Помоги проекту - поделись книгой:
Мои мысли были прерваны внезапным скрипом тормозов и чьим-то испуганным криком. Я упала, откатилась в сторону, но тут же вскочила на ноги и осознала, что стою на мостовой, а в полуметре от меня – бампер затормозившей машины. Первая моя мысль была совершенно дурацкая – я порадовалась, что вышла в джинсах, а не в юбке и выгляжу после падения вполне прилично, к тому же не сломала каблук, потому что все еще в кроссовках.
Дверца машины распахнулась, из нее выкатился взволнованный мужчина и подлетел ко мне, испуганно крича:
– Девушка, вы живы? Вы не пострадали?
Только теперь до меня дошло, что, занятая своими мыслями, я шагнула на проезжую часть и чуть не попала под колеса этой самой машины. Но машина меня даже не коснулась, а упала я только от неожиданности.
– Я в порядке, – проговорила я виновато, отряхиваясь. – Извините, задумалась…
– Вы точно в порядке? – Мужчина разглядывал меня, как будто хотел убедиться, что я не покрыта трещинами, как старая фарфоровая ваза. – Вы знаете, как бывает – в первый момент от шока человек совершенно не чувствует боли и может иногда даже дойти до дома или даже уехать в другой город, а потом выясняется, что у него серьезные травмы – переломы или сотрясение мозга…
– Вот-вот, – поддакнула невесть откуда взявшаяся толстая тетка в платье из узбекского шелка с разноцветными разводами, – ездят как хотят, мою сватью так же вот сбил один на машине. Вежливый такой, до дома довез, до квартиры проводил. Она еще благодарила его. А утром – на ногу встать не может! Оказалось – трещина у нее там какая-то глубокая! Операцию надо делать, а она денег стоит. Еще хорошо, что старухи, что у подъезда на лавочке сидели, номер машины записали. Через ГИБДД и нашли его, голубчика! Тридцать две тысячи выложил на операцию как одну копеечку!
– Да нет у меня ничего! Все в порядке! – Меня уже начала раздражать навязчивая забота водителя, да еще тетка тут некстати вмешалась. – Да я вообще даже не задела вашу машину… то есть, я хотела сказать, ваша машина меня не задела, так что можете не беспокоиться, я к вам не имею никаких претензий!
– Да что вы. – Кажется, на этот раз он обиделся. – Я не о претензиях думаю, я о вас беспокоюсь…
– Зря! – решительно сказала тетка, прочно утвердившаяся рядом с нами. – Зря ты к нему без претензий! Если ничего не болит, то хотя бы за моральный ущерб слупи с него хоть сколько-то! А то понаехали тут, понимаешь…
– Уважаемая, вы бы шли своей дорогой, мы тут с девушкой сами разберемся! – Мужчина сказал это твердым голосом, так что тетка мигом ретировалась, подхватив подол своего узбекского платья, а потом повернулся ко мне: – Ну-ка, скажите, сколько здесь пальцев? – И он растопырил передо мной два пальца английской буквой «V».
– Два, – ответила я мрачно.
Разглядывая его пальцы, я заодно разглядела и самого озабоченного водителя.
Это был темноволосый мужчина лет сорока с мужественным и приятным лицом, которое ничуть не портили густые сросшиеся брови и крупный нос с горбинкой. При других условиях я назвала бы такое лицо немного грубоватым, но сейчас на нем было такое расстроенное и озабоченное выражение, что мне даже стало его жалко. Кажется, он и правда за меня переживает! Удивительно, что взрослый серьезный мужчина сохранил до сорока лет такую чувствительность!
– Да честно вам говорю, я прекрасно себя чувствую! – проговорила я уверенно. – Даже не ушиблась!
– Все-таки я вас отвезу в больницу, – не сдавался чувствительный автолюбитель. – Нужно все проверить, сделать рентген… знаете, всякое бывает…
– Никакой больницы! – отрезала я решительно. – Никакого рентгена! Некогда мне по больницам ездить, у меня дел полно! Да и у вас, я думаю, тоже хватает…
Что касается меня – это было явное преувеличение: никаких особенных дел у меня не было, с работы меня уволили, а в антикварном магазине Никодим Никодимович и один прекрасно управляется, от меня ему никакой пользы. То есть не один, а с Казимиром… С семейкой своей я разобралась, то есть взяла тайм-аут на недельку-другую. И вообще им сейчас не до меня.
– Ну, раз уж вы так спешите, ничего не поделаешь… – протянул мой новый знакомый разочарованно. – Возьмите мою визитку. Если у вас потом все же что-то проявится, звоните мне – я оплачу любое лечение, какое вам понадобится…
С этими словами он протянул мне картонный прямоугольник визитной карточки.
Я подумала, что за последние дни мне уже второй раз вручают визитные карточки, это уже стало традицией, но все же с интересом взглянула на его визитку: мне захотелось узнать, кто этот обаятельный и заботливый человек.
На визитке было напечатано выпуклыми золотыми буквами, что зовут этого обаятельного мужчину Роберт Ваграмович Манукян и что он – заместитель генерального директора медицинской фирмы с непонятным названием «Аккад-Медикор».
– Позвольте, я хотя бы отвезу вас туда, куда вы направлялись! – обратился ко мне неугомонный Роберт Ваграмович.
Я вообще не сажусь в машины к незнакомым мужчинам, а события последних дней не сделали меня более доверчивой. Но Роберт смотрел на меня так проникновенно, так трогательно, что я не смогла отказаться. Правда, были тому еще две причины: во-первых, господин Манукян до того настойчив, что явно не оставит меня в покое. Он из тех, про кого говорят, что с ним легче переспать, чем объяснить, что не хочешь. И, во-вторых, у меня была тяжелая сумка…
– Ладно, – согласилась я, забрасывая эту самую сумку в салон. – Уговорили.
– Куда едем? – спросил он, заметно оживившись.
– Шестая Советская! – сообщила я.
Доехали мы очень быстро, и всю дорогу Роберт развлекал меня разговорами. Он умудрился пересказать мне кучу историй из жизни своей армянской семьи и поделился единственно правильным рецептом приготовления хачапури. Я уже почти оглохла, когда он наконец остановил машину и сообщил:
– Приехали, Шестая Советская! Не подумайте, что я радуюсь, что чуть не сбил вас машиной, но все же благодарен судьбе за то, что она послала мне эту встречу! Вы такая симпатичная, мне кажется, что мы с вами сто лет знакомы!
Вот уж загнул так загнул! Я посмотрела ему в глаза, и резкий ответ застыл на губах. Этот самый Манукян, как его там… был совершенно искренен. Знаем мы этих темпераментных восточных людей, у них в каждом городе по любовнице!
Тем не менее поблагодарила я его как можно вежливее, подхватила сумку и вошла во двор.
И остановилась в удивлении.
Перед дверью моего магазина меня ждало неожиданное зрелище.
На самом пороге магазина, на маленьком складном стульчике, сидела маленькая кудлатая старушка с такой же маленькой кудлатой собачонкой на руках.
Я вспомнила эту старушку с собачкой, вспомнила даже, что собачку зовут Матильда – я столкнулась с этой эксцентричной парочкой в первый день, когда приехала познакомиться со своим наследством. Не скажу, что встреча была приятной.
Матильда нервно повизгивала, у ее хозяйки тоже был крайне озабоченный вид. Увидев меня, она вскочила (собачка при этом свалилась на землю и залилась возмущенным лаем). Бросившись мне навстречу, обе явно пытались что-то сказать, но от волнения не могли выговорить ничего членораздельного. Матильда бегала вокруг меня кругами, при этом постепенно обматывала мои ноги поводком, так что круги становились все уже и уже.
– Никодим Никодимович! – воскликнула наконец старушка и показала пальцем на открытую дверь магазина.
– Что с ним? – спросила я и добавила: – Да возьмите же вы свою собаченцию, а то она нас сейчас свяжет по рукам и ногам!
– Между прочим, это она, Матильда, его нашла! – обиженно проговорила старушонка и наконец сумела связно изложить свою версию событий.
Примерно час назад Ревмира Спартаковна (именно так звали хозяйку Матильды; в свое время идейные родители дали ей такое странное имя в честь мировой революции, в которую они беззаветно верили), так вот, примерно час назад она, как обычно, вывела свою собачку на прогулку. Матильда отличается неуравновешенным, взбалмошным характером и не соблюдает распорядок дня, поэтому хозяйке приходится выгуливать ее в самое разное время суток – иногда рано утром, иногда в полдень, иногда даже глубокой ночью.
На этот раз собачка потребовала гулять в относительно приличное время. Хозяйка поворчала для порядка, но оделась, прицепила поводок и отправилась на улицу.
Матильда, которая только что давала хозяйке понять, что немедленная прогулка ей жизненно необходима, что, если ее сию минуту не выведут, она сделает в квартире лужу, а то и кое-что похуже, теперь напрочь забыла о своих насущных потребностях. Она протащила хозяйку по всем окрестным дворам, погналась за кошкой (которая, впрочем, не обратила на нее никакого внимания), сунулась в подвал и обнюхала все столбы и газетные киоски в окрестностях.
– Матильда, пойдем же наконец домой! – третий раз безуспешно взывала к ней хозяйка. – Ты же знаешь, через полчаса начинается наш любимый сериал!
Матильда взглянула на нее выразительно, дав понять, что ее всякие сериалы ничуть не интересуют в отличие от очень соблазнительного запаха на афишной тумбе. Но Ревмира Спартаковна все же сумела призвать ее к порядку и придала ей нужное направление.
Однако, когда они уже вошли в свой двор и до родного подъезда оставалось всего двадцать метров, Матильда вдруг залилась визгливым лаем и устремилась к двери антикварного магазина.
Хозяйка от неожиданности выпустила поводок и увидела, как Матильда исчезла за дверью магазина.
– Матильда, стой! – воскликнула Ревмира Спартаковна без особой надежды на успех.
Действительно, Матильда не отреагировала на ее призыв. Точнее, из магазина донесся ее взволнованный лай.
Ревмира Спартаковна знала, что Никодим Никодимович, опасаясь за свои хрупкие старинные экспонаты, не разрешает входить в магазин покупателям с собаками и другими домашними животными. Перед входом даже висела соответствующая табличка.
Никодима Никодимовича Ревмира уважала и не хотела с ним ссориться. Поэтому, еще раз позвав Матильду, она вбежала в магазин, чтобы предотвратить урон, который могла нанести антиквариату ее жизнерадостная собачка.
В магазине, как обычно, было полутемно, и вначале Ревмира ничего и никого не заметила. Можно сказать, что она ничего не услышала, поскольку все звуки заглушал лай Матильды. Причем лай этот был особенно истеричным и взволнованным.
Однако, сделав два или три шага от порога, хозяйка Матильды обо что-то споткнулась.
С трудом удержав равновесие и приглядевшись, она с ужасом поняла, что споткнулась не обо что-то, а об кого-то – она споткнулась о лежащего на полу человека.
Приглядевшись к нему еще внимательнее, она увидела, что это не кто иной, как ее старый знакомый Никодим Никодимович.
Антиквар лежал на полу, неловко подвернув ногу. Лицо его было бледно, глаза полузакрыты, из груди вырывалось хриплое неровное дыхание и мучительные стоны.
Рядом с ним сидела Матильда, заливаясь оглушительным лаем, переходящим в истерический визг.
– Никодим Никодимович! – воскликнула Ревмира с испугом и сочувствием, наклонившись к несчастному антиквару: – Вам плохо? Я сейчас вызову «Скорую»!
Однако, наклонившись, она разглядела еще одну чрезвычайно неприятную деталь.
Волосы на темени Никодима Никодимовича потемнели и слиплись, а на полу под головой старого антиквара расплывалась темная лужа, в которой трудно было не узнать кровь.
– Ой! – испуганно вскрикнула Ревмира Спартаковна при виде крови. – Что же это?
Тут она вспомнила многочисленные телевизионные сериалы из жизни бандитов и полицейских, которые они с Матильдой смотрели по вечерам, и картина событий сложилась у нее в голове.
В антикварный магазин проникли злоумышленники, Никодим Никодимович хотел было им помешать, за что и поплатился – грабители ударили его по голове, как пишут в протоколах, «тупым тяжелым предметом», после чего, скорее всего, благополучно скрылись с места преступления.
Или не скрылись?
Ревмира Спартаковна испуганно огляделась по сторонам.
На первый взгляд в магазине никого не было, и она немного успокоилась. Еще больше успокоило ее поведение Матильды – бдительная собачка лаяла возле раненого антиквара, а не шныряла по углам, как она делала бы, если бы в магазине присутствовали посторонние.
Тем временем несчастный антиквар застонал особенно громко и приоткрыл глаза.
– Никодим Никодимович! – проговорила, склонившись над ним, решительная старушка. – Что случилось? На вас напали? Вас ранили грабители? Я сейчас вызову милицию! То есть полицию! Ну и «Скорую», само собой…
– Нет… – едва слышно пролепетал антиквар, – не надо полицию! Я сам упал и ударился! Врача – да, а полицию – не надо…
Он прикрыл глаза и добавил, собрав последние силы:
– Дождитесь Антонину Алексеевну! Я вас прошу… я вас очень прошу!..
– Ну вот, я вас и дождалась! – завершила старушка свой драматический рассказ. – И полицию не вызвала, раз он не велел.
– А «Скорую»? – уточнила я.
– Само собой, сразу вызвала! – В голосе Ревмиры прозвучала обида. – Только вы же их знаете – они же быстро не приезжают… хорошо, если через час доберутся…
– Так что – так и не приехали? – всполошилась я. – Сколько же времени прошло?
– Да минут сорок. – Старушка взглянула на Матильду, словно ждала от нее подтверждения своих слов. Собачка утвердительно тявкнула. Видимо, у нее было очень развито чувство времени.
– Так что, Никодим Никодимович все еще в магазине?
Не дождавшись ответа, я влетела в магазин.
Никодим Никодимович лежал на полу недалеко от входа. Под голову ему заботливая Ревмира подложила сложенный вдвое коврик.
Глаза старого антиквара были закрыты, но при моем появлении его веки затрепетали, глаза приоткрылись и старик проговорил слабым прерывающимся голосом:
– Простите меня, Тонечка, я один виноват во всем!
– Ни в чем вы не виноваты! – заторопилась я, очень уж стало его жалко. – Это я виновата, что оставила вас одного!
– Только не бросайте магазин! – взмолился он. – Этого ни в коем случае нельзя делать!
Тут, очевидно от усилий, глаза его закатились, и старик потерял сознание.
– Кончается! – ахнула Ревмира, незаметно просочившаяся за мной в магазин.
– Да типун вам на язык! – с досадой закричала я, поскольку, судя по всему, это было правдой.
Положение спас врач из появившейся наконец «Скорой». Он сделал старику укол, ощупал голову и сказал, что нужно скорее везти в больницу. Возможно, понадобится операция.
Меня в машину не взяли, сказали, что все равно положат Никодима в реанимацию, а туда не пускают.
– Приезжайте утром, – сказал врач, – тогда все и узнаете.
Он крикнул водителя, и они споро подхватили легкого старика на носилки. Ревмира, несмотря на свое революционное имя, перекрестилась им вслед.После отъезда «Скорой» старуха со своей болонкой с видимым облегчением отправились домой. Будь моя воля, я бы тоже слиняла отсюда куда-нибудь. Но куда? Сама же сказала сегодня мужу, что не буду неделю ночевать дома.
Снова я удивилась, до чего спокойно он воспринял это известие, но теперь, после нападения на Никодима Никодимовича, меня это мало трогало.
Я заперла магазин на все замки и поставила на сигнализацию. Кот Казимир ходил за мной, как собака, аккуратно у левой ноги. Видимо, понял, что больше ему не на кого надеяться. Грач сидел в клетке, нахохлившись, как воробей на морозе, и молчал.
На первый взгляд в магазине не было особого беспорядка, то есть ударили Никодима Никодимовича не случайные грабители. Те перевернули бы тут все вверх дном. Что-то мне подсказывало, что это та самая парочка, что явилась ко мне.
– Что же ты не защитил Никодима? – спросила я кота.
Тот, естественно, ничего не ответил, только посмотрел на меня очень выразительно.
Ночь прошла относительно спокойно. Я думала, что до утра простучу зубами от страха и сна не будет ни в одном глазу, я буду прислушиваться, не ходит ли кто внизу, в магазине, и вздрагивать от каждого шороха и обливаться потом, когда услышу треск рассохшейся половицы или урчание включившегося холодильника.
Ничего этого не было. Я провалилась в тяжелый сон, едва коснувшись головой подушки в пожелтевшей наволочке, пахнувшей лавандой. Очевидно, злоумышленники побоялись, что после нападения в магазине будет полиция или же добились от Никодима Никодимовича всего, чего хотели.
В сонной моей голове забрезжили какие-то мысли. О монете. Им была нужна монета. Да не какая-нибудь, а особенная. Как этот коротышка кричал мне? «Госпожи больше нет, а ты никто!»
Неужели под госпожой он подразумевал мою покойную тетю Валерию Львовну? Ну, они правы в одном: я действительно никто, поскольку понятия не имею ни о монете, ни о том, что тут вообще происходит.Наутро я засобиралась в больницу к Никодиму Никодимовичу. В суматохе последних дней я как-то не успела спросить, где он живет и с кем, есть ли у него родные и близкие. Может быть, нужно сообщить его родственникам о несчастье? Но что-то подсказывало мне, что старик жил один, что вся жизнь его была связана с магазином и со служением моей тете Валерии Львовне.
Я рассердилась на себя за то, что думаю о старике в прошедшем времени, сказал же врач «Скорой», что жизненно важные органы не задеты и он поправится.
Я взяла большую фаянсовую кружку, из которой Никодим Никодимович пил чай. Кружка была старая, с немецким двуглавым орлом на боку. По дороге купила пачку хорошего чая и полкило сдобного песочного печенья, а также яблок и абрикосов, зубную щетку и мыльницу, в которую положила кусок мыла в виде утенка Дональда. И еще симпатичные домашние тапочки в клеточку. Если еще что нужно, пускай старик скажет, я куплю все новое.
В отделение меня пустили без разговоров, но только до двери в палату реанимации.
Оказалось, вчера старику сделали операцию, как они сказали, она прошла успешно, утром он пришел в сознание, но его колют успокоительными, чтобы спал – тогда, дескать, мозг без раздражителей отдыхает. Не успела я испугаться по поводу операции, как вышел доктор и заверил, что все будет в порядке, в реанимации они держат Никодима просто потому, что возраст уже солидный, в таком возрасте человеческий организм нуждается в особой заботе.
– Он вам родственник? – спросила врач.
– Дальний, – я отвела глаза.
Вот что теперь делать? Куда идти, если я даже не знаю, где он живет? Если попросят принести документы – тот же паспорт, полис страховой, что я скажу? Подумав, я решила, что главное – это чтобы Никодим Никодимович поправился, а с документами как-нибудь разберемся. Расспрошу эту бабулю с болонкой, как ее… Матильда Спартаковна… ах нет, это собачка – Матильда, а старуху зовут Ревмира.
Симпатичная сестричка из реанимации посоветовала мне подождать – вполне возможно, что больной очнется, и тогда она меня пустит на него поглядеть. Я спустилась вниз, где был небольшой кафетерий, заодно и позавтракаю.
Выбор, конечно, не впечатлял: черствые булочки, завернутые в пленку бутерброды сомнительной свежести.
У стойки топтался мужчина в китайском тренировочном костюме и тапочках на босу ногу.
– У вас колбаса зеленая уже! – возмущался он. – Это же настоящее преступление – больных людей такой колбасой кормить! У вас же не Боткинские бараки, а больница широкого профиля, отравления небось и не лечат!
– Вовсе она не зеленая, – вяло отговаривалась тетя у стойки, – это тут освещение такое! А если вы больной, то и не ешьте, вас в больнице должны кормить!
– Ага, как же! – пригорюнился мужчина. – С такой кормежки ноги протянешь, где уж тут вылечиться!
– Возьмите булочку, – предложила тетя, – или бутерброд с сыром. Им не отравишься.
– Я сыр не ем, я вегетарианец! – заявил больной.
– А тогда чего ж ты на мою колбасу наговариваешь? – мгновенно разозлилась тетка. – Вообще ничего не продам! Приходят тут, только на нервы действуют!
Мужчина удалился, очевидно, он и приходил-то сюда просто так, от больничной скуки, чтобы убить за разговором время между процедурами. Я выбрала бутерброд с сыром и чай, убоявшись, что кофе в этом заведении пить невозможно. Оказалось, чай тоже, во всяком случае, чаем эту мутную бурду назвать было никак нельзя.И вот, пока я уныло болтала пакетиком в стакане, чья-то рука положила передо мной большую шоколадную конфету. Она так и называлась – «Гулливер», и на фантике был нарисован Гулливер в шляпе, окруженный крошечными лилипутами.
Я подняла глаза и узнала того самого водителя машины, что едва не сбил меня вчера. Я вспомнила армянское имя – Роберт Манукян. Он был очень предупредителен, сильно за меня волновался, довез до дома, то есть до магазина. Все предлагал в больницу, сунул свою визитку. Еле я от него отвязалась – и вот, снова он. Я нахмурилась и хотела спросить, чего ему надо, но он опередил меня.
– Вы меня обманули, – грустно сказал он, – значит, все-таки я вас задел бампером.
– С чего вы взяли? – удивилась я.
– А что же вы делаете в больнице? Наверняка ночью вам стало плохо, и вы явились за помощью. А я ведь предупреждал, что так может случиться – сначала вроде бы ничего не болит, а потом…
– Да вовсе я не больна! – Я отставила чашку и встала, потому что разговаривать, глядя на него снизу вверх, было неудобно. – Просто я навещаю тут знакомого!
– Знакомого? – недоверчиво переспросил он. – Какого знакомого? Разве у вас кто-нибудь болен?
Я только открыла рот, чтобы рассказать ему про Никодима, но тут же опомнилась. Что я делаю? Снова я выбалтываю первому встречному про свои дела? Мало меня жизнь учила!
– Слушайте, что вам от меня надо? – возмутилась я. – Что вы меня преследуете? Не нужно мне от вас ничего, я прекрасно себя чувствую и не имею к вам никаких претензий! И заберите ваши подношения, я сладкого не ем!
Я неловко махнула рукой, и конфета упала на грязноватый серый линолеум.
– Извините меня, пожалуйста, – тихо сказал Роберт, – простите, если я вас обидел.
Он опустил глаза и вцепился в спинку стула.
Мне стало стыдно. Человек, в общем, ничего плохого мне не сделал, конфетой угостил, а я ее – на пол! И вообще вчера до дома довез, разговорами развлекал, а мог бы просто уехать.
– Присядьте… – предложила я помягче, – и скажите наконец что вы-то тут делаете?
– У меня тут сестра лежит вторую неделю… – Он тяжело вздохнул и замолчал.
– В каком отделении? В травме? – удивилась я. – А что с ней?
Не то чтобы меня действительно интересовала судьба его сестры, которую я в глаза не видела, но о чем разговаривать в больнице, как не о больных и болезнях?
– Автомобильная авария, – глухо ответил Роберт, – ее машина столкнулась с грузовиком. Вывернулся какой-то пьяный… Ехал на красный свет, да еще по встречке… Тяжелейшее сотрясение мозга, десять дней в себя прийти не может…
– Ужас какой! – невольно вздохнула я.
Мы помолчали. До меня наконец дошло, отчего он так всполошился, когда едва не сбил меня вчера. Очевидно, он знал, к чему может привести авария.
– Молодая совсем, замуж собиралась… – сказал он, глядя в стол, – а теперь уж и не знаю, что будет…
– Все будет хорошо, – я погладила его по руке, – молодой организм быстро восстанавливается.
– Вы думаете? – Он поднял голову и улыбнулся.
Улыбка у него была усталая, и глаза грустные. Еще бы – переживает человек за сестру.
– Сейчас ее на томографию повезли, – сказал он, – вот я тут результатов жду.
– Роберт Ваграмович! – послышался женский голос, и в дверях кафетерия появилась женщина в зеленой форме медсестры.
Роберт махнул ей рукой.
– Вы просили сразу же сообщить результаты, – сказала медсестра, приближаясь. – Конечно, это еще неофициально, но могу сказать, что все не так плохо. Необратимых изменений нет и большой гематомы тоже, ну, конечно, сотрясение сильное, но это обязательно пройдет, только покой нужен!
– Спасибо вам! – Роберт порывисто вскочил, опрокинув стул. – Дорогая, огромное вам спасибо за хорошие вести. Теперь сестра поправится, я точно знаю!
Наблюдая за ним, я вспомнила, что пришла вообще-то к Никодиму Никодимовичу, и покинула кафетерий. Роберт крикнул мне вслед, что скоро подойдет к реанимации.
Как только Антонина вышла из кафе, Роберт Манукян перестал преувеличенно радоваться и сжимать руки медсестры, с лица которой тут же исчезла приветливая улыбка. Она сама отняла руки и уставилась на него в ожидании.
– Кофе выпьешь? – предложил он.
– Некогда мне, – буркнула она, – тем более кофе тут паршивый, уж я-то знаю.
– Ну, тогда… – Роберт полез в карман, но медсестра тут же шикнула на него.
– Не здесь! – И она пошла к выходу из кафе.
Тетя за стойкой проводила их долгим взглядом и пренебрежительно фыркнула.
Медсестра привела Роберта к черной лестнице и остановилась на маленькой площадке между этажами.
– Ну, как договаривались. – Он отсчитал деньги.
– Прибавить бы! – Она потянула еще одну бумажку из пачки, но он перехватил ее руку и больно сжал.
– Как договаривались, – прошипел он, – и так много. Подумаешь – в кафе зашла и три слова сказала! Ничем ты не рискуешь, ничего не нарушаешь.
– Да уж, нет у тебя никакой сестры, – усмехнулась она, – для чего тебе нужно эту девку дурачить – ума не приложу! Вида у нее никакого, шмотки дешевые – ни рожи, в общем, ни кожи. Ну, да мое-то какое дело в конце концов…
– Действительно, не твое дело! – Он спрятал бумажник. – Ты свое получила – и гуляй! Да не болтай там, откуда деньги, а не то сама понимаешь…
Он поглядел грозно, но медсестра не отреагировала на его взгляд, прошипела что-то нелестное и ушла.С посещением Никодима Никодимовича у меня вышел полный облом, потому что вместо симпатичной сестрички из палаты выглянула злобная тетка и рявкнула, что в реанимацию никого не пускают, не положено, и вообще больной спит, так что нечего мне толочься у двери. Еле-еле уговорила я старшую сестру взять на хранение вещи, что принесла, не домой же тащить.
И вот, когда я уныло брела по коридору, не зная, куда податься, меня догнал Роберт.
– Все в порядке! – весело сказал он. – Я был у врача, он подтвердил, что у сестры все будет нормально. Ох, гора с плеч!
Я только вздохнула, и Роберт тотчас же все понял.
– Простите меня, я все о своем! – Он наклонился ко мне.
Его глаза оказались рядом – темные, ласковые. Он положил руку на мое плечо, и от этой руки меня обожгло жаром. Захотелось вдруг, чтобы рядом был добрый сильный мужчина, который взял бы на себя все мои заботы. Хоть ненадолго, на некоторое время, чтобы мне немножко передохнуть…
– Послушайте, Тоня… – тихо сказал Роберт, – а давайте мы ненадолго забудем обо всех наших неприятностях. Как будто их просто нет! И проведем этот день так, как будто мы с вами давно знакомы и симпатизируем друг другу. Нам будет хорошо вдвоем, а все свои проблемы мы оставим за бортом. Честное слово, так будет лучше! Ведь должны же люди когда-то отдохнуть!
Его слова так отвечали моим мыслям, что я вздрогнула. А потом прикрыла глаза и прислонилась к нему на секунду.
– Пойдемте! – Роберт решительно подхватил меня под руку. – Вам надо взбодриться, выпить приличного кофе, поесть… И чтобы музыка играла, и светло, чисто было… воздух свежий…
Я слегка очухалась в его машине, оказалось, мы давно уже куда-то едем.
– Куда это мы? – Я пошевелилась.
– Я же обещал тебе, что отвезу в приличный ресторан! – весело сказал Роберт. – Останешься довольна!
Как-то он это сказал… слишком уверенно, что ли. Вот откуда он знает мои вкусы? И вообще для чего я согласилась с ним куда-то ехать? То есть он вроде бы согласия и не спрашивал! Какой ресторан в двенадцать часов? В больнице, я помнила, речь шла только о кофе.
Роберт что-то говорил – быстро, много, горячо. Я осторожно огляделась.
В салоне машины было просторно, пахло приятно. Сам Роберт был одет прилично и дорого. Я же, собираясь утром в больницу, натянула все те же осточертевшие джинсы, потому что с утра было прохладно. И сверху серенькую неприметную курточку. И волосы стянула в жиденький хвост, и глаза едва накрасила. И вот на такую чувырлу запал такой приличный мужчина?
Весь мой негативный жизненный опыт говорил, что такого не бывает. Для меня приготовлены только такие придурки, как Виталик, хотя он такой один, другого не сыскать. Так чего же этому восточному человеку от меня надо?
Я повертела головой.
Мы ехали по той улице, где располагался мой дом, то есть где проживали мой муженек со свекровью.
– Послушай… – нерешительно сказала я, – если мы пойдем в ресторан, то мне неплохо бы переодеться…
– Ну что еще придумала! – недовольно заворчал Роберт. – Все нормально у тебя, отличный прикид!
При этом я была уверена, что он понятия не имел, что на мне надето. Я поерзала на сиденье, и тут в глаза мне бросилась одна вещь. Точнее, три вещи. Три маленьких иконки, которые некоторые водители прикрепляют к приборной доске. Обычно на них изображены Иисус Христос, Дева Мария с младенцем, а также Николай Угодник. Водители считают, что это и есть Святая Троица. Помню, как муж возмущенно рассказывал свекрови о религиозной неграмотности народа, ведь Святая Троица – это совсем не то. Ну да ладно, это я так, к слову.
У Роберта на иконках было совсем другое. На первой – какой-то мужчина с черными усами в высокой шапке, расшитой золотом. Ясно – какой-то восточный царь. На следующей – маска, которая мне показалась знакомой. Не эту ли маску я видела в магазине, когда парочка злоумышленников пыталась найти монету? Маска вывалилась из шкафа, злодеи ужасно испугались и убежали.
А когда я увидела третью иконку, то исчезли последние сомнения. На этой иконке был изображен… клоун в колпаке с бубенчиками, со зловещей, издевательской улыбкой и красными, как будто вымазанными кровью губами.
Этого клоуна я не могла ни с кем перепутать! Это он лежал в шкатулке, что хранилась в ящике комода моей тети Валерии Львовны, это его я видела в детстве в страшных снах!
Я едва удержала рвущийся из груди крик.
Так вот в чем дело! Стало быть, Роберт имеет отношение к тем двум злодеям. Не получилось у них с ходу добыть монету, так они решили подослать ко мне этого восточного соблазнителя! Вчера я его отшила, так сегодня в больницу приперся, сестру больную выдумал! А я и поверила, дура…
– Останови! – заорала я. – Останови машину срочно!
– Да что случилось? – встревоженно спросил Роберт.
– Останови, меня тошнит, сейчас прямо в салоне вырвет!
Сработал стереотип – жалко стало этому типу свою новую чистую машину. Не успел он припарковаться, как я выскочила из машины и побежала прочь.
Роберт еще что-то крикнул мне вслед, он даже выскочил из машины, чтобы остановить меня… и я, чтобы пресечь его попытку, вбежала в первую попавшуюся дверь.
К счастью, он за мной не последовал.Я оказалась в приемной какого-то ателье или мастерской. Сердце колотилось от испуга и волнения, и я остановилась в дверях, чтобы перевести дыхание.
За стойкой в нескольких шагах от меня сидела женщина лет сорока с коротко стриженными темными волосами и выражением врожденного недоверия на лице. Увидев меня, она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут на столе перед ней зазвонил телефон. Она сняла трубку и проговорила с заученно-вежливой интонацией:
– Ателье ремонта «Золотые руки». Слушаю вас. Что? Будильники? Нет, будильники не принимаем. Мастер уволился на прошлой неделе. И часы с кукушкой тоже не принимаем. А я откуда знаю? Это вы мне звоните, так что нечего тут!..
Напускная вежливость слетела с нее, как последний осенний листок слетает под холодным ветром наступающей зимы, и проступило природное органичное хамство.
Название ателье показалось мне знакомым, и я почти сразу вспомнила, что это же название стояло на письме, которое отдала мне почтальонша, на письме, адресованном первой жене моего мужа.
Ну да, я сразу обратила внимание, что это ателье расположено неподалеку от моего дома… от моего бывшего дома. То есть пока еще не совсем бывшего, потому что я вроде бы считаюсь еще женой Виталика и прописана здесь.
А вот интересно, почему же все-таки Витеночек, как зовет его мамаша, не сказал мне про первую жену? И отчего у него паспорт чистый? Должен же быть штамп о разводе… А если он с этой Лидией не успел развестись, так она быстро от него умотала? Тогда он по закону считается многоженцем, а наш с ним брак недействителен. Глупости, тогда бы в паспорте остался штамп о браке… А как было бы здорово, если бы я не выходила замуж за Виталика! Вообще никогда не встречалась ни с ним, ни с его мамашей. И не тошнило бы…
Нервная брюнетка тем временем закончила разговор, швырнула трубку на рычаг и повернулась ко мне:
– Вы по какому вопросу?
По выражению ее лица было ясно, что если я немедленно не отвечу или брюнетка не признает мой ответ удовлетворительным – мало мне не покажется. Выставит немедленно меня за дверь, да еще и обругает нецензурно.
Первым моим побуждением было уйти, чтобы не нарываться на хамство, но я выглянула через стеклянную дверь на улицу и увидела, что машина Роберта стоит на прежнем месте, в нескольких шагах от двери ателье.
И тут я сообразила, что у меня есть вполне уважительный повод для визита в «Золотые руки». Я сунула руку в сумку и – о чудо! – нащупала там то самое письмо!
– Вот, это письмо пришло мне по почте, – проговорила я и положила конверт на стойку.
Брюнетка взглянула на конверт так подозрительно, как будто в нем могла оказаться бомба или радиоактивное вещество. Однако она открыла его, брезгливо морщась, и прочитала вложенный внутрь листок.
Ознакомившись с ним, она подняла на меня взгляд и неодобрительно проговорила:
– Что же вы так долго не реагировали? Письмо отправлено десять дней назад…
– А я его получила только сегодня! – выпалила я. – Вы же знаете, как теперь почта работает!
– Да, почта… – Она скривилась, как будто надкусила лимон, но моя ссылка на почту нашла в ее душе отклик, и враждебное выражение лица сменилось на сочувственное. – И не только почта! Вот Короедов, который здесь до меня работал… никакого порядка в делах! Я после него разбираю заказы – так волосы дыбом стоят! – Она кокетливо поправила свои волосы, которые вовсе и не думали стоять дыбом. – Некоторые вещи лежат по месяцу, по два… но ваша кофемолка – это вообще рекорд! За три года не вернуть выполненный заказ – это уму непостижимо! Это еще удивительно, что вас все же нашли! За три года вы могли переехать, выйти замуж, умереть… что бы тогда было с этой кофемолкой?
– К счастью, я пока жива! – вклинилась я в ее страстный монолог. – Понимаете, потеряла квитанцию, а потом и забыла про то, что сдавала кофемолку в ремонт. Совсем из головы вон! А как письмо прочитала, так и вспомнила!
– Это очень удачно. – Она встала, прошла к полке и сняла с нее картонную коробку. – Вот она, ваша кофемолка. – Брюнетка протянула мне коробку с таким видом, как будто вручала, самое малое, Нобелевскую премию. – Распишитесь вот здесь…
Она положила передо мной толстую разграфленную книгу и показала на нужную строчку. Я не хотела выходить из своей роли, поэтому изобразила в нужной графе подпись своего мужа «Шерс…» и дальше длинный кокетливый росчерк и пошла к выходу, прижимая к груди злополучную кофемолку.
К счастью, Роберт уже уехал – нет у восточных людей ни терпения, ни выдержки, – и я, переведя дыхание, побрела по улице.
Первой моей мыслью было избавиться от кофемолки. Уж очень не хотелось мне тащить эту тяжелую и бесполезную коробку. Я уже собиралась опустить ее в урну, которая стояла возле дверей ателье, но случайно бросила взгляд на витрину «Золотых рук» и увидела, что вредная приемщица следит за мной через стекло.
Нет, если я сейчас выброшу эту кофемолку – с нее станется вызвать полицию, ФСБ и МЧС!
Я пошла дальше, решив, что как-нибудь позже отделаюсь от кофемолки.
Первый и самый насущный вопрос, который встал передо мной, – куда сейчас направиться?
Идти домой – то есть в квартиру мужа – мне совершенно не хотелось. Хотя хорошо бы все-таки выяснить, отчего они так боятся упоминания о бывшей жене Лидии.
Но… я представила себе фальшивую улыбку свекрови, самодовольную искусственно оживленную физиономию мужа, его дробный смех, его суетливые движения, как он роняет крошки на стол и подбирает их пальцем… Снова на меня накатил знакомый приступ тошноты… нет, только не это, лучше уж провести еще одну ночь в квартире над антикварным магазином!
На мою удачу, из-за угла вывернула подходящая маршрутка. Я махнула рукой, села и через двадцать минут уже была в своем недавно обретенном гнезде.
Казимир встретил меня в дверях магазина радостным мяуканьем и принялся тереться о мои ноги, преданно заглядывая в глаза.
Ну да, он уже, наверное, решил, что его все бросили и что ему придется добывать пропитание на помойке, где он не выдержит конкуренции опытных бездомных котов.
– Не волнуйся, Казик! – проговорила я, поднимаясь в квартиру и наливая в блюдечко с розовыми цветами молоко. – Я тебя ни за что не брошу. Мы с тобой пока поживем одни, а Никодим Никодимович скоро выздоровеет…
– Мардук! – раздался вдруг у меня за спиной хриплый голос.
Я повернулась и сказала грачу:
– Ну да, и ты тоже. Не бойся, я тебя не брошу! Проживем втроем несколько дней…
В конце концов, подумала я, побыть одной не так уж плохо: можно читать, отдыхать, делать что захочу, ни на кого не оглядываясь, например, вот сейчас мне захотелось выпить кофе – и я его выпью… а если бы я вздумала дома – то есть у мужа – заварить крепкий черный кофе, свекровь бы мне въелась в печенки: мол, пить крепкий кофе вредно, от него может быть бессонница, гипертония, аритмия, неврастения и еще сто пятьдесят болезней…
Я отправилась на кухню и открыла шкафчик, где хранились чай, кофе и прочая бакалея.
И увидела, что банка с молотым кофе совершенно пуста. Больше того – в шкафчике вообще ничего нет – ни круп, ни вермишели, ни сухариков, ни завалящей баранки. Странно, вроде бы в прошлый раз кофе в банке еще был… Кот, что ли, с грачом тут без меня кофейничают?
Ну что за невезение! В кои-то веки мне захотелось выпить кофе – а как раз его-то и нет… Можно, конечно, дойти до магазина, но уж очень неохота выходить из дому… Опять-таки еще принесет нелегкая этого Роберта, он ведь знает этот адрес.
Я еще раз перерыла все полки, и в глубине шкафчика увидела коричневый пакет, от которого приятно пахло кофе.
Это действительно оказался кофе, только не молотый, а в зернах.
Ничего страшного, подумала я, ведь у меня теперь есть собственная кофемолка. Вот удачно, что я ее не выкинула возле ателье, а донесла до своей квартиры!
Я вернулась в прихожую, где оставила коробку с кофемолкой, и достала ее из упаковки.
Кофемолка была старая и громоздкая. Ей явно было не три и не пять лет, а все двадцать – ну да, вряд ли она была новой, когда Лидия отдала ее в ремонт…
Я разглядывала допотопный прибор и пыталась представить себе женщину, которой он принадлежал.
Какой была Лидия?
Во всяком случае, умом она не блистала, если вышла замуж за моего уникального мужа!
Хотя… я ведь тоже за него вышла… ну, я-то была тогда не в лучшей форме, да и свекровь – тогда еще будущая – провела настоящую осаду, чтобы поженить нас с Виталиком.
Кто знает, может, у Лидии тоже имелись свои сложности… Бормотала же почтальонша что-то по поводу прописки…
С такими мыслями я прошла на кухню, поставила кофемолку на стол и размотала шнур, собираясь включить прибор в розетку…
Но моим планам не суждено было осуществиться.
Казимир, который повсюду сопровождал меня, как почетный караул особу королевской крови, в настоящий момент сидел у моих ног под кухонным столом. Увидев раскачивающийся перед носом шнур от кофеварки, он не смог преодолеть врожденный кошачий инстинкт и, схватив шнур двумя лапами, потянул его на себя… сперва кофемолка устояла, но кот не остановился на достигнутом, он всем весом повис на проводе…
Кофемолка была тяжелой, но и кот тоже не пушинка, так что она с грохотом свалилась на кафельный пол и разлетелась на несколько частей.
– Казимир, скотина! Вот и попила кофе! – выпалила я и добавила в сердцах еще несколько слов, какие не пристало употреблять в приличном обществе.
Обычно я таких слов и не употребляю, но в данном случае сложились три фактора: неожиданность, чувство свободы, которое я ощутила в этой квартире, и еще то, что уж больно мне хотелось выпить кофе, а теперь с этим, похоже, ничего не выйдет…
Казимир, как ни странно, не обратил на мои возмущенные слова никакого внимания. Он упоенно катал по полу какой-то маленький блестящий предмет.
– Казик, ты что, впал в детство? – проговорила я, наклоняясь. – Вообразил себя малолетним котенком? С чем это ты тут играешь? Мало тебе того, что ты уже устроил?
Он посмотрел на меня хитрым зеленым глазом и толкнул мягкой лапой свою игрушку так, что она подкатилась к моим ногам. Мне ничего не оставалось, как протянуть руку и подобрать ее.
Это был маленький плоский ключик с гравировкой на одной стороне:
«ВКМ-Банк, № 164».
Ничего себе!
Я, конечно, не слишком опытна в таких делах, но здесь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что оказалось у меня в руках – это был ключ от ячейки в банковском хранилище. Причем даже название банка указано…
– Откуда это у тебя? – проговорила я машинально, хотя ответ на этот вопрос буквально лежал на поверхности.
Этот ключик находился среди обломков злополучной кофемолки, значит, наверняка он был спрятан внутри допотопного прибора и выпал из него, когда кофемолка разбилась на части…
– Вот интересно… – Я снова обращалась к Казимиру, поскольку другого собеседника у меня не было. – Значит, эта кофемолка не просто так лежала несколько лет на полке ателье! Значит, это не просто кофемолка, а тайник, в котором был спрятан этот ключ… и более того – раз этот ключ так хитро прятали, значит, можно не сомневаться: в той ячейке, которую он открывает, хранятся не старые фотографии и не пара дешевеньких сережек. Там хранится что-то очень ценное… Ну и история! Прямо как в каком-нибудь приключенческом фильме!
При таких обстоятельствах бывшая жена моего мужа выглядела совсем не так, как прежде. Судя по тому, что она спрятала ключ от банковской ячейки, причем спрятала так хитро, она была далеко не так глупа, как можно было подумать.
Но тогда возникает еще несколько вопросов, и самый первый из них – почему она сама за три года не получила эту злополучную кофемолку и не достала из нее этот ключ? Как она могла уехать в неизвестном направлении, не забрав его?
Ответа на этот вопрос у меня пока не было.
И еще одно.
Тот человек, который разыскивает Лидию, представляясь ее двоюродным братом, – не связан ли его интерес с этим ключом, точнее, с содержимым ячейки? Уж очень настойчиво он про нее расспрашивал, паспортистку даже обольстить пытался…
И самое главное – что же лежит в банковской ячейке под номером сто шестьдесят четыре?
От таких мыслей мне еще больше захотелось кофе, ведь кофе стимулирует мыслительный процесс.
Починить кофемолку не представлялось возможным, и я решила, что придется все же выйти из дома.
Я выбрала одежду поприличнее – светлые короткие брючки и новый пиджак в цветах, – велела Казимиру вести себя хорошо и не ссориться с грачом и вышла на улицу.
На улице я встретила болонку Матильду со своей хозяйкой, и мы немного поболтали с Ревмирой Спартаковной, точнее, она задавала вопросы о здоровье Никодима, а я честно на них отвечала. Потом Матильде надоело стоять на месте, и она потянула хозяйку в сквер.
Сначала я хотела зайти в магазин и купить там молотого кофе, но потом увидела вывеску интернет-кафе и решила, что так даже лучше: не нужно возиться с джезвой, да и кофе здесь варят явно лучше меня. И Казимиру будет наказание за хулиганство – я не принесу ему ничего вкусненького.
Я вошла в полупустое кафе, села за столик, сделала заказ. Официант подошел быстро и оглядел меня одобрительно, из чего я сделала вывод, что новый пиджак мне к лицу. Да, надо бы купить новую помаду, тушь для ресниц и вообще прогуляться по магазинам.
На каждом столике стоял подключенный к сети ноутбук, и я решила заодно воспользоваться такой возможностью и посмотреть, где находится тот банк, в котором арендовала ячейку Лидия.
Это я выяснила меньше чем за минуту: сокращение «ВКМ-Банк» расшифровывалось как Внешне-коммерческий банк Москвы, и его петербургское отделение находилось в центре города, на Литейном проспекте.
Официант очень быстро принес мой кофе и два крошечных итальянских пирожных. Я сидела за столиком, прихлебывая ароматный напиток, и думала.
Тот человек, который разыскивает Лидию, сказал, что они выросли в Вейске…
Мне захотелось узнать как можно больше об этой женщине, потому что я чувствовала, что с ней связана какая-то тайна, и для начала я запросила в Интернете информацию о городе Вейске.
Мне тут же выдали целый список статей, из которых я узнала, что Вейск – довольно старый город на Волге, основанный еще при царе Алексее Михайловиче, в нем есть несколько промышленных предприятий и два высших учебных заведения – Вейский педагогический институт и Вейский сельскохозяйственный…
Еще в Вейске имелись хлебозавод и птицефабрика. То есть перед местными уроженцами был выбор: потрошить кур на птицефабрике, выпекать хлеб или учиться в педвузе и потом преподавать физику или географию в местных школах. А то еще окончить сельскохозяйственный институт и отправиться агрономом в один из разваливающихся совхозов. В общем, безрадостная перспектива. Неудивительно, что Лидия вышла замуж за Виталия – да она готова была хоть за черта выйти, только бы уехать из своего Вейска…
Впрочем, пожив немножко с моим несравненным Виталиком, она поняла, что сменяла шило на мыло, и сбежала от него при первой возможности…
Да, но вышла-то она за него не будучи молоденькой девушкой. Вот не спрашивайте меня, откуда я это знаю, что-то такое проскочило в словах почтальонши, да еще в разговоре сомнительного «двоюродного братца» с моей свекровью.
Машинально просматривая материалы, посвященные Вейску, я вдруг увидела знакомое лицо.
Холеный, самоуверенный мужчина в официальном костюме с темным галстуком, явно какая-то местная шишка…
Где я совсем недавно видела этого человека?
Я вернулась на прежнюю страницу. Это была заметка из местной газеты «Вейский вестник» пятилетней давности, еще раз пригляделась к лицу на фотографии…
И выпучила глаза от удивления.
Это был тот самый человек, который приходил к моей свекрови и расспрашивал ее о Лидии, представившись ее двоюродным братом! Тот самый, который потом пытался что-то выведать о той же Лидии у паспортистки жилконторы.
У меня не было никаких сомнений, что это тот самый человек, но его было очень трудно узнать. За прошедшие пять лет он удивительно изменился.
На газетной фотографии, пусть черно-белой и не очень четкой, был изображен холеный, хорошо одетый, уверенный в себе человек, а я видела своими глазами битого жизнью, много пережившего полукриминального типа, в лице и облике которого ясно читалась трудная судьба человека, привычного к тяжелому физическому труду и явно не по своей воле проводившего много времени на свежем воздухе. И в лице его начальственная самоуверенность сменилась мелочной хитростью и подозрительностью мелкого уголовника…
Чтобы разобраться в этой непонятной ситуации, я прочла заметку в старой газете.
Озаглавлена она была по-провинциальному хлестко – «Мошенник схвачен за руку».
В заметке сообщалось, что местными правоохранительными органами разоблачен мошенник, свивший гнездо в областном отделении пенсионного фонда. Злоумышленником оказался заместитель директора фонда Арсений Васильевич Луговой.
Господин Луговой, которому по долгу службы надлежало надежно вкладывать средства пенсионного фонда, пользуясь служебным положением, переводил их на счета коммерческой фирмы «Орион», где работала его знакомая Воробьева. На все вопросы своего непосредственного руководства Арсений Луговой отвечал, что «Орион» – надежная, процветающая фирма и она сумеет грамотно распорядиться деньгами фонда, так что финансы фонда не пострадают, а, напротив, значительно вырастут, отчего всем будет сплошная выгода.
Однако, когда прошла плановая проверка финансового состояния фирмы, денег на ее счетах не оказалось, фирма «Орион» была объявлена банкротом.
«Высокопоставленного мошенника не остановило то, что деньги, которые он пустил «налево», принадлежали самой беззащитной, самой ранимой части нашего общества – пенсионерам, – возмущенно писал далее автор заметки. – В свое оправдание он заявил, что бизнес – дело рискованное, что в нем всегда возможны неудачи, а никакого злого умысла ни с его стороны, ни со стороны работников фирмы «Орион» не было. Однако прокуратура не признала его объяснения приемлемыми, и против господина Лугового было возбуждено уголовное дело по статье «Мошенничество».
На суде бывший чиновник сменил свою позицию. Теперь он валил всю вину на свою давнюю знакомую, главного бухгалтера фирмы «Орион» госпожу Воробьеву. По его словам, именно госпожа Воробьева убедила его перевести деньги на счета своей фирмы, обещая, что они принесут значительную прибыль.
Пикантность ситуации заключалась в том, что сама госпожа Воробьева не могла внести ясность в ситуацию – незадолго до проверки, которая вскрыла мошенничество, она уехала из Вейска и скрылась в неизвестном направлении, так что теперь Луговой мог валить все грехи на свою пропавшую сообщницу…»
– Вот как? – Я едва не опрокинула пустую чашку из-под кофе. – Как интересно…
Тотчас подскочил официант.
– Еще кофе?
– Пожалуй… – ответила я, не отрываясь от монитора. – Покрепче, будьте добры…
История господина Лугового меня очень заинтересовала, и я просмотрела следующие номера «Вейского вестника».
Наконец в одном из этих номеров я нашла очередную заметку по делу господина Лугового, из которой узнала, что бывший чиновник пенсионного фонда признан виновным в злоупотреблении служебным положением и мошенничестве в особо крупном размере и приговорен по совокупности статей к восьми годам лишения свободы. Его подельница Воробьева так и не нашлась, не удалось также обнаружить пропавшие деньги пенсионного фонда.
Сумма ущерба, причиненного Луговым пенсионному фонду, очень значительна – она составила, по самым скромным подсчетам, приблизительно девяносто миллионов рублей.
– Ну и ну! – проговорила я, не сводя глаз с экрана.
– Что-то не так? – спросил проходивший мимо меня официант.
– У вас в кафе все отлично, – успокоила я его. – Кофе так просто замечательный!
– Ну, а за остальную Вселенную я не отвечаю, – проговорил он и поставил передо мной еще одну чашку.
А я привела в порядок свои мысли.
Итак, что мне удалось узнать?
Пять лет назад в провинциальном городе Вейске некий местный чиновник Арсений Луговой провернул крупную аферу с доверенными ему деньгами пенсионного фонда. Его подельница Воробьева пропала, пропали и деньги фонда, деньги немалые – девяносто миллионов. Луговой пытался на суде взвалить всю вину на Воробьеву, но номер не прошел – его осудили на восемь лет.И вот теперь он появился в нашем городе и разыскивает Лидию, первую жену моего мужа…
Какие выводы можно сделать?
За прошедшие пять лет Луговой очень изменился – и это неудивительно: ведь эти годы он провел не в комфортабельном кабинете областного начальника, а на зоне. Отсюда его полукриминальные замашки, отсюда обветренное, покрытое глубоко въевшимся загаром лицо, натруженные руки.
Судя по всему, ему либо сократили срок за хорошее поведение, либо он попал под амнистию, поэтому вышел на свободу не через восемь, а через пять лет. Что, конечно, тоже немало…
И вот теперь он разыскивает Лидию…
Что же это значит?
Я вспомнила, что один раз в разговоре со свекровью он назвал Лидию по фамилии – Воробьева.
Значит, именно она – его бывшая подельница, и он хочет найти ее, чтобы получить свои деньги. Не только причитающуюся ему часть украденного, но и компенсацию за пять невыносимо тяжелых лет, проведенных на зоне, в тяжелом физическом труде, среди уголовников. Зона вообще-то не самое лучшее место на земле, а ему, бывшему чиновнику, там наверняка пришлось особенно тяжело, и теперь он хочет получить все, что ему причитается.
С ним все ясно.
Теперь перейдем к Лидии.
По всему выходит, что она – вовсе не такая дура, какой я ее до сих пор считала.
Начать с того, что пять лет назад в своем родном Вейске она умудрилась провернуть крупную аферу, использовав знакомого чиновника. Причем организовала все дело так хитро, что отвечать за эту аферу пришлось самому этому чиновнику – Арсению Луговому, а она успела вовремя скрыться в неизвестном направлении, да еще и деньги сумела прихватить…
Немалые, между прочим, деньги, девяносто миллионов – шутка ли сказать…
Впрочем, теперь я знала, точнее, догадывалась, в каком направлении скрылась хитроумная Лидия Воробьева.
Она уехала в Туапсе. А может быть, сначала куда-нибудь в другое место, но потом оказалась в Туапсе.
Там, в большом курортном городе, в расслабленной обстановке юга, среди многих тысяч отдыхающих ничего не стоит затеряться на какое-то время. Жилье в частном секторе можно снять безо всяких документов, были бы деньги.
И вот там, в летнем Туапсе, среди всех этих тысяч отдыхающих ей подвернулся мой (тогда еще будущий) муж. Ей не стоило большого труда охмурить его, задурить ему голову – теплые южные ночи, цветущие олеандры и магнолии, шум моря, недорогие крепленые вина сделали свое дело, и Виталий, при всей его занудности, испытал некие романтические чувства.
Ловкая и хитрая Лидия сумела разогреть неопытного Виталия до необходимого градуса – то приближала, то отталкивала, устроила пару сцен, заставила ревновать – и в итоге благополучно довела до загса. Ей это было нужно с одной-единственной целью: сменить фамилию и местожительство, чтобы сбить со следа разыскивающие ее правоохранительные органы.
Что ей, собственно, и удалось – ведь, насколько я знаю, Лидию так и не нашли.
Далее совершенно естественно, что долго жить с Виталием она не стала – это с самого начала не входило в ее планы.
Ей, с ее криминальным талантом, с ее размахом и запросами, совершенно ни к чему был этот нудный школьный учитель с его невыносимой мамашей в нагрузку. Так что неудивительно, что она почти сразу сбежала от Виталия. После этого она могла еще раз выйти замуж, чтобы окончательно запутать следы, и сейчас она где-нибудь в другом конце страны, а может, и планеты… планета у нас большая, есть где затеряться!
Но вот что интересно.
Именно сегодня в мои руки попала кофемолка, которую Лидия сдала в ремонт незадолго до того, как исчезла, а в этой кофемолке мы с Казимиром нашли ключ от банковской ячейки…
Поделиться книгой: