Брачное агентство «Рогнеда»

Вад Капустин

Брачное агентство «Рогнеда»

«Но не любил он, нет, не любил он меня…»

Известный русский романс ф

Это был вещий сон. Сначала все казалось совершенно реальным, но ведь белые крылья бывают у людей только во сне? Севастьян птицей кружил над городом, постепенно снижаясь к центральной улице. Прекрасный женский голос где-то вдалеке пел смутно знакомый слащавый романс, полный фальшивых слов:

Он говорил мне: «Яркой звездою Мрачную душу ты озарила; Ты мне надежду в сердце вселила, Сны наполняя сладкой мечтою».

— «Мрачную душу ты озарила», — старательно повторил Севастьян, пытаясь запомнить, — а ведь девчонки точно купятся на такое! Наверное, поверит любая!

Земля резко приблизилась, и в глаза бросилась блестящая табличка из красного камня, совершенно неуместная на солидном деревянном особняке в старинном стиле.

— «Брачное агентство «Рогнеда», — прочитал Севастьян вслух. Он подлетел поближе, снижаясь.

Яркая рекламная надпись под табличкой гласила:

«Царь Соломон имел тысячу жен. У князя Владимира было восемьсот жен и наложниц. Чего же медлишь ты?».

— Чего…? Владимир? Рогнеда? Это же… — пробормотал Мясоедов, оглядываясь, но не успел озвучить догадку.

Раздался пронзительный женский крик, и вокруг вспыхнуло пламя. Запылал особняк и в ужасе закричали за изгородью дети, занялись магическим огнем деревянные дома и заборы, выскочили на улицы и забегали в панике беспомощные горожане, заголосили бабы. Над пылающим городом фантастическим кадром вырисовалось хохочущее лицо необыкновенно красивой молоденькой девчонки лет тринадцати-четырнадцати.

Мясоедов пал с неба на землю, потом вскочил и бросился сквозь толпу к пылающему особняку, сам не зная почему — повинуясь лишь интуиции сна. Крики стихли. Дверь распахнулась, и уже знакомая девчонка, приветливо улыбнувшись, сказала:

— Добро пожаловать в брачное агентство «Рогнеда».

Как она так быстро успела? Севастьян даже не успел толком осмотреться. Тренированный взгляд сразу ухватил общие детали: широкие лавки вдоль стен, глиняную печь на деревянном падрубе, стол, накрытый льняным «абрусам» — ему почему-то пришло в голову именно это белорусское слово. На полу валялась солома, по углам теснилась какая-то утварь. Иллюзия реальности была максимальной. Ему даже показалось, что пахнет кислой овчиной и хлебной закваской. На столе не хватало только миски мелкой белорусской картошки с салом и чарки самогона. Резким контрастом выделялись плакаты на стенах:

«Роупджампинг по-новополоцки! Прыжки с моста через Двину!»

«Новополоцку и Полоцку — энергоэффективные дома!».

Чушь какая-то! Мясоедов нерешительно переступил порог, и двое высоких бородатых мужиков в полотняных штанах и рубахах набросились на пришельца, пытаясь повалить на пол. Белые крылья легко подняли тело вверх, и несколько точных ударов ногами отправили нападающих в нокдаун. Но тут потолочная балка треснула, снедаемая огнем, и крыша рухнула вниз, погребая под собой всех находившихся в доме неудачников. И Мясоедов проснулся.

— Тьфу! — Севастьян встряхнулся, пытаясь изгнать из сознания остатки ночного кошмара. Далекий голос продолжал самозабвенно выводить:

То улыбался, то слезы лил он, Но не любил он, нет, не любил он, Ах, не любил он меня — а- а!

— Ну что? — на Мясоедова вопросительно уставились друзья.

Севастьян сообразил, что утомленный подготовкой к заседанию Ученого Совета, он вчера случайно уснул на раскладушке в отделении патруля. Навязчиво звучащий романс на самом деле слушали смотревшие по визору какой-то старый фильм девчонки-дежурные из диспетчерской Института Службы Истории.

— Вещий сон? — уверенно догадался Никита. — Научники замучили. Богодан колдует, зараза! Опять испытывает сверхсенсорный индуктор. И что же тебе приснилось?

— А какая разница? — угрюмо поинтересовался Мясоедов, сообразив, что стал объектом очередного эксперимента неугомонного начальника.

— Спешим узнать, что готовит для патруля времени Служба истории, — с усмешкой объяснил Жарко. — Мы с Никитой поразмыслили над своими последними снами и поняли, что наш дорогой шеф нашел новый способ выдавать очередные задания. Итак, что нас ждет на этот раз?

— Князь Владимир, Рогнеда, — припомнил Севка. — Кажется, десятый век, но что там случилось, не помню. Летал я там. Крылья белые. Соломон. Тысяча жен. И почему вдруг брачное агентство?

— Я бы скорее спросил, почему у тебя были крылья, — задумчиво пробормотал Сыромятин, выслушав сбивчивый пересказ событий сна. — Что-то мне это напоминает, вот только не могу сразу сообразить…

— По легенде, — объяснил Жарко, — княжна Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, известная красавица, уже в возрасте двенадцати лет желанная невеста для обоих сыновей Святослава, предпочла Ярополка, великого князя Киевского. Ну и отвергла Владимира, князя Новгородского, — будущего Крестителя Руси, Святого Владимира — заявив, что не хочет в мужья сына рабыни, каковым он и был на самом деле. Оскорблённый, Владимир с варяжским войском пришел в Полоцк, перебил половину города и изнасиловал Рогнеду в присутствии родителей и братьев, которых затем убил. Рогнеду же, что самое удивительное, после этого взял в законные жёны.

— Ничего себе история! — присвистнул Севастьян, не сдержавшись. — И это Святой!

— Святым он стал позже! — нахмурившись, одернул товарища Жарко, единственный среди патрульных историк по образованию. — А в 978 году ему было примерно лет восемнадцать.

— И что? — вскинулся Севастьян, сжав кулаки. Перед глазами встало озорное лицо красивой девчонки из вещего сна. — Рогнеде-то…!

— Угомонись, — одернул Никита. — Черт его знает, что там вообще было. Ты что, не понимаешь? Это просто легенда. Да и все святые начинали обычными грешниками.

Долго раздумывать не пришлось. В диспетчерской раздался пронзительный писк коммуникатора, и голос певицы умолк. Хорошо поставленный баритон директорского референта пригласил патрульных на совещание в кабинет руководителя Галактической службы перемещений.

— Ярчайшая страница древнерусской истории! Ну и, конечно, белорусской, разумеется. Взятие Полоцка. Крещение Руси! Князь Владимир Красное Солнышко! Святой! — восклицал Богодан, мелкими шажками меряя кабинет и размахивая короткими ручками.

— А Рогнеда? — попытался было вставить Севастьян, но его сразу же перебили.

— А Рогнеда! — лицо начальника просияло, и он, словно что-то припомнив, подбежал к письменному столу с массивной приборной доской и защелкал кнопками, не прекращая вещать, подчеркивая каждую паузу многозначительными интонациями: — Прекрасная белоруска! Трагическая судьба! Сильнейший женский характер! Прародительница нескольких европейских королевских династий! Вдумайтесь только в имена их детей: Ярослав Мудрый! Великий киевский князь, продолжатель династии Рюриковичей. Три его дочери — Елизавета, Анна и Анастасия — королевы лучших европейских домов. Второй сын Рогнеды — Изяслав Владимирович, герой известной легенды, погиб в возрасте двадцати лет, но успел прослыть мудрым и просвещенным правителем. Родоначальник новой полоцкой династии, дед Всеслава Чародея! Предок святой Евфросиньи. Да, — Богодан на секунду умолк, задумавшись. — Опять же верно — гибель полоцкого князя Рогволода — вопиющая историческая несправедливость. А удайся попытка Рогнеды из мести убить мужа? Представьте себе, что покушение закончилась удачей! Тогда христианству Руси не бывать. Мы должны вмешаться!

— О чем это он? — тихо спросил Никиту слегка растерявшийся от обилия новых имен и восклицательных знаков Мясоедов.

— На экран посмотри, — так же шепотом подсказал Сыромятин.

Приходько, наконец, перестал щелкать клавишами.

— А теперь официальная легенда. Прошу-с! — торжественно объявил он.

По боковым граням огромного информкуба, эффектно зависшего без всякой опоры над столом посреди кабинета благодаря новомодному гравитатору, поползли картинки мирной жизни какого-то древнерусского городка. Севка вопросительно поднял бровь, но Никита покачал головой и жестом показал на центральную грань, где одновременно с портретом девушки появился текст из исторической энциклопедии, озвучиваемой диктором:

— По легенде, — бестрепетно продолжал диктор, — почти десять лет спустя после полоцкой резни Рогнеда решилась отомстить и убить мужа, в то время уже ставшего великим князем киевским после расправы с Ярополком.

— Долго же она ждала, — на этот раз не удержался Сыромятин.

— Какая там месть! Из ревности, стопроцентно, — уверенно сказал Мясоедов, вспомнив издевательское объявление на вывеске брачного агентства. — У Владимира, кроме нее, было еще восемьсот жен!

— Жен было всего шесть, — в разговор, прервав объяснения диктора, вмешался Богодан. — Или восемь, по-разному в разных реальностях. Остальные известны как наложницы, что тоже, конечно, неплохо, — мечтательно добавил он, пригладив редкие волосенки на лысине, и снова врубил текст.

— Попытка мужеубийства завершилась неудачей. Владимир успел проснуться и взял в руки меч, чтобы убить преступницу, однако на крик прибежал их старший сын Изяслав и также с мечом встал на защиту матери. Владимир пожалел сына, и сослал его с матерью в город в верховьях реки Свислочь, названный впоследствии Изяславль. Изяслава он поставил позднее и князем полоцким.

— Ну, что скажете? — поинтересовался Приходько, когда диктор, наконец, замолчал.

— Ерунда какая-то, — честно сказал Сыромятин. — Совершенно непонятно, как Владимиру удалось так легко захватить Полоцк, если тамошний князь был настолько сильным и влиятельным.

— Ну, с ним же пришли варяги, наемники, — неуверенно напомнил Севастьян.

— А что варяги? Ожидай Рогволод нападения, и он вполне мог отбиться, да еще и призвать на помощь Ярополка, жениха Рогнеды.

— Ну, может, эффект неожиданности, да и предательство, — Мясоедов вспомнил напавших на него во сне викингов. Как они попали в город?

— Вот-вот, — одобрительно покивал Богодан. — Предательство. Осталось только выяснить, как Владимиру удалось напасть так внезапно — словно он только и ожидал отказа и оскорблений и был готов к насмешкам Рогнеды, давшим повод к началу войны. И кто же, по-вашему, оказался предателем, проведшим варягов в Полоцк?

— А меня смущает другое, — добавил Жарко. — Зачем вообще Владимир женился на Рогнеде, захватив Полоцк и став фактически полновластным князем полоцким?

— Вот это вам и предстоит выяснить. Рад, что полоцкие события вызвали такой трудовой энтузиазм, — радостно потер ручками Богодан. — Итак, вас ждет очень простое задание. Слетать в Полоцк и переместить обреченных представителей древнерусской цивилизации в безопасное место.

— Ну да, — понимающе кивнул Жарко. — Все равно ведь город сгорит. И куда их?

— Так получилось, что Русь десятого века оказалась в точке совмещения с Буяном, а значит, перемещать жителей Полоцка предстоит в буянское Светлолесье, — словоохотливо объяснил Богодан. — С местными мы уже договорились. Неплохо бы сопроводить исчезновение носителей языческой культуры кое-какими символическими знамениями, чтобы вдохновить Владимира на принятие христианства. Для этого отряду патрульных придается оперативник, постоянно работающий в Светлолесье и обладающий соответствующим… ээ… имиджем….

Дверь распахнулась, и в кабинет эффектно ввалился высокий светловолосый парень. Сначала Севастьян не понял, что в нем показалось странным, потом потер глаза, не веря себе: за спиной пришельца взметнулись огромные белые крылья.

— Ангел?! — пробормотал Мясоедов.

— Сирин? — почти одновременно сказал Жарко.

— Вот именно, — приторно улыбнулся Приходько. — Селивиэль — сирин с Эллады. В настоящее время — оперативный работник, представитель Института в буянском Светлолесье. Ваша задача — проникнуть в Полоцк, предотвратить гибель жителей от рук захватчиков и переместить как можно больше участников событий на Буян. Кроме Рогнеды и Владимира, разумеется. Селивиэль берет на себя крещение Руси и после перемещения будет действовать далее по своему усмотрению. Надеюсь, вы придумаете что-то эффектное, — улыбка директора, обращенная к белокрылому оперу, стала еще слаще. — Приступайте к работе!

— Сель, — представился сирин, когда патрульные вышли из кабинета. Огромные крылья непонятным образом уменьшились и аккуратно сложились на спине. — Сейчас, ребята, мне срочно надо на Буян, я присоединюсь к вам попозже. Надеюсь, сработаемся, — и белокрылый ангел исчез в завихрении портала.

— Сработаемся, — задумчиво пробормотал Севка, созерцая упавшее на плиточный пол белое перо.

Операция «Рогнеда» сначала шла точно по плану. От оперативников в Полоцк, разумеется, отправился Севастьян. В конце концов, именно ему приснился вещий сон, что можно было приравнять к прямому приказу начальника. Да и задание казалось не слишком сложным — выбрав подходящий момент, отделить побежденных горожан во главе с княжеской семьей от торжествующих захватчиков так, чтобы в радиус действия переместителя попали только обреченные жители Полоцка, и, что называется, нажать на кнопку.

Техотдел переместил спускаемый аппарат, прикрытый пологом невидимости от глаз трудолюбивых древнебелорусских косарей, в ранний вечер за несколько часов до вторжения. Так, во всяком случае, уверяли аналитики. Экраны показали панораму широкой поляны за рекой Двиной, или как она там еще называлась в этой реальности. Мясоедов, снабженный силовой защитой, универсальным переводчиком-лингвистом, и — на всякий случай — белокурым париком и одежкой по последней варяжской моде десятого века, вышел наружу и огляделся вокруг.

На поляне жили куропатки. Сейчас, летом, серые комочки бегали по тропинкам стайками. В реке кто-то громко плескался, и Севастьян, коренной москвич, почему-то решил, что это бобры. А может и форель. Инструктор-аналитик восторженно расписывал, какие в здешних лесах водятся косули и лоси, но Севастьян не проникся — его любовь к природе не простиралась так далеко, чтобы желать свести с местной живностью тесное знакомство. Сейчас было не до пейзажных красот. Мясоедова мучили недобрые предчувствия, навеянные тяжелым сном. Хотелось, чтобы неприятное задание как можно скорее осталось позади.

За поляной у реки высился небольшой холм, похожий на курган. С одной стороны холма тянулись террасы разнотравья, за ними темнел лес. С другой, с легким скрипом крутились мельничные крылья. За рекой стоял Полоцк.

Даже по сравнению с Китежем, назвать этот деревянный поселок городом казалось большим преувеличением. В Полоцке еще не было ни привычных глазу храмов и церквей, ни роскошных боярских палат. Среди деревянных домов резко выделялись княжеские хоромы. Хотя, по сравнению с особняками большинства современных Мясоедову московских олигархов, иначе как скромненьким жилище Рогволода не выглядело, среди окружавших его хибар оно смотрелось вполне по-княжески.

Крестьянское жилье здесь сооружали из дерева, но пол в домах был ниже уровня земли. Их так и хотелось назвать полуземлянками, хотя некоторые углублялись не слишком сильно и почти целиком возвышались над поверхностью. Стены домов имели столбовую или срубную конструкцию и были снаружи обмазаны глиной. Город с трех сторон защищали деревянные стены, стоявшие на земляном валу, перед которым находился большой ров.

Со стороны реки Полоцк был практически открыт врагам. Например, варягам, пришедшим с севера на широких ладьях. Заметив выводок гусей в каком-то дворе, Севастьян машинально отметил, что в отличие от древнего Рима, Полоцк гуси спасти не смогли.

Пока Мясоедов осматривался, совсем стемнело, и патрульный, не став заморачиваться поисками моста, воспользовался гравитатором, чтобы преодолеть реку. Силовой комбинезон обеспечил пришельцу надежную защиту от посторонних глаз.

Несмотря на поздний час на площади возле деревянного храма в центре города, неподалеку от княжеского дома, где стояли идолы и горели ритуальные костры, теснились подвыпившие горожане. Многие слонялись по улицам, громко обсуждая последние новости — грядущую свадьбу красавицы княжны с Ярополком, князем киевским.

— А слыхал, как она Владимиру-то ответила, лебедушка наша? — орал пьяным фальцетом невидимый Севке мастеровой. — Не хочу, говорит, робычича разути, хочу княгинина сына в мужья!

— Зря, зря князь дочке позволил глаголить, — негромко возразил благоразумный приятель пьянчужки. — Сам бы он тоже Ярополка приветил, да только слов злых избежал бы. Не простит Рогнеде князь новгородский, что мать его рабыней обозвала. Не к добру это.

— Да ладно тебе, Браге, выпей за невесту, — пьянчужка потянулся к собеседнику с чаркой, но тот брезгливо отстранился.

Стоявший справа от Севастьяна дружинник бросил на говоривших суровый взгляд.

Варяжский, скорее всего шведский наёмник, немолодой, кряжистый и седой, может, просто светловолосый, резко выделялся даже в сумерках. В отличие от горожан, дружинник носил доспех и шлем, но из оружия в глаза бросался только скрамасакс — боевой нож с односторонней заточкой в кожаных ножнах с бронзовыми обкладками. Вояка смотрел на осторожного горожанина с неприязнью, однако последняя реплика вполне отвечала мыслям патрульного.

— Ой, не к добру, — мысленно согласился с полоцким трезвенником Мясоедов и направился в обход деревянного храма, стоявшего неподалеку, в сторону княжеских палат. Он едва не упустил момент, когда от дома отделилась легкая тень, и женская фигурка, уже чем-то смутно знакомая, тонкая и хрупкая, в накинутом на голову платке, устремилась в сторону реки.

— Неужто Рогнеда? — Севастьян не мог поверить глазам. — Как она решилась? Ночью, в такое время! Еще обидит кто, не признавши.

Похоже, страшиться опасностей было не в характере юной княжны. Впрочем, смелость девчонки объяснялась гораздо проще. Приглядевшись, Мясоедов заметил силуэт огромного жесткошерстого пса, серой тенью следовавшего за хозяйкой. Ирландский волкодав! — едва не присвистнул он. Пожалуй, такому защитнику не всякий решится бросить вызов. Тоже, наверное, подарок какого-то неудачливого женишка.

Мгновение поколебавшись, Мясоедов решительно двинулся вслед за Рогнедой. Неясное чувство подсказывало, что такая отчаянная красотка неизбежно окажется в эпицентре событий. Осторожно продвигаясь вперед, чтобы не выдать себя, Севастьян краем глаза заметил, как уже знакомый варяг, словно невзначай, тоже последовал за девушкой. Этому-то что от нее понадобилось?

Идти пришлось довольно долго, но минут пятнадцать спустя навстречу Рогнеде из темноты выступил высокий парень, в котором легко можно было опознать новгородца.

«Тоже наемник князя Рогволода? — предположил Мясоедов. — На простого дружинника не похож».

Дружинник выделялся щегольским варяжским одеянием, напоминавшим то, что красовалось сейчас на Севастьяне: ботинки из кожи морского котика с выворотным швом, штаны из прожированной свиной кожи, верхняя рубаха из оленьей шкуры, украшенная шелковой оторочкой, ногавицы с обмотками, шапка из лисьего меха, прямоугольный шерстяной плащ на одном плече. Вот только пояс у дружинника, пожалуй, был побогаче — с ручной вышивкой, бронзовой чеканкой и «ташкой» — сумкой, похожей на поясной кошель постперестроечного челночника. Парень явно не из простых — не всякий конунг мог позволить себе такую роскошь. Тонкое лицо с холеной бородкой, гордая осанка, богатая одежда и уверенное, несмотря на молодость, выражение лица незнакомца выдавали в нем человека, привыкшего отдавать приказы.

Девушка бросилась в объятия щеголя, и не успел Мясоедов подумать, что княжна, похоже, уже нашла себе дружка до свадьбы, как его ожидал новый сюрприз.

— Владимир! — страстно прошептала Рогнеда. — Наконец-то. Я сделала все, как ты велел.

Владимир? Севастьян замер от неожиданности, внимательно вглядываясь в лицо новгородского князя. Так вот ты, значит, какой, северный олень! Но как же Рогнеда? Встречаться ночью с отвергнутым женихом, которого сама накануне унизила, обозвав робичичем, сыном рабыни? Ответы не заставили себя ждать.

Рогнеда по-кошачьи ластилась к молодому князю, осыпая вопросами:

— Ты ведь меня любишь, родимый, да? И сделаешь все, как обещал? Женишься на мне, и сын твой, которого я ношу, станет князем?

Сын? Когда только успели? Значит, не первый день встречались. Долго раздумывать Мясоедову не пришлось.

— Клянусь! — уверенно обещал Владимир. — Первенец наш, Ярослав, будет княжить в Киеве, а ты станешь княгиней полоцкой.

— Княгиней? А как же отец и братья? — голос Рогнеды, даже для подслушивавшего Севастьяна, прозвучал невыносимо фальшиво. Знала княжна, на какую участь обрекает родичей, прекрасно знала!

Однако Владимир вопрос воспринял вполне естественно.

— Не беспокойся, — ласково сказал он девушке. — Все решится сегодня ночью. Поспеши домой. Сейчас ладьи подойдут к городу по реке, а я с дружиной войду через подземный ход, который ты мне показала. Постараемся обойтись малой кровью, ведь это твой город, тебе им владеть!

Новгородец легонько подтолкнул девушку, и она, обиженно надув губки, ускользнула прочь, сопровождаемая неподкупным грозным защитником.

— Рогволода и остальных придется убить, — давешний дружинник, незаметно подойдя к князю, как старый знакомый, заговорил прямо, без экивоков.

— Иначе нельзя, дядя? — с заминкой спросил Владимир. — Ведь, возьми я Рогнеду замуж, и Рогволод предпочтет закончить дело миром.

— Он бы предпочел, — согласился собеседник. — Да только нам придется убить старого князя, когда он решится на тебя напасть — ради сыновей. Зачем тебе соперники? Полоцк должен принадлежать твоим детям.

Дядя? Верно, на инструктаже говорили о каком-то Добрыне Никитиче, брате Малуши, который с детства заботился о племяннике и во всем поддерживал юного новгородского князя. Севастьян смутно припомнил, что, по каким-то древним пережиткам матриархата, дядька со стороны матери у славянских народов долго считался намного более близким родичем ее детям, чем родной отец.

— Решится напасть? Отчего же? — в голосе Владимира прозвучало недоверие.