Сумеречный судья

Я открыл зеркальную дверцу шкафа. Рядом с томиками эльдарской поэзии лежала стопка писем. Конверты вскрывали бережно, и просмотрев несколько, я убедился, что они разложены по датам.

— Это от его семьи.

Девушка заглянула мне через плечо, вытирая пальцы о юбку.

— От брата, матери, сестры. А вот от второго брата. Он скучает по своим родным, Френки.

— Не скучает, — девушка забрала у меня письма и бегло перетасовала их. — Вот сколько места он отвел семье в своей жизни — уголок шкафа, и не больше. Асгхан так заботлив с конвертами, потому что кроме письма в месяц, ничего не хочет знать о родственниках.

— Сколько людей мечтают о том же.

Франсуаз вынула книгу из середины ряда.

— Любовная лирика, — пояснила она. — А вот еще и еще.

— Не думала, что Асгхан способен на тонкие чувства? — я остановился у музыкального центра. — Он выходец из знатной аристократической семьи, и получил хорошее образование.

Я постучал согнутым пальцем по стереосистеме.

— Одна из последних моделей. Чтением лирики такого не заработаешь.

— Если бы в детстве мне сказали, как хорошо платят за массаж, я бы не пошла на юриста. Пробеги по остальным комнатам, а я еще посмотрю здесь.

— Только не думай, что стану подбирать обрубленные пальцы. Их оставлю тебе.

— Чистюля.

Я раскрыл следующую дверь.

— Большая ванная, — сообщил я. — А здесь туалет. Образцы из ведра тоже будешь собирать?

— Ты свинья, Майкл.

— Я стараюсь. Лоджия. Романтический вид на супермаркет. О, черт.

Кто-то вывернулся из-за угла, сильно толкнув меня. Я упал, сбивая цветы в кадках. Застекленная дверь захлопнулась передо мной, мелькнула светлая тень.

— Я поймала, Майкл.

Я вернулся в холл, отряхивая с камзола кусочки грязи.

Франсуаз стояла, вытянув перед собой руку. Маленькое существо билось и пыталось вырваться, но его коротенькие ножки не были в состоянии добраться до пола.

— Бьюни, — сказал я, усаживаясь в кресло. — Мне говорили, что ты ходишь за мной по пятам, но я как-то не верил.

— Пусть она меня отпустит, — прохрипела фейри. — Я же задохнусь.

Бьюни оказалась в полтора раза ниже Франсуаз, и моей партнерше не составляло труда и дальше удерживать свою пленницу.

— Всегда удивлялся, почему ты стала изучать Ариартиса, — заметил я, наливая себе из графина. — Он презирал маленьких женщин и даже не считал их за людей.

Франсуаз смекнула, что в разыгрывающейся сценке мне достается роль велеречивого джентльмена, а ей — молчаливого придворного палача. Френки это не понравилось, поэтому она размахнулась и угостила Бьюни крепкой пощечиной. Фейри отлетела в другой угол комнаты и свернулась там, встряхивая белыми косичками.

— Мне тут подали идею о том, как можно играть в баскетбол, — пояснила Франсуаз, дотрагиваясь носком полуботинка до сумки, которая выпала из пальчиков фейри. — Ты мне подходишь.

Бьюни обхватила тощие коленки руками.

— Можешь спросить у этого парня, что она делала в квартире, — Френки побрезговала прикасаться руками, и потому опрокинула сумку ногой.

Отсеченная голова дважды перевернулась на ковре и встала, вниз обрубком шеи.

12

Я поднялся и кончиком ботинка перевернул ее набок. Снизу волосы убитого покрывала запекшаяся кровь. Синий клочок материи, оторванный от воротника, приклеился к вихрам.

— Это уборщик, — мне расхотелось пить, и я отставил бокал. — Не вовремя он пришел наводить чистоту. Объясни нам, Бьюни.

— Только не говори, что он слишком вытягивал шею от удовольствия, когда ты делала ему миньет, — процедила Френки. — И учти — я с удовольствием ударю тебя еще раз. Ты слишком много себе позволяла там, в университете.

— Вы плохие, — ответила Бьюни.

Она начала плакать.

— Потому, что не дали тебе унести отсюда отрубленную голову? — спросил я. — Бьюни, а я-то считал тебя заурядной девчонкой.

Фейри подняла глаза, и слез в них не было, несмотря на те звуки, которые она только что издавала.

— Когда ты обнимал меня на студенческих вечеринках, то так не считал.

— Ах, значит, вы обнимались?

Френки совсем не ревнива. Нельзя испытывать это чувство к тому, кого считаешь своей собственностью. Но моя партнерша терпеть не может дерзости, а там, в университетских стенах, Бьюни на самом деле пыталась ее расстроить.

Франсуаз нагнулась к блондинке и, схватив ее за две светлые косички, и основательно встряхнула.

— Жирная лошадь, — злобно прошептала Бьюни.

Обвинение оказалось несправедливым, поскольку Френки вовсе не толстая. Она спортивного сложения.

— Если думаешь, будто я не выдрала тебе этот лишай потому, что не хватило сил, — сказала Франсуаз, вновь приподнимая фейри за пучок волос, — то скоро убедишься в обратном.

— Дамы, — я встал. — Ведите себя прилично. Пойдем, Френки, нам пора в спальню. И прихвати ее с собой.

— Я не стану заниматься сексом с вами обоими, — пискнула фейри, в ответ на что получила подзатыльник.

— А что мы станем искать в спальне? — осведомилась Франсуаз, толкая Бьюни перед собой.

— Тело, Френки.

Блондинка сделала вид, будто упала, и нам пришлось ждать, пока она поднимется. Фейри бросала на меня снизу беспомощные взгляды, надеясь, что я подам ей руку. Однако, учитывая, в какое веселое настроение пришла Франсуаз, я рассудил, — моя помощь только повредит любительнице отрубленных голов.

— Ты спрашивала, как койганы разрывают людей на куски, — я переступил через большую лужу крови. — Все еще интересно?

Твари набросились на уборщика, когда тот чистил ковер. Орнамент нес в себе сложный замысел, но теперь узор был безнадежно испорчен модернистскими мазками крови.

— Его разметали по всей комнате, — Франсуаз не стала заходить внутрь.

— Койганы способны сильно разойтись, если чувствуют, что человек представляет для них угрозу. Но какая опасность могла исходить от простого уборщика?

— Может быть, перепутали его с Асгханом?

— Нет, Френки. Я сказал, что койганы ощущают опасность. Если случайно столкнутся с охотником — то поймут его сущность так же, как тот узнает их. Но они не могут по ошибке убить не того человека. Если только…

Бьюни быстро отвела глаза, и я понял, что прав.

— Если только ими не управляет Погонщик.

— А вас не смущает, что в соседней комнате лежит труп? — спросила Бьюни.

— Его там нет, — ответил я, откладывая в сторону томик любовной лирики. Франсуаз читала, когда Бьюни вбежала в холл. — Только ошметки. К тому же, работает кондиционер.

— Что ты делала здесь?

Девушка задала вопрос без нажима, ибо не собиралась брать Бьюни на испуг. Френки хотела получить ответ — и не имело значения, даст его фейри сейчас, от страха, или позже, чтобы остаться лысой только наполовину.

— Мы должны уйти отсюда, — сказала Бьюни. — Полиция может приехать.

— Стимул для тебя говорить быстрее, — подтвердил я.

Фейри постаралась уничтожить меня взглядом, но для нее это оказалась непосильная задача.

— Как все-таки низко ты пал, Майкл. Когда мы учились, я думала, что смогу сделать из тебя настоящего эльфа. Но ты слишком любил удовольствия.

Франсуаз перевела взгляд на меня, поднимая брови.

— В женской тюрьме удовольствий мало, — напомнил я. — Так что говори.

Бьюни вздохнула и провела ладонями по острым коленкам.

— Хорошо, Майкл.

Она по-прежнему обращалась только ко мне, не замечая мою партнершу.

— Ты хотел знать, почему я стала изучать Ариартиса. Так знай же, что это было мое призвание.

Бьюни поймала мой насмешливый взгляд и вспыхнула, как краснеют только блондинки.

— Восемь сакральных трактатов, оставленных Учителем. Знание, слишком могущественное для того, чтобы его можно было открыть простым эльфам. Ариартис поведал немного своему ученику — и Элронхил смог завоевать мир. Восемь трактатов. Долгие столетия их оберегают Комментаторы по всему миру. Глава о койганах — лишь ничтожная доля того, что постиг великий философ. Я удостоилась великой чести стать хранительницей древних текстов.

— А, — протянул я.

Фейри вновь вспыхнула.

— Некоторое время я думала, — продолжала Бьюни. — Я надеялась. Мне казалось, однажды ты поймешь, дорогие побрякушки и слава самого умного эльфа в колледже — всего лишь суета. Я хотела, чтобы ты тоже стал Хранителем текстов, и даже говорила о тебе с моими учителями. И только теперь я поняла, как в тебе ошиблась.

— Стать архивариусом, Бьюни, — никакое знание этого не стоит.

Фейри горько посмотрела на меня, ибо предполагалось, что главной ценностью, которую я получу, станут вовсе не объемистые труды Ариартиса.

— Ближе к делу, подружка, — напомнила Франсуаз.

Еще пара слов о нашем колледжском прошлом — и у Френки пошел бы пар из ушей.

— Я узнала в Асгхане охотника сразу же, когда тот приехал в город. Два года он жил, не привлекая внимания. Но теперь койганы пришли за ним.

— Хотят убить, — согласился я. — Не как одного из охотников, а именно его.

— Я поняла это по многим признакам. Труды Ариартиса и Комментаторов многое открыли мне о койганах. Они в городе уже более месяца, но их по-прежнему мало. Это может означать лишь одно, их цель — не экспансия.

— Асгхан убивал тварей не потому, что охотился, — сказал я. — Звери сами нашли его.

— Но потом минотавр испугался. Не знаю, почему. Охотник ощутил Зло не сразу, чувства притупились за время ничего-не-делания.

— И хитрец решил спрятаться за нашей спиной.

Франсуаз откинулась в кресле, положив руку на спинку. Бьюни сидела, согнувшись, и сжав ладошки между коленями.

— Он надеялся, что вы остановите койганов, но потом решил бежать. Я предупреждала, что его долг найти источник — причину того, почему звери охотятся за ним. Это примитивные существа, их мозг неразвит. Сейчас ими кто-то управляет.

— А когда Асгхан умрет, — спросил я, — твари вернутся туда, откуда пришли, или станут размножаться?

— Это зависит от Погонщика. Господин в силах отозвать своих слуг обратно — но вряд ли будет стараться.

— То есть, позволит им расплодиться в Городе Эльфов, — Франсуаз встала и, поскольку не могла отвесить Бьюни пару тяжелых пощечин, провела ладонями по своей юбке. — А вся грязная работа опять достанется мне.

Грудь девушки высоко вздымалась от возмущения — но вовсе не оттого, что ей предстояло убивать мерзких тварей и вспарывать людям животы. Франсуаз ненавидела Бьюни с первой встречи, а теперь блондинка оказалась нашей союзницей.

— Я заставлю его вернуть койганов на место, даже если придется запихивать их ему в глотку.

Френки затопала к двери, а фейри посмотрела на меня с жалостью.

Она, говорил ее взгляд, достаточное наказание за твой образ жизни.

13

— А ты не будешь жалеть?