Помоги проекту - поделись книгой:
Элисон Уэйр
Французская волчица — королева Англии.
Изабелла
От переводчика
Книга Элисон Уэйр написана в своеобразном стиле, сочетающем суховатые чисто научные обороты с эмоционально окрашенными характеристиками, выражающими личное отношение автора. Описывая повторяющиеся действия своих героев, автор прибегает к одним и тем же устойчивым оборотам, что допустимо на английском языке, но создает определенную монотонность изложения на русском, которую не всегда можно устранить. В книге, естественно, содержится множество специфических терминов, относящихся только к английской истории и зачастую не имеющих точного аналога на русском языке. Если такой аналог не находился даже после консультации со специалистами-историками, мы давали свой приблизительный перевод, позволяющий понять, о чем идет речь.
Другую сложность представляло обилие старинных английских имен; в описываемый период фамилии в современном смысле слова только формировались, простонародье обходилось прозвищами, большинство дворян, особенно высокородных, носило французские, а не английские имена, с прибавлением частицы «de». Но поскольку эта частица, по сути, означает принадлежность к какому-то городу, имению и т.н., то ее иногда присоединяли к чисто английским названиям. Ею могли пользовались также и люди незнатные, то есть «John de Bohun» означало знатного человека, a «John de London» — был просто какой-то Джон из Лондона.
Точно так же применяли к английским именам французский определительный артикль «le»: Hugh le Dcspencer, Geoffrey lc Baker. Однако при передаче па русский язык выглядят подобные «гибриды» диковато (Джеффри ле Бейкср, Джон де Лондон и т.п.). Кроме того, встает вопрос: передавать ли дворянские личные и фамильные имена согласно французской или английской фонетике?
Поэтому нам пришлось поступать по-разному: из английских именований выбрасывались частицы «де» и «ле», они воспроизводились согласно современным правилам английской фонетики, а имена урожденных французов и англичан, еще не потерявших связи с континентом (обладающих поместьями па территории Франции) воспроизводились по правилам французским. Каждое имя сложного состава при первом упоминания в тексте приводится в скобках на языке оригинала.
Еще одна специфическая трудность заключается уже в традициях русского перевода: буква «w» в английских именах и названиях может передаваться как «в» и «у» (Вильям — Уильям), буква «h» — как «г» и «х» (Герфорд-Херфрод, Хемпшир-Гемпшир, Хоувардговард); кроме того, имена королей и римских паи передаются по-русски традиционно в особой форме. Поэтому человек по имени Charles будет зваться Шарль — если он француз, Чарльз — если он англичанин, но Карл — если он король Англии или Франции. Аналогично предается имя Henry: Генри — английское, Анри — французское, Генрих — королевское. По той же причине папа римский или король будет зваться не Джон, а Иоанн.
Во многих случаях в русской традиции нет устоявшегося написания многих фонетически «сомнительных» имен и названий: Пембрук или Пемброк? Олдгст или Олдгсйт? Бирсфорд или Берфорд и т.д. Переводчику приходится выбирать просто по личному вкусу…
Для того чтобы русскоязычный читатель мог лучше ориентироваться в сложных вопросах терминологии, этнографии и т.п., мы вынуждены были снабдить текст книги рядом собственных примечаний, которые, в отличие от авторских, обозначаются знаком* и даются внизу соответствующих страниц.
Благодарности автора
Я хотела бы горячо поблагодарить двух прекрасных авторов-историков, оказавших мне помощь в исследованиях: Пола Догерти, который любезно и великодушно предоставил мне экземпляр своей авторитетной диссертации 1977 года об Изабелле Французской, а также гранки своей великолепной книги «Изабелла и странная смерть Эдуарда II»; а также Айена Мортимера, который позволил мне прочесть его замечательную биографию Роджера Мортимера «Величайший предатель» на стадии подготовки к изданию. Его комментарии оказались особенно ценными для меня. Спасибо вам обоим, примите мою искреннюю благодарность. Ваши труды вдохновляли меня и поддерживали при осуществлении замысла. Следует добавить, что хотя мы и изучали одни и те же источники, выводы я сделала совершенно другие, и это остается вполне на моей ответственности!
Как всегда, я отдаю долг благодарности моему литературному агенту Джулиану Александеру за надежную поддержку; редакторам Уиллу Салкипу, Элизабет Дайсегаард и Сьюзан Портер за увлеченность, без которой эта книга не стала бы реальностью; а также главному редактору Энтони Уиттому за разумный творческий подход к делу.
Я также обязательно должна упомянуть всех, кто помогал мне, вдохновлял меня на протяжении последних двух лет и простил мне то, что я пропадала на многие недели, когда заканчивала эту книгу. Вот они, в алфавитном порядке: Джасиита Александер; Анджела и Джон Бендер; Сара Гриствуд; Джейн Дайн; Трейси Борман; Эван и Лесли Кэрр из фирмы «Кэррбукс»; Люсиида Кук и сотрудники L.A.W.; Керри Джил-Прайд; Джулиан Хэмфриз и его сотрудники из «Английского Наследства»; Фрэйзер Дженсен и его сотрудники из Мэтвинса; Роджер Кац, Дебора Квин; Кристиан Лыоис, Джил и Уиндэм Ллойд-Дэвис; Робин Лоудон; Элисон Монтгомери и Роджер Инглснд из Хэй-он-Уай и Чиппинг Содбери; Хоук Нортон из «Лондон Хистори»; Ричард Пэйлторп из Сайоп Хауз; Ким Постер; Энн Роу; Грехэм и Молли Тернер; Кристофер Уорвик; Кэйт У орден и Рози Гэйлер из «Рэндом Хауз»; Марта Уиттом, Карин Шерер и вес-все из «Hatehards».
И наконец, спасибо моим близким: мужу Рэнкииу, детям Джону и Кэйт, родителям Дорин и Джиму, дядюшке Джону, кузенам Крису, Питеру и Кэтрин, а также родственникам мужа, Кеннету с Элизабет и Рональду с Элисон: спасибо всем вам за неизменную доброту, поддержку и заботу в то непростое время, когда я работала над этой книгой.
Томас Грэй
Предуведомление автора
Имена и названия я употребляла в общепринятой английской или латинизированной форме. Что касается основной героини книги, я предпочла использовать форму имени, которая в наше время является общеупотребительной (да и в ее время использовалась многими хронистами), а потому называю ее Изабеллой, а не Изабель на французский лад, хотя так ее, видимо, называли при жизни, поскольку в XIV веке языком королевского двора был норманнский вариант французского.
Топонимы приведены в их современной форме всюду, где не оговариваются иные случаи.
Названия глав взяты из пьесы Кристофера Марло «Эдуард Второй», за исключением тех случаев, когда использовались цитаты из источников, приведенных в тексте книги.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ИЗАБЕЛЛА И ЭДУАРД
Введение: «Французская волчица
В лондонском Сити, на Ньюгейт-стрит, можно видеть жалкие руины церкви Христа — пронзительное напоминание о разорении, причиненном германской авиацией во время Второй мировой войны. На этом месте располагался госпиталь Христа, школа Синих Плащей, основанная Эдуардом VI в XVI веке; она была разрушена Великим пожаром 1666 года и отстроена сэром Кристофером Реном несколько лет спустя. Однако в основании этих руин лежит еще более древняя постройка — великолепный монастырь францисканцев, или Серых Братьев, возведенный в 1225 году, а впоследствии украшенный и расширенный стараниями благочестивых королев средневековья. В XIV веке здесь располагалась королевская усыпальница, соперничавшая с Вестминстерским аббатством в качестве места упокоения коронованных особ. Однако пора его великолепия безвозвратно канула в прошлое после того, как в 1538 году, в период Реформации, Генрих VIII упразднил монастыри.
Одной из тех, кого погребли в церкви Серых Братьев в Ньюгейте и чьи гробницы ныне утеряны, была Изабелла Французская — супруга Эдуарда II, одна из наиболее известных «роковых женщин» в истории. В наши дни еще ходят легенды о том, что эта мрачная особа не упокоилась с миром, а ее злобный призрак иногда бывает виден среди руин с прижатым к груди сердцем убиенного мужа. Утверждают также — даже в авторитетных изданиях «Английского Наследия», — что якобы безумный смех и пронзительные вопли этой королевы можно слышать грозовыми ночами в замке Райзинг в Норфолке, некогда ее излюбленной резиденции. Многие до сих пор убеждены, что ее, потерявшую рассудок и память, держали там пленницей двадцать восемь лет. А еще рассказывают, будто ее беспокойный призрак является в тайных переходах под замком в Ноттингеме, тщетно пытаясь разыскать потерянного любовника.
Несомненно одно: все легенды об Изабелле Французской складываются в образ трагической, раздираемой противоречиями, жестокой и злой по природе личности. Да и историческая репутация у нее ничуть не благожелательнее. Начиная с 1327 года ее подвергали большим нападкам, чем всех остальных королев Англии. Еще при жизни Изабеллы хронист Джеффри Бейкер называл ее «эта ведьма» или «эта сварливая карга», сравнивал с библейской Иезавелью и поминал ее сторонников как «жрецов Ваала». Другие хронисты были сдержаннее в выражениях, но отзывались столь же неодобрительно.
В 1592 году Кристофер Марло в своей пьесе «Трагедия об Эдуарде Втором» с едким сарказмом писал о «противоестественной королеве, лживой Изабель», вложив в уста Эдуарда такую характеристику: «Моя неверная супруга пятнает бесчестием супружеское ложе». Соответственно, в 1991 году режиссер Дерек Джармен в противоречивой киноверсии этой пьесы выказал очень мало сочувствия к Изабелле, изобразив ее как мужеподобную особу с подавленными сексуальными влечениями.
Эпитет «Французская волчица» был изобретен Шекспиром для Маргариты Анжуйской, супруги Генриха VI, мстительной интриганки — но в XVIII веке, когда Англия воевала с Францией, поэт Томас Грэй применил его к Изабелле; так с тех пор и повелось. В своем стихотворении «Бард» (1757) Грей говорит, вкладывая в свои слова ужасный смысл: «Французская волчица, безжалостно грызешь ты своего порченого супруга».
В XX веке немецкий поэт и драматург Бертольт Брехт вновь обратился к этой теме в пьесе «Жизнь Эдуарда II Английского». Здесь Изабелла заявляет:
Наконец, в 1960 году известный французский писатель Морис Дрюон в романе «Французская волчица» пишет, что у Изабеллы были мелкие острые зубы, как у хищника, поэтому она походила на волчицу. Таким образом, легенда глубоко укоренилась в сознании публики.
С историками Изабелле также не повезло. В середине XIX века Агнес Стрикленд высокопарно пишет, что со времен «прекрасной и лживой Эльфриды», которая, как полагают, подстроила в 979 году убийство своего пасынка, короля Эдуарда Мученика, «ни одна королева Англии не оставила такого темного следа в анналах царственных женщин, как Изабелла». Она-де является «единственным примером королевы Англии, открыто и бесстыдно презревшей обязанности высокого призвания, ставшей на сторону предателей и иноземных смутьянов против своего супруга и короля и запятнавшей свое имя рядом преступлений — изменой, предательством, убийством и цареубийством».
Всего этого было слишком много для мисс Стрикленд с ее возвышенной викторианской моралью, поэтому она весьма строго откорректировала свое повествование. Но даже более современные историки находят для Изабеллы мало добрых слов, по большей части повторяя клевету старых хронистов. В 1955 году В. Г. Г. Грин назвал ее «женщиной, не имеющей ни реального веса, ни привлекательности» — оценка столь же неточная, сколь пренебрежительная. В 1967 году Кеннет Фаулер очернил ее, назвав «злонравной женщиной, отъявленной интриганкой», которая навлекла на себя бесчестие «несостоятельностью в браке», хотя автор и отметил снисходительно, что это «отчасти можно извинить слабостями ее супруга». В других источниках Изабелла именуется «одной из красивейших, но развратных женщин своего времени» или попросту «Изабеллой Безумной».
Но каким образом Изабелла приобрела такую репутацию? В 1308 году ее, двенадцатилетнюю, выдали за Эдуарда II, страдавшего гомосексуальными отклонениями. Она выросла и стала легендарной красавицей, но слабохарактерный муж пренебрегал ею, а его порочные фавориты жестоко третировали ее. Она терпела такое обращение много лет, приобретя славу образцовой супруги-королевы и миротворицы. Но в 1325 году, доведенная до отчаяния тем, что ее лишили свободы, детей и доходов, она сумела бежать во Францию и там позволила себе двойную измену, вступив в связь с лордом Роджером Мортимером — изменником, живущим в изгнании. Вдвоем они возглавили первое успешное вторжение в Англию со времен норманнского завоевания, свергли Эдуарда II и стали регентами при старшем сыне Изабеллы, Эдуарде III. Несколько месяцев спустя было объявлено, что Эдуард II умер в заключении, а вскоре поползли слухи, что он был жестоко убит по приказу Мортимера и Изабеллы. Однако прежде, чем это случилось, непопулярная политика регентов восстановила против них народ. Когда в 1330 году Эдуард III достиг совершеннолетия, он покончил с их режимом и казнил Мортимера. Изабеллу избавили от позора, она провела последние двадцать восемь лет жизни в почетной ссылке. Тем не менее с тех пор на ее имя всегда навешивались ярлыки убийцы и изменницы.
Других королев тоже, бывало, обвиняли в убийствах, заговорах и супружеской неверности, однако на их долю не выпало такого длительного и упорного осуждения — возможно, потому, что эти обвинения не удавалось неоспоримо доказать. Мало кто ныне верит, будто Анна Болейн изменяла Генриху VIII сразу с пятью мужчинами и злоумышляла против него. Кэтрин Ховард всегда отрицала предполагаемую неверность. Монашеские сплетни о любовниках Изабеллы Ангулемской? Рассказывают, будто король Иоанн привязывал их над ее кроватью — но и он никогда не обвинял ее в неверности открыто, и никто не подвергал сомнению законность ее детей. Элеонора Аквитанская, вероятно, была неверна своему первому мужу Людовику и подняла мятеж против второго, Генриха II, однако очень немногие авторы в наше время порицают ее за это.
Правда, про Изабеллу известно, что она жила во внебрачной связи по меньшей мере четыре года. Это было вопиющим нарушением морального кодекса того времени. Более того, она вместе с любовником задумала и осуществила вторжение на земли своего супруга, что привело к его низложению и, возможно, убийству. Такие поступки королевы взрывали общепринятые идеалы женственности, которые подразумевали безусловную верность жены королю-супругу и безупречное сексуальное поведение; они также подрывали святость монархии. Отсюда и пошли обвинения в измене и предательстве.
Что касается убийств вообще и цареубийства в частности, здесь свидетельства становятся более смутными. Мы сейчас даже не можем утверждать, что Эдуарда II действительно убили, и еще менее ясно, причастна ли к этому его изгнанная жена, хотя многие историки ранее отвечали на этот вопрос утвердительно.
Дурную славу Изабелле создало прежде всего распутство — вернее, то, что считали распутством полные предрассудков монахи-летописцы и историки викторианской эпохи. Но, как указала Нора Лофт, не заведи Изабелла любовника, о ней сложили бы совсем другие рассказы. Исследование современных источников показывает, что она обладала многими прекрасными качествами и могла бы обрести не позор, бесчестие и попреки, а славу освободительницы, спасительницы, которая избавила Англию от гнета слабого и порочного монарха и способствовала вступлению на трон сильного короля.
Перемена в общественных отношениях и мнениях в настоящее время позволяет взглянуть на личную жизнь Изабеллы с большей терпимостью и сочувствием. В ее истории особенно потрясает отчаянная безвыходность ситуации, в которой она оказалась помимо своей воли. Она сумела найти выход лишь благодаря собственной решительности и предприимчивости преодолела мужские предрассудки, завоевала сочувствие народа и стала героиней. Однако дальнейшие ее поступки глубоко возмутили современников, до того видевших в ней образцовую королеву. Слабости героини оказались роковыми, и с той поры начался ее долгий путь по склону вниз, к трагедии и позору.
Примечательно, что полная биография Изабеллы никогда не публиковалась. Существует одна неопубликованная — это диссертация Пола Догерти 1977 года, представляющая собой чисто академическое исследование. Недавно вышедшая из печати книга Догерти об Изабелле не является биографией, поскольку фокусируется прежде всего на тайне смерти Эдуарда II и причастности к ней Изабеллы.
История Изабеллы была предметом многих научных статей в исторических журналах и, разумеется, весьма устаревшего жизнеописания работы Агнес Стрикленд. Поэтому давно настала пора пересмотреть прежние оценки. В наши дни, после десятилетий, переменивших представление о роли женщины в обществе, можно взглянуть на Изабеллу по-новому — с жалостью и даже с уважением. От женщин больше не требуется быть безвольным украшением жизни своих мужей или жертвой обстоятельств; они теперь — движущая и побуждающая к действию сила, они способны сами формировать свою судьбу, делать собственный выбор как жизненного пути, так и мужчины — спутника жизни. То, что некогда казалось ужасным, теперь таковым не считается.
Завороженная жизненной драмой Изабеллы, я приступала к этой работе, исходя из многих традиционных — и неверных — предпосылок. Разумеется, королева не слишком мне нравилась, и это меня беспокоило, поскольку мой писательский опыт указывал на то, что всегда нужно установить какую-то личную связь с героем книги. Элеонора Аквитанская, несомненно, была небезупречна, однако ею я восхищалась. К счастью, вопреки моим ожиданиям, в ходе работы мое мнение об Изабелле постепенно менялось, поскольку из источников складывался совсем иной образ, чем первоначально представлялся мне. Изабелла была столь же энергичной и способной, как Элеонора Аквитанская, и их жизненный опыт во многом совпадал. Обе они — урожденные француженки, духовно богатые и высоко образованные; обеим пришлось столкнуться с трудностями и враждебностью людей; обе были весьма чувственны по природе и заперты в клетку неудачного брака; обеим пришлось столкнуться с неверностью мужей, и обе обзаводились любовниками; что еще более существенно, обе поднимали мятеж против своих венценосных супругов, и обеим пришлось жить под домашним арестом; обе обладали способностями и тягой к управлению государством, и обе противоречили обычаям своего времени. Но, в отличие от Элеоноры, как мы видели, Изабелле не досталось блестящей посмертной славы.
Теперь, осмыслив заново все свидетельства о жизни Изабеллы и очистив факты от романтических легенд и мрачных мифов, я испытываю к ней не только огромное сочувствие, но и значительное почтение. Соответственно, цель этой книги — восстановление репутации и реабилитация памяти замечательной, но несправедливо оклеветанной женщины, которая была жертвой не своих пороков, а обстоятельств, бесчестных людей и предрассудков авторов, писавших ее историю. Как и Элеонору, Изабеллу, несомненно, есть в чем упрекнуть, но все же ее проступки человечны, и многое в ее личности привлекательно. Итак, вам предлагается первый реалистический портрет королевы, которую клеймили и очерняли больше всех остальных.
1. «Прекрасная дева»
20 мая 1303 года в Париже состоялась торжественная церемония обручения. Невесте было семь лет, жениху (не присутствовавшему) — девятнадцать. Она — Изабелла, дочь Филиппа IV, короля Франции, он — Эдуард Карнарвон, принц Уэльский, сын и наследник короля Англии Эдуарда I.{1}
В качестве своих заместителей принц прислал графа Линкольна[1] и графа Савойского; в ходе церемонии они официально попросили у короля и королевы Франции руки их дочери, госпожи Изабеллы, для принца Уэльского. Согласие было должным образом дано. Затем архиепископ Нарбоннский Жиль, председательствующий священнослужитель, велел Изабелле произнести свой обет. Вложив руку в ладонь архиепископа, девочка послушно произнесла положенные слова, дав согласие на брак при условии, что все статьи брачного контракта будут выполнены.{2}
Этот союз стал итогом непростых переговоров с целью установления длительного мира между двумя издавна враждующими соседями — Англией и Францией. Отец Изабеллы, Филипп IV, известный как Филипп Красивый, был самым могущественным государем тогдашнего христианского мира, но также и самым беспокойным. В предшествующие семь лет он не только вел территориальные войны сразу с Англией и Фландрией, но также, несмотря на титул «христианнейшего короля», ввязался в острый конфликт с папой римским, приняв меры к ограничению власти папства во Франции. Это привело к отлучению его от церкви всего через несколько месяцев после обручения дочери.
Война Филиппа с Эдуардом I была вызвана давней распрей из-за английских владений во Франции. В XII веке вследствие женитьбы Генриха II на Элеоноре Аквитанской империя Плантагенетов (династии, основанной Генрихом) простиралась от Нормандии до Пиренеев, а королевский домен Франции ограничивался областями, прилегающими к Парижу. К 1204 году сын Генриха, король Иоанн Безземельный, потерял большую этих территорий, включая Нормандию — их отобрал честолюбивый Филипп II, прозванный «Августом». При сыне Иоанна, Генрихе III, Франция еще больше потеснила англичан — французские короли жаждали расширить свой домен. Ко времени Эдуарда I все, что осталось в распоряжении Англии на землях Франции, сводилось к южной части принадлежавшего некогда Элеоноре герцогства Аквитанского — герцогству Гасконь, процветающему винодельческому краю, — а также двум графствам, Понтье и Монтрейль, которые отошли к английской короне за счет брака Эдуарда I с Элеонорой Кастильской в 1254 году.
Неудивительно, что Филипп IV, энергичный продолжатель экспансионистской политики своих предшественников, положил глаз на Гасконь и в 1296 году в результате военного похода захватил ее. Возникший конфликт можно было уладить двумя путями — военным либо дипломатическим. Эдуард I хотел вернуть Гасконь, а Филипп стремился вбить клин между Эдуардом и фламандцами, которые объединялись против него. К 1298 году оба короля уже были вовлечены в тайные переговоры о мире. Затем вмешался папа Бонифаций VIII. Весной 1298 года он предложил двойной брачный союз между Францией и Англией: согласно его плану Эдуард I, вдовец после смерти Элеоноры Кастильской в 1290 году, должен был жениться на сестре Филиппа Маргарите, а сын и наследник Эдуарда, принц Уэльский, — обручиться с дочерью Филиппа Изабеллой, которой было тогда всего два года. Как только этот мир подпишут, Гасконь будет возвращена Эдуарду I.{3}
Предложение Бонифация понравилось обеим сторонам. Для Филиппа оно открывало заманчивую перспективу распространения французского влияния на саму Англию, поскольку в перспективе на троне этой страны оказывался его внук, а Эдуарду I оно обещало возвращение Гаскони и блестящую партию для сына. Изабелла, будучи дочерью короля Франции и королевы Наваррской, считалась дорогим товаром на брачном рынке; до того ни одна королева Англии не могла похвалиться подобной родословной.
Сделку оговорили в целом, и две недели спустя, 15 мая, король Эдуард назначил Генри де Ласи, графа Линкольнского, уполномоченным по ведению дальнейших переговоров по обоим бракам.{4} В марте 1299 года Парламент[2] одобрил условия, выторгованные Линкольном, и 12 мая следующего года начались приготовления к обручению через заместителей. Три дня спустя граф Линкольн, граф Амадей Савойский и Ги де Бошан, граф Уорвик, были назначены заместителями Эдуарда I и его сына. Вскоре они отбыли во Францию. Эдуард I лично поручил графу Савойскому разузнать как можно больше о личных качествах Маргариты Французской, включая размер ее ноги и ширину талии. Граф доложил, что она «красивая и чрезвычайно добродетельная дама», благочестивая и милосердная.
Монтрейльский договор, определявший будущее обручение Изабеллы с Эдуардом Карнарвоном, был подписан 19 июня, ратифицирован Эдуардом I и принцем Уэльским 4 июля и дополнен Шартрским договором от 3 августа. По условиям договора Филипп обязался дать за Изабеллой приданое в 18 000 фунтов, а когда она станет королевой Англии, то получит в удел все земли, которые прежде принадлежали Элеоноре Кастильской; до того Эдуард I оставлял их за Маргаритой. Ежегодный доход с этих земель составлял 4500 фунтов. В случае, если Эдуард I нарушит договор, он теряет Гасконь; если же его нарушит Филипп, ему придется уплатить Эдуарду возмещение в 100 000 фунтов.{5} Наконец 29 августа по требованию Эдуарда I король и королева Франции дали торжественное обещание, что оба брака состоятся{6}, и уже в сентябре Маргарита Французская, которой тогда было не более двадцати лет, прибыла в Англию и в Кентерберийском соборе вышла замуж за шестидесятилетнего Эдуарда I. Против ожидания, этот союз оказался удачным и счастливым, у супругов родилось трое детей. В октябре 1299 года Филипп IV окончательно ратифицировал Монтрейльский договор.{7} «Когда между государями расцветает любовь, она осушает горькие слезы их подданных», — так прокомментировал это событие один из современников.
В 1300 году французы оккупировали Фландрию, но два года спустя потерпели унизительное поражение и были перебиты фламандцами под Куртре. Все это время Эдуард I продолжал настаивать на немедленном возвращении ему Гаскони, но Филипп не спешил выполнять обещание, пока принц Уэльский не женится на Изабелле{8} — а та все еще была слишком мала для замужества.
К апрелю 1303 года Эдуард I уже в значительной степени потерял интерес к этому союзу и начал присматривать невесту для сына в других местах.{9} В этот критический момент, боясь войны на два фронта, Филипп IV разыграл свою козырную карту и дал согласие на передачу герцогства Гаскони Эдуарду без дальнейших отлагательств. Его намерение заключалось в том, как он напомнил Эдуарду II в 1308 году, чтобы в будущем эта земля стала наследством их общих внуков, наследников Эдуарда и Изабеллы.{10} Теперь Эдуард I был удовлетворен. Договор, официально восстанавливающий его права на герцогство, подписали в Париже в тот же день, когда состоялось обручение маленькой Изабеллы и Эдуарда Карнарвона. Впоследствии между Эдуардом I и Филиппом IV еще случались конфликты, но незначительные, и новый союз не нарушался. Отныне Изабелле было суждено стать королевой Англии.
Изабелла родилась, вероятно, в 1295 году. Относительно этой даты разные источники противоречат друг другу. Пирс Лэнгтофт утверждает, что ей было «всего семь лет» в 1299 году — то есть ее рождение он относит к 1292 году. Та же дата приведена в «Анналах» Уигмора.{11} Однако и французский хронист Гильом де Нанжи, и Томас Уолсингем пишут, что Изабелле исполнилось двенадцать к моменту замужества в январе 1308 года, а значит, она родилась между январем 1295 года и январем 1296 года. Поскольку каноническое право не допускало замужества ранее двенадцати лет, и в 1298 году папа римский требовал, чтобы она стала женой принца Эдуарда, как только достигнет этого возраста,{12} видимо, на эту последнюю датировку можно положиться.
Однако в том же самом документе от июня 1298 года папа упоминает, что Изабелле «нет еще семи лет» — и тогда она могла родиться в любой из годов, начиная с 1291. Более того, согласно Монтрейльскому договору (июнь 1299 года) обручение и свадьба Изабеллы должны были состояться, когда она достигнет, соответственно, канонических лет — семи и двенадцати.{13} Получается, что ей уже исполнилось семь до мая 1303 года и двенадцать до января 1308 года.
Предполагают, что Изабелла достигла канонического брачного возраста в 1305 году, когда она и принц Уэльский назначили своих представителей для брака через заместителей.{14} Тогда брак не состоялся из-за продолжающейся тяжбы за Гасконь{15}, — но сам факт, что обручение было проведено, считается доказательством того, что Изабелла либо уже вошла, либо вскоре должна была войти в возраст, то есть ей исполнялось двенадцать, и в этом случае дата ее рождения относится уже к 1293 году. Но и этому предположению противоречит другое: в ноябре 1305 года папа Климент V выдал грамоту, позволяющую юной паре вступить в брак сразу же, хотя Изабелле в тот момент еще не исполнилось двенадцати, а было всего десять. (Известны, правда, случаи, когда девочек выдавали замуж и до двенадцати лет — например, Жанна Плантагенет в 1178 году стала женой короля Сицилийского в одиннадцать, и папа дал на то особое разрешение.) Но если считать, что исключения не допускались, значит, она родилась между ноябрем 1294 года и ноябрем 1295 года. Еще больше запутывает нас декрет Филиппа IV за 1310 год, согласно которому Изабелла именуется его «primogenita», то есть «первенцем» — то есть приходится считать, что она родилась не позднее 1288 года, поскольку ее старший брат Людовик точно родился в октябре 1289 года. Эта дата противоречит всем остальным свидетельствам, но ее можно объяснить ошибкой чиновника, составлявшего текст документа.
Подведем итог: указания папских грамот и писем, а также Монтрейльского договора представляются наиболее надежными, и на их основании мы выводим дату рождения между маем и ноябрем 1295 года. В свою очередь она подкрепляется утверждениями Гильома де Нанжи и Томаса Уолсингема. Значит, Изабелле было семь лет при обручении и двенадцать ко времени свадьбы.
Изабелла росла в эпоху, когда общество рассматривало женщин как низшие существа. «Нам следует считать женскую сущность искажением, которое, однако, принадлежит природе вещей», — читаем мы в редакции Аристотевого «Происхождения животных», датируемой XIII веком. «Женщина есть источник смуты для мужчины, ненасытный зверь, вечная тревога, беспрестанная война, ежедневное разорение, сосуд бурь и преграда благочестию», — писал яростный женоненавистник Венсан де Бовэ в том же XIII веке. Еще раньше, в 1140 году, знаток канонического права Грациан полагал, что «женщине следует подчиняться мужчинам. Естественный порядок для человечества таков, что женщины должны служить мужчинам, а дети — родителям, поскольку справедливо, чтобы меньшие служили большим».
Муж был господином и хозяином жены: он был для нее то же, что Христос для церкви. Посему, если женщина убивала мужа, ее обвиняли в низком предательстве и могли сжечь на костре. Он же, напротив, имел право бить жену, если она ему чем-то не угодила; в прямом смысле слова «обязанность мужа — быть палачом своей жены». Конечно, не предполагалось, что он может убить или покалечить ее при подобных наказаниях — хотя, согласно своду законов, содержащемуся в «Обычаях» Бове, «в ряде случаев мужчинам можно простить увечья, наносимые ими женам, и закон не должен вмешиваться».
Любить мужа и выказывать ему полное послушание было обязанностью женщины. В 1393 году анонимный парижский автор наставлял жен подчиняться приказам мужей, поскольку «его удовольствие превыше вашего», и советовал «лелеять персону вашего мужа, оказывать ему всяческое внимание, доставлять все мыслимые удовольствия, веселить дозволенными ласками и тайными наслаждениями. Не будьте сварливы, но милы, добры и любезны. И ежели вы будете так поступать, то сердце его не отвернется от вас, и он не станет заглядываться на других женщин». Бремя ответственности за стабильность брака всегда возлагалось на жен.
Формальные законы рассматривали женщин как детей, поэтому у них было мало законных прав. На них смотрели как на ценное движимое имущество на ярмарке невест, как на предлог для сделок по приобретению собственности или земель или как на приз в куртуазной любовной игре, и рамки отводимой им роли были весьма узки. Когда в 1348 году группа знатных женщин попыталась узурпировать мужскую привилегию и устроить турнир, бог «положил предел их беспутству, вызвав жестокие грозы и чрезвычайно сильные бури».{16} В XV веке одним из основных преступлений Жанны д'Арк сочли ношение мужской одежды, приравненное к ереси.
Некоторые высокородные дамы обучались читать и писать — но то были лишь немногие счастливицы. В XIII веке Филипп Наваррский считал, что в целом женщин
В тот век, когда происхождение и право наследования являлись вопросами первостепенной важности, от женщин прежде всего ждали моральной безупречности, и образцом для подражания ставили непорочную Деву Марию. Но так как женщины происходили от Евы, совершившей первородный грех, и, следовательно, могли с большей легкостью поддаться соблазну, чем мужчины, им требовалось тщательно оберегать свою репутацию. Тема нестойкости женщин была весьма популярна. «Всюду, где ты видишь красивое лицо, найдешь много грязи под кожей». Тот же парижский аноним заметил также, что
Церковь учила, что половые отношения предназначены прежде всего для произведения потомства, а не для наслаждения, а потому допустимы только в браке. Измена рассматривалась как серьезное прегрешение, особенно со стороны жены, потому что это нарушало чистоту крови в роду ее мужа. В 1371 году автор «Книги о рыцаре де ла Тур Ландри» настаивал, что «когда женщины влюбляются в женатых мужчин, они хуже шлюх из борделя, а знатная женщина, имеющая средства для жизни и все же заводящая себе любовника, делает это сугубо ради плотской похоти». Муж, обнаруживший измену жены, имел законное право убить ее.
Разумеется, многим женщинам удавалось выйти за рамки условностей. Многие самостоятельно управляли фермами, мастерскими или лавками, распоряжались большими поместьями. Бывали даже женщины-врачи. Некоторые писали книги. А королевы, в силу высокого брачного статуса, могли добиться политического авторитета и значительной власти. Изабеллу наверняка воспитывали так, чтобы она точно усвоила, чего ждут от нее как от дочери и от жены, и у нее перед глазами был пример матери, которая сама являлась правящей королевой.
Изабелла появилась на свет в самом блестящем королевском доме Европы. Его слава была добыта преимущественно стараниями французских королей XIII века, которые в 1297 году увенчались канонизацией ее прадеда Людовика IX, одного из величайших монархов средневековья. Ее дед, Филипп III, слабый, заурядный человек, сумел лишь поддержать на прежнем уровне достижения Людовика, признанного святым, но дело продолжил его сын, в 1285 году в возрасте семнадцати лет взошедший на трон под именем Филиппа IV. Он многое добавил к престижу французской монархии: расширил границы королевского домена, основал Генеральные Штаты, которые возникли из парижского Parlement (парламента), и централизовал административную систему страны.
В 1284 году Филипп весьма удачно женился на одиннадцатилетней Жанне, королеве Наваррской, унаследовавшей трон этого королевства в младенчестве[3]. Присоединение Наварры и принадлежащих Жанне графств Шампань и Бри еще больше укрепило могущество Филиппа.
Филипп IV был «весьма видным мужчиной»{17}, и именно за поразительную внешность его прозвали Красивым. Очень высокий и крепко сложенный, он обладал холодным, расчетливым умом и безжалостным характером. Однако в его характере имелись также черты аскетизма: под дорогим бархатом и мехами он ради умерщвления плоти носил рубашку из грубой шерсти, и даже регулярно бичевал себя монашеской плетью по указаниям своего духовника. Те, кто знали его лично, находили упорный взгляд, долгое молчание и необъяснимые настроения короля малоприятными. «Он не человек, не зверь — он статуя», — так говаривал епископ Памье.
Как правитель Филипп был авторитарен, деспотичен, деятелен. Подданные его боялись. Он решительно защищал королевские привилегии и был одержимым приобретателем богатств. Ему постоянно не хватало денег, и он зачастую прибегал к очень жестким мерам, чтобы их добыть. Он обобрал проживающих в его владениях евреев, реквизировав огромные суммы, конфисковал значительную часть имущества ломбардских банкиров, обложил тяжелыми налогами церковь, продавал титулы людям незнатным и несколько раз проводил понижение качества монеты. Его дочь Изабелла впоследствии унаследовала и эту одержимость деньгами, и эту скупость.
Мать Изабеллы, Жанна Наваррская, не слыла красавицей: полная и невзрачная, лицом она напоминала мавританку. Тем не менее она была достойной, благочестивой и умной женщиной, способной самостоятельно управлять делами своего королевства Наварры и других владений, хотя тактично приняла проведенные ее мужем во Франции реформы как образец для собственной системы администрации. Дважды и с большой энергией она успешно защищала свои территории, сперва от происков графа Барского, потом — против соединенных сил Арагона и Кастилии. В 1298-1299 годах королева вместе со своей матерью Бланш д'Артуа и вдовствующей королевой Франции Марией Брабантской активно включилась в дипломатические переговоры по поводу обручения ее дочери Изабеллы.
Однако обычно Жанна, поглощенная частыми беременностями и родами, предпочитала не вмешиваться во французскую политику и ограничивала свое влияние домашней и интеллектуальной сферами. В 1304 году она основала в Париже Наваррский коллеж, известный также как «Отель королевы Жанны» (Hotel de la Reine), ставший культурным центром процветающего университета столицы. Когда Филипп отправлялся в очередную из своих частых поездок но провинциям Франции, Жанна неизменно сопровождала его. Они были любящей парой, по меньшей мере, с ее стороны, так как выросли вместе в Венсеннском замке: мать Жанны сочла правильным отдать свою дочь, лишившуюся отца, под покровительство короля Франции.
Жизнь и деятельность матери, по-видимому, оставили заметный отпечаток в сознании Изабеллы; она унаследовала многие из ее способностей и, возможно, старалась подражать ее примеру во взрослой жизни. Она, несомненно, узнала от Жанны, чем может отличиться женщина в обществе, где господствуют мужчины.
От брака Филиппа и Жанны родилось семеро детей. Трое сыновей пережили детский возраст и выросли: наследник, Людовик (родился в 1289 году в Париже), Филипп (родился около 1292-1293 года в Лионе), и Карл (родившийся, вероятно, в 1294 году). Все они стали «очень красивыми и статными рыцарями».{18} Изабелла была шестым ребенком. Две ее старшие сестры, Маргарита и Бланш, умерли детьми в 1294 году или чуть позже, а младший брат Робер, родившийся в 1297 году, умер в возрасте одиннадцати лет в 1308 году в Сен-Жермен-ан-Лэ. Как единственная выжившая дочь, Изабелла стала любимицей отца, и, возможно, он ее слегка избаловал.
Планируя браки детей, Филипп стремился укрепить влияние Франции и расширить границы. При благоприятном стечении обстоятельств его внук, плод союза между Изабеллой и Эдуардом, занял бы английский трон. В сентябре 1305 года старший сын Филиппа Людовик[4] женился на пятнадцатилетней Маргарите, внучке с материнской стороны Людовика Святого, дочери Робера II, графа Бургундского. В 1307 году был заключен брак Карла с кузиной Маргариты, одиннадцатилетней Бланкой[5] Бургундской, а Филиппа женили на сестре последней, Жанне; они были дочерьми Отона IV, графа Бургундского. Благодаря этим бракам французская корона обрела область Франш-Конте и часть Бургундии.
В начале XIV века Франция была самой богатой и густонаселенной страной Европы: в ней проживало около 21 миллиона человек, в то время как в Англии насчитывалось всего 4,[5 миллиона; из них 80 000 жили в Париже — вдвое больше, чем в Лондоне. Французское общество оставалось в основном феодальным, и королевский домен на тот момент занимал более половины современной Франции, остальное составляли владения вассалов. Династия Капетингов[6], пришедшая к власти в 987 году, с тех пор не прерывалась, корона неизменно переходила от отца к сыну.
Франция в то время поднялась на вершину европейской культуры, а Париж стал интеллектуальным центром христианства. Король Филипп сам был щедрым и требовательным покровителем искусств, а королева Жанна, происходившая из рода блистательных, образованных графов Шампанских, подняла культуру двора на высокий уровень. В ее свите состояли менестрели и труверы, устраивавшие утонченные музыкальные праздники.
Изабелла провела детство в королевских замках Иль-де-Франса, и, конечно же, в Париже, в Лувре. Тогда он представлял собою окруженный рвом замок; другой резиденцией служил дворец в Ситэ, заново перестроенный Филиппом IV (ныне на этом месте стоит Дворец Правосудия.) Как протекала повседневная жизнь принцессы в эти ранние годы, нам почти не известно. Сохранилось несколько документов о сделанных ею денежных пожалованиях.{19} Кроме того, мы знаем, что к Изабелле, совсем малютке, в качестве няньки была приставлена дама по имени Теофания де Сен-Пьер. Изабелла сильно привязалась к ней; впоследствии Теофания отправилась с нею в Англию и оставалась рядом многие годы.
Судя по всему, Изабелла получила хорошее по тем временам образование: ей повезло, ее научили читать, и любовь к чтению скрашивала всю ее жизнь. Каких-либо доказательств, что она умела писать, у нас нет, но это вполне возможно.[7] Важнее всего было то, что ее растили с сильнейшим осознанием своего статуса и значимости как дочери самого могущественного государя Европы и будущей жены принца Уэльского, чей отец был почти столь же могуществен. Просватанная, когда ей было четыре, она всегда жила с сознанием, что в один прекрасный день станет королевой Англии. Кроме того, ее, как правнучку Людовика Святого, наверняка воспитали в убеждении, что королевский дом Капетингов, к которому она принадлежит, осенен святостью и превосходит все прочие правящие династии. Возможно, она также наивно представляла себе, что все короли такие же, как ее отец.
Хотя детство Изабеллы протекало безбедно и беспечно, как у всякого привилегированного ребенка, его все же омрачала война и ссора ее отца с папой римским. Она наверняка слышала о том, как в сентябре 1303 года посол Филиппа набросился с кулаками на гневливого и неуступчивого Бонифация VIII, а на следующий же день разъяренный понтифик отлучил ее отца от церкви. Это, несомненно, обсуждалось в семье и не могло не причинить большого огорчения набожной девочке. Потрясение было еще большим, когда Бонифаций, не дожив до конца того же месяца, умер от последствий избиения. На счастье Франции, в 1305 году избрание пожилого бесхарактерного француза Климента V открыло путь к примирению, и в 1309 году под давлением Филиппа Климент перенес папскую резиденцию из Рима в Авиньон (на юге Франции), где она затем и оставалась около семидесяти лет. По сути, папы стали заложниками королей Франции.
Между тем в апреле 1305 года, когда Изабелле еще не исполнилось десяти, ее мать умерла в Венсенне в возрасте всего лишь тридцати двух лет. Один французский хронист{20} обвинял ее мужа, будто он ее отравил, но это весьма маловероятно. Филипп Красивый был сражен смертью королевы Жанны, и когда погребальная процессия двигалась в аббатство Сен-Дени под Парижем, страдание его было неподдельным. Присутствовала ли на похоронах Изабелла, неизвестно. Королевство Наваррское перешло по наследству к старшему сыну Жанны, Людовику. После ее смерти Филипп остался верен памяти супруги и больше не женился — случай исключительный для эпохи, когда королевские браки служили источником политических преимуществ.
Исчезло сдерживающее влияние королевы Жанны, и за каких-нибудь три года тон французского двора почти полностью переменился. Прежняя gravitas, серьезность, была забыта. Теперь высшее общество возглавили три молоденьких невестки короля, ветреные и проказливые девушки[8], настроенные исключителыю на удовольствия. Вскоре двор закрутила лихорадочная карусель праздников, балов и изобретательных развлечений. Строгих моралистов шокировали новые моды, введенные принцессами — которые, помимо прочих изысков, придумали носить юбки с весьма смелыми разрезами.
В первые месяцы после смерти королевы Франции папа Климент начал торопить Эдуарда I, побуждая наконец осуществить женитьбу его сына на Изабелле, и 15 октября принц Уэльский назначил послов, уполномоченных подписать контракт с английской стороны.{21} Предполагалось провести бракосочетание через представителей в Лионе, приурочив его к запланированной там церемонии возведения в сан нового папы{22}, и 11 ноября Филипп распорядился, чтобы Изабелла назначила своих представителей.{23} Папа выдал необходимое разрешение на брак 27 ноября{24}, а 3 декабря в Лувре Изабелла назвала имена своих доверенных: ее дядя Людовик д'Эвре, Жиль де Сен-Поль и граф Дрё.{25} Однако письменных свидетельств об осуществлении этого намерения нет. Напротив, источники свидетельствуют, что план сорвался из-за новых разногласий по поводу Гаскони.
Тем не менее каверзные предварительные переговоры все тянулись. В 1306 году Климент направил кардинала Петра Испанского в Англию, чтобы уладить последние препятствия к союзу между принцем Уэльским и «прекрасной девой»{26}, и выразил надежду, что мир между Англией и Францией непременно настанет.{27} Кардинал Петр был принят Эдуардом I в Карлайле 12 марта 1307, а 16 марта король дал свое формальное согласие на этот брак. Когда на пасху в Карлайле открылся Парламент{28}, идея этого брака получила единодушное одобрение, и немедленно начались практические приготовления. Было решено, что в конце апреля принц Эдуард отправится во Францию и обвенчается с Изабеллой в Пуатье; он уже успел выехать в Дувр и там девять дней ждал приказа отца, чтобы отплыть. Но приказ так и не пришел.{29} Вместо этого принца вызвали в Шотландию — помогать отцу в очередной войне.{30} Видимо, король не был уверен, что этот брак принесет долгожданный для обеих сторон прочный мир.{31} Тем не менее совсем он этого замысла не оставил, поскольку два месяца спустя, незадолго до своей смерти 7 июля 1307 года, с запозданием велел сыну наконец жениться на Изабелле. На следующий день принц Уэльский наследовал ему как король Эдуард II.
До той поры новый король не проявлял никакого интереса к предстоящей женитьбе. Нет никаких сообщений о том, что он посылал какие-либо письма или подарки будущей невесте, или хотя бы проявлял любопытство на ее счет. Однако, отказавшись от брачного контракта, он потерял бы Гасконь; к тому же, имея за спиной мятеж в Шотландии, он не мог позволить себе вести войну на два фронта. Поэтому немедленно после восшествия на престол он отправил епископов Даремского и Норвичского, а также графов Линкольна и Пемброка во Францию для завершения переговоров. Они вернулись домой с восторженными впечатлениями от красоты Изабеллы, и кое-кто из летописцев даже обвинил Эдуарда в том, что он, стремясь поскорее жениться, не воспользовался возможностью завоевать Шотландию.{32} И все же, как мы увидим далее, Эдуарда в тот момент одолевали куда более острые личные заботы.
Поделиться книгой: