Маленькая принцесса

Рядом с ней Сара казалась существом из иного мира, до того велика была разница между ними.

В тот день у девочек был урок танцев, и, хотя учитель появлялся в пансионе каждую неделю, эти уроки считались важным событием. Воспитанницы одевались для них в самые нарядные платья, а так как Сара отменно танцевала и её всегда ставили впереди, Мариэтт просили одеть её во что-то прозрачное и воздушное.

Сегодня на Саре было розовое платье, а чёрные волосы украшал сплетённый Мариэтт венок из бутонов живых роз. Сара разучивала новый чудесный танец, скользила и летала по зале, словно большая розовая бабочка; лицо её так и сияло от быстрого движения и удовольствия.

Она впорхнула в комнату — и вдруг увидела спящую Бекки, со сбившимся на сторону чепцом.

— Ах! — еле слышно выдохнула Сара. — Бедняжка!

Её ничуть не рассердило, что в её любимом кресле расположилась маленькая замарашка. Она даже обрадовалась, увидев Бекки. Теперь, когда несчастная героиня её сказки проснётся, она сможет наконец с ней поговорить. Она осторожно подошла к Бекки и остановилась, глядя на неё. Бекки слегка всхрапнула.

«Хорошо бы она проснулась сама, — подумала Сара. — Не хочется её будить. Только вот мисс Минчин рассердится, если увидит её здесь. Подожду ещё немножко».

Она присела на край стола и, болтая стройными розовыми ножками, задумалась, как лучше поступить. В любую минуту в комнату могла войти мисс Амелия — и тогда Бекки достанется!

«Но она так устала, — думала Сара. — Так ужасно устала».

В эту минуту раскалённый уголёк отлетел от большого куска угля, горевшего в камине, и, упав на пол, положил конец её сомнениям. Бекки вздрогнула и в испуге открыла глаза. Неужто она заснула? Вот только присела на минуточку перед камином, и вдруг оказалось, что она спала, — какой ужас! А рядом, словно дивная розовая фея, сидит мисс Кру и с интересом смотрит на неё!

Бекки вскочила и схватилась руками за чепчик. Она чувствовала, что он съехал ей на ухо, и постаралась поскорее его поправить. Ах, вот беда-то! Что за дерзость — заснуть в кресле барышни! Да её просто выгонят — и жалованья не заплатят!

С её губ слетел какой-то звук, похожий на рыдание.

— Ах, мисс! Мисс! — лепетала она, заикаясь. — Простите меня, мисс! Простите, прошу вас!

Сара спрыгнула со стола и подошла к ней.

— Не бойся, — проговорила она так, словно говорила с такой же девочкой, как она сама. — Ничего страшного!

— Я нечаянно, мисс, — оправдывалась Бекки. — Меня от тепла разморило — а я так устала. Это совсем не вольность с моей стороны!

Сара ласково рассмеялась и положила руку ей на плечо.

— Ты устала, — проговорила она, — и не заметила, как заснула. Я понимаю, ты и сейчас ещё не совсем проснулась.

С каким изумлением поглядела на неё бедная Бекки! Никто никогда не говорил с ней так ласково и сердечно. Она привыкла к тому, что её куда-то слали, бранили и награждали пощёчинами. А эта барышня в таком чудесном бальном платье смотрит на неё так, словно она ни в чём не виновата… словно она имеет право устать… и даже заснуть! Прикосновение Сариной мягкой и тонкой ручки показалось Бекки совсем удивительным.

— Так вы… не серчаете, мисс? — удивилась Бекки. — И хозяйке не пожалуетесь?

— Нет-нет, — вскричала Сара. — Ни за что!

На измазанном углём лице Бекки застыл такой испуг, что сердце Сары сжалось от жалости. В голове у неё мелькнула одна из её странных мыслей. Она прижала руку к щеке маленькой судомойки.

— Ведь между нами нет никакой разницы, — сказала Сара. — Я такая же девочка, как и ты. Просто так случилось, что я — не ты, а ты — не я!

Бекки растерялась. Ум её отказывался воспринимать такие странные мысли. «Случилось»? В её воображении мелькнула мысль о каком-то несчастье. Может, кто-то попал под колёса или свалился с лестницы и оказался в «больничке»?

— Случилось, мисс? — с почтительным испугом переспросила она. — Неужто?

— Ну да, — отвечала Сара, задумчиво глядя на неё. Но через минуту встряхнулась и заговорила другим тоном. Она увидела, что Бекки не понимает, о чём идёт речь.

— Ты свою работу закончила? — спросила она. — Можешь побыть здесь ещё немножко?

Бекки глубоко вздохнула.

— Здесь, мисс?! Я?!

Подбежав к двери, Сара распахнула её, выглянула в коридор и прислушалась.

— Никого не видно, — объявила она. — Если ты все спальни убрала, может, ты могла бы немного задержаться. Я подумала… может, ты бы съела кусочек пирога?

Следующие десять минут показались Бекки каким-то дивным сном. Сара отворила шкаф и дала Бекки кусок пирога; с удовольствием наблюдая, как Бекки жадно его уплетает, Сара болтала, расспрашивала её и смеялась, пока мало-помалу страх у Бекки не прошёл и она, набравшись смелости, не решилась и сама задать Саре вопрос.

— А это… — спросила Бекки, глядя с восхищением на розовое платье, — это ваше лучшенькое?

— Я в нём танцую, — отвечала Сара. — Мне оно нравится, а тебе?

От восторга Бекки едва не лишилась дара речи. Наконец она с благоговейным ужасом произнесла:

— Раз я принцессу видала. Стою это я в толпе на улице возле Ковент-Гардена[8] и смотрю, как господа в теантер идут. Была там одна — на неё люди больше всех глазели. Так все друг другу и говорили: «Это принцесса». Она уже совсем большая была, только вся в розовом — и платье, и накидка, и цветы, и всё-всё! Я о ней сейчас вспомнила, когда вас, мисс, увидала, как вы на столе сидите. Уж очень вы на неё похожи.

— Я часто мечтала, — проговорила Сара задумчиво, — хорошо бы быть принцессой. Интересно, каково это — быть принцессой. Пожалуй, попробую представить себе, что я и впрямь принцесса.

Бекки с восторгом смотрела на Сару, ловила каждое её слово, хотя, как и раньше, не понимала. Сара на минуту задумалась, а потом снова обернулась к Бекки.

— Бекки, — спросила она, — ты слушала, когда я рассказывала ту сказку?

— Да, мисс, — призналась Бекки с тревогой. — Я знаю: не следовало мне её слушать, только она такая чудесная, что я никак не могла удержаться.

— Я рада, что ты её слушала, — сказала Сара. — Когда я рассказываю сказку, мне всегда надо, чтобы её хотели слушать. Не знаю, почему это так. Хочешь узнать, что там было дальше?

Бекки опять глубоко вздохнула.

— Я? Послушать? — вскричала она. — Словно я тоже воспитанница, мисс? Про принца… и про маленьких русалочек, как они там плавают и смеются… а в волосах у них блестят звёздочки?

Сара кивнула.

— Сейчас мы, боюсь, не успеем, — сказала она, — но если я буду знать, когда ты убираешь мои комнаты, то постараюсь приходить сюда в это время и буду тебе каждый день понемногу рассказывать, пока не дойду до конца… Эта сказка такая длинная — я всё время в неё что-то добавляю.

— Ну, тогда, — блаженно выдохнула Бекки, — ничего, что ящик с углём тяжёлый… ничего, что кухарка ругается… если у меня будет это!

— Да, будет, — сказала Сара. — Я тебе всё расскажу.

Когда Бекки спустилась вниз, это была уже не та Бекки, которая с трудом взбиралась по лестнице, сгибаясь под тяжестью ящика с углём. Она поела и обогрелась, а в кармане у неё лежал ещё один кусок пирога. Она отогрелась не только возле камина — но возле Сары.

Проводив Бекки, Сара присела, как любила, на краешек стола. Ноги она поставила на стул, локтями оперлась о колени, а подбородком — на руки.

— Будь я принцессой… настоящей принцессой, — прошептала она, — я бы щедро одаривала народ. Но даже если я буду принцессой, я всё же только в своём воображении смогу хоть что-то дарить людям. Вот как сейчас! Бекки так обрадовалась, словно целое состояние получила. Вот что: буду делать людям приятное — ведь это всё равно, что щедро осыпать их дарами. Так я сейчас и сделала.

ГЛАВА 6

Алмазные копи

Вскоре после этого Сара получила поразительное известие. Оно взволновало не только Сару, но и всю школу — несколько недель кряду все только о нём и говорили. В одном из своих писем капитан Кру поведал удивительную новость. В Индию неожиданно приехал его старый школьный друг, который навестил его. Ему принадлежал большой участок земли, где были найдены россыпи алмазов, и он начал их разработку. Если всё пойдёт так, как он полагает, он станет фантастически богат; он в этом не сомневался и, будучи очень привязан к капитану Кру, пригласил его в партнёры, чтобы дать ему возможность разделить это неслыханное богатство. Вот всё, что поняла Сара из отцовских писем. Сказать по правде, любое другое предприятие, каким бы многообещающим оно ни было, не заинтересовало бы ни Сару, ни её подруг. Однако «алмазные россыпи» — это уж прямо «Тысяча и одна ночь»: никто не мог отнестись к ним спокойно. Сару они очень увлекли, и она рисовала картины для Лотти и Эрменгарды: запутанные ходы в недрах земли со сводами, усыпанными сверкающими камнями, и непонятные темнокожие люди, бившие в стены тяжёлыми кирками.

Эрменгарда слушала эти рассказы с восторгом; Лотти требовала, чтобы Сара повторяла их каждый вечер. Лавинию эти разговоры раздражали — она призналась Джесси, что вообще не верит в алмазные копи.

— У моей мамы есть кольцо с бриллиантом, оно сорок фунтов стоило, — сказала она. — Совсем небольшое! Если бы существовали копи, в которых этих бриллиантов или алмазов было столько, их владельцы так бы разбогатели, что просто смешно.

— Может, Сара станет такой богатой, что будет просто смешной, — захихикала Джесси.

— Она и так смешна, — фыркнула Лавиния.

— По-моему, ты её ненавидишь, — сказала Джесси.

— Вот уж нисколько, — отрезала Лавиния. — Просто не верю я в алмазные копи!

— Ну знаешь, откуда-то всё же алмазы добывают, — возразила Джесси. И со смешком прибавила: — А знаешь, Лавиния, что сказала Гертруда?

— Если опять о Cape — не знаю и знать не хочу!

— Да, о Саре. Знаешь, теперь у неё «фантазия», будто она принцесса! Она всё время в эту игру играет, даже в классе. Говорит, так она лучше уроки запоминает! Она хочет, чтобы Эрменгарда тоже стала принцессой, но Эрменгарда говорит: я слишком толстая.

— Она и правда слишком толстая, — согласилась Лавиния. — А Сара слишком тощая!

И Джесси, конечно, снова захихикала.

— Она говорит: неважно, красивая ты или нет, богатая или бедная. Главное — что ты думаешь и как поступаешь!

— Небось воображает: будь она нищенкой, всё равно была бы принцессой, — заметила Лавиния. — Давай звать её «Ваше королевское высочество»!

Занятия в этот день уже кончились, и приятельницы сидели перед камином в классной. Это время дня девочки особенно любили. Мисс Минчин и мисс Амелия пили по окончании уроков чай в гостиной, куда ученицам вход был заказан. В эти часы воспитанницы беседовали и поверяли друг другу свои тайны, особенно если младшие вели себя тихо, не ссорились и не бегали с шумом по комнате; что, по правде, случалось не часто. Когда же малыши поднимали шум, старшие ученицы бранили их и одёргивали. Им полагалось следить за порядком, а если малыши слишком шумели, появлялись мисс Минчин или мисс Амелия и клали конец приятному времяпрепровождению. Не успела Лавиния закончить фразу, как дверь отворилась и в классную вошла Сара с Лотти, которая теперь, словно собачка, не отходила от неё ни на шаг.

— Вот и она, с этой противной девчонкой! — прошипела Лавиния. — Если она её так любит, пусть бы держала у себя в комнате. Не пройдёт и пяти минут, как она заревёт!

Лотти, как оказалось, внезапно захотелось поиграть в классной, и она попросила Сару пойти с ней. Она присоединилась к малышам, которые играли в углу. Сара устроилась у окна и, раскрыв книгу, погрузилась в чтение. Это была история Французской революции. Сара забыла обо всём, читая о страданиях узников в Бастилии. Эти несчастные провели столько лет в темницах, что, когда наконец их освободили и вывели оттуда, они были уже стариками. Длинные седые волосы свисали до плеч, лица заросли бородой, они забыли о том, что есть и другая жизнь, кроме тюрьмы, и шли неуверенно, словно во сне.

Мыслями Сара была далеко от классной; когда Лотти вдруг пронзительно закричала, она с трудом вернулась к действительности. Ей всегда стоило немалого труда сдержаться, если её вдруг отрывали от чтения. Тем, кто любит читать, знакомо это чувство раздражения. В такие минуты трудно бывает сдержаться и не наговорить резкостей. «Мне в таких случаях кажется, будто меня ударили, — призналась однажды Сара Эрменгарде, — и хочется ответить ударом на удар. Приходится брать себя в руки, чтобы сгоряча не отругать помешавшего».

Вот и сейчас, когда она положила книжку на сиденье в оконном проёме и спрыгнула на пол, ей пришлось снова брать себя в руки.

Лотти всё это время занималась тем, что скользила по паркету, словно по льду, и так шумела, что рассердила Лавинию и Джесси, а потом упала и ушибла коленку. Она рыдала и корчилась от боли, а воспитанницы окружили её и то уговаривали, то бранили.

— Сию же минуту перестань! — приказывала Лавиния. — Плакса! Перестань сию же минуту!

— Я не плакса! Не плакса! — рыдала Лотти. — Сара! Сара!

— Если она не замолчит, мисс Минчин её услышит, — вскричала Джесси. — Лотти, миленькая, замолчи — я дам тебе пенни!

— Не нужно мне твоего пенни, — всхлипнула Лотти и взглянула на свою пухленькую коленку.

Увидев капельку крови, она снова разразилась рыданиями.

Сара подбежала к ней и, опустившись на пол, обняла.

— Ну-ну, Лотти, — уговаривала она. — Лотти, ты ведь Саре обещала! Лотти!

— Она говорит, я плакса, — рыдала Лотти.

Сара погладила её по плечу, — впрочем, голос её был твёрд. Лотти хорошо знала этот голос.

— Но, Лотти, дорогая, ты и будешь плаксой, если не перестанешь. Лотти, ты обещала!

Лотти помнила о своём обещании, но предпочла громко возвестить:

— У меня нет мамочки. Совсем-совсем… нет.

— Есть, — весело возразила Сара. — Разве ты забыла? Сара — твоя мамочка, помнишь? Или ты не хочешь, чтобы Сара была тебе мамочкой?

Лотти прижалась к ней с довольной улыбкой.

— Пойдём посидим вместе у окна, — продолжала Сара, — и я тебе расскажу потихонечку сказку.

— Правда, расскажешь? — переспросила Лотти, всхлипывая. — А ты… мне… расскажешь про алмазные копи?

— Алмазные копи? — не выдержала Лавиния. — Ах ты противная, избалованная девчонка! Так бы тебя и стукнула!

Сара вскочила. Не забывайте, что ей пришлось принять несколько быстрых решений, когда стало ясно, что она должна оторваться от чтения и заняться своей приёмной дочерью. Сара ведь была не ангел — к тому же она не любила Лавинию.

— А я, — произнесла она с жаром, — так бы и стукнула тебя! — Впрочем, она тут же опомнилась. — Нет, неправда! Я бы хотела тебя стукнуть… очень хотела бы… но я этого не сделаю. Мы же не уличные девчонки! В нашем возрасте надо уметь держать себя в руках.

Лавиния не могла упустить такой возможности.

— О да, ваше королевское высочество! — сказала она. — Ведь мы, кажется, принцессы — по крайней мере, одна из нас. Теперь наша школа прославится: ведь у мисс Минчин воспитывается принцесса!

Сара бросилась к ней. Похоже, она хотела ударить Лавинию. Возможно, так оно и было. Фантазии были главным Сариным утешением. Она никогда не говорила о них тем, кого не любила. Ей было так приятно воображать, будто она принцесса, что она оберегала эту фантазию — о ней знали лишь немногие друзья. Она полагала, что остальные об этой фантазии и не подозревают, — и вдруг Лавиния смеётся над ней чуть не при всей школе. Кровь бросилась Саре в лицо — в ушах у неё зазвенело. Но она сдержалась. Если ты принцесса, нельзя давать волю гневу. Она уронила руку и на миг застыла. Когда она заговорила, голос её не дрожал. Она подняла голову — и все прислушались к её словам.

— Это правда, — сказала она спокойно. — Иногда я действительно воображаю, что я принцесса. Я это делаю для того, чтобы поступать, как принцесса.

Лавиния не нашлась, что ответить. Когда она имела дело с Сарой, это случалось нередко. Происходило это оттого, что все почему-то симпатизировали Саре. Лавиния видела, что девочки и теперь с интересом прислушиваются к их разговору. Говоря по правде, принцессы им нравились; они надеялись узнать побольше об этой представительнице клана принцесс, а потому сгрудились вокруг Сары.

Лавиния ничего лучше не придумала, как сказать:

— Ах вот оно что! Надеюсь, когда вы взойдёте на трон, вы про нас не забудете.

Но слова её прозвучали неубедительно.

— Нет, не забуду, — отвечала Сара.

Больше она ни слова не прибавила, но молча стояла, пристально глядя на Лавинию, пока та не взяла Джесси под руку и не ушла.