяжелые вдохи темного пса. Это – Боль, выдохнул чужой и закрыл глаза. Капитошка почувствовал, что навсегда.
Он поднял глаза и наконец понял, что она гладила его. Посмотрел на нее и улыбнулся. В ее глазах была вода.
Боль… Он знал, что это такое.
Вокруг что-то говорили люди. Один из больших друзей сел возле него и приложил вонючую тряпку к шее, надавив на нее, и такой же стал промывать лапу. Причинять боль. Он поднял глаза на окружающих. Маленькие плакали. И он понял, что тоже уходит.
– Капитошка… Если бы… – слова пропали в плаче, – я бы взяла тебя!..
Он впервые посмотрел ей в глаза. Они были, как небо темным утром. И в них была вода.
…Нет, не взяла бы…Татьяна ЗУБАРЕВА
ODNOKLASSNIКI.RU
В дальних командировках, как правило, не до Интернета – общение с друзьями ограничивается телефонными звонками да короткими деловыми SMS, поэтому к моменту возвращения в «почтовом ящике», как правило, скапливается около полусотни писем от знакомых, родственников, друзей. Я оттягиваю радостную минуту открытия «ящика» до вечера, чтобы в полной мере насладиться общением с приславшими весточки с разных уголков планеты одноклассниками, однокурсниками, коллегами по работе, знакомыми, друзьями детства и людьми, случайно заглянувшими на мою страничку…
Мартовская командировка в Ижевск принесла не только массу положительных эмоций, но и приятную усталость. Привычно сев к монитору, принялась за просмотр писем, подарков, фотоснимков. Когда половина сообщений была прочитана, взгляд устремился к лицу симпатичного синеглазого мужчины. Я порылась в тайниках памяти – увы, скорее всего, я никогда не встречала этого человека, а позже поняла – меня ввели в заблуждение его глаза. Синие бездонные «озера» будто бы существовали отдельно от незнакомца и жили своей жизнью – именно они показались мне очень знакомыми, – завораживали теплотой, добротой и необыкновенным внутренним свечением. Я увеличила фотографию, еще раз всмотрелась в знакомо-незнакомые черты лица – память упорно не хотела делиться со мной информацией о синеглазом незнакомце, а может быть, просто не могла это сделать?
Просмотр других фотографий страницы ничего не дал: здесь были картинки просыпающейся весенней природы, овчарка с очень «человечьими» глазами – и все… Под каждым снимком – забавные комментарии, указывающие на эрудицию, грамотность и чувство юмора автора. «Забавно, – подумала я, – смотрю фотографии совершенно незнакомого мне человека, а чувство такое, что делала их сама – обычно выбираю такие же „сюрпризные“ моменты и снимаю в таких же ракурсах». На мой комментарий к фото быстро пришел ответ, из которого я узнала, что синеглазый незнакомец много лет назад работал в авиации в моем северном городе. Все встало на свои места: вполне возможно, что где-то когда-то в воздухе или на земле наши пути пересекались, но события прошлых лет из памяти поистерлись и запомнились только глаза…
С этого письма началась наша переписка, а потом и дружба. Я с нетерпением ждала его писем и новых фотоснимков – подолгу любовалась желтыми солнышками мать-и-мачехи, весенними ландышами, запоздавшими сентябрьскими колокольчиками – их так не хватало человеку, выросшему на юге, в долгие месяцы суровой северной зимы. А еще были нетронутые уголки природы и хорошие, добрые, теплые слова.
Через пару месяцев мы обменялись номерами сотовых телефонов и впервые услышали голоса друг друга. Мои частые командировки, его занятость на работе то и дело отрывали нас от Всемирной паутины, тогда мы переходили на SMS, перемежавшиеся нечастыми телефонными звонками. Расстояние в четыре тысячи километров не мешало – надежные средства связи спасали от одиночества, ностальгии, депрессии и тоски… Он называл меня Снежной Королевой, красавицей и принцессой снежной страны. Мы то терялись, то находились вновь, то ссорились, то мирились, но ни одно письмо и ни одна SMS не остались без ответа! Конечно, хотелось бы увидеться, поговорить, почувствовать тепло друг друга, но… не судьба…
Я возвращалась из отпуска домой. Киев встретил меня желтизной листвы, хмурым октябрьским небом и проливным дождем. Когда ждала поезд на Москву, пришла SMS. Я не спешила открывать дисплей – чувствовала, что сообщение от него… Он хотел встретиться, а я не знала, стоит ли нам делать это, ведь иногда люди способны общаться только на расстоянии, а встреча безжалостно перечеркнет наладившийся теплый дружеский контакт. Когда знакомишься по переписке, создаешь образ, в девяноста девяти случаях из ста не соответствующий действительности. Встреча разрушает его, и тогда остаются пыль, разочарование, пустота… Сидя в жестком кресле зала ожидания железнодорожного вокзала, я вдруг поняла, что мне дорог этот контакт и я не готова его вычеркнуть из жизни. «И все же кто не рискует, тот не пьет шампанское. Будь что будет!» – подумала я через час, отправляя другу SMS с названием вокзала, номера поезда и вагона.
Поезд прибывал в столицу. За пыльным окном мелькали высотные дома, деревья – уже без листвы, разномарочные автомобили. Мой телефон ожил. «Он», – с грустью подумала я. Стук колес мешал расслышать нечеткие прерывающиеся слова. «Ты только не уходи, – торопливо говорил он, – я стою в пробке и немного опаздываю, подожди меня на перроне 5-10 минут». – «Ну и хорошо, как раз успею прийти в себя», – равнодушно подумала я, отключая телефон и понимая, что и сама с радостью оттяну надвигающуюся, как снежная лавина, встречу.
Я принадлежу к категории людей с разъездным характером работы – не привыкать приезжать в город, в котором никто тебя не ждет и никто тебя не встречает. Нам не дарят на пыльном перроне цветы, и мы не смотрим с завистью на целующихся взволнованных пассажиров и встречающих, пускающих при встрече обязательную слезу радости. Я покинула поезд последней, попрощалась с приветливой проводницей, поставила чемодан, поправила ноутбук на плече, отказалась от услуг тройки назойливых таксистов. Толпа быстро рассосалась, локомотив дал задний ход, и я вдруг почувствовала себя так неуютно, будто стою на перроне Киевского вокзала совершенно раздетая. Моя ситуация показалась мне абсурдной: я в здравом уме и при трезвой памяти жду на пустом перроне совершенно незнакомого мне человека, которого ни разу в жизни не видела: а не сошла ли я с ума?
Решение пришло мгновенно: подхватила чемодан и направилась к пешеходному переходу. Длинный мрачный подземный «коридор» почти безлюден. Торопливо бегу по тоннелю, не обращая внимания на обгоняющих меня пассажиров. Вдруг замечаю, что навстречу мне движется букет алых роз. Я точно знаю, что эти розы – мои, я уже чувствую их аромат и приятную тяжесть букета в своих руках.
Розы останавливаются передо мной – проход закрыт, поднимаю взгляд и попадаю в плен искрящихся синих глаз. «Что, хотела убежать? Так нечестно! – улыбаясь, говорит он. – Ну, здравствуй!» Мой знакомый незнакомец забирает чемодан и вручает мне розы.
Это что – поцелуй или легкое дуновение ветерка? Мы идем вместе к выходу, болтаем, будто знакомы лет сто, – разговор складывается непринужденно и легко, как вяжутся невесомые вологодские кружева. Два часа в «Макдоналдсе» пролетели незаметно – рассказывали друг другу о себе, смотрели фотки, сброшенные в ноутбук, пили кофе, смеялись. Он держал мою руку в своей руке, а я все удивлялась незамутненной глубине глаз цвета неба.
Ну, вот и все – пора прощаться. Поднялись практически одновременно: у меня пара встреч и билет на самолет, у него – обычный рабочий день. Мы медленно шли к метро, расставаться не хотелось… К сожалению, на расстоянии невозможно почувствовать теплоту рук и губ, бесконечность взгляда, безграничную нежность… Торопливый поцелуй на прощанье – и все… Моего интернетного друга безжалостно поглотила ненасытная утроба московского метро, и только букет роз
Улетающие пассажиры северного рейса с завистью посматривали на мои заботливо упакованные шикарные цветы.
Три часа лета – как миг, – самолет приземляется в северном аэропорту. За бортом – минус 25. Мой город встречает меня снежной порошей, морозом и ветром, но, несмотря на капризы погоды, мне удается сберечь букет синеглазого москвича!
За окном – сугробы, а в моем доме – лето! В вазе на столе – семь прекрасных роз, мое любимое число, подарок Интернетного друга.
Когда захожу на сайт «Одноклассники», всегда вспоминаю Москву, розы и искрящиеся синие глаза…
Сердце в подарок
Эх, дорога – птица белая! Не я это придумал, конечно, а как подходит к нашей зимней северной дороге! Кто живет на Севере давно, тот знает, что зимник – это дорога жизни. Поехать можно куда хочешь: в Надым, Пангоды, Новый Уренгой. А то и… можно махнуть на «железном коне» – любимом автомобиле – на Большую Землю! Каждый водитель знает, как приятно шуршат колеса по накатанному снегу. Не удается рассмотреть меняющиеся за окном пейзажи, только успеваешь выхватить краем глаза коварную обочину дороги да увернуться от шальной куропатки, так и норовящей влететь в лобовое стекло.
Из поселка выехал рано утром. Сонное ленивое солнце неторопливо выглянуло из-за горизонта, приоткрыло заспанные глаза и посмотрело на серебристую змейку дороги через черные ресницы – лиственницы. Грейдеры в эту зиму потрудились на славу. Исправно после каждого снегопада чистили зимнюю дорогу. По обочинам высились огромные снежные сугробы, намного выше человеческого роста. Март в лесотундре – обычный зимний месяц, с ветрами, метелями и снежными заносами. Не торопится весна в эти края, не спешит.
Новенькая «Волга» цвета синей полуночи резво бежит по дороге. Впереди, обгоняя друг друга, мчатся легковушки. Сколько их – не перечесть! В выходные дни многие поселковые жители торопятся в Надым. Там – центр, там – жизнь, там есть все, чего не хватает в заснеженных трассовых поселках. Вот и меня в субботний день позвали в Надым неотложные дела. Проехал Пыжики. Огромные цистерны да разрушенные дома, заброшенные проржавевшие вагоны, одиноко торчащие трубы печей – унылый и печальный вид. А ведь не так давно, всего лишь двадцать лет назад, здесь была жизнь. И назывался этот разъезд – Брусничный.
Сделав резкий поворот, «Волга» вынырнула на Русское поле. Замело его, завьюжило. Вокруг – пугающее белое безмолвие, только на самом горизонте зацепился глаз за темные силуэты деревьев. Крепчает морозец. Уже затягивает ледком ветровое стекло и зеркала. Эй, а кто там стоит далеко впереди у дороги? Присмотрелся повнимательнее – оленья упряжка, а рядом с ней три человека в малицах. Впереди идущие машины проскользнули мимо, не остановились. А ведь стоящие на обочине руками машут. Местные жители этих краев – ненцы – просто так тревожить людей не станут. Значит, помощь нужна. Подъехал поближе, два молодых парня и девушка стоят. Притормозил.
Приветливые улыбки, черные раскосые глаза – дети тундры, дети природы. Особенно хороша была девушка.
На морозе разрумянилась, на носу и щеках солнышко щедро рассыпало золотистые веснушки. Шикарная малица ничуть не портила девичью фигурку. Огромная белая шаль с яркими цветами живо напомнила тундру летом. Чудо как хороша! Приоткрыл боковое стекло:
– Что случилось, ребята?
Молодой паренек быстро подбежал к машине:
– Беда случилась! Чай на печке грел. Руку обварил, однако. В больницу надо, к докторам.
– Мы здесь рядом стоим, – махнул рукой по направлению на восток подошедший второй, – там наше стадо. Сам он ехать не может, рука болит – хорей не взять. И мы не можем стадо бросить – волки повадились оленей таскать. Выручи, отвези к врачу!
Девушка гладила оленя, опустив глаза, и молчала.
– Да я не против тебя подбросить, только как ты в своих одеждах в машину сядешь?
– Другая одежда есть, – сказал парень. Он направился к нартам, достал из-под оленьих шкур новенькую куртку и переоделся. Живо сложил малицу в багажник машины, туда же сунул большой мешок. Крикнул своим спутникам:
Поделиться книгой: