Ликвидатор

Рванулся изо всех сил, но стоявший впереди молодой человек повернулся и дважды, как кувалдой, ударил его, в пах и в живот. Чиновник упал на колени, давясь спазмами, кто-то профессионально схватил его за обе руки и вздернул вверх. С двух сторон разом — цепкие руки прошерстили карманы, похлопали по поясу — на случай пояса шахида.

— Чисто.

— Чисто.

— Сворачиваемся. В машину его. Дим, сумка…

Двое — нагнув раком, вывели его в зал ожидания и то ли повели, то ли потащили к машине…

— Я сотрудник Администрации Президента! — вскричал Володя, немного продышавшись от боли. — Член партии «Единая Россия»! Это какая-то ошибка!

Сильная рука рванула его руку вверх, вызвав очередную вспышку мучительной боли.

— Шагай, пидорюга! — Голос спецназовца из группы захвата был полон ненависти. — Член партии, на… Щас мы тебя по ошибке вместо Лефортово в бутырский петушатник определим, в общую камеру, там тебя быстро к делу пристроят. Шагай, мразь!

На зрелище — двое ведут какого-то жирняка, еще двое сопровождают — собрался народ. Люди останавливались, смотрели. Со смертной тоской Вова видел, что среди них нет ни одного сочувствующего лица, ни мужского, ни женского, ни старческого. Лица (какие лица? морды!) злобные.

Торжествующие — мол, попался, гад, не успел уйти. Холодно-непроницаемые — мол, придет наше время, ты еще не так ответишь, будешь сапоги лизать, умоляя не расстреливать.

Зверье. Мрази. Твари. Как же я вас ненавижу! Будьте вы все прокляты! И ваша страна поганая — будь она навеки проклята…

Его быстро вывели под бетонный козырек. Распугивая резкими звуками крякалки таксистов, к стоянке подкатил «Мерседес Спринтер» — маршрутное такси, дверь открылась — и сильные руки приняли его, втащили в салон и плюхнули на то место, где ему и следовало быть. Лязгнули наручники.

— Чисто, товарищ майор.

В лицо ему посветили мощным фонарем.

— Он, гад.

— Все, двинулись. — Резкий командный голос. — Не… тут маячить. Айрат, давай, давай. Живенько…

Машина тронулась с места.

— Один был?

— Так точно. Сумка еще была.

— Где?

— Да вот она…

— Хоть бы открыли, остолопы, — укоризненно сказал старший группы захвата, — может, он самолет взорвать решил? Ща рванет — мама дома услышит…

— Виноват. А…

— Да уж открывай. Было бы чо, он бы обосрался.

— Щас… — Звук молнии. — Ого! Решил на крыло встать, скотина. Вон — цацки, мыльно-рыльные. Сорваться решил, гад.

— Удивительного мало. Значит — виноват.

— Не виноват я! — затравленно крикнул Володя. — Это она, проститутка! Я не знал ничего!

— Знал, не знал, следствие разберется. Лично я бы всех вас… на удобрения пустил. Вон, мамон нажрал — не согнуться. А толку от вас с гулькин хрен. Как творить, так горазды, как отвечать, так ссыте…

— Товарищ майор, он, кажется, и в самом деле… того.

— Вот козел. Дим, открой форточку. Да до конца, до конца…

Его привезли не в Лефортово и не в Бутырку — а на какой-то секретный объект в тихом районе Москвы. Высокий забор, старинный особняк болезненно-желтого цвета. Все стекла до одного — серебристые, тонированные.

Отстегнули, выгрузили. В небольшом дворике помимо их «Мерседеса» были еще две машины, «Шевроле Тахо» и минивэн, тоже «Шевроле». Очень дорогие машины — это либо СБП, безопасность президента, либо ФСБ, самая верхушка. Его тормознули… он так и стоял в мокрых, обоссанных штанах. На его глазах из особняка под руки — спецназовцы в камуфляже «серый волк» и в масках — вывели чиновника. Того самого, который поднял его и который был его однополым партнером два с лишним года. Тот посмотрел на него так, что если бы Володя мог, то обоссался бы еще раз, но долго смотреть не дали. Втолкнули в машину и увезли.

— Шагай…

Его провели по коридорам. Втолкнули в какую-то комнату и усадили на стул, пристегнув наручниками. Коридоры в здании были узкими, ковры — красными, точнее, не ковры, а ковровые дорожки — и если не считать явно бронированных стекол, тут, наверное, ничего не изменилось со времен Советского Союза.

Стол. Старый, массивный, явно не современный. Сделанный тогда, когда не думали о рентабельности. Лампа с абажуром. Портрет — не поверите, Феликса Дзержинского. Господи, да тут, наверное, еще НКВД работало!

Так он и сидел, в обоссанных, воняющих штанах, ляжки жгло. Потом начал дергаться, ободрал кожу на запястьях — но вырваться так и не смог.

И так он сидел час. Потом еще час. Потом еще…

Потом открылась дверь, вошел человек. Худенький, пожилой, с красной папкой и очками на носу в советского образца оправе. Больше он похож был на горластого старичка-общественника с садо-огорода.

— Я старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России Пивоваров Константин Александрович, буду вести ваше дело.

— Какое дело?! Какое дело, позвоните Сивцову! Будет вам дело… вам такое дело будет! Вы на кого руку…

Старичок неторопливо сел, открыл папку. Шапку протокола допроса с ходу заполнять не стал, раскрутил колпачок на старомодной ручке.

— Не кричите так. Вопросы здесь задаю я. Вопрос первый — когда, где, при каких обстоятельствах вы стали агентом организации Имарат Кавказ, связанной с организацией Аль-Каида?

— Да как вы не понимаете! Это все она, стерва! Убью гадину! Я ее… как сидорову козу драл… а она…

— Она — это Шаламова Алена Владиславовна?

— Да! Я же говорю, я не знал ничего! Просто жил с ней… даже не жил, просто навещал, когда приспичит…

— Когда последний раз… приспичило?

— Да недавно! Еще сказал, что, может быть, меня полпредом на Кавказ назначат… думал, обрадуется… а она, мразь…

Следователь достал пачку сигарет, протянул одну задержанному:

— Будете?

— Не… Так вот, я говорю, я ей просто сказал… а она, гадина… Я честно не знал, товарищ следователь! Я не против России! На хрен мне все это, ну сами подумайте…

— Интересно… А вы еще что-то говорили Шаламовой… когда навещали ее?

— Ну да, говорил… — Володя начал вслух вспоминать и остановился только тогда, когда сказал уже слишком много.

— Что замолчали?

…Следователь открыл папку, достал пару фотографий.

— Смотрите! Вот это — Шаламова! А вот это — Абу аль-Салейхи, установленный агент кувейтской разведки! Ясно?! И вы — с ней говорили! А она — все рассказывала ему! Это ясно?

— Я…

— Мразь ты! И предатель! Хочешь жить — подписываешь! Нет — в расход. Думаешь, у нас мораторий соблюдается? (прим. автора — мораторий на смертную казнь). Хрен! Есть секретное распоряжение: всех, кто проходит с окраской «центральный террор» (прим. автора — окраска «центральный террор» — то есть покушение на убийство высших должностных лиц государства. Дела высшего приоритета), — в расход. Цацкаться еще с вами… Вопрос второй. Кто еще кроме вас участвовал в организации покушения на президента Российской Федерации?

* * *

Никогда не говори Господу о своих планах, даже в молитве. Не давай повода для смеха…

Знаете, я ко всему еще и верующий. Не верите, да? Ваше дело. А я вот — верующий…

Когда разъяренная толпа «чехов» начала вскрывать блокированную в селе машину, я понял, что все кончено. Дрянь дело. И нам всем конец. Действительно, конец. За все в этом мире приходится платить, нет ничего бесплатного, и сейчас платить придется нам. Причем платить полной мерой…

Но потом нас освободили. И я понял, что кто-то там, наверху, дает мне еще один шанс. Всего один. Который я должен использовать.

Вы думаете, Господь хочет от нас, чтобы мы мирились со злом? Нет, он хочет, чтобы мы отвергали зло и противостояли злу. Кто как может…

Вот и я сейчас — противостою злу.

Этот козел, который меня сдал, думаете, это личное, что ли? Нет, господа, ошибаетесь. Это очищение. И это искупление. Если бы эта тварь просто попыталась меня убить — я бы не был так зол. Но он привлек к этому делу тех, кто на другой стороне. Продажного мента со связями с душьем, еще какую-то мразь. Почему-то он подумал, что он — не в схватке, он выше ее, он может свободно выбирать сторону в этой борьбе. Но это не так. Мы сами должны поддерживать чистоту наших рядов так же, как это делают они. Это просто необходимо для выживания. Это личное дело каждого — наказать мразь рядом с собой. Фард айн…

Для того, чтобы произвести выстрел, нужно секунды три, в последний момент поправить точку прицеливания, задержать дыхание, успокоиться. Я бы попал в него, я бы однозначно в него попал, да вот вышла незадача. На второй секунде началось самое настоящее маски-шоу. Маски выскочили и из дома, и из беседки — и в одно мгновение повязали и этого урода, и его охрану. Я уже обрабатывал спуск, еще миллиметр — и прогремел бы, точнее — прошелестел бы задушенный глушителем выстрел, еле удержал. Через прицел я наблюдал поразительную картину: высокопоставленный чиновник расплачивается за все содеянное. Ему не предоставляют адвоката, не помещают под домашний арест, не дают сбежать в Лондон. А тупо винтят рожей в пол и бросают в машину…

Удивительная картина по нынешним временам.

Ладно. Живи…

08 июня 2015 года

Вашингтон. Округ Колумбия

Офис министерства безопасности родины

Министерство безопасности родины, созданное в ответ на террористические акты одиннадцатого сентября, в результате террористической атаки на Буш-Билдинг в Лэнгли понесло относительно невысокие потери. Это было обусловлено тем, что изначально оно создавалось республиканцами, под республиканцев и для республиканцев, точнее даже — для неоконсерваторов, перекрасившихся леваков, пришедших к власти в стране. В отличие от ЦРУ, со времен его создания бывшего прибежищем для элиты, мальчиков из Лиги плюща, в черных шарфах, покуривающих сигареты с гвоздичным ароматизатором и голосующих только за Демократическую партию, МБР создавали рукастые парни с серьезно подорванными моральными ценностями… а часто и с полным их отсутствием. В ЦРУ один профессор — эмигрант из бывшего СССР назвал их «рукастыми большевиками», и недобрая кличка прижилась, потому что точно отражала суть этих людей и их главной мантры — цель оправдывает средства. Методы их и впрямь напоминали большевистские… даже не то, как они поступали с врагами, а то, как они поступали или планировали поступать со своим народом. Так что было неудивительно, что демократы, сменив у власти республиканцев в девятом, устроили в МБР форменный погром. А на место министра взамен одиозного Майкла Чертоффа демократы поставили сначала Джанет Наполитано, бывшего прокурора Аризоны, а потом и вовсе Соломона Аренберга, профессора-советолога, доктора политологии из Гарварда, улыбчивого, обаятельного еврея, чьи предки приехали в страну свободных и отважных из России. Аренберг слыл либералом, за что подвергался критике со стороны правых и крайне правых. Но при этом как министр он был вполне эффективен — за счет того, что умел чисто по-еврейски находить выходы из самых безвыходных ситуаций.

Поскольку в США был объявлен красный, последний уровень террористической опасности, простая поездка министра на работу превратилась в целый спектакль. За ним выслали пять машин, две из которых были «Хаммеры» морской пехоты из подразделения, расквартированного в Вашингтоне. С пулеметами. Морские пехотинцы квартировали в Вашингтоне едва ли не с самого основания морской пехоты, дом командующего считался исторической и архитектурной достопримечательностью, казармы морской пехоты располагались всего в нескольких кварталах от Белого дома. Обычно морские пехотинцы исполняли парадно-церемониальные функции, но с введением красного уровня угрозы парадные подразделения заменили отряды безопасности, названные FAST — Fleet Antiterrorism Security Team. Теперь они усиливали охрану высших должностных лиц страны, а у Белого дома и у Военно-морской обсерватории скрытно поместили подразделение «морских котиков» из Литтл-Крик. Правда, президента в Вашингтоне пока не было, делами занимался вице-президент, уже поднявшийся из бункера и в свойственной ему циничной манере заявивший, что ему так и так недолго осталось, так что террористов он не боится…

Аренберг жил в дорогом пригороде Вашингтона вместе с семьей. Семья была большая и по-еврейски дружная — четверо детей и уже семеро внуков. Глядя на то, как Нина, младшая, сажает внуков в черный «Субурбан», чтобы везти их на занятия в школу, Аренберг едва не расплакался. Морские пехотинцы, пулеметы на машинах… да что это со всеми с ними такое? Кто-нибудь хоть понимает, насколько все это ненормально — блокпосты на дорогах с морскими пехотинцами, бронетехника. Как получилось так, что внукам нужна бронированная машина, чтобы просто добраться до школы?

Но он быстро подавил в себе это. Не время раскисать.

Пока его эскорт, сильно напоминающий времена Багдада, катился по тихой улице с названием «Кленовая», мимо флагштоков с американскими флагами и матерей, сажающих своих детей в машины, чтобы везти на учебу, — Соломон Аренберг набрал номер телефона своего офиса. Он предпочитал быть в курсе того, что происходит, еще до того, как он ступит на порог бывшей психиатрической больницы (прим. автора — Вашингтонский офис МБР действительно находится в сильно переоборудованном здании бывшей психиатрической больницы) и дела обрушатся на него, подобно тонне кирпичей.

— Дайна, что нового? — спросил он свою секретаршу, которая была с ним еще с университетских времен.

— Пока ничего такого, сэр. — Дайна отлично знала, по каким поводам следует беспокоить шефа, а по каким нет. — Есть немного новых данных из России, но без прорывов. АНБ работает по записи, но пока ничего нового.

— Хорошо.

— Да, и еще, сэр. Звонил Натан, просил срочно связаться с ним.

Аренберг скривился — Натаном звали недавно назначенного директора МОССАДа. По странному стечению обстоятельств, тоже бывшего университетского профессора, даже читавшего в США лекции по ближневосточному урегулированию. По этой причине он считал возможным звонить своему коллеге едва ли не каждый день. Сол Аренберг недолюбливал и МОССАД и Израиль вообще — потому что эти наглые засранцы считали, что если ты еврей, то ты им по жизни что-то должен. На деле же от Израиля была одна головная боль.

— Поговорю с ним позже.

Он сбросил звонок, набрал новый телефон — человека, называемого Царь разведки (прим. автора — так и называется «intelligence czar». Правильно — директор Национальной разведки), теоретически — начальника над всеми ими. Теоретически — потому что фактически он им не был, для того, чтобы быть, нужно было иметь не только полномочия, прописанные в законе и президентских директивах, но и неслабый аппарат, хотя бы сильных аналитиков. Ничего этого у Царя разведки не было.

Трубку взяли не сразу — долго переключали. Они уже выбрались на кольцевую…

— Гас, это Сол.

Директором Национальной разведки во времена Буша был Джон Негропонте — он-то и был первым Царем разведки. Грек по национальности, сын дипломата, он сильно запачкался во время службы в Госдепартаменте, когда служил послом в Центральной Америке и не брезговал лично присутствовать во время пыток и жать руку полицейским мясникам, которых там хватало. Джордж Буш именно поэтому и поставил его Царем разведки — он не гнушался никакой, самой грязной работой. Впрочем, о покойных либо хорошо, либо ничего.

Сейчас Царем разведки был Гас Холлидей, бывший посол в Багдаде и Саане. Отношения с Аренбергом у него были хорошие.

— Ты где сейчас?

— Еду на работу. А ты?

— В военно-морской обсерватории.

— Выбрались из подземелья?

— Да, выбрались. Ты видел?

Несмотря на то что предмет разговора не был обозначен, оба отлично понимали, о чем идет речь. Вчерашнее видео, выброшенное в Youtube.

— Да. Дерьмо еще то…

— Это мягко сказано.

— Мы выходим на тропу войны? — невинно поинтересовался Сол.

— Тут вопрос, — сказал Холлидей. — Мы не можем там активно действовать. Кое-кого уже начинает трясти — и думаю, со временем будет только хуже.

Сол промолчал. Он знал, что у ЦРУ была отдельная линия, по которой они очень активно сотрудничали с русскими последний год. Даже предоставили им технологии ограниченного доступа, позволившие им провести первую успешную операцию с использованием вооруженного беспилотника. Но вот какие решения будут приняты сейчас…

— Флешлайт (прим. автора — Маяк, жаргонная кличка президента США, точнее одна из кличек) уже здесь?