Восьмой ангел

— Думаю, в Москве. К ночи узнаем, — спокойно сказал Адам.

— Черт, дурацкий сон… А чего такая спешка? Рано ведь еще. — Барт взглянул на часы. — Два часа всего поспали? А откуда здесь ЦРУ? Зачем?

— Думаю, затем же, зачем и мы с тобой. За знанием. Мы же полночи об этом говорили.

— Ну да, американцы считают, что всеми знаниями в этом мире должны владеть именно они. — Барт сел на жесткой постели. — Особенно сакральными. Я, знаешь, о чем сейчас подумал? Насколько мала и беззащитна наша земля. Сейчас ЦРУ охотится за тайнами догонов, после второй мировой они хапнули секретные архивы «Аннэрбе».

— Ну, они их поровну с русскими поделили, насколько я помню, — ухмыльнулся Адам.

— Ты хотел сказать, с советской разведкой? — холодно уточнил Барт.

— Извини, — попросил приятель. — Вырвалось. «Аннэрбе», насколько я помню, не только занималось эзотерикой и оккультизмом, но еще и усиленно собирало с оккупированных территорий любые сведения о сакральных знаниях, включая рукописи масонов и картотеки спецслужб.

— Ну да, один мой бывший приятель был совершенно уверен в том, что и атомную бомбу, и чертежи ракет и наши, и американцы поимели именно оттуда. А ведь «Аннэрбе» выросло из «Туле», того самого, которое вдруг возродилось в Мурманске.

— Да, параллелей много. На Нюрнбергском процессе США представлял некий доктор Кэмерон. Ему поручили проанализировать деятельность «Аннэрбе», а чуть позже назначили руководителем проекта ЦРУ по психопрограммированию и психотронике «Синяя птица». И в то же время американцы кричали на весь мир, что деятельность «Аннэрбе» псевдонаучна.

— Один в один, как с «Тайнами Сириуса»… А ты что, предметно этим интересовался?

— Пришлось, — кивнул Адам. — Дело в том, что дело «Аннэрбе» живет и процветает по сей день.

— В смысле? — не понял Барт.

— В Южной Америке, в совершенно непроходимых местах есть странный город. Там однажды побывал один из наших, когда… — Адам замялся. — Ну, неважно. Короче, он рассказывал, что этот город построен бывшими нацистами, сумевшими сбежать из Германии. Там утверждают, что Гитлер жив. И ведь вполне может быть! Тела-то так и не нашли!

— Что, твой знакомый с фюрером общался? — хмыкнул Барт.

— Нет. Кто бы его допустил? Он в город-то этот попал после двух лет попыток…

— А зачем?

— За помощью.

— Один из ваших, как ты сказал, обращался за помощью к нацистам? — Макс даже вскочил от изумления.

— Да. Нам необходима была информация, ради которой я сегодня здесь.

— Не понял. Здесь — догоны, там — фашисты. Связь?

— Здесь догоны, а там жива и здорова та самая «Аннэрбе» и по-прежнему занимается оккультизмом. Они, кстати, и указали нам дорогу в Мурманск. А Мурманск — привел сюда.

— Что? Объясни! — потребовал Барт. — Какая связь между гиммлеровским оккультным центром «Аннэрбе», Мурманском и догонами?

— Сириус, — пожал плечами приятель. — Неужто ты не понял? И — сейды.

* * *

Большая кружка, любимая, Максова, совершенно не согревала ледяных пальцев, хотя Ольга налила в нее крутой кипяток. Девушка свернулась клубочком в углу дивана, накрылась пледом.

Как там говорил Рощин? Проклятие сейдов? Похоже, оно обрушилось на нее, и теперь она, как прокаженная, заражает своей бедой всех, кто к ней прикоснется. И число жертв множится и множится. Теперь вот — Шульгин.

Сейды… Странные древние камни. Живые, уверен Рощин. Да и она сама могла в этом убедиться. Руины протоцивилизации или действующие ее хранители? Что же она сделала такого, что они так страшно ей мстят? А может, прав безумный магистр, и эти сейды охраняют совсем другие тайны? И вместе со всеми, кто в это верит, ждут пришествия того самого Нового Иерусалима? Волшебного града, обещающего райскую жизнь? И те, кто недостоин, должны вовремя уйти? Выходит, она как раз из этих, последних?

- Не спеши с выводами. В беспредельности Вселенной бесчисленно число тех, кто приходил и еще придет на Землю.

Голос снова возник в самом центре головы и снова — совершенно внезапно.

— Кто ты? Кто со мной говорит? — Ольга вскочила, расплескав из кружки обжигающий чай.

— Не бойся, это снова я.

Славина повернула голову на голос, хотя могла поклясться, что он звучит только в ее голове, и увидела кошку. Мурка сидела в противоположном углу дивана и… улыбалась.

— Приехали… — осела на диван девушка. — Говорящие и улыбающиеся кошки — это похлеще сейдов. Ну, что, Славина, поздравляю, ты сошла с ума.

— Не все очевидное — правильно. То, что ты видишь перед собой, — мое нынешнее обличье, просто мне в нем удобно, поскольку представители моей цивилизации довольно похожи на ваших кошачьих.

— А, так ты еще и не одна! — ухмыльнулась Ольга. — Вас, оказывается, целая цивилизация. Круто.

— Нашей цивилизации давно нет в том виде, какой ты бы смогла воспринять. Мы существуем как чистая энергия, поэтому можем входить в тела ваших кошек и спокойно наблюдать за тем, что происходит на Земле. Ты, наверное, замечала, как много кошки спят? Это потому, что в состоянии сновидения они путешествуют в другие временные зоны и могут общаться с себе подобными. Людям известно, что кошки — чудесные целители, особенным образом влияющие на разум человека…

— О, да! — кивнула Славина. — Вот насчет разума — это в самую точку. Если сейчас вызвать «скорую» и рассказать про мою захватывающую беседу с говорящей кошкой, отдельная палата в психушке мне обеспечена. Идиотизм! Сижу и разговариваю сама с собой, причем ясно это понимаю.

— Ты можешь не произносить слов. Мы вполне способны общаться телепатически.

— А, это будет следующий шаг. Раздвоение сознания. Шизофрения. — Ольга снова уселась на диван и откинулась на подушку. — То есть просто так от тебя не избавиться. Ладно, тогда давай, рассказывай, кто ты и откуда.

— Из системы Сириуса. Мы жили там, на одной из маленьких планет, пока ученые не заметили, что нашему солнцу грозит катастрофа. Тогда наши планетарные соседи эвакуировали нашу расу и все разумные формы жизни к себе. То есть, когда наше солнце коллапсировало, мы уже были вне опасности.

— Ты смотри, — хмыкнула Ольга. — Так значит, догоны, про которых мне рассказывал Макс, правы, и спутник Сириуса действительно взорвался?

— Да, знание о той катастрофе есть у некоторых земных народов. Их принесли наши братья, сириусяне.

— Насколько я понимаю, если взрывается звезда, мало никому не покажется! А вы все уцелели. Куда ж вас эвакуировали? На край света?

— Во время коллапса ученые сумели направить энергию так, что никто не пострадал. Причем это было сделано ментально, без привлечения техники.

— Ментально — это только с помощью мысли?

— Верно.

— Господи! — Девушка снова вскочила. Сжала руками голову. — Господи, пощади! Говорящие кошки, догоны, сириусяне! Разве так может быть? Разве с ума сходят так? Если ты хочешь лишить меня разума, лишай сразу!

— Успокойся и выслушай меня. Тебе будет интересно!

Ольга вдруг почувствовала, что по телу стало разливаться тепло. Живое, ласковое, ощутимое. Оно пошло по ногам вверх, согрело руки, наполнило приятной влажной негой грудь, поднялось к голове и воцарилось там светлым умиротворяющим покоем, который тут же стал распространяться снова вниз, теперь расслабляя тело, нежно покалывая и утяжеляя пальцы рук и ног.

— Ты не сходишь с ума, просто после некоторых событий у тебя появились новые способности, поэтому ты слышишь меня.

— После Сейв-Вэра? — догадалась Ольга. — После того, как магистр напоил меня какой-то гадостью?

— Тот напиток был лишь катализатором, а способность тебе дали сейды.

— Откуда ты знаешь про сейды?

— На кристаллической планете, куда нас эвакуировали, были высокоразвитые минералы, сущности некоторых из них сейчас тоже здесь.

— Ты хочешь сказать, что камни могут быть разумны?

— Конечно. На моей планете жили удивительно мудрые деревья, которые учили нас целительству и делились научными знаниями, у нас были разумные птицы и водяные змеи…

Привычная обстановка вокруг подернулась серебристой дымкой, словно внезапно размылся фокус в видоискателе телекамеры.

Ольга оказалась на необыкновенной поляне. Вокруг нее улыбчиво тянулись к странному голубовато-лиловому солнцу волшебные цветы. Мохнатые лепестки искрились и переливались малиновым и сиреневым. Одни — похожие на роскошные георгины, но с необычно крупными и раскидистыми, как у подсолнухов, шапками, другие — вытянутые в салатово-зеленое небо, будто гигантские гладиолусы, третьи — упругие и даже внешне — звонкие, словно бы кто-то, развлекаясь, подвесил на гибкие и прочные стебли стильные абажуры настольных ламп и торшеров, создав из них подобие колокольчиков. Цветы радужно бликовали, рассыпая вокруг пурпурные и фиолетовые искры, искры сплетались в радуги, радуги отрывались от земли и парили между поляной и небом, попеременно нанизываясь то на один, то на другой голубой солнечный луч.

На краю поляны, грациозно припадая на передние лапы, играли необычные животные. Их было трое — двое детенышей и мать. Детеныши — длинноногие, пушистые, немного похожие на гигантских львят, нежно песочного цвета с мягким ежиком начинающих отрастать грив, янтарными светящимися глазами и смешными черными конопушками на оранжевых носах. Мать — длиннотелая, гибкая, как сказочная пантера, в белой с розовым отливом пушистой шкуре и с кокетливыми, тоже бело-розовыми кисточками на ногах и хвосте. Если это чудесное животное и можно было с чем-нибудь сравнить, то разве что с необычной формы воздушным зефиром, невесомым и податливым…

Вокруг поляны шелестели огромными бирюзовыми листьями гигантские деревья, мощные стволы которых, цвета нежнейшего кофе с молоком с проседью сливочной пенки, казались монолитно тяжелыми и в то же время живыми и гибкими, словно могли в любой момент изогнуться до земли или, напротив, вытянуться еще выше, дотянувшись до самого неба. И само небо — зазывно-зеленое, праздничное, источало настолько манящий и приветливый свет, что и цветы, и деревья, и радуги, купаясь в нем, создавали ощущениетакой откровенной радости и восторга, что все это вместе можно было определить одним-единственным словом — рай…

- Ты права, это — рай, — услышала Ольга. — Тот самый, о котором говорится в ваших священных книгах.

— Это и есть твоя планета? То есть, твоя планета и есть — рай?

— Рай там, где нет насилия, ненависти, вражды и убийств. Где царят гармония и любовь. Так будет и у вас на Земле.

— Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, — глупо хихикнула Ольга.

— Ты не права. Просто в то время, когда это случится, ты будешь совсем другой. С другим именем и с другой судьбой.

— Откуда ты знаешь?

— Я — из вашего будущего, поэтому я вижу.

— А что ты делаешь здесь и сейчас?

— Если хочешь, я — летописец. Наблюдатель. Это — моя работа. Как и многих моих собратьев, приходивших сюда в иные времена.

— Слушай, так мы, можно считать, коллеги. Только я сейчас без работы. Не возьмешь на договор? Я о вас, инопланетянах, программу сделаю. Жаль только, что вас никто, кроме меня, не видит.

— А откуда, ты думаешь, взялись изображения богов с львиными головами?

— Постой-постой! — В Ольге проснулась журналистская въедливость. — Ты же говорила, что память о ваших посещениях хранят догоны, те самые, где сейчас мой Макс. А у догонов, как он сказал, пришельцы — дельфинообразные?

— Дельфины из системы Капеллы в вашем созвездии Возничего тоже посещали Землю, задолго до нас, так что — ничего удивительного!

— А как вы к нам попали? Впервые, я имею в виду…

— С одной стороны — случайно. Неожиданная поломка на космическом корабле во время исследовательского полета заставила моих братьев приземлиться на чужой планете в совершенно чужой галактике.

— Смотри-ка ты, сколько случайностей! — деланно восхитилась Славина. — Такие продвинутые кошки, даже взрыв планеты могут рассеять, во времени путешествуют — и не знали, куда летят! Не знали, что где-то во вселенской провинции есть планета Земля. Летели-то, что, как наш Колумб плавал, куда кривая вывезет?

— Ты даже не подозреваешь, насколько права. Действительно, в мире ничто не происходит случайно. Учителя потом объяснили нам, что наш корабль приземлился у вас вполне закономерно, потому что будущее наших систем очень взаимосвязано. Хотя те, кто был первым, об этом плане Творца понятия не имели.

— Слушай, Мурка, — Ольга легонько тронула кошку ногой, — так ты, значит, не самая умная? Есть умнее?

— Делить сущности на высшие и низшие — земная привычка. В нашем мире уровень развития обусловлен лишь принадлежностью к разным временным зонам и их близостью к центральной точке.

— Центральной точке? — Ольга представила себе эту жирную черную точку, красующуюся на небе, как клякса.

— Можешь назвать это высшим разумом, духом, богом. Определение значения не имеет. Важна суть. Те, кто находятся ближе центру, лучше понимают Вселенную. Только и всего.

— То есть мы тут на задворках империи вообще ничего не знаем. А где-то есть тот, кто знает все. И позволяет, чтобы тут, на Земле, люди убивали друг друга, насиловали планету. Или вы ждете, пока нас тут разнесет к чертовой матери от экспериментов какого-нибудь полоумного магистра или того же Рощина?

— Космический закон не позволяет нам вмешиваться в вашу жизнь. Хотя иногда мы подаем знаки предостережения.

— Так что ж вам мешало предостеречь Тимок? — В Ольгиных глазах закипели злые слезы. — Ну, подсказали бы им, что не надо идти в эти сопки!

— Близнецы — особая статья! И у них — особая роль. У нас и наших братьев с Сириуса всегда рождаются только близнецы. Ты же читала древнегреческие мифы! Леда родила от Зевса четыре яйца, из которых появились две пары близнецов. Эта легенда пришла к грекам от Атлантов, а те, конечно же, слышали ее от нас.

— Причем тут Зевс и Леда! — Ольга снова вскочила и изо всех сил шарахнула кружку об пол. Остатки заварки разлетелись по близкой стене, а сама кружка, глухо крякнув, отторгла от себя круглую массивную ручку. — Причем тут Атлантида и Сириус? Я спросила, почему вы, такие умные, позволяете вершиться злу? Почему Тимки — юные, талантливые, добрые — мертвы, а придурок Рощин — жив и здоров? Это твой космический закон? Это — справедливость? Да пока вы тут летописи сочиняете, сволочи и подонки уничтожат сначала нормальных людей, а потом и саму планету!

— Этого не случится. А близнецы… Ты с ними обязательно встретишься. Не жалей их. Свой путь они выбрали сами. И только лишь для того, чтобы ты прошла свою дорогу.

— Да пошла ты! — Ольга яростно стерла салфеткой коричневые пятна со стены, подняла инвалидную кружку. — Думаешь, я не понимаю, что это я сама с собой разговариваю? Да вот сейчас встану под ледяной душ, и вымоет тебя из моей головы, как ливень — мусор. И все! — Она почти кричала. — Не смей больше лезть в мои мозги! Ясно?

Не обращая внимания на сжавшуюся в углу дивана кошку, девушка решительно заскочила в ванную, скинула с себя одежду и на полную силу включила холодную воду.

Глава 10

— Знаешь, Адам, я не стану ждать Моду. — Барт кидал в рюкзак вещи. — Звонить бесполезно, он наверняка уже в Бамако или мчится сюда. Ты извинись, ладно? А я — в Москву. Не нравится мне вся эта история. Ольгу уволили с работы… Лучшую журналистку, лицо канала… И нет ее нигде. Там что-то произошло, понимаешь?

— Может, стоит подождать до вечера?

— Не могу. У меня нехорошее предчувствие. А она там совсем одна.

— Тебе решать, — пожал плечами приятель. — Смотри, а к нам снова гости. Ну, просто аншлаг с утра!

На круглой площадке у «отеля», отчаянно визжа колесами, разворачивался знакомый видавший виды джип.

Макс, думая об Ольге, пропустил мимо ушей и звук автомобильного мотора, и слова приятеля. В хмурое влажное догонское утро он вернулся, лишь услышав кудахтанье Фестуса.

— Макс, — кричал снизу хозяин апартаментов, — иди сюда! Твои подружки не возвращались?

Подружки? — не сразу сообразил Барт и тут же понял: близняшки. Француженки.