Помоги проекту - поделись книгой:
— Именно.
— Так у них же ясно говорится — с неба! Помните, корабль Номмо подвесили на медной цепи, а потом по сигналу Бога он стартовал в проделанное на небе отверстие, — начала практически цитировать миф Мари.
— Ну да, — подхватила Лиза. — Потом этот корабль восемь периодов кружился по небу, как гигантская радуга от горизонта до горизонта. Потом приземлился, а яма, оставшаяся от него, наполнилась водой и стала озером Дебо. А Дебо — это реальное озеро?
— Абсолютно, — кивнул Макс. — Причем на одном из его островов изображен тот самый космический корабль — ковчег. Сам ковчег — здоровенная каменная глыба, а вокруг него — звезды. Камни на специальных подставках. По преданиям, именно там Номмо вышел из корабля, поставил на землю левую ногу — в знак того, что берет землю во владение. И на Земле началась жизнь.
— Ой! — взвизгнула Лиза. — Я поняла!
Барт и Мари с удивлением повернулись к девушке.
— Ну, вспомните, в Апокалипсисе! Иоанн говорит: «И видел я другого ангела, сходящего с неба, над головою его была радуга. И поставил он правую ногу свою на море, а левую — на землю, и рыкнул как лев». Ну, поняли?
— Точно! — обрадованно поддержала сестру Мари. — А я другое вспомнила. У догонов — первопредки — андрогины, родились они парами, как близнецы, а потом о них говорится уже в единственном числе!
— Идеальное единство, — кивнул Барт. — Совершенные существа. Типа вас. — Он лукаво хмыкнул.
— Ничего смешного! — запальчиво парировала Лиза. — В Библии, между прочим, ангелы Божии тоже бесполы! И там тоже говорится о совершенной любви. Как это? — Она прикрыла глаза, вспоминая. — «И будет плоть едина».
— Но вы-то не адрогины, — напомнил профессор. — Или?
— Да ну вас, — смутилась Лиза.
— А я еще вспомнила! — не дала развиться спору Мари. — Номмо во время голода отдали свои тела людям, чтобы спасти их от смерти. И Христос кормил голодных своим телом и своей кровью!
— Правильно, — согласился Барт. — Еще одна подсказка: Номмо непременно воскреснут в образе людей и будут править миром. А в Библии что?
— Иисус тоже воскрес! И тоже должен вернуться, чтобы править миром! — победно сообщила Мари. Или Лиза. — Профессор, так что получается, у догонских мифов и у Библии — один первоисточник?
— Сложный вопрос, — задумался Макс. — Мне кажется, антропология все время совершает одну и ту же ошибку: сравнивает этносы, ориентируясь на схожесть культур. И как-то упускает из вида, что сходство мифологий есть не что иное, как свидетельство единого первознания. То же Вавилонское столпотворение — разве не иносказательное повествование о том, как люди разрушили единый источник первознания? Вспомните, какое значение придают догоны слову! Седьмой Первопредок — самый почитаемый, потому что именно он научил людей говорить. А в свои мифы догоны до сих пор верят, как в откровение. И в Библии, раз уж мы взялись сравнивать, именно божественный Логос, общаясь с пророками, доносил до них волю Творца. И сам Творец всегда действует через слово.
— Как интересно! — хором причмокнули девчонки, выражая высшую степень одобрения. — А ведь на эту тему можно книгу написать! — добавила Мари.
— Книгу? — хмыкнула Лиза. — Познакомьтесь с писательницей!
— А что? — с вызовом скривилась сестра. — Вот возьму и напишу! Профессор, что скажете?
— Скажу, что это — отличная тема для научной работы. Насколько я знаю, исследования на тему «Догоны и Библия» еще нет. А тема занятная, очень. Я, например, не догадался…
Раскрасневшаяся Мари победоносно взглянула на сестру: слышала?
Ольга Славина снова ехала в Питер. Тем же поездом и, что любопытно, тем же вагоном. Девятым. Только место теперь было в середине.
Пожалуй, только войдя в вагон и удобно устроившись в мягком кресле, Славина почувствовала себя в безопасности. Нет, за последние сутки ровным счетом ничего нового не случилось. Никто не рвался к ней в квартиру, не беспокоил звонками, не угрожал и не преследовал. Напротив, казалось, что про нее все забыли. Даже Макс. От него по-прежнему не было никаких вестей.
Ольга уговаривала себя, что в этом нет ничего странного: Макс-то думает, что она по сей день в Турции и вернется оттуда только завтра. Почем ему знать, в какую передрягу она попала? Наверное, представляет, как она дрыхнет целыми днями под полосатым тентом, ест, пьет, смотрит фильмы, то есть набирается сил, как они и договаривались, чтобы приехать и начать работать.
Удивительно! Она всего лишь успела дойти до своей редакции от кабинета шефа, а о ее отстранении уже знала вся студия! Самые разные люди, знакомые и незнакомые, вроде бы по делам, заскакивали к ним в корреспондентскую, спрашивали что-то неважное и невнятное, сверля глазами Ольгину спину, склонившуюся над столом, когда она складывала в пакет свои вещи.
Взгляды были говорящими и очень откровенными. Одни — жалостливыми, другие — злорадными, третьи — остро любопытными.
Падение знаменитой Ольги Славиной, такое внезапное и непонятное, причем с самого журналистского Олимпа, произошло так стремительно, что никто толком не ведал, как к этому относиться. Да, честно говоря, по большому счету в это падение никто до конца не верил. С чего вдруг? Ни причин, ни повода… Конечно, все знали о трагедии в Кольской тундре, но всем также было известно, как досталось тогда самой Славиной. За что же вдруг теперь? Выяснилось что-то новое и ужасное?
Вряд ли. Журналистов такого класса, как Славина, могут турнуть с работы лишь за одно — явное расхождение с линией партии и правительства. Но и для этого надо, чтоб данное расхождение было цинично и нагло озвучено в федеральном эфире. А тут? Славина не сдавала никакой новой программы. В эфире шли плановые, отснятые давным-давно. Тогда — за что?
Половина коллег — Ольга хорошо знала нравы, царящие на студии, — конечно, уже сбегали к самому осведомленному человеку — Мусе. Но и Муся не могла ничего внятно объяснить. Лишь закатывала глаза и тыкала наманикюренным пальцем в начальственную дверь — мол, слова не добьешься. Но уж если со Славиной обошлись так, значит, виновата она по самые уши!
Наконец, Ольге надоела непрекращающаяся экскурсионная программа сотрудников, и она, подойдя к двери, просто повернула в ней ключ, отсекая и себя, и редакцию от собравшейся у двери очереди.
— Мавзолей на замке? — понимающе спросил монтажер. — Правильно, сразу надо было закрыться. Оль, ты, может, хоть нам, своей группе, скажешь, что произошло? Нам-то что теперь делать?
— Не знаю, Пашик, честное слово, не знаю, — грустно ответила Ольга. — Наверное, главный пристроит вас куда-нибудь. Без дела не останетесь. Таких профессионалов, как вы, с руками оторвут.
— Ну, а с тобой что? Когда на работу?
— А этого я не знаю тем более. Думаю, что сюда — уже никогда, — хмуро процедила Ольга.
— Оль, но вся эта история как-то связана с Мурманском? — продолжал допытываться монтажер.
— Да, связана. И больше не спрашивай ничего, а? Мне надо самой разобраться. Честное слово, я почти ничего не понимаю. — Ольга попросила об этом с такой болезненной жалобностью, что коллега лишь вздохнул и отвернулся к монитору.
Девушка перебирала бумаги, скопившиеся в столе, безжалостно выбрасывая их пачками в корзину. Некоторые откладывала в отдельную стопку: могут еще понадобиться для работы.
В голове параллельно друг другу шевелились две мысли. Одна по многолетней привычке выталкивала из уголков мозга давно вынашиваемые планы программ. На месяц, на полгода, на год. А вторая безжалостно и ядовито подначивала первую: какие планы? О чем ты? Ты больше не работаешь на телевидении!
Как? — наивно удивлялась первая.
Да так!
А где я тогда работаю?
А нигде.
Телефон на Ольгином столе звонил поминутно. Трубку она не брала — зачем? Это уже не ее телефон и не ее стол.
Монтажер, уставший от бесконечных трелей, дотянулся до ее стола, рявкнул в трубку: «Да!» — и тут же неуверенно протянул ее Ольге.
— Может, поговоришь? Это тебя, Шульгин из Питера.
Витя Шульгин, главный редактор Питерской телестудии, был давним Ольгиным другом, еще со студенчества. Неужели и до него уже дошло?
— Слушаю, — отозвалась Славина деревянным голосом.
— Лелек, — радостно ворвался в гулкое ухо Витькин бас. — Как дела? Говорят, ты в Питере недавно была, даже не позвонила. Нехорошо! Мобила твоя молчит…
— Я номер поменяла, — равнодушно сообщила Ольга.
— Лелек, случилось что? — насторожился Шульгин. — Голос какой-то не твой.
— А ты не знаешь?
— Что? Что я должен знать? — забеспокоился приятель. — Лелька, быстро колись, что стряслось! Тут рядом со мной твоя подруга сидит, тоже тебя потеряла.
— Кто? — ради приличия спросила Ольга, понимая, что сейчас никакие подруги ей не нужны. Не до них.
— Лелька! — тут же появился в ухе родной голос Машки. — Куда ты пропала? Что там у тебя?
— Маша… — Ольга так обрадовалась этому голосу, этим родным ноткам, этому искреннему беспокойству, — Маша… — и, не сдержавшись, всхлипнула.
— Лелька, — мгновенно услышала ее состояние подруга, — у тебя неприятности? С Максом поссорилась? Заболела?
— Нет.
— Ну, что тогда? Не молчи!
— Меня с работы выгнали…
— Что? — Машка выкрикнула это «что» с недоверчивым ужасом, замолчала и сказала очень растерянно куда-то в сторону, наверное, Шульгину: — Она говорит, что ее с работы выгнали…
— Ольга! — снова появился в трубке Виктор. — Ты что, пьяная?
— Нет, — сквозь слезы усмехнулась Славина. — Нам, наркоманам, спиртное ни к чему…
Снова Машка.
— Лелечка, ты шутишь? Ты болеешь? Хочешь, я к тебе приеду?
— Оля, а за что тебя выгнали? — снова Шульгин. Уже серьезный, собранный. — Что-то связано с последней программой? Мне Машка рассказала про вашу эпопею.
— Да. — Славина помолчала, совершенно не зная, как сформулировать причину отстранения. В приказе, который она подписала, основанием значилось нарушение производственной дисциплины. — Я отказалась переделывать программу. В общем, долго объяснять.
— Программа готова? — Голос Шульгина стал жестким и хищным. — Она у тебя?
— Да.
— Насколько я понимаю, ты сейчас совершенно свободна?
— Да.
— Оля, как руководитель канала я официально приглашаю тебя на работу. Слышишь? Завтра жду. Если согласишься, программу поставлю в эфир немедленно.
— Пятьдесят минут, — нерешительно сказала Славина.
— Ничего, тут пока еще я хозяин. Ради сенсационной программы знаменитой Ольги Славиной кого-нибудь подвину. — Шульгин говорил все это весело, даже шутливо, но за легкостью тона слышался азарт телевизионщика, учуявшего золотую жилу. — Ну, решай! Я Машку задержу. Как насчет завтра?
— Сегодня, — выдавила Ольга. — Только съезжу домой за вещами.
— Лелька! — близко и весело заверещала Машка, — Молодец! Ну их всех к черту! Питер не хуже Москвы! Ты тут у Витьки будешь как за каменной стеной. Билет возьмешь — позвони, встретим!
Ливень понемногу стихал. Водяные стены, забаррикадировавшие машину со всех сторон, чуть посветлели, словно запотевшее далекое стекло протерли мокрой тряпкой. Нечетко и размыто, но все же стали видны ближние окрестности. Вполне малийские.
— Тронемся потихоньку? — спросил Макс. — Знаете, когда я попадаю сюда в сезон дождей, то сомнения в истинности догонской мифологии сразу исчезают. Попробуй-ка, выживи в той стихии, если ты не амфибия! Нет, не зря в сказаниях догонов совершенно определенно говорится о том, что Номмо не просто пребывают в любой воде, они сами — вода. Более того, без Номмо и земля наша не могла быть создана, потому что вода — сила Земли. Бог землю-то вылепил из воды! Даже в камне есть эта сила, вода есть везде!
— Профессор, а ведь не просто так догоны говорят именно про Сириус? — задумчиво протянула Лиза. — Не про Марс, не про Плутон. Значит, что-то их, в самом деле, с ним связывает? Я недавно прочитала, как появились индейцы инки. Очень похоже на догонов! У них там, на острове Солнца в центре озера Титикака, якобы, приземлилась летающая тарелка, и из нее вышли тоже дельфиноподобные существа. Правда, в той легенде говорится, что эти амфибии-инопланетяне вступили в половую связь с землянами, после чего и появился народ инков. А те знания, которыми они обладали, получены как раз от тех же пришельцев.
— Перуанцы — не исключение, — подтвердил Барт. — Похожие легенды есть у самых разных народов. В одном Средиземноморье, я как-то подсчитал, двенадцать культур считает себя потомками пришельцев — амфибий.
— Как интересно, — мечтательно уставилась в окно Мари. — Столько людей об этом слагало мифы, а до наших дней все это дожило только тут, у догонов. Остальные все забыли… Лиза, а помнишь, мы с тобой читали, как у догонов сотворение мира описывается? Ничего, кстати, похожего на другие эпосы. Нет, все-таки догоны — нечто совершенно особенное!
— А в чем отличие? — спросил Барт. — По-моему, так очень похоже. Везде присутствует единое животворящее начало. Везде Творец создает все сущее, везде есть борьба добра со злом… — Максу стало очень интересно, как выпутаются эти умненькие и очень эрудированные студентки из задачки, которую он им чисто по-профессорски только что поставил.
— Ну, как же, — разочарованно взглянула на него Лиза. — У догонов же все совершенно по-другому! И то, что Бог создал Землю в виде распластанного женского тела, и то, что потом попросту ее изнасиловал. Ребеночек-то их, Йуругу, откуда взялся? Ну, тот самый догонский сатана? Это же плод насилия! Конечно, мать ему все рассказала, как ее обесчестили, поэтому сын и стал в отместку вечным противником Бога-отца! Врагом.
— Ну да, — возразила Мари, — а потом он сам над своей матерью надругался! То есть в точности повторил своего папеньку. Это — как?
— А что ты хочешь от ребенка, у которого такая психологическая травма?
— То есть проблема отцов и детей? — улыбнулся Макс неожиданному повороту философского диспута.
— Не только, — серьезно продолжила Лиза. — Это еще и проблема взаимоотношения полов! Вечное мужское желание самоутверждаться за счет женщины. То есть вначале они добиваются того, чего хотят, причем любыми способами, включая насилие. А потом — во всем виновата женщина! Бог-то догонский после того, как его родной сын свою мать изнасиловал, объявил ее нечистой! Будто забыл, в кого сынок уродился!
— Точно, — хмыкнула Мари. — А потом, чтобы больше уродов не плодить, вообще от рождения детей нормальным способом отказался. Предпочитал искусственное сотворение.
— Слышали бы вас догоны! — притворно ужаснулся Барт. С подобной трактовкой древних мифов он столкнулся впервые, и разговор стал его весьма забавлять. Даже мысли о погибших рыжих близнецах ушли куда-то в сторону.
— Все-таки у нас в христианстве таких ужасов нет, — подвела итог Мари. — Хотя все остальное — очень похоже! Про появление людей, например. Догонский бог слепил их из глины и наделил душой. Как и наш — Адама и Еву.
— Правильно, только тут — и у мужчины, и у женщины — было по две души, — добавил Барт. — То есть догонские первопредки были андрогинами. Прародители могли оплодотворять сами себя, сочетая мужское и женское начало. И именно от них родилось восемь пар близнецов, от которых пошел род человеческий.
— Вот, — удовлетворенно откинулась на жесткую спинку Мари. — Близнецы, они и в Африке близнецы! Наша бабушка все время говорит, что родителей Бог поцеловал, даровав нас, двойняшек.
— Наверное, правильно говорит, — улыбнулся Барт. — В начальных догонских мифах те, первые близнецы были единосущны богу, а потом — Номмо фигурирует уже в единственном числе, поскольку близнецы представляли собой идеальное единство, хотя их по-прежнему — пара.
Поделиться книгой: