Мария, тайная жена

Генерал руководил погрузкой, оставаясь на берегу, поскольку, помимо людей, на лодках доставляли на судно и бочонки с порохом, требовавшие аккуратного с собой обращения. Курить было запрещено, чтобы не подвергать опасности груз и гребцов. Им также строго наказали следить за тем, чтобы в лодки не проникала вода: подмоченный порох ни на что не годился.

Уже закатили последнюю бочку с порохом, и гребцы заняли в каноэ свои места, ожидая сигнала к отплытию, и последние двадцать поселенцев стояли со своими вещами по колено в воде, собираясь сесть в лодки, которые должны были доставить их на корабль. Наконец, приготовления как будто завершились и можно было приступать к выполнению плана. Но не успел генерал поднять руку, подавая сигнал груженым каноэ, как воздух потряс оглушительный взрыв. Через мгновение на воде возник огромный черный кратер, который тут же исчез, а образовавшийся на этом месте бешеный водоворот затянул в морскую глубь несколько находившихся в непосредственной близости лодок; некоторые из них вновь вынырнули лишь через десять и более секунд. В наступившей после взрыва тишине послышались крики испуганных людей и пронзительные вопли раненых.

Ударная волна сбила дю Парке с ног. Поднявшись, он увидел спешивших к месту происшествия последних колонистов-добровольцев.

— Осторожно! — крикнул он. — Назад!

Генерал опасался второго взрыва, но волонтеры даже не обратили внимания на его предостережение. Они хорошо поели, еще лучше выпили, и им было все нипочем. Как есть, при полном снаряжении, они устремились в глубоководье, желая помочь своим товарищам. Под тяжестью намокших вещей и одежды несколько из них — совсем не пострадавших от взрыва — не смогли держаться на поверхности и незаметно для окружающих утонули.

Неповрежденные лодки вытащили на берег, но немало пошло и ко дну. Ни в тот момент, ни позднее никто не смог определить истинную причину взрыва, но вероятнее всего казалось, что какой-то курильщик нечаянно обронил на дно лодки зажженный фитиль и таким образом поджег порох. Легко раненные представляли собой не менее жалкую картину, чем их мертвые и покалеченные собратья. Их, как видно, в первую голову удручали не раны, а то, что они не смогут участвовать в военной экспедиции.

По оценкам дю Парке, шесть затонувших каноэ были гружены бочонками с порохом. Серьезная утрата, но не столь серьезная, как людские потери. Точное число жертв можно было установить только после переклички на борту «Сен-Лорена». Оставшиеся каноэ быстро закончили погрузку и теперь ничто не мешало поднять якорь. Дю Парке покинул остров последним. Удаляясь в лодке от берега, он видел среди деревьев домашнюю церковку, а рядом — жилище настоятеля иезуитов. И ему внезапно вспомнилось пророчество Мелоди. В переводе отца Бонина его слова гласили: «Будет большой грохот и много убитых». Генерал почувствовал, как по телу пробежали мурашки при мысли о сношении негра с дьяволом, но в него также вселяла уверенность и надежду предсказанная Мелоди победа. Это послужило известным утешением после трагедии, омрачившей начало похода.

Прямо со старта «Сен-Лорен» развил завидную скорость и за короткий срок покрыл такое расстояние, что дю Парке в конце концов пришлось просить капитана убрать паруса с тем, чтобы фрегат не оказался вблизи острова Сент-Китс до ночи. Только через несколько часов с наступлением темноты, которая в тропиках происходит внезапно, «Сен-Лорен» вновь поднял все паруса и двинулся без огней к мысу Десабле.

Между тем Сент-Обен отобрал двадцать человек сопровождать генерала на берег. Это были, с его точки зрения, наиболее надежные и опытные воины. Однако среди остальных членов команды возникло сильное недовольство, когда они узнали, что в том случае, если двух юношей удастся захватить без сопротивления и шума, то настоящего сражения не будет и их помощь не понадобится. Сент-Обену удалось в какой-то мере их успокоить, когда он поделил других участников набега на два отряда, которым при необходимости предстояло поддержать головную группу.

Командир фрегата капитан Дессье неоднократно раньше посещал Сент-Китс, но никогда еще не бросал якорь в уединенном месте близ мыса Десабле. А потому он подходил к острову осторожно, непрерывно промеряя глубину лотом. Все паруса убрали, и судно толкали вперед десять матросов с длинными шестами под руководством лотового.

Это было трудное и рискованное продвижение, тем более что по пути требовалось ставить на воде приметные знаки. Ведь обратно плыть следовало по тому же фарватеру, иначе существовала опасность сесть на мель и в результате оказаться в руках противника.

Было довольно темно, но опытный глаз капитана различал силуэты пальм на берегу. Капитан хорошо запомнил их контуры и рассчитывал, ориентируясь на них, благополучно покинуть прибрежные воды.

Скоро он приказал матросам прекратить работать шестами и, удовлетворенный результатами промерки глубины, распорядился бросить якорь. Спустили шлюпки, и генерал, предупредив людей о необходимости соблюдать тишину, подал знак к отплытию. К тому времени темнота сгустилась до такой степени, что лодки, отойдя всего на несколько ярдов от борта «Сен-Лорена», сделались невидимыми для оставшихся на палубе членов команды.

По пути к берегу генерал дю Парке пришел к выводу, что первым делом необходимо найти человека, которому известно точное место укрытия племянников де Пуанси. Теперь, когда предстояло практически осуществить задуманное, стоящая перед ним задача представилась генералу более трудной и сложной, чем при планировании на Мартинике. Но это не остановило и не обескуражило его, и он первым прыгнул в мелководье и ступил на берег Сент-Китса. Затем он снова зашел по пояс в воду, чтобы принять меры против нечаянного столкновения между собой подплывающих шлюпок.

После того как все благополучно высадились, дю Парке вызвал несколько солдат, из которых отобрал трех человек. Отойдя с ними в сторону и внимательно, насколько позволяла темнота, осмотрев каждого из них, он сказал:

— Вы поодиночке пойдете по направлению к тем огонькам, которые мы видели по дороге к берегу. Весьма вероятно, что они указывают на присутствие людей: часовых или дозорных. Кого-нибудь из них нужно захватить в плен, чтобы получить сведения относительно убежища племянников бывшего генерал-губернатора. Заметив кого-то вблизи огня, ничего сами не предпринимайте; вернитесь и доложите мне, а я уже скажу, как поступить.

Указав каждому разведчику направление, по которому тому следовало двигаться, генерал присоединился к отряду, укрывшемуся среди скал у самой воды. Они лежали молча, поджидая своих ушедших товарищей.

На море — никаких признаков «Сен-Лорена». Его мачты не вырисовывались на фоне ночного неба, затянутого легкими облаками. За корабль можно было не волноваться, и генерала беспокоила лишь мысль о людях, посланных в разведку. Один из них вскоре вернулся и сообщил, что огонек, к которому он направился, исходил от масляной лампы, висевшей в маленькой хижине. Наблюдая через окошко, он, мол, убедился, что в хижине никого нет.

Второй разведчик принес известие более неприятное. Он тоже обнаружил огонь, который искал. В данном случае это был костер, разложенный, по его мнению, грабителями, заманивающими корабли на прибрежные скалы.

С особым нетерпением дю Парке ждал возвращения третьего посланника. Если он вернется с такими же результатами, что и первые двое, то придется посылать еще людей по другим маршрутам, а это означало потерю драгоценного времени. А ведь успех предприятия в полной мере зависел от разумного использования каждой минуты пребывания на острове.

Прошла, казалось, целая вечность, когда звук приближающихся шагов заставил насторожиться лежавших среди камней участников рейда; вскоре в поле зрения появилась фигура причудливой формы. Это был человек с огромным узлом на спине.

Молча приблизившись, он сбросил свою ношу на песок. Узел задвигался и громко захныкал.

— Я принес мошенника, — проговорил третий разведчик, — который никогда снова не посмеет совать свой грязный нос в чужие дела. Нынешний эпизод, мне думается, послужит ему хорошим уроком!

— Молодец! — сказал генерал. — Развяжи его, и мы посмотрим, что он сможет нам сообщить…

— Как тебя звать? — спросил дю Парке, когда у пленника вынули изо рта кляп.

— Дюран Сануа!

— Итак, Дюран Сануа, ты, безусловно, должен знать, где находятся племянники вашего командира. Покажи нам туда дорогу, и с тобой ничего не случится.

Генерал сделал паузу, но когда юноша промолчал, он продолжил:

— С другой стороны, если ты будешь настаивать на своем незнании их местонахождения, если откажешься показать нам дорогу или попробуешь подать сигнал, который может нас выдать, то я без колебаний перережу тебе горло.

От страха несчастный пленник был скорее мертвый, чем живой. Напрягая зрение, он старался разглядеть в темноте лица дю Парке и его спутников. То немногое, что ему удалось увидеть, нисколько не успокаивало: обвешанные оружием волонтеры выглядели угрожающе.

— Ты знаешь, где живут племянники генерал-губернатора? — вновь спросил дю Парке.

Наконец Дюран Сануа сумел вместо ответа кивнуть головой.

— В таком случае ты отведешь нас туда. Но помни: если ты издашь малейший звук, сделаешь движение или позволишь себе жест, который покажется нам подозрительным, то моментально получишь пулю в спину!

Дрожавшего пленника поставили на ноги. Почувствовав между лопатками прикосновение дула пистолета, он совсем потерял голову и сразу, спотыкаясь, пошел вперед, однако генерал его попридержал, чтобы еще раз проинструктировать своих людей. Как только они поднимутся по крутому склону на равнину, сказал дю Парке, им нужно разделиться, чтобы при нападении на одну из групп другие могли бы прийти ей на помощь. Сент-Обен, вынув из чехла свой пистолет, занял место генерала за спиной пленника, и процессия двинулась вверх по склону.

Достигнув вершины, они обнаружили, что в глубь острова вела лишь одна дорога, по обе стороны которой изредка встречались убогие, очевидно, покинутые лачужки. Через короткое время они оказались около одинокой хижины; внутри горел свет. Их проводник, несомненно, рассчитывавший на скорое освобождение, сообщил, что это и есть убежище двух юношей, которых они ищут.

Дю Парке приказал ближайшему солдату охранять пленника и позаботиться о том, чтобы он не болтался под ногами. Солдат послушался с явной неохотой: как и каждому члену команды, ему не терпелось лично участвовать в операции. Теперь же он был вынужден вернуться с пленником к обрыву на морском берегу.

Генерал и его кузен подошли к домику, где обитали племянники де Пуанси, и дю Парке, осторожно раздвигая пальмовые листья, образующие стены строения, попытался заглянуть вовнутрь, где горел фонарь, послуживший им путеводной звездой. В комнате как будто никого не было. Стараясь не шуметь, он стал огибать домик и вдруг уловил легкий храп. Этот звук мог указать на присутствие обоих юношей, но с таким же успехом мог исходить и от усталого часового, уснувшего на посту. В любом случае следовало предварительно выяснить: сколько людей находится в хижине. Своими наблюдениями и соображениями дю Парке поделился с кузеном.

— С вашего позволения, генерал, я войду один, — сказал Сент-Обен. — На мне форма французского капитана, и мое появление не вызовет подозрений у возможной охраны. Я найду что сказать, спрошу о чем-нибудь безобидном. Но если ребятишки одни, то я подам вам знак, и вы последуете за мной.

— Отличная мысль, — одобрил дю Парке. — Натолкнувшись на охрану, вы можете заявить, что направлены командиром с посланием к племянникам генерал-губернатора. Желаю удачи, капитан.

Уже не прячась, Сент-Обен, обогнув хижину, приблизился к двери и тихо постучал. Никакого ответа. По давнему обычаю двери на островах никогда не запирались, а потому капитан беспрепятственно проник в помещение.

Он очутился в комнате, освещенной масляной лампой. В ней действительно никого не было, но в дальнем правом углу виднелась полуоткрытая дверь. Спокойно подойдя, Сент-Обен распахнул ее, ожидая в любой момент настороженного окрика, но кругом царила мертвая тишина. Вторая комната, куда не проникал слабый свет фонаря, была погружена во мрак. Сент-Обен вынул из-за пояса пистолет и взвел курок, стараясь вести себя как можно тише.

Затем, прихватив фонарь, он на цыпочках вошел в темное помещение. Подняв над головой фонарь, он увидел два грубо сколоченных, стоявших рядом топчана, на которых кто-то спал. Прежде чем подавать сигнал, Сент-Обен хотел убедиться, что здесь в самом деле спят племянники де Пуанси. Поставив фонарь на подобие стула, под которым в беспорядке валялись две пары ботфортов, Сент-Обен вытащил из-за пояса второй пистолет и зарядил его, на этот раз не заботясь о тишине. Разбуженный щелчком взведенного курка, один из спящих повернулся и спросил:

— Это ты, Ривери?

Не отвечая на вопрос, Сент-Обен коротко проговорил:

— Поднимайтесь и ведите себя тихо.

Юноша моментально вскочил и, сидя на краю топчана, спросил:

— В чем дело, Ривери? Кто-то поднял тревогу?

Он усиленно тер глаза и пытался разглядеть человека, державшегося в тени.

— Разбудите своего брата и предупредите его, чтобы он тоже не шумел.

— Тебе прекрасно известно, что Гольбер очень утомлен. Неужели так уж необходимо будить его? Произошло что-то серьезное? И к чему эти пистолеты?

— Скоро узнаете, сударь. Ну а теперь не теряйте времени даром.

Шарль встал и уже собирался разбудить брата, когда ему — еще сонному — бросилось в глаза, что говоривший с ним человек — то ли своей речью, то ли фигурой — сильно отличался от Ривери.

Отскочив назад и шаря за спиной, будто нащупывая оружие, он громко спросил:

— Кто вы? Что вам здесь нужно? Кто позволил вам войти?

Его встревоженный голос разбудил брата.

— Не двигаться, вы оба, — крикнул Сент-Обен. — Если кто-то из вас издаст хоть один звук, то получит пулю в лоб!

Услышав голос Сент-Обена, в спальню ворвались шесть солдат во главе с генералом.

— Итак, они в наших руках! — воскликнул дю Парке радостно. — Великолепно, капитан! Теперь нужно действовать быстро. — И, повернувшись к юношам, которых ужас, казалось, приковал к полу, сказал: — Мы не причиним вам вреда и берем вас в плен только из политических соображений. Ваш дядя — мятежник, но вы сами будете всего лишь нашими заложниками.

— Что вы собираетесь с нами сделать? — спросил старший Гольбер, который, несмотря на усталость, как будто в полной мере владел своими умственными и физическими способностями.

— Я возьму вас с собой на Мартинику. Продолжительность вашего пребывания в плену будет целиком зависеть от вашего дядюшки. А теперь или вы пойдете добровольно, или же мне придется приказать связать вас и нести.

— Вас достаточно много, чтобы скрутить нас, — ответил Гольбер, — а потому мы уступаем силе, но мой дядя, я надеюсь, заставит вас дорого заплатить за эту пиратскую выходку!

— Мой бедный мальчик, — проговорил дю Парке с заметной иронией. — Вашему дяде отрубят голову. Это все, на что он с этого момента может рассчитывать. А сейчас пошевеливайтесь. Мы должны спешить.

Оба юноши подчинились. Одетые только в ночные рубашки, они прошли мимо волонтеров, у которых вовсе не было желания подтрунивать над их неподобающим видом. Они не искали ссоры с подростками, а, наоборот, сочувствовали им.

Выйдя из хижины, Шарль и Гольбер почувствовали, как их схватили за руки и заставили идти к берегу. Немного погодя вся группа спустилась по склону к воде. К тому времени сделалось светлее: сквозь облака, которые начали рассеиваться, уже пробивалась луна и не было сомнений, что скоро всю округу зальет яркий свет. Нельзя было терять ни минуты. На берегу их ждали Дюран Сануа, связанный по рукам и ногам, и его охранник.

— Ты правильно сделал, вновь связав его, — заметил дю Парке. — Оставь его как есть на дороге. Кто-нибудь найдет завтра утром, и он выболтает все, что ему довелось увидеть.

Генерал весело рассмеялся, а за ним и его люди, которые, столкнув лодки на воду, быстро расселись по местам вместе с пленниками. Не успели гребцы опустить весла в воду, как генерал, смотревший в сторону «Сен-Лорена», вскрикнул от удивления.

Взглянув туда же, его спутники поняли причину столь неожиданного проявления чувств. По направлению к фрегату на всех парусах летел другой корабль. И хотя оба судна уже находились друг от друга на расстоянии орудийного выстрела, их пушки почему-то молчали. С тревогой генерал подумал о возможных осложнениях. Он приказал гребцам налечь на весла, чтобы достичь «Сен-Лорена» до начала сражения, и поздравлял себя в душе со своевременным захватом племянников де Пуанси. Через несколько минут дю Парке поднялся на палубу своего корабля, где его сердечно приветствовал капитан, сияющий от радости.

— Это «Сардоникс», генерал! — крикнул он, указывая на корабль. — Это «Сардоникс» господина де Лафонтена. Подкрепление, которого мы совсем не ждали.

— Лафонтен! — воскликнул, в свою очередь, генерал. — Замечательный малый, этот Лафонтен! Снарядил корабль на собственные деньги и прибыл поддержать нас. И заранее ничего не сказал мне. Черт побери, я должен отправиться к нему и потолковать.

— Я сейчас посигналю ему, — сказал капитан.

Дю Парке смотрел на обступивших его волонтеров, и ему в голову внезапно пришла сумасшедшая идея. Он вспомнил Мелоди и его пророчество. Предсказанная им победа заставила забыть о возможных сношениях негра-невольника с сатаной.

— Друзья! — вскричал он. — Вам не терпится посчитаться с англичанами. Как видно, скоро у вас появится такая возможность.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дю Парке сожалеет о своей торопливости

Баркас с «Сардоникса» доставил на «Сен-Лорен» господина де Лафонтена — одного из самых богатых и влиятельных людей на Мартинике, питавшего к генералу огромное уважение. Глубина его добрых чувств к дю Парке могла сравниться только с силой его ненависти к де Пуанси.

Когда де Лафонтен вскарабкался на борт «Сен-Лорена», генерал поспешил ему навстречу, протягивая обе руки.

— Черт возьми! — вскричал он. — И как вы до этого додумались? Что побудило вас присоединиться ко мне? Я, знаете ли, по-настоящему встревожился, увидев ваш корабль!

— Я готовился, генерал, в тайне — еще более строгой, чем соблюдали вы. Был уверен: скажи я вам о своих планах, и вы стали бы категорически возражать. С другой стороны, мне казалось вполне вероятным, что, если вам удастся захватить племянников де Пуанси, то вы скорее согласитесь с моим предложением.

— И каково же оно, позвольте вас спросить?

Вместо прямого ответа де Лафонтен сказал:

— Если я не ошибаюсь, в вашем распоряжении триста человек. На «Сардониксе» у меня значительно больше — целых четыреста, если быть точным.

Дю Парке тихо свистнул, выражая таким способом свое удивление и восхищение.

— А это означает, что мы вместе располагаем отрядом в семьсот человек!

— Другими словами, несколько большей силой, чем у господина де Пуанси! — заметил де Лафонтен.

— Вы, пожалуй, правы, но не следует забывать англичан, — напомнил дю Парке.

— У вас есть какие-нибудь сведения о величине английского гарнизона?

— По-моему, две или три тысячи солдат, — ответил дю Парке.

Де Лафонтен явно не ожидал услышать столь внушительную цифру. Некоторое время он молчал и несколько обескураженно смотрел на дю Парке, а затем прямо заявил:

— Почему бы нам не захватить их врасплох? Вы думали об этом? Можно не сомневаться, что де Пуанси ожидает нападения прежде всего со стороны моря, а не с суши. Таким образом, если мы будем действовать быстро и зайдем с тыла, то он не успеет позвать на помощь своих английских союзников.

Теперь погрузился в размышления уже дю Парке. До сих пор ему везло, мелькнуло у него в голове. Племянники де Пуанси в его руках, но «победа», предсказанная Мелоди, возможно, как раз впереди.

— Послушайте, Лафонтен, — проговорил он наконец. — У меня, кажется, есть дельная мысль, которая обеспечит нам успех. А она сводится к следующему: я высаживаюсь на берег первым и веду своих людей по суше на Бастер. Через короткое время вы со своим отрядом следуете за мной. Когда я начну атаку, вы прикроете мой тыл и левый фланг на случай, если Уорнер все-таки выступит против меня. А если атака захлебнется, то вы пришлете подкрепление.

— Великолепно. И мы возьмем в плен самого де Пуанси!

— Более того, — продолжал генерал, захваченный собственным дерзким планом, — ни у кого нет лучших проводников по острову, чем у меня!

— Полагаю, — улыбнулся Лафонтен понимающе, — вы имеете в виду племянников де Пуанси. Превосходная идея! Не будем терять времени!

Солнце только-только поднялось над горизонтом, а уже сделалось очень жарко. Бодро шагавшие волонтеры заметно снизили темп. Чтобы чересчур не обременять себя, они взяли с собой еды и питья лишь на один день. К середине утра, когда отряд находился уже от Бастера на расстоянии трех пушечных выстрелов, стало просто невыносимо жарко, и генерал был вынужден сократить переходы и увеличить время привалов.

Наконец волонтеры подошли к краю широкого поля, густо поросшего гигантскими колючими кактусами, похожими на канделябры. После непродолжительного отдыха, они приготовились пройти последний — как надеялись — этап похода, но тут неожиданно раздался выстрел. Изумленный дю Парке остановился, его люди напрягали зрение, стараясь обнаружить стрелка. Однако нигде не было видно ни души. Затем послышался второй выстрел, за ним последовал третий и четвертый.

Поскольку явно стреляли не по отряду, генерал заключил, что дозорных расставили через определенные интервалы за городской чертой и что таким путем они поддерживали друг с другом связь и в случае необходимости подавали гарнизону сигнал опасности. Он никак не думал, что де Пуанси с такой тщательностью организует охрану города по всему периметру, особенно, если учесть, что у него не было причин опасаться нападения из глубины острова. Теперь элемент внезапности был утрачен.

Догадываясь, о чем думает кузен, Сент-Обен заметил:

— Де Пуанси ведь не дурак!

Хотя условия теперь складывались не столь благоприятно, генерал, собрав своих людей, сообщил о том, что их обнаружили, и потом добавил:

— Следовательно, нам нельзя терять ни минуты. Мои должны немедленно атаковать и занять Бастер!