Перекресток судеб

Осмотрел всех – нет, мужчины, выделяющегося особой статью не имеется – все какие‑то усредненные, плюгавые, как будто их недостаточно кормили. Удивился – какого демона такую мелкоту берут в стражники? Недомерки! Потом решил – а зачем тут, в тюремщиках, особо сильные люди? Замок запереть много силы не надо. А если перевозить заключенных – так все равно им не доверят, пришлют кого‑то поосновательнее. Ну – наверное так. Жересар в тюремщиках не разбирался, потому мог лишь строить предположения.

Тогда – кто попадется, тот и будет жертвой! 

Стоп! Слетать, посмотреть – что с телом! Метнулся, завис над собой – все в порядке. Камера спит, храпит и пускает газы. Можно заняться делом.

Назад, в караулку. 

Повис над одним, шустрым человечком виртуозно матерящимся, когда кости ложились не так, как ему надо. 

Рывком – в голову! Ну! И?!

Стражник вздрогнул, схватился за голову и замер, покраснев, как вареный краб.

Жересар не ожидал такого ожесточенного сопротивления – душа стражника сопротивлялась со всем отчаянием человека, борющегося за свою жизнь. Жересара выталкивало наружу, как пробку из бутылки с игристым вином, и он со всей силы сопротивлялся, пока его все‑таки не выкинуло наружу – стражник оказался человеком с железной волей.

— Что? Что с тобой? – забеспокоились сослуживцы стражника, но лекарь не дал совей жертве возможности ответить. С яростью, достойной демона, он снова бросился на приступ чужого мозга. 

Рывок, сопротивление, и… хлоп! В нос ударил запах дешевого вина, пота, оружейного масла и железа. Где‑то в глубине мозга копошился червячок сознания стражника, загнанный в свою норку, но тело уже было под контролем лекаря.

— Все в порядке – хрипло сказал стражник–Жересар и взяв со стула тряпку, протер лоб, вытирая выступивший пот – поиграйте пока без меня. Я пойду воздухом подышу.

— Ты чего? Ты же знаешь – нам нельзя покидать пост! У тебя чего с головой?! Узнают – вылетишь со службы, как птица!

— Да, да… знаю – буркнул Жересар и встал – ноги разомну. Без меня играйте.

Стражники пожали плечами – мол, как хочешь. Жересар отошел к стене за спинами своих коллег и огляделся в стражницкой, потягиваясь и проверяя, как работают руки и ноги.

Странно было ощущать себя в другом теле – каком‑то мелким и слабосильном по сравнению с собственным. А еще – нарастало что‑то вроде зуда, как будто организм старался исторгнуть из себя чуждый разум. Похоже – нужно торопиться.

Постояв минуты три, Жересар взял в руки короткую деревянную дубинку с петлей на конце, просунул руку в петлю, прикинул оружие на вес. Дубинка была увесистой, окованной стальными кольцами для крепости, и махать ей не так просто. Серьезное оружие, особенно против невооруженных заключенных и стражников, сидящих без шлемов спиной к нападавшему.

Бам! Бам! Бам! – дубинка со стуком врезалась в черепа стражников, и они повалились на пол, как деревянные чурки – только загрохотало надетое на них железо. 

— Ты что?! Аааа! Ты что?! – четвертый стражник, сидевший лицом к лекарю, вскочил на ноги, и отпрыгнув к стене, потянул из ножен меч, ухватив за рукоять трясущейся рукой.

Спасло положение то, что рукоять, сквозь которую был протянут кожаный ремешок, стражник привязал к ножнам, видимо для того, чтобы не выпал клинок, когда меч снят с пояса – дома, например. И чтобы вытащить меч, надо дернуть за кончик завязки, распустить узел. А догадаться развязать узел, после того, как увидел бессмысленное, безумное нападение своего товарища, которого знал много лет – стражник просто не смог. Мозг впал в ступор от страха и нереальности происходящего. И получив удар тяжелой дубинкой – отключился.

Жересар хотел присесть на скамью – ноги противно дрожали и накатывала слабость. Нападение на стражников забрало у него силы, а кроме того – пришлось удерживать непокорное тело в подчинении. Оно тряслось, дергалось и грозило чем дальше, тем больше выйти из под контроля. Нужно торопиться. 

Лекарь мог убить всех стражников, легко и просто – как сделал это с преступниками. Но то были преступники, а это… это все‑таки солдаты, несущие свою службу. И они ему ничего не сделали. Даже сейчас Жересар не мог пойти проторенным путем, остатки прежнего Жересара не давали ему это сделать. Так что пришлось использовать дубинку – глушить, рискуя провалить операцию. Впрочем – чем он рисковал? В случае провала, он все равно мог вернуться к первому варианту – всех убить.

Сорвав со стены вязанку ключей, стражник–Жересар побрел по длинному, тускло освещенному коридору туда, где над дверью камеры мерцал масляный фонарь. Подойдя к двери, долго возился, отыскивая нужные ключи, пробовал, пока не подобрал, и через десять минут оба замка были вынуты из петель. Аккуратно, чтобы не зашуметь, один за другим положил замки на пол, с трудом отодвинул тяжелые полосы засовов, и сосредоточившись, погрузился в организм стражника, выскочив из его мозга. Подумал секунду – как свалить этого человека, и не нашел ничего лучшего, как пережать сосуд на шее. Жересар знал, что если на некоторое время перекрыть этот сосуд, человек вырубается на несколько минут – что и требовалось.

Стражник мягко осел на пол, так и не успев понять, что случилось, а лекарь выскочил из чужого тела и метнулся к себе, с облегчением заняв родной организм.

Жересар поднял голову, прислушался – тихо, темно. Все спят. Встал, и тихо, аккуратно шагая, стараясь не задеть спящих людей, пошел к двери.

Дверь открылась неожиданно легко – видимо по контрасту с хилым стражником, для которого физические усилия были раз в десять более трудоемки, чем для лекаря. Впрочем – может просто петли этой двери были хорошо смазаны.

Длинный коридор вывел к лестнице, поднимающейся вверх, к стальной двери, на которой тоже висел замок. Жересар открыл и его, бросил на ступеньку, не заботясь о тишине, рванул дверь и глотая свежий, ночной воздух, выскочил наружу.

Широкий двор, окруженный высокой стеной. Ворота, возле которых стоит одинокий стражник, прислонивший копье к стене. Опершись спиной о камни стены, он дремлет, прикрыв глаза и напрашиваясь на штраф в размере месячного жалованья. Нет страшнее преступления, чем уснуть на посту! В Корпусе за такие прегрешения порют, превращая спину и зад нарушителя в кровавое месиво. Зато он на всю жизнь запоминает, что сон постового есть смерть для него и для его товарищей. Запоминает – если выживает, конечно. Бывает – после порки и не выживают.

Вот и сейчас – был бы часовой настороже, увидел бы громадную темную фигуру, крадущуюся к нему в ночи – поднял бы шум, ткнул бы в супостата стальным наконечником, оставив его кишки лежать на улице в пыли и плевках. А что получил? Удар гранитным кулачищем по макушке, отчего его слабые разумом мозги едва не рухнули в штаны! И за дело! Скажи спасибо, что башку не снесли.

Долой ключи с пояса стражника, калитка открыта, и… вот она, свобода! Только что с ней делать? 

Жересар досадливо сплюнул – почему не обыскал тех пятерых стражников? Почему не забрал у них деньги?! Вот что значит – вбитые в голову дурацкие понятия о порядочности! Нельзя мародерничать, нельзя обворовывать тела павших! Если это не вражеские солдаты, конечно. А он, Жересар, как идиот, до сих пор не поймет, что он на войне, что все вокруг – суть враги, и относиться к ним нужно как к врагам! Долой понятия о чести, порядочности! Целесообразность – вот что должно занимать голову, вот что должно быть положено в основу всех действий!

Вернулся, пошарил по карманам часового – нашел три серебряника, десяток медяков. Негусто. Ну а кто берет на службу много денег? Хорошо, что и это‑то есть.

Черная луна уже вышла на небосвод. Глубокая ночь. Куда идти? Что делать? После того, что лекарь тут устроил, его будут разыскивать – это точно. Значит – куда‑то нужно спрятаться. Легко сказать – спрятаться, при его‑то габаритах. Ну что же – размышляем? Где можно затеряться дереву? В лесу. Человеку? Где всегда много людей?

На рынок нельзя. Там его хорошо запомнили. В порт? Да, скорее всего – в порт. Если Нед появится в городе – обязательно в конце концов окажется в порту. Он же собирался к ардам, а к ардам без корабля не попадешь.

Набрав раздувшимися ноздрями прохладного ночного воздуха, Жересар зашагал по мостовой вниз, туда, где под красной луной тускло отсвечивала морская гладь. Любой человек знал, что в порту легко можно устроиться на корабль, и никто не спросит – кто ты, откуда, зачем завербовался. Главное, чтобы ты работал и беспрекословно подчинялся капитану. Иначе – будешь висеть на рее, как мешок с тряпьем. Капитан на корабле – король. И когда ты подписываешь контракт, или ставишь в нем крестик по причине неграмотности – ты отдаешь себя в безраздельное владение капитана. Не рабство, нет, но что‑то подобное в этом есть.

***

Что‑то ползло по щеке. Отвратительное, многоногое, ядовитое. Щелкали жвала, капал яд, и многоножка приближалась к горлу, туда, где пульсировал сосуд, подводящий кровь к голове. Сейчас – укус! И смерть. От яда этих многоножек не было противоядия! Уж Жересар‑то знал это наверняка. Он же лекарь! 

Многоножка неожиданно начала расти, стала величиной с крысу, потом с небольшую собачку, и вдруг, раскрыв жвала, сказала, тонким пронзительным голоском:

— Спит! Глянь! Мож покойник?

Жересар вскинулся, вскочил… и со всего размаха врезался головой в ветхий борт перевернутой лодки, обрушив за шиворот поток мусора и букашек, тут же занявшихся веселой беготней по широкой спине лекаря. От лодки с визгом и смехом побежали двое мальчишек и девчонка – чумазые, растрепанные – типичные дети города. 

В столице таких маленьких бродяжек много. В провинциальных городках их было меньше. Почему? Видимо — люди там отзывчивее, чем столичные жители, и не позволяют детям оставаться беспризорными. А может – сирот в провинции было меньше потому, столица вечно бунтовала или воевала, а значит – поломанные судьбы, беда, сироты, беспризорники.

Впрочем – лекарь обычно об этом мало задумывался. Как и все обычные люди он проходил мимо маленьких живых осколков жизни, спеша по своим важным делам. И только теперь, оказавшись на самом дне, бездомный, голодный, без крыши над головой он почему‑то вспомнил тех, столичных детей и горько усмехнулся – теперь и он беспризорник. Беспризорный старик…

Жересар выполз из‑под лодки, поднялся, отряхнув колени, и хмуро, уже без улыбки посмотрел вслед детишкам. Впрочем – он уже давно не смотрел весело. Чему веселиться‑то? Это проклятые боги сговорились испытывать на нем всю свою изощренную фантазию. Проклятые небесные извращенцы! Лекарь сплюнул, потом не выдержал и погрозил небесам кулаком – хрен возьмете! 

Для верности сделав небу еще и неприличный жест, коим он показывал, как имеет Создателя и богиню любви вместе с богиней смерти, лекарь побрел по берегу туда, где виднелся высокий забор, ограждавший порт. Ночью Жересар попытался войти на портовую территорию, но охрана его завернула, заявив, что в эту пору в порт могут войти и выйти только те, кто имеет специальное разрешение от портового начальства. Или никто. И чтобы он сваливал отсюда, пока не получил по башке древком копья.

В очередной раз получать по башке Жересар не хотел, потому ушел от караулки со всей возможной скоростью.

Где‑то все‑таки нужно было перебыть ночь, потому, обойдя порт по широкой дуге, под деревьями, торчавшими возле косогора, лекарь подыскал под ночлег старую рыбацкую лодку, некогда выброшенную на берег могучей рукой морского ветра. Ночь была тихой, чистой, звездной, безветренной, так что замерзнуть Жересар не боялся. Следовало скрыться от любопытных глаз – до того часа, когда откроется проход в порт. На всякий случай. После того, что с ним произошло в Шусарде, лекарь не собирался пускать дело на самотек. Хватит глупых приключений. 

До утра оставалось совсем немного – часа три–четыре, и провести их лекарь решил как можно комфортнее — если считать за комфорт кучку прелых рыбацких сетей, пахнущих тухлой рыбой и пылью – на них Жересар и устроился. Спал он как убитый, и похоже, что во сне скатился с кучки сетей, после чего голова оказалась снаружи, высунувшись из‑под лодки – чем воспользовались детишки, тыча его сухим прутиком, валяющимся теперь на гальке. Развлеклись, так сказать…  

Жересар не знал, что берег моря возле порта служил нищим людям чем‑то вроде «банка», где они иногда получали неожиданные подарки в виде выброшенного на берег трупа, с которого можно неплохо разжиться одеждой, или даже спрятанными на теле монетами.

Заметив спящего лекаря дети вначале сочли его мертвым, чему очень обрадовались – такие подарки перепадали им не часто – взрослые нищие перехватывали все лучшие трупы, а каждое тело могло дать самое меньше два серебряника, а попробуй‑ка их заработать в этом злом городе! А два серебряника – это много хлеба и много соуса, оставшегося в трактире после того, как все мясо из сковороды съели. Нет ничего лучше пахучего свежего хлеба, макнутого в коричневую, острую подливу! Увы, сегодня судьба не благоволила трем попрошайкам, которые скоро пополнят армию уличных воров и разбойников.

Солнце уже полностью показало свой сияющий лик суматошному миру, потому следовало поторопиться – ворота в порт открывались с рассветом, и там уже кипела бурная деятельность – причаливали суда, не успевшие причалить до закрытия, грузились те, кто провел ночь у причала и отходили груженые суда.

Через полчаса Жересар подходил к открытым воротам. Предварительно он как следует вымылся освежающей морской водой и прополоскал испачканные в крови рубаху и куртку, решив, что при первой же возможности выстирает их в пресной воде, иначе соль испортит одежду, а ее у него было маловато.

В воротах на него никто не обратил внимание. Ну – идет себе мужик звероподобного вида, и пусть идет – тут каждый второй грузчик то ли зверь, то ли бык – особенно когда побегает с тюками весом с человека. 

Первое, на что посмотрел лекарь – нет ли того судна, на котором он прибыл. Почему‑то ему показалось, что будет легче договориться с тем капитаном, который привез его в Шусард. Однако – того корабля уже не было, похоже что он уже загрузился и отправился в обратный путь. Тогда предстояло решить – на какой корабль попроситься.

Жересар пошел вдоль кораблей, поглядывая на высокие корпуса, торчащие над причалом. Торчали они не очень высоко, на локоть–два – причал был приподнят над берегом и с него очень удобно грузиться – а для чего еще служить причалу, если не для погрузки? С высоты роста лекаря хорошо было видно то, что происходит на палубе, и Жересар искоса разглядывал суда, никак не решаясь сунуться на первый попавшийся корабль. 

Куда он точно не хотел попасть – это на работорговый корабль. И не потому, что Жересар боялся пополнить состав рабов, обитающих в Замаре. Просто он терпеть не мог работорговцев. Они казались ему подлыми, мерзкими типами, перед которым меркнут прегрешения воров и разбойников. Владеть человеком ему не нравилось. И он считал это попущение богов неправильным делом. Впрочем – в мире много чего неправильного – например, есть мужчины, которые занимаются любовью с такими же мужчинами, как они сами. Отвратительно? Но боги это попускают. Только вот он, Жересар, не обязан следовать этому попущению. Так обстоит дело и с рабовладением.

Рабы? Он был равнодушен к рабам. Каждому своя доля. Они ведь как‑то попали в рабы? Допустили это? Наказания без вины не бывает – ходила в народе древняя пословица.

Лекарь не совсем был согласен с этим доисторическим утверждением, но по сути верно – в рабы частенько попадали те, кто косвенно был сам виноват в своей беде. Те же преступники, например – зачем воровали и грабили? Чего теперь на судьбу пенять? Если, конечно, забыть, что Жересар сам едва не пополнил состав гребцов на карюге, то… в общем – наплевать ему было на рабов. Самому бы выжить. Но служить на судне уродов–рабовладельцев не собирался. Как и на судах, где использовали для передвижения не только паруса, но и весла, к которым приковывались эти самые рабы.

Рабовладельческие суда, и суда, где работали узники–гребцы легко вычислялись. Они воняли. Тяжко, как передвижные сортиры. Никто ведь не выводит рабов для отправления надобности – вот и превращались эти суда в плавающие сортиры. И потому Жересар сосредоточенно принюхивался, подходя к каждому судну, исключая из потенциальных работодателей рабские карюги.

Теперь нужно было определить – какие суда из оставшихся ему подойдут. Новые, богатые суда следовало отсеять – подозрительный громила вряд ли найдет на них работу. А вот суда поплоше, те, что занимаются исключительно грузовыми перевозками, потрепанные и неприхотливые – это его будущее.

Жересар не знал, по сути – он повторяет путь Неда, некогда решавшего ту же задачу. Если бы Неду не попался вербовщик в армию – кто знает, где бы сейчас был Нед и что бы с ним было. В этом порту он подписал контракт и стал солдатом Корпуса Морской Пехоты. Лекарь же прошел мимо вербовщика отвернувшись – так, на всякий случай. Не дай боги узнает. Начальник лекарской части Корпуса был слишком заметной личностью, и капрал–вербовщик его знал.

Спрятавшись за грузчиком, несущим здоровенный тюк немытой шерсти, Жересар проскользнул мимо будки вербовщика – ни к чему разговоры о том, что кто‑то видел исчезнувшего лекаря в порту Шусарда. Ведь он числится в розыске – хотя официально это и не объявили. Пока этот розыск на уровне слухов. Однако – в любой момент Совет может разослать приказы по всем городам, и тогда – снова темница. И в другой раз, возможно он не сможет выбраться из нее так быстро. Впрочем – почему‑то лекарь не сомневался, что выберется из любой темницы. Вот только жертв при этом будет гораздо больше. А несмотря на то, что Жересаром владел демон… или сам Жересар владел демоном? В общем – он не хотел лишних жертв. Но при этом знал – если придется, если не будет другого выхода убет без малейшего колебания. Вы хотели получить зверя вместо лекаря, спасающего жизни? Вы его получили. И теперь не плачьте, что он слишком жесток. Можете пожаловаться Создателю…

Пройдя вдоль причала шагов двести, Жересар наконец‑то выбрал тот корабль, который был нужен. По крайней мере — ему показалось, что это именно то самое судно, что он искал.

Старый, но крепкий пузатый «купец», с высокой кормовой надстройкой, крепким исправным парусным снаряжением, довольно чистый, хотя и потрепанный временем и ветрами. Его трюм был раскрыт, и грузчики таскали оттуда чушки металла, напрягаясь и поблескивая на солнце мокрыми от пота мускулистыми загорелыми спинами. За процессом разгрузки наблюдал корабельщик, время от времени недовольно поглядывая на высоко стоящее в небе солнце. Рядом стоял мужчина лет пятидесяти с окладистой бородой, одетый так, как одеваются купцы средней руки во всем мире – широкие штаны, жилетка, украшенная золотой вышивкой, блестящая шелковая рубаха, шапочка, покрывающая лысоватую голову и на ногах мягкие сапоги – хотя в жару лучше ходить в сандалиях, но солидному купцу не пристало сверкать голыми пятками. Видимо – это был владелец груза, нанявший корабль для перевозки.

Жересар немного постоял, обдумывая, что он скажет корабельщику, и невольно вздохнул – ему ужасно не хотелось уезжать из Шусарда, так и не разузнав о Неде. Но что поделаешь? А если его снова повяжут, когда он появится в городе? Нет уж – на некоторое время нужно отсюда убраться. Вернуться он еще успеет.

Решившись, шагнул к корабелу, повернувшемуся спиной к грузчиками и наблюдавшему за тем, как трое матросов, по пояс голых и босых, драют палубу возле командирского мостика. Делали они это вяло, без огонька, и корабел кривился, глядя на потуги изобразить бурную деятельность. Посмотрев минуты две, мужчина разразился серией такой отборной брани, что Жересар усмехнулся – корабелу могли позавидовал и сержанты Корпуса, великолепно владеющие этим универсальным языком общения с подчиненными, не желающими выполнять свои служебные обязанности. Впрочем – на бездельников эта тирада подействовала меньше чем никак – матросы продолжали скрести палубу так же вяло, как и раньше.

— Уважаемый! – Жересар перехватил корабела, собиравшегося перепрыгнуть на палубу корабля, вероятно для того, чтобы покарать ленивых нечестивцев – могу ли я получить работу?

— А чего умеешь‑то? – раздраженно спросил корабел – вино жрать? Воздух портить? Таких придурков у меня уже хватает! Эй, ты, вша покалеченная! Ну чего ты ласкаешь палубу как бабу?! Да прижимай ты, тварь, прижимай скребок! Найду хоть одно грязное пятно, я тебя задом протащу по нему столько раз, сколько понадобится, чтобы твоя задница стерлась до самого брюха! Да что же ты гнида делаешь?! О боги, зачем вы послали мне этих идиотов! 

— Ну, так что насчет работы? – осведомился Жересар, с интересом глядя, как один из матросов вдруг выблевал на только что очищенную палубу – будет работа, или нет?

— Работы полно – страдальчески скривился корабел – только видишь, что делается? О боги… ну за что ты мне посылаешь эти испытания?! Этого только не хватало…

— Что, желудочные колики? Отравились? – спросил лекарь, глядя на бледных матросов – рвет не с кровью? Лекаря из города вызывали? Похоже на отравление.

— Да какой лекарь, ты чего? – встрепенулся корабел – сейчас вызови, так они шум подымут, решат – чума! А у меня груз, его отдать надо, а за каждый день простоя убытки! Какие, к демону, лекари?! Стоп. Ты кто? Ты что, лекарь?

— Лекарь – кивнул Жересар – вот – ищу работу.

— А где твои снадобья? Где вещи?

— Нет снадобий и вещей – хмыкнул Жересар – потерял. Тут такой город что можно и не только вещи потерять, но и голову. Мне работа нужна. Если хотите, чтобы на борту был лекарь – принимайте.

— Лекарь, лекарь… – задумчиво проговорил корабел – был у нас лекарь. Спился и выпал за борт. Ночью. Теперь лекаря нет. Впрочем – одновременно он был еще и повар. Мы не можем себе позволить держать отдельного лекаря. Это же не военный корабль, у нас всего десяток матросов команды. Сколько хочешь получать за работу? Ты будешь и лекарем, и поваром.

— А сколько предложите жалованья?

— Хмм… багажа нет, снадобий нет… похоже – в городе для тебя горячо. Отравил кого‑нибудь? Прибил мужа любовницы? Рожа‑то у тебя вон какая разбойничья… а речь правильная… нездешний? Не из столицы? Да ладно, ладно… не наше дело. Пошли со мной. Пошли, пошли – я помощник капитана, сейчас с капитаном поговорим. Погоди‑ка… эй, парни, скоро закончите?

— Часа два! Потом грузиться начнем. До вечера справимся!

— Хорошо. Пошли. Как тебя звать?

— Меня звать… – Жересар запнулся, после секунды промедления прогудел – Герсер меня звать. Герсер!

— Ну что же… Герсер – помощник капитана ухмыльнулся, сделав паузу и дав понять, что он знает – имя лекаря фальшивое – я думаю, что тебе хватит золотого к неделю. Ну и питание, конечно. Согласен?

— Согласен – усмехнулся Жересар, который когда‑то имел жалованье, сравнимое с жалованьем полковника и свободно мог купить такой корабль, как этот – но мне нужны снадобья, чтобы я мог полечить этих парней. Можете послать кого‑нибудь к травнику?

— А сам? А! Понял. Боишься идти в город. Напишешь – я пошлю матроса. Все, идем к капитану – черкнешь пару строк и все, ты член команды. Надолго?

— На рейс. Когда корабль вернется сюда – я сойду на берег. Устроит вас?

— Хмм… – нахмурился помощник – всего на рейс? Ну да ладно – на рейс, так на рейс. Но вылечишь всех наших. Смотри – если ты врешь, что настоящий лекарь – получишь палок. Не люблю вралей!

***

— Стой! Ну — стой, что ли?! – Жересар разозленно рявкнул, но матрос продолжать качаться, как пьяный, потом закатил глаза и рухнул на пол, забившись в судорогах и пуская пену. 

Лекарь ошеломленно посмотрел на парня, потом резко наклонился и схватив рубаху матроса за подол, дернул ее вверх. Посмотрел, и отшатнулся, закусив нижнюю губу:

— Чума! Это чума!

Жересар пощупал сосуд на шее парня – пульса не было. Тогда лекарь сел на стул, приделанный к полу и бессильно бросил руки на колени. Что делать? 

В своей жизни он единожды сталкивался с чумой. Это было давно, когда лекарю было двадцать с небольшим лет. Он только что закончил лекарскую школу при офицерской академии, и был распределен в Корпус – чему способствовал приятель, Хеверад. И по дороге в Корпус молодой лекарь остановился в трактире, находящемся в деревушке возле тракта. И вот туда пришла чума.

Откуда она бралась – никто не знал. Поговаривали, что ее приносили звери, из леса. Достаточно было повредить руку, когда разделываешь дичь, или съесть не прожаренное мясо больного животного – и вот тебе чума. Но в Замаре уже давно не видели этой болезни, которая считалась наказанием богов за человеческую гордыню. Когда люди начинали считать, что стали равными богам – те насылали чуму.

Жересар прикрыл глаза и чуть не застонал, вспомнив, как сегодня утром ругал Небеса и показывал им неприличные жесты в своем яростном безумии. И вот результат – чума! Неужели за его прегрешения погибнут теперь все члены экипажа судна, а потом еще и жители города? Необходимо срочно уводить корабль, иначе беда! Вот это вляпался! Куда там темнице… эта напасть будет гораздо похуже!

Поднявшись на ноги, лекарь тяжело зашагал к лестнице, ведущей из кубрика на палубу. Нужно было предупредить капитана и помощника, а еще – быстро валить отсюда как можно быстрее. Во–первых, чтобы не заразить весь город, во–вторых, чтобы их не сожгли вместе с кораблем. Чума «лечилась» единственным способом – дома, где жили чумные, сжигали вместе с больными. Иногда – еще живыми. Впрочем – после того, как на них появлялись чумные нарывы, жить больному оставалось считанные часы, а иногда – минуты. Так что тех, кто еще шевелился и даже соображал, все можно было считать мертвецами.

Поднявшись на палубу, лекарь нашел взглядом помощника капитана, разговаривающего с каким‑то человеком – видимо хозяином горы тюков, сваленных перед широким трапом. Подошел, и тронув помощника за плечо, предложил:

— Давай отойдем на пару слов.

— Ты что не видишь, я с клиентом разговариваю?!

— возмутился мужчина – потом поговорим! Уйди, не мешай!

— Сейчас поговорим! – прогудел Жересар, глядя на мужчину сверху вниз темными, запавшими глазами – это не терпит отлагательства!

— Уважаемый, подождите – мы сейчас договорим – мягко сказал клиенту помощник капитана, и отойдя за Жересаром шагов на десять, яростно фыркнул – ты охренел?! Ты имеешь понятие о том, как вести себя на корабле? С начальством?! Подождать не мог, что ли?!

— Чума – коротко кинул лекарь, и лицо мужчины сделалось землисто–серым даже сквозь густой морской загар, делавший морехода похожим на чернокожего с южного континента.