Звезда второго плана

– Три. А что?

– Да отойти мне надо. Если что, выходи без меня.

Не дожидаясь согласия, Аксинья припустила к краю сцены.

Дима проследил, как она спускалась по неудобной шаткой лестнице, придерживая в руке шлейф.

– Ты тут до упора? – спросил Дима.

Егор мрачно кивнул.

– Тогда я тебя ждать не буду, наверное. Позвонишь, как освободишься? Сгоняем куда-нибудь.

– Куда сгоняем? У тебя же еще в клубе выступление.

– Так не на всю же ночь. Концерт, наверное, в полночь закончится, а я к тому времени уже отстреляюсь.

– Вряд ли, – покачал головой Егор. – Видишь, что тут творится? Если в клубе будет такая же организация, ты раньше утра не вернешься. Так что это я тебя ждать не буду.

– Ну ладно. В Киев завтра, да?

– В шесть вечера самолет. О, опять самолет! – вздохнул Егор. – Я, кажется, знаю в лицо всех стюардесс «Аэрофлота». Они теперь сливаются, представляешь? Поди вспомни, с которой из них ты спал… Она лыбится из своего закутка, а у тебя в голове только одно: было или не было?

Дима рассмеялся, выглянул из-за кулисы на хор и поманил Егора:

– Смотри. Видишь, вон девчонка стоит в первом ряду?

– Где?

– Ну, вон… Первый, второй… Третий слева мужик в этой хохломе, за ним сразу, в толпе… Мент рядом. Вон та, в черной кофте…

– Сам ты хохлома…

– А что, это не хохлома разве? – огорчился Дима.

– Нет. Предвосхищая вопрос – это даже не гжель… Да, вроде вижу. И что?

С такого расстояния девушка в толпе особо не выделялась.

Егор подумал, что как только выйдет на сцену, рассмотрит ее поближе.

Но в целом, насколько можно было судить, ничего такого в ней не было.

– Это моя фанатка, – хвастливо сказал Дима. – Самая настоящая, как у больших. Я ее сразу увидел, она около гостиницы караулила. Из Москвы сюда приехала, прикинь? Да ты ее наверняка видел. Помнишь, она всегда меня во дворе караулила?

Егор пожал плечами:

– И что тут примечательного? Ну, приехала. Ну, караулила. Почему тебя это удивляет?

– Да как ты не понимаешь! Это значит, что я – настоящая звезда! У меня уже есть фан-клуб, правда, еще такой, дохленький, но вот эта – самая настоящая фанатка. Она на все мои концерты таскается. И даже сюда приехала, в другую страну, понимаешь? А этого ни за какие деньги не купишь. Это – настоящее! Понимаешь?

– Пути сумасшедших неисповедимы, – рассеянно ответил Егор и, вытянув шею, уставился на сцену.

Хор оборвал пение и, сопровождаемый аплодисментами, потянулся к кулисам.

– Блин, Ксюхи нету, придется одному…

– Я бегу, бегу, – послышалось рядом, и к Егору выскочила Аксинья, на ходу швырнув сигарету в ведро.

Сигарета не долетела, срикошетила от занавеса и упала на пол.

Дима раздавил ее ногой.

Взяв Аксинью за руку, Егор вывел ее на сцену.

Тетки из хора, тяжело дыша, прошли мимо, направившись к лестнице, где за сценой их уже ждал автобус.

Когда мимо проходила последняя, Дима ухватил ее за рукав:

– Скажите, – застенчиво спросил он и ткнул в ярко-красную вышивку, – это хохлома?

Егор, как это часто бывало, оказался прав.

Выступление в ночном клубе затянулось. И хотя Дима ругался, грозился уехать и больше никогда не приезжать, петь все равно пришлось, хоть и совершенно без настроения.

Потом еще предполагался банкет, но оставаться на него он не захотел по нескольким причинам. Во-первых, он был страшно зол из-за задержки аж на сорок пять минут, а во-вторых, потому что увидел того, а точнее, ту, из-за которой эта задержка произошла…

Маринку Михайлову он даже не сразу узнал.

Она слегка похудела, заметно похорошела, и даже глазищи в пол-лица смотрели теперь по-новому.

Трогательная наивность, на которую когда-то клевали мужики, испарилась. Маринка смотрела жестко, а негромкий голосок сочился ехидцей, как медовые соты в жару.

– А я не знала, что ты тут тоже выступаешь, – снисходительно произнесла она.

Дима фыркнул: ну да, не знала!

Во всех программках и пригласительных его имя было выделено отдельной строкой, в то время как Маринка и прочие малоизвестные артисты именовались просто «и др.»

– Представь, я тоже выступаю, – кивнул он. – А ты какими судьбами? В поддержку тутошнего премьера?

Марина поправила волосы, не нуждавшиеся в этом, делано жеманным жестом. Даже поза ее была… фальшивой, что ли?

Он быстро сообразил, что она пытается его уесть, вот только нечем, оттого и кривляется.

– Ну что ты, – отмахнулась она. – У меня тут давно запланированный сольник. Я сегодня открываю программу.

Дима холодно улыбнулся:

– Вот оно что. Так это ты у меня на разогреве?

Маринка захлопала ресницами и даже рот открыла, чтобы возразить, но Дима не дал ей возможности высказаться, фыркнул и удалился с гордо поднятой головой.

Сольник у нее, скажите, пожалуйста!

Настроение тем не менее было испорчено, оттого и выступал Дима без должного огонька.

И хотя его вызывали «на бис», Дима сразу же уехал, благо предоставленный отелем автомобиль стоял под боком.

От жаркой ярости его просто трясло.

Маринка, которая когда-то трахалась с пузатыми торгашами с рынка в тепленькой постели, пока он сидел на бетонном полу подъезда, не имея возможности попасть в квартиру, теперь открывает его концерт.

В морду бы дать тому, кто это придумал!

Да еще поет целых пять песен! Пять!

И неважно, что материал – фуфло, ее все равно запомнят, а раз запомнят, то и пригласят снова.

Сколько таких вот девочек, с хилым голосишкой на одну октаву, бессмысленным репертуаром и тугой попкой, занимают ведущие места в хит-парадах?!

А все потому, что вовремя дали тому, кому следовало.

Потом девочки, подобно метеорам, проносились по всем экранам с бешеной скоростью, показывая полуголые телеса и что-то мяукая в микрофон, а спустя год или два удачно выходили замуж, скатываясь в забвение. Или же тихо уходили со сцены, когда их спонсоры находили новых звезд, с сиськами и тугими попками, готовых на все ради попадания в телевизор…

Вспомнив, как делал карьеру он сам, Димка заскрежетал зубами от злости. Вспоминать месяцы голода, унижений и сальных прикосновений к себе было отвратительно.

Он не хотел думать о том, что в своем рвении к славе был ничуть не чище Маринки, но все равно думал, и оттого в горле скреблось от обиды.

Разве можно их сравнивать?!

Он – талант, каких мало, почти гений, это всеми признано, а она…

Кто она такая?!

Никто.

Тогда почему она открывает его, и только его концерт?

От ярости темнело в глазах.

Дима торопливо потянулся к ним, чтобы протереть, наткнулся пальцами на очки, сдернул и зло бросил на соседнее сиденье.

Как он забыл, что мчится на машине ночью, не снимая очков?

А еще надо позвонить Инне и потребовать объяснений: кто посмел договориться о выступлении бездарной певички Мишель на его вечере.

До гостиницы было уже недалеко.

Дима полез в карман, где в крохотном пакетике еще осталась одна таблетка. Принять? Но тогда он точно не уснет…

Плевать.

Лучше не поспать еще несколько часов, чем скрипеть зубами от злости.

Луна, яркая и неправдоподобно большая, висела прямо над головой.

Дорога впереди была совершенно пуста, окруженная склонившимися над ней деревьями. Гостиница пряталась в парковой зоне у искусственного озерца, скрытая от любопытных глаз. Здесь любили отдыхать политики и заезжие знаменитости, отчего отель имел статус закрытой территории.

Из приемника голосила бывшая любовь с громким именем Рокси, рассказывая всему миру про суку-сволочь-одиночество, и ее хрипловатый голос впервые показался раздражающим, как воронье карканье. Дима вытащил пакетик из кармана, подцепив его за уголок. Он оказался открытым, и как только Дима извлек его наружу, розовая таблетка выскользнула и юркнула куда-то вниз.

– Блин! – крикнул Дима и включил свет в машине.

Пропажа нашлась сразу. Она преспокойно лежала на резиновом коврике у пассажирского сиденья.

Дима потянулся к ней, почти достав кончиками пальцев. Словно издеваясь, таблетка отодвинулась еще дальше, буквально на пару миллиметров, однако этого хватило, чтобы сделать ее недосягаемой.

– Б…ь, зараза такая, – прошипел Дима и снова потянулся к таблетке, изогнувшись всем телом.

На этот раз попытка оказалась удачной.

Схватив таблетку, Дима выпрямился.

Что-то темное метнулось через дорогу.

Он не сразу понял, что произошло, но автоматически нажал на тормоза.

Машину занесло.

Темное шевелящееся пятно рванулось навстречу, а потом пропало с глаз, и в ту же минуту автомобиль подбросило вверх, словно на ухабе, да так, что даже луна подпрыгнула.

Завизжав тормозами, машина наконец остановилась.

Подушка безопасности с хлопком ударила в лицо. Спустя мгновение Дима, тяжело дыша, тупо уставился перед собой, не в силах понять, что произошло.

Он бросил взгляд в зеркало, увидев валявшуюся на дороге темную тушу.

Собака, что ли?..

Дима вывалился наружу. В груди болело от сдавившего ремня. Дорога была пуста, и лишь в километре, где виднелись огоньки фонарей отеля, слышались какие-то голоса, музыка и смех полуночников.

Он прищурился, не решаясь подойти ближе.

Ну да, точно собака, вон лапу видно… И здоровая какая. Дог или этот, как его, ротвейлер.

Блин блинский, ну как же так?!!

Машина урчала мотором, и этот звук как-то странно успокаивал.

Дима сжал кулаки. Ему что-то мешало. Поднеся руку к глазам, он увидел, что все еще сжимает в руке грязную розовую таблетку. Сглотнув, он нерешительно поднес ее ко рту, а потом, ощутив рвотный спазм, отшвырнул в сторону.

От лежащего животного в Димкину сторону тек черный масляный ручей, сверкающий антрацитовыми бликами. Убеждая себя не быть размазней, он нерешительно двинулся назад, по следам тормозного пути, оставленного сожженными покрышками. Разбросавшая лапы собака вдруг стала размываться, словно воспетые киношниками оборотни.

Круглый блин луны смотрел вниз с грустным сожалением.

Антрацитовый ручеек отливал по краям красным…

Дима, не способный даже пошевелиться, пялился вниз. Вот, вот, сейчас кости с хрустом начнут менять свою форума, шерсть втянется внутрь, а под рукой ни серебряной пули, ни осинового кола…

В животе вдруг что-то забурлило и понеслось вверх клокочущей жижей.

Он успел отскочить в сторону, прежде чем его вырвало.

Способность соображать пришла через пару минут, когда он вспомнил, где находится.

Дима встал, потряс головой, словно лошадь, и вернулся назад.

Фанатка, которую он видел на концерте, лежала на асфальте, гротескно разбросав ноги. Ее неестественно вывернутое лицо смотрело на луну тусклым мертвым взором. Неподалеку валялась черная туфелька.

Всхлипывая, Дима схватил тело за лодыжки и потащил в сторону, вниз с шоссе, стараясь не смотреть, как голова на сломанной шее бьется о кочки, оставляя на траве кровавый след.

Казалось, что прошла вся ночь, и кабы не луна, что издевательски ухмылялась с небес, да часы в мобильном, Дима ни за что бы не поверил, что прошло всего двадцать минут.

Над ухом зудели злые весенние комары, голодные и ядовитые. От них на коже потом вспухали красные шишки, которые приходилось замазывать тоном. Но внешний вид волновал его сейчас меньше всего.

Удерживая мобильный в потной ладони, Дима колебался: позвонить или не позвонить?

Ему было страшно.

За несколько месяцев он привык сваливать проблемы на Инну, которая разруливала все с легкостью и даже каким-то мазохистским изяществом, словно ей нравилось решать трудные задачи.

Дима иногда подозревал, что проблемы она создает сама, чтобы потом все мастерски разрулить…

Но на сей раз решить задачку будет нелегко!

Это тебе не банальная арифметика, тут все так непросто, ой как непросто. Из пункта А в пункт Б выехал гражданин Д и случайно переехал гражданку П…

«П» следует понимать как поклонница, а не покойница, хотя в данном случае это одно и то же.

«Д» можно понимать не только как Дима, но и как «дебил», а еще «денегерат»! Кайфа ему захотелось, не мог до отеля потерпеть…

Позвонить или нет?

Если бы Инна поехала с ним, вопросов бы не возникло.

Во-первых, потому что она никогда бы не допустила, чтобы концерт задержали из-за какой-то рыжей проститутки. Во-вторых, даже если бы эта ненормальная выскочила на дорогу и попала под колеса, Инна что-нибудь придумала бы…

Но она не поехала, отправив вместе с Димой идиота-администратора, который напился еще в самолете, а вечером буравил мутным взглядом обеденный стол, наливаясь до краев крепчайшим кофе.

Толку от кофе не было, в итоге на концерт Дима поехал один.

Луна нависала над головой.

Рядом шумели деревья, словно что-то шепча, а из травы, темной, как морские водоросли, вроде бы смотрели чьи-то светящиеся глаза. Чернильная ночь давила в виски, как ствол нагана. Колени тряслись от ужаса.

Дима не выдержал и поднес мобильный к уху.

– Ты с ума сошел? – послышался в ответ сонный голос Егора. – Я сплю давно.

– Егор, – всхлипнул Дима, – приезжай… Тут такое… Я того…

– Чего – того? – спросил Егор, в голосе которого моментально улетучились сонные нотки. – Ты где вообще?

– На дороге. Недалеко от гостиницы.

– Машина сломалась?

– Нет… Приезжай, а? Я, кажется, кого-то сбил.

Егор замолчал.

В трубке что-то трещало, как будто невидимый собеседник пытался вклиниться в их диалог и подать сигнал SOS.

Дима всхлипнул и привалился к двери машины.

– Ты это серьезно? – спросил Егор, но по голосу было понятно: он поверил и тоже испугался, схватившись за иллюзорную возможность розыгрыша. Ну, а вдруг Дима решил так пошутить?..

Дима не выдержал и разрыдался, сползая по дверце вниз, на холодный асфальт.

– Так, не ори там, я сейчас приеду! – крикнул Егор.

– Ты только один приезжай, – пробулькал Дима невнятно. – Я боюсь…

Егор отключился.

От разговора стало чуть легче…

Привалившись к машине, Дима вцепился в мобильный, как в спасательный круг, и напряженным взглядом уставился в темноту.

А ну как выйдет наверх, к шоссе, покойница с перебитой шеей?!

Вспомнив глухие удары мертвой головы о землю, Дима застонал.

Время шло. Луна покатилась в сторону, а небо уже потеряло свою непроглядную темноту, наливаясь на востоке голубым.

Егора все не было.

И хотя Дима успокаивал себя мыслями, что ему надо потратить время, чтобы найти машину, доехать, высматривая съехавшую на обочину машину, все равно было страшно. Паля сигарету за сигаретой, Дима озирался по сторонам.

Когда впереди показались прорезавшие тьму фары, а тишину порвал рев мотора, он облегченно вздохнул.

Егор едва не проехал мимо, затормозив в последний момент, когда из-за темной глыбы притаившейся машины выскочила тощая фигура и замахала руками. Хлопнув дверцей, Егор выскочил наружу и недоуменно огляделся по сторонам.

– Где? – коротко спросил он.

Дима мотнул подбородком в темноту, к раскидистым деревьям. Егор подошел к краю шоссе и, прищурившись, уставился в темноту, стараясь найти в ней тело жертвы.

– Ни хрена не видно, – раздраженно сказал он. – Ты уверен, что он там?

– Кто? – глупо спросил Дима.

– Человек, которого ты сбил.

Дима промолчал, зябко обхватив трясущиеся плечи руками.

Челюсть, при мысли, что сейчас придется лезть в мокрую от росы траву и искать там тело с вывернутой шеей, тоже заходила ходуном.

– Ну?

– Конечно, там, – выдавил Дима. – Я сам ее туда оттащил.

Егор застыл, переваривая информацию, а потом прошипел с яростью:

– Ты охренел, что ли? А если он живой еще?

– Он мертвый, – всхлипнул Дима. – То есть, того… Она мертвая. Точно мертвая.

– Она?

– Она. Это та самая фанатка, помнишь, которая на концерте была. Ну, она еще меня всегда под окнами сторожила…

Егор вновь попытался что-то разглядеть в темноте, не отваживаясь спуститься с дороги. Потом, резко отойдя от края, он направился к Димкиной машине и внимательно уставился на ее помятое рыльце. Проведя ладонью по вмятине на бампере, Егор отошел в сторону, сдвинув брови.

– Что? – спросил холодеющий от страха Дима.

– Кровь, – сказал Егор, подсунув ему ладонь в бурых разводах.

Дима шарахнулся, как испуганный конь:

– Убери!

Егор вынул платок и вытер руку. Сунув окровавленную тряпицу в карман, он вновь подошел к краю дороги:

– Она точно умерла?

– Да. Там шея… и все такое.

– Надо посмотреть бы…

– Я не пойду, – помотал головой Дима. – Не уговаривай даже. Боюсь.

– А тащить ее туда ты не боялся? – рассвирепел Егор. – Пошли, говорю!

Дима вцепился в машину и даже глаза зажмурил.

Сообразив, что толку от него будет мало, Егор матерно выругался и стал сползать по насыпи, держась отчетливого следа на траве.

Отсутствовал он недолго и поднялся почему-то в другом месте, словно не желая подниматься по кровавым меткам.

– Да, – сказал он, вернувшись. – Беда.

Проморгавший его возвращение Дима вздрогнул от неожиданности.

– Что? – хриплым голосом спросил Дима.

– Ничего. Труп.

Сколько бы Егор ни пытался строить из себя супермена, Дима заметил, что тот боится: сигарету прикурил фильтром, потом чертыхнулся, бросил ее на землю, закурил следующую. Сделав пару затяжек, Егор вдруг стал вести себя странно: подобрал брошенную сигарету и начал рыскать по асфальту, как охотничья собака…

– Ты чего? – спросил Дима.

Егор хотел было ответить, но не успел. Из-за поворота показались фары, которые с угрожающей скоростью неслись прямо к ним, жужжа, как инфернальные жуки.

– Черт! – прошипел Егор. – Влипли.

Машина приближалась и вскоре остановилась рядом с ними.

Из нутра громадного черного джипа, где оглушительно грохотали басы, вынырнула лобастая башка лысого индивидуума.

– Загораете, мужики? – весело спросил он. – Что случилось-то?

– Да ничего, – беззаботно ответил Егор. – Отлить остановились.

Лобастый зорко глянул на две машины, стоящие рыльцами друг к другу, и недоверчиво хмыкнул:

– Точно помощь не нужна?

– Нет. Спасибо.

– Ну, бывайте, – усмехнулся он и нажал на газ.

Джип скакнул вперед, унося с собой хозяина вместе с его оглушительной музыкой.

– Пронесло, – выдохнул Дима.

Егор посмотрел на него с ненавистью:

– Идиот, какого хрена ты тут остановился? Не мог отъехать подальше? Ее теперь тут в два счета найдут, а мужик вспомнит, что нас видел.

– А что же делать?

Егор с трудом сдержал яростный трехэтажный мат.

Димкина беспомощность его раздражала.

Стоя на этой дороге, он больше всего хотел перенестись на час назад, отключить телефон и не отвечать на звонок трясущегося от страха друга.

Егор злился, попутно чувствуя, что с ним подобной ерунды никогда бы не произошло, потому что… да потому что просто не могло произойти. От злости он на мгновение даже забыл о скрюченном теле девушки, остывавшем в траве неподалеку.

Но вдруг перед ним встали разбитое лицо и закатившиеся глаза…

– Егор, что делать-то? – заныл Дима, и его плаксивый тенорок словно поджег петарду, засевшую в голове.

– Бесишь ты меня! Дебилоид, – заорал Егор. – Иди, собери окурки вокруг машины, чтобы ничего твоего не осталось рядом.

Дима старательно собрал валявшиеся окурки трясущимися руками. Не найдя, куда их деть, он сунул их в карман.

Егор включил фары в своей машине и еще раз оглядел все повреждения на Димкиной.

– Дрянь дело, – зло сказал он. – Там и вмятина, и кровь. И фара разбита.

– Может, отмыть? – робко предложил Дима.

Егор смерил его презрительным взглядом:

– Даже если ты все выскоблишь, на трупе-то следы останутся. Частички краски, к примеру. Стекла от фары. Менты сразу определят, что за машина ее переехала. А там еще следы от протекторов. Какого хрена она вообще делала на этой дороге?

– Наверное, к гостинице шла, – предположил Дима. – Она же везде за мной таскалась.

– Везде таскалась… А как узнала, где выступаешь и где живешь?

Дима пожал плечами.

Адреналиновый жар медленно гас, уступая место апатии.

Вокруг по-прежнему было тихо и тревожно, и только небо светлело с излишней быстротой, съедая ночь и звезды.

– Значит, так, – хмуро приказал Егор. – Сейчас разворачиваешься и едешь обратно в центр. Доезжаешь до приличного клуба, ресторана, дискотеки – в общем, до людного места, выходишь из машины и оставляешь ее там, с ключами зажигания и открытой дверью. Я поеду следом и подберу тебя. Возможно, тачку кто-нибудь угонит. Сообщишь в гостинице, что машину увели, а я за тобой приехал. Если лысый из джипа нас не вспомнит, мы вообще на дороге не останавливались, понятно?

– Понятно, – закивал Дима, у которого отлегло от сердца.

– Обувь свою выкинь, – приказал Егор и сплюнул, глядя, как Дима торопливо разувается. – Да не сейчас, балда! Как в гостиницу приедешь. И не в ближайший мусорный бак. Одежду лучше тоже. Все понял?

– Да, – сказал Дима.

– Ну все, поехали. А то еще кого-нибудь принесет нелегкая…

Днем вся агитбригада уезжала в Киев.

На завтраке не появился почти никто. Артисты, утомленные выступлениями и ночным кутежом, выползли лишь к обеду, пряча осунувшиеся, распухшие лица за темными очками. Обедая, неохотно переговаривались, недовольные условиями гастрольного тура. Киев был последней остановкой, откуда ударившиеся в политику звезды разлетались в разные стороны, как птицы. У каждого были свои планы, которые пришлось корректировать ради жирного приработка, а теперь придется нагонять, нагонять! Впереди ждало лето – с приморским чесом, выступлениями на открытых площадках в крупных городах…

До успеха или провала выборов в «вильной Украине» никому не было дела.

Дима и Егор вышли к обеду вместе со всеми, упорно делая вид, что накануне ничего ужасного с ними не происходило, сели за отдельный столик и уткнулись носом в меню. Разговаривать ни с коллегами по цеху, ни друг с другом не хотелось.

Машину Дима бросил прямо у клуба, где выступал, не доехав до стоянки.

Вышел, оставив ключи зажигания, и даже дверцу заманчиво приоткрыл.

Потом они с Егором нервно курили, ожидая, когда же кто-то ретивый увидит легкую добычу и соблазнится.

Ждать пришлось почти час, прежде чем они увидели тощего раздрыгу, состоящего сплошь из локтей и коленок, с закрытым бейсболкой лицом. Раздрыга воровато оглядывал машины, а когда увидел открытую, начал нервно дергаться, как в припадке.

– Сейчас он залезет внутрь, выдернет магнитолу, и дело с концом, – психовал Димка.

– Если выдернет, подождем еще, – сурово сказал Егор. – На крайняк сами отгоним ее куда-нибудь подальше.

Раздрыга полностью оправдал надежды.

Покрутившись у машины с минуту, он вдруг резко распахнул дверцу, нырнул внутрь и завел мотор. Спустя мгновение авто стартовало с места и умчалось в голубую даль.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Егор. – А ты боялся.

– А вдруг он…

– Что?

– Ну, увидит, что там… кровь на бампере? – проблеял Димка.

– И что? Нам до этого нет никакого дела. Сейчас приедем в гостиницу, и ты заявишь на ресепшене, что машину угнали. А дальше пусть менты разбираются! Ты не владелец, ты арендатор, тачка в собственности гостиницы, так что это теперь их головная боль. Заплатишь штраф, и все будет в ажуре.

От сигарет во рту уже было горько, но Дима отважно закурил очередную, а потом вытаращил глаза:

– Там же мои отпечатки остались!

– Где? – не понял Егор. – На бабе той?

– Нет, в машине… А на бабе тоже могли остаться?

Егор сморщился и наконец тронулся с места:

– Димон, ты дурачина, честное слово. Естественно, в машине будут твои пальцы, ты же там был, ты ее водил, верно? И тот тоже свои следы оставит, поверх твоих. А на трупе следов быть не должно, кроме тех, что от обуви. Надеюсь, ты не обронил там визитку или мобильный?

Дима начал судорожно шарить по карманам, вытащил телефон, портмоне и вздохнул с облегчением:

– Вот. А больше ничего у меня и не было.

– Хорошо, – кивнул Егор. – Главное, чтоб ее не нашли в ближайшие сутки. А там следы затрут, и уже непонятно будет, что за машина ее сбила… Угораздило же тебя…

Последнюю фразу Егор произнес с такой горечью, что Дима подавил желание продолжить разговор.

Они ехали в гостиницу в полной тишине, нарушаемой лишь шумом мотора.

Ни одному из них не пришло в голову включить радио или проигрыватель, чтобы как-то развеять эту тревожную атмосферу. Впрочем, веселая музыка или даже новости сейчас были бы скорее раздражителем…

В свете восходящего солнца кровавое пятно на дороге выглядело грязью, слегка отдававшей красным.

Егор подавил в себе желание притормозить и нажал на газ.

Дима вытянул шею, стараясь что-нибудь рассмотреть, но злополучное место пролетело мимо.

– Что ты пялишься?! – не выдержал Егор.

Дима уселся на место, обиженно надувшись.

В гостинице Егор предоставил Диме разбираться с администрацией и, игнорируя его умоляющие взгляды, ушел к себе.

– Та вы нэ хвылюйтэсь, – ласково тараторила администраторша, похожая на комодик средних размеров. – У нас на всих машинах маячкы стоять, отож швыдко видшукаемо. Та й застраховани воны. Не хвилюйтесь… У нас всэ супутнык видслидковуе.

Дима, который делал вид, что не «хвылюется», вдохнул, забыв выдохнуть:

– Со спутника?

– З супутныка, – закивала администраторша. – Наши спэцы швыдко машину знайдуть, тильки вам придэться сплатыты нэустойку. Згидно домовлэности.

Она говорила что-то еще, Дима тупо кивал, стараясь отделаться от нее поскорее, подписал какие-то бумаги и вприпрыжку полетел к лифту.

Затем он долго ломился в дверь к Егору, пока тот, злой и насупленный, не втащил его в номер.

Комната Егора была близнецом Димкиной.

Белые стены, белые потолки, широченная двуспальная кровать, столик, креслице, немодный телевизор – не жидкокристаллический и уж тем более не новомодный 3D, и шкаф, тоже простецкий. Шикарной меблировкой отличались комнаты ВИПов, где и обслуга была получше, и мини-бар забит до отказа, а еще – кондиционер висел нормально, у окна, а не прямо над кроватью, так что его приходилось выключать или спать, лишь предварительно укутавшись одеялом. И хорошо еще, если в номере ты был не один, потому как под мощным кондиционером лишнее тело в кровати служило еще и обогревом, а не только «приятным досугом»…

Безликость номера, напоминавшего морг, давила на подсознание.

А сейчас, когда нервы и без того были взвинчены до предела, хотелось человеческого тепла, которое можно было ощутить, чужого дыхания, которое можно услышать.

Что делать?!

Народу полно, но не будить же коллег по цеху под утро только потому, что тебе страшно?

Да и не расскажешь им всего…

А волна адреналина, бушевавшая в крови еще недавно, сошла на нет, лениво плескаясь у берега.

Спать хотелось безумно.

Но стоило закрыть глаза, как накатывал ужас – с мертвым взглядом и вывернутой шеей, из которой торчало что-то странное: не то кость, не то еще что-то… В крови было не разглядеть.

Спать в одиночку Дима решительно отказался.

– Что это еще за гомосятские приколы? – рассердился Егор. – Иди вон на диван.

– Не хочу я на диван, – ныл Дима. – Я валетиком лягу, ну, пожалуйста!.. Мне знаешь как страшно? Я с краешку тут лягу, ты и не заметишь – вон какой аэродром. Ну, пожалуйста…

– Идиот, – закатил глаза Егор, взял с постели подушку и швырнул ее Диме. – И чтоб без всяких там поползновений.

Как ни странно, но Дима уснул почти сразу.

Егор долго ворочался, вспоминая раздраженные слова отца, который, недолюбливая Димку, всячески настраивал сына против него.

Может, стоило прислушаться?

Признаваться самому себе, что от дружбы с Димкой он, по сути, ничего хорошего не получает, Егору не хотелось.

Они изначально были в разных весовых категориях: сын олигарха и нищий студент музыкального училища, с охотой взваливавший свои проблемы на более успешного друга. Иногда Егор недоумевал: почему он до сих пор общается с недалеким Димкой, у которого за душой ничего, кроме шикарного голоса и поистине собачьей преданности?!. Кажется, за эту преданность Егор его и ценил…

За поздним завтраком Егор без особого аппетита ковырялся в еде, просматривая новости по айподу, а Дима вовсе не ел, только воду пил стаканами, словно дорвавшийся до живительной влаги верблюд.

Есть ему было страшно.

Так страшно, что в животе бурлил странный вяжущий ком, словно там поселился клубок змей…

В голову услужливо лезли неприятные вещи.

Что – Егор?!

Егор в любом случае выйдет сухим из воды. При таком-то папе это немудрено. Хотя он никого не сбивал, но на месте был и даже труп видел. Дима вспомнил, что в одном фильме такого вот… свидетеля… привлекли за то, что не донес ментам. А может, не привлекли, а только пугали, но привлечь точно хотели…

Егора не привлекут.

А вот Диму – запросто!

Даже если не посадят, карьера полетит в тартарары. Нет у него папаши-богатея, который свою бывшую жену уконтрапупил, если верить Инне, и из воды сухим вышел.

Интересно, а сын в курсе – кто мамашу прикончил?..

Дима бросил на друга быстрый взгляд.

– Самолет через два часа, – негромко сказал Егор. – Новостей пока нет. Хотя не думаю, что они появились бы так быстро.

– Совсем нет? – торопливо спросил Дима.

– Ну, про вчерашний концерт есть. А… того, что было бы нам интересно, нет.

Повеселевший Дима заказал себе десерт.

Придвинув блюдечко с пирожным, он начал методично поедать его, облизывая ложку.

На столик упала чья-то тень.

– О, мужики, вы тут? – раздалось над головой. – Ну, что? Как доехали?

Лысый мужчина из джипа улыбался дружелюбной крокодильей ухмылкой.

Дима застыл, сунув ложку в рот, Егор вежливо кивнул:

– Спасибо, доехали хорошо.

Лысый тоже закивал.

Галогеновые светильники превращали его лысину в нимб.

Дима смотрел на него, как зачарованный.

Надо же, как светится! Даже удивительно. На дворе белый день, а тут от лампочки такой эффект!

– Вы же артисты? – спросил лысый.

– Да.

– Надолго к нам?

– Нет, артисты надолго не приезжают, – ответил Егор. – Мы – как цыгане. Приехали, нагадили и уехали. Сегодня вот тоже, в самолет – и вперед и с песней!

– Ну-ну, – усмехнулся лысый. – Удачи вам на вашем нелегком пути.

Когда он отошел, Дима наконец вынул ложку изо рта и положил ее на стол.

Егор внимательно посмотрел на нее.

На черенке остались отчетливые следы зубов.

– Ты чего с ним так долго разговаривал? – с тревогой спросил Димка. – Хочешь, чтобы он лучше нас запомнил?

– Он и так нас запомнил, – негромко произнес Егор. – Это особой роли не играет. Важно только то, что он видел еще, кроме двух идиотов на обочине.

– И что он мог видеть?

– Думаю, что мы очень скоро это узнаем.

В Киеве все прошло по накатанной. На сей раз организация концерта была более-менее приличной. Народ аплодировал, размахивал оранжевыми флагами и славил свою кандидатку, темноглазую, раскрасневшуюся от волнения, с бубликом косы на голове. Кандидатка пронзительно верещала в микрофон, обещая народу сладкую жизнь. Публика внимала со сдержанным интересом.

Сколько их, таких, было, обещавших и так ничего и не исполнивших?!

Жизнь все ухудшалась, продукты и одежда дорожали, газовый вентиль то и дело грозили перекрыть.

Сатирик из дружественной страны каждый месяц поднимал верхушку украинской власти на смех, отчего ему запретили въезд в страну, а он и этот факт обыграл в свою пользу, отчего стал еще популярнее.

С загнивающего Запада обещали прислать помощь, да вот только народ этой помощи не видел и тянулся на заработки в Москву. Мужчины – на стройки, девочки – на Ленинградку, артисты – на сцену.

Словом, все было как всегда.

Через два дня, отработав в Киеве три концерта, Егор и Дима улетели в Москву, не дожидаясь банкета в честь кандидата в президенты.

Егора попытались вернуть из аэропорта, слезно умоляя провести корпоратив, однако он отказался наотрез, мотивируя срочный отъезд невероятной занятостью.

О Диме никто и не вспомнил.

Лицедеев на банкете хватало, чему он впервые в жизни был рад. Опостылевшие лица псевдодрузей набили оскомину.

Какие они друзья?!

Вот Егор – друг.

И пусть он зол, как тысяча чертей, пусть орет и обзывает его, Димку, дебилом, однако он не бросил его на дороге, не побоялся смотреть на покойницу, да еще такой план придумал!

Все-таки голова у него варит…

Дима покосился на Егора, сидевшего в соседнем кресле, с ожесточением перекатывающего во рту леденец.

Лицо Черского было угрюмым, поэтому Дима не решился задавать вопросы.

Это холодное лицо напоминало тяжелую банковскую дверь: хлоп – и заперто. Форт Нокс, неприступная крепость, сотня замков…

Хорошо, что до Москвы самолет летел час сорок минут.

Улыбчивая стюардесса прикатила тележку с едой, предложила выпить.

Дима схватил две маленькие бутылочки с виски. Егор, оторвавшийся от своего айфона, посмотрел на спиртное и чуть заметно скривился.

– Выпьем? – предложил Дима.

– Я же не пью в самолете, – отказался Егор. – Ты знаешь.

– Знаю. Но… может… по маленькой? Чтобы стресс снять.

– Нет у меня никакого стресса.

– У меня есть.

– У тебя тоже нет.

Дима упрямо поджал губы, вздернул подбородок и вылил обе бутылочки в свой пластиковый стаканчик.

Егор пожал плечами:

– Чем пить, лучше бы подумал, как в случае чего выпутываться будешь.

– Да перестань ты, – отмахнулся Дима. – Из чего выпутываться? Все хорошо кончилось.

Егор зашикал и торопливо оглядел полупустой салон:

– Не ори. Чего разорался-то? Хочешь, чтобы в курсе твоих проблем были все вокруг?

– Да ладно тебе…

– Вот тебе и ладно, – проворчал Егор и отвернулся к иллюминатору.

До конца полета они больше не разговаривали.

Как Дима ни старался расслабиться, ничего не выходило.

Совесть и страх, приглушенные двойной порцией виски, зудели где-то в животе. Он дал себе слово, что как только вернется домой, сразу же напьется в хлам, рухнет в постель и проспит сутки. А еще лучше – попросит Егора поехать с ним, и они напьются вместе за счастливое избавление от проблемы.

В конце концов, они не напивались вместе уже целую вечность!

Однако из планов Димы ничего не вышло.

У выхода из аэропорта Егора встречала дылда Рокси, в черных брюках, черной рубашке, с зализанными волосами.

На нее оглядывались, некоторые даже шли спиной вперед, чтобы не потерять ее из виду.

Подхватив Егора, не обремененного багажом, Рокси небрежно чмокнула его в щеку и, издевательски помахав Диме рукой, потащила за собой.

К тому времени, когда на широкой ленте показался его чемодан, желтая «Феррари» уже умчалась прочь.

Только тогда Дима понял, что никого не предупредил, и ему придется добираться из Шереметьево на такси. Завязнув в пробках, он приехал домой уже под вечер, голодный, усталый и злой.

Горячей воды не было.

Обнаружилось это, когда он уже стоял в ванне, голый, с мочалкой в руках, на которую выдавил гель. Дима долго дергал смеситель и даже пальцем поскреб по сетке, надеясь, что произойдет чудо и живительный поток хлынет, смыв с него пот.

Не дождавшись чуда, Дима швырнул мочалку в раковину и, как был, голый, прошлепал в спальню, прихватив из холодильника лайм и бутылку коньяка.

Резать зеленый плод на дольки не было сил и желания.

Дима потянулся было за бокалом, но потом подумал, что пить коньяк из горла и вгрызаться в лайм зубами – это очень эпатажно и оригинально.

Он даже пожалел, что под рукой нет фотоаппарата.

Надо устроить такую фотосессию: он, в одних трусах от «Дольче и Габбана», разобранная кровать, бутылка коньяка – в одной руке, в другой – надкушенный лайм…

Идея показалась ему забавной.

Искать фотоаппарат не хотелось, но телефон был под рукой.

Отставив бутылку, Дима потянулся за мобильным, который, словно специально ожидая этого момента, затрясся в истерическом припадке, сообщив дурным голосом о входящем ММС-сообщении.

Номер был незнакомым.

Впившись зубами в лайм, Дима зажмурился от кислоты, брызнувшей на язык. Вслепую нажав кнопку, он уставился на экран.

Лайм выпал из его руки и покатился по полу, подпрыгивая на укушенном бочке. Дима с вытаращенными от ужаса глазами смотрел на скрюченное мертвое тело фанатки, осознавая, что ничего еще не кончилось.

Все только начинается.

Сгорбившись над снимками, Инна обхватила голову руками так, словно хотела ее раздавить.

Егор, сидевший на подоконнике, курил и пускал кольца в потолок.

Лицо его было отрешенным и мертвым, как будто на снимках была вовсе не незнакомая фанатка, а он сам. Дима вертелся на кресле и грыз ногти.

Снимков было несколько – смазанных, отвратительного качества, на которых и разобрать что-либо было невозможно.

Серый пейзаж, тьма и высвеченные, карикатурные фигуры, как будто слившиеся в объятиях…

Та, что побольше, тащит во мрак маленькую.

Отчетливо видна машина, вот только номера не разобрать. Еще на двух фотографиях машин уже две, и фигур снова две, потому что на месте происшествия появилось новое лицо.

И снова видна машина.

На самой темной виднелось два черных пятна в движении: серая линия движущейся машины с белыми искрами фар и черная клякса человеческого тела, отлетавшего от удара в сторону.

Фото с покойницей было четким, цветным и крупным, снятым с близкого расстояния.

– Как, ну скажи, как вы умудрились во все это вляпаться?! – застонала Инна. Дима уставился в пол и не ответил, и тогда она повернулась к Егору, сидевшему у нее за спиной:

– Ну ладно он, но ты-то?

– А мне надо было его там бросить? – ехидно осведомился Егор.

Дима вдохнул, чтобы возмутиться. Ему не нравилось, что Инна и Егор говорят так, словно его тут нет, но, подумав, он от своей идеи отказался.

Ноготь безымянного пальца был обгрызен до мяса, и Дима взялся за средний…

Ему хотелось, чтобы его жалели.

В конце концов, в этой истории он пострадал куда больше Егора, и уж точно переживал сильнее Инны!

О погибшей девушке Дима не думал. В конце концов, она сама полезла под колеса, никто ее не просил…

Жестокие Инна и Егор жалеть его не собирались.

– И что теперь делать? – уныло спросила Инна. – Это же скандалище будет на всю страну, а если точнее – на две. «Звезда российской эстрады убил свою фанатку в Украине».

– Чего он хочет? – раздраженно прервал Егор.

– Кто?

– Ну, этот… наш таинственный друг. Денег?

– Естественно, – теперь яд сочился из уст Инны. – И немало.

– Сколько?

– Миллион.

– Баксов, естественно? – уточнил Егор.

– Естественно. И где мы возьмем миллион?

– Мы? – округлил брови Егор.

Инна зло прищурилась и посмотрела на бывшего пасынка яростным взглядом.

Ах, как не вовремя случилась эта история!

Мертвое лицо фанатки сразу показалось ей знакомым. Инна вспомнила, что именно ее она видела у дома Димки. Узнав, что произошло, Инна долго не могла отойти от шока, а потом, отлежавшись в ванне, обретя возможность трезво рассуждать, удивилась: как девушка узнала, где будет выступать, а главное, проживать Дима?!.

Прошерстив просторы Интернета, Инна с разочарованием поняла, что особого секрета тут нет. Форумы пестрели сообщениями о приезде Димы Белова в Украину, сообщался гастрольный график, в трех местах даже гостиница была указана верно. Помянув недобрым словом изобретателя Интернета, Инна вызвала Егора, прилетевшего по первому зову с самыми недобрыми предчувствиями.

Предчувствия оправдались.

Помимо ММС-сообщения, на электронный адрес Инны пришло письмо, к которому были прикреплены снимки. Сопровождались они коротким сообщением: «Миллион долларов, или все узнают, кто ее убил. Ваша тачка нашлась».

Трясущийся от страха Димка не смог объяснить ничего вразумительного, потому рассказывать пришлось Егору.

– Естественно, мы, – холодно подтвердила Инна. – Или тебя там не было?

Егор криво усмехнулся, внимательно оглядел фотографии и промолчал. Воодушевившись, Инна продолжила:

– Лучше заплатить и забыть об этом раз и навсегда.

– Дашь слабину раз, придется платить всю жизнь, – покачал головой бывший пасынок. – И потом, я вовсе не собираюсь платить, неважно сколько, миллион или половину.

– И что ты собираешься делать? – быстро спросила она.

Егор пожал плечами:

– Хотя мне не хочется этого делать, но придется подключать отца.

Только этого не хватало!

Больше всего на свете Инна не хотела, чтобы в дело вмешался Александр Боталов. Уж кто-кто, а она прекрасно знала нрав и привычки бывшего мужа. Узнав, что его любимому сыну грозит какая-то опасность, Боталов, как ураган, сметет на своем пути все и всех, включая Димку!

Без главного участника ДТП история смерти несчастной фанатки рассыпалась бы, как карточный домик. Инна вспомнила мать Егора – Викторию Черскую, которая таинственно погибла после ссоры с Боталовым по пути домой.

Инна ездила на похороны и как сейчас вспомнила лежащую в гробу женщину, ее пальцы, обглоданные лисами до костей…

Брр!

Виктория тоже пыталась шантажировать Боталова.

Правда, у Инны, забравшей из ее квартиры компромат, это получилось лучше. Благодаря документам, найденным за старой картиной, ей удалось развестись с наименьшими потерями.

Но сейчас укрепить свои позиции было нечем.

Что она могла предъявить Боталову? Подозрения? Их было сколько угодно, а вот с доказательствами туго…

Инна представила, что сделает Боталов, узнав о том, что из-за Димки Егор попал в неприятную историю, и поежилась. Перед глазами мелькнула картинка: распростертое на асфальте тело, утонувшее в крови, и газетные заголовки: «Звезда эстрады покончил с собой».

– Нет, отцу сообщать не надо, – торопливо сказала она.

– А что ты предлагаешь?

– Ну… – уклончиво сказала она, вспомнив неприметного человека в кафе. – Есть у меня одна мысль. Попробую разобраться сама. А пока давайте подумаем, кто мог нарыть этот компромат.

– Да кто угодно, – отмахнулся Егор. – Хочешь всю Украину перетрясти?

– Это точно лысый! – вмешался Дима.

Инна и Егор уставились на него с одинаково непроницаемыми лицами.

– Что за лысый? – требовательно спросила Инна.

Дима быстро поведал о мужчине, встреченном на дороге, а потом в отеле. Выслушав, она спросила у Егора:

– Это может быть он?

– Это может быть кто угодно, – раздраженно сказал Егор, взяв в руки фотографии. – Он или еще кто-то. Да, он видел нас там, видел в отеле и вполне мог сделать выводы.

– Номера машины ты не запомнил?

– Да я и не видел номера. Черный «Лексус». Все, что могу сказать.

– Но его ведь, наверное, можно найти? – оживился Дима. – Он ведь в том отеле останавливался.

– А искать кто пойдет? Ты? – ехидно спросил Егор. – Или я? Со словами: вы не знаете такого лысого мужика, который, возможно, видел нас на месте преступления?

– Если он там жил, то найти его реально, – задумчиво сказала Инна.

Егор подошел и сунул ей в руки снимки:

– Я не отрицаю, что это был он, но ты вот еще над чем подумай. Это снимали с дорожной камеры. Смотри, какое качество снимков, ну, и угол обзора. Сверху явно снимали, издалека. А вот фото покойницы четкое, цветное. Это уже фотоаппарат. Фото с наезда ночные, а фото трупа – дневное. Понимаешь, о чем я?

– Ты имеешь в виду, что шантажист пришел искать труп потом? – нахмурилась Инна.

Егор помотал головой:

– Я имею в виду что-то совсем другое. Видишь эту штуку рядом с лицом покойницы?

Инна пригляделась. В уголке виднелось что-то непонятное, вроде кусочка линейки или рулетки.

– Ну, – нетерпеливо сказала она. – Вижу. И что это такое?

Егор швырнул фотографии на стол, снова отошел к подоконнику, уселся на него и закурил. Выпустив красивое облачко, он сгорбился и потер ладонью лоб.

– Суммируем, – сказал он. – Первое: фото, сделанное дорожной камерой. Второе: фото трупа с линейкой. Третье: найденная машина. А теперь давайте подумаем, у кого была возможность добыть фотографии с камер слежения куска дороги, фотографию покойницы с замерами, или как там это называется в криминалистике, и кто мог найти угнанную у Димки машину?

Димка перестал грызть ногти и нахмурил брови, а Инна вдруг ойкнула и прижала пальцы к губам.

– Господи, – простонала она. – Да ведь это менты!

Сидя за рулем машины, Инна напряженно вглядывалась в поток прохожих. Неприятный тип с именем или псевдонимом Иван Иванович запаздывал.

Кто бы мог подумать, что ей снова придется обращаться к нему?!

Встреча состоялась накануне.

Инна долго и муторно объясняла, кто их шантажирует, путала следы, не желая выдавать тайну Димы, но Иван Иванович, ласково глядя на нее своими крысиными глазками, легко выведал самое сокровенное, после чего ей стало совсем уж страшно: вдруг он решится на такой же финт? И что тогда?

– Вы, голубушка, не переживайте, – успокоил ее Иван Иванович. – Сделаем в лучшем виде, без особого шуму.

– Какая я вам «голубушка»? – вдруг рассердилась Инна. – Вы, любезный, держали бы свои фамильярности при себе.

Иван Иванович добродушно рассмеялся:

– Ну, что вы так кипятитесь? Мы же завсегда готовы помочь, и от чистого, так сказать, сердца… Значит, говорите, клиент – высокий, крепкий, лысый?

– Я не говорила.

– Но как же?..

– Я сказала – возможно, крепкий лысый мужчина. Он может быть кем угодно, в том числе и ментом. Вы же видели снимки.

– Видел.

– И что скажете?

Иван Иванович потер подбородок и принужденно улыбнулся:

– Ну, что вам сказать, голубушка… Вполне вероятно, что ваши предположения верны.

– Я вам не голубушка, – отрезала Инна. – Что делать-то?

– А что он вам сказал, то и делайте. Приготовьте «куклу». Знаете, что это такое? Нет? Это когда сверху и снизу – купюры, а остальное – макулатура. Поедете, оставите денежку в назначенном месте, а мы потом этого гаврика поведем. Потому как совершенно неявно, где его искать. Может, он с Украины, может, наш, местный, тут не понять. Есть, правда, по номерку его одна зацепочка…

– Какая?

– Ну, это вам, голубушка, знать пока ни к чему, – ухмыльнулся он, а Инна, готовая возмутиться в очередной раз, лишь устало махнула рукой. – С клиентом-то потом что делать?

– Делайте, что считаете нужным. Главное, чтобы нигде потом копий не возникло. Ну… словом… сделайте все, как в тот раз.

Иван Иванович кивнул, забрал фотографии и выскользнул из машины неуловимым змеиным движением.

Инна, которую вдруг разобрала невероятная усталость, завела машину и поехала домой.

Проигнорировав расспросы испуганного Димки, она велела ему строгать из бумаги «куклу», а сама ушла в ванную.

Лежа в горячей воде, Инна немного поплакала, от страха и злости, колючей, как кактус…

Подчинившись требованиям шантажиста, Инна поехала куда-то на городскую окраину, где, спотыкаясь о битые кирпичи и разный хлам, оставила сверток в здании заброшенного завода, в железной бочке с намалеванным на ней краской крестом…

После «операции» она уехала, с трепетом ожидая звонка.

На следующий день звонок не последовал.

Точнее, звонили многие, но ни Иван Иванович, ни шантажист не объявлялись.

Инна все порывалась позвонить сама, но потом отдергивала руку от телефона, точно тот был готовым ужалить тарантулом.

Димка нервно грыз ногти и лез с расспросами. Выступал он из рук вон плохо, но привыкшая к халтуре публика не особенно переживала.

Поет – и ладно, чего еще надо?

Иван Иванович позвонил через три дня и назначил встречу в ресторане. Хотел отпраздновать успех.

Инна, которая уже то и дело мелькала по телевизору в разных программах, от встречи в публичном месте решительно отказалась.

Сидя в машине, она удивлялась, что вся эта история проходит как-то… буднично. Словно она подписывает очередной договор, рутинный и ничего не значащий.

Вечер был чудесный, уже почти по-летнему теплый. В воздухе, помимо выхлопных газов, носился аромат распускающейся листвы, настраивавший на романтические и легкие мысли…

Думать о шантаже не хотелось совсем.

Она вдруг поймала себя на мысли, что хочет утку по-пекински, а еще апельсин – с толстой оранжевой коркой, причем просто нестерпимо!

Инне показалось, что в машине пахнуло свежим ароматом цитрусовых, и она даже обернулась на заднее сиденье: вдруг там лежит забытый пакет из супермаркета?

Дверца открылась.

В салон ввинтился Иван Иванович с «дипломатом» в руках.

– Ну, как? – хмуро спросила она, чувствуя себя прямо какой-то девушкой Бонда. Для полноты образа она даже очки, державшиеся на лбу, опустила на положенное им место.

– Здравствуйте, – вздохнул Иван Иванович.

– Здравствуйте. Так что у нас там с делом?

Иван Иванович открыл «дипломат» и вытащил из него несколько снимков.

Инна взглянула и недоуменно покосилась на невозмутимого мужчину, сидевшего рядом:

– Кто это?

На фото было лицо мужчины лет тридцати пяти – сорока, невыразительное, с каким-то усталым, обветренным лицом, короткой стрижкой – ничего общего с описанием, данным Димкой и Егором. На других снимках этот же мужчина пребывал в куда более жалком состоянии: избит, оборван, с распухшим лицом, затекшими глазами-щелками.

– Его зовут Всеволод Саванков. Это начальник пресс-службы тамошних ментов, – охотно поделился информацией Иван Иванович. – Майор, между прочим. Так что вы мыслили верно.

– А… тот лысый, которого они видели на дороге?

– Он ни при чем. Случайный человек, который вылетел в Афины на следующий день. Всю операцию по шантажу разработал Саванков, надо признать, довольно неуклюже. Делиться ему не хотелось, видите ли… Вашего Диму он вычислил сам. Менты тоже носом рыли и даже подозревали, но предпочли замять эту историю. Труп свалили на молокососа, который машину угнал, у него и алиби не было. А вот Всеволод Анатольевич решил по-своему. Никому не сказал о своих открытиях, вылетел в Москву следом за вами, нанял бомжа, чтобы тот пакет принес… Ну, а дальше – дело техники. Мы на него быстро вышли. Он ведь вам звонил с нового номера, а потом с него же еще парочку звонков сделал. Тут и прокололся. Глупая история. Маятная. Беготни много.

– А компромат? – спросила Инна. – Вы уничтожили улики?

– Да нет там никаких улик. На видео лиц не различить. Заявление об угоне машины ваши пацаны подали честь по чести, да и преступник у них есть – нарик обдолбаный. Никому эта история больше не нужна. Саванков, кстати, так и не смог узнать, кто был вторым, так что Егору Александровичу наше почтение. На него вообще ничего нет. Любая защита, даже самая захудалая, легко разобьет все пункты обвинения, если таковое возникнет.

– Понятно, – вздохнула Инна. – Мы зря паниковали.

При мысли, что можно было отделаться малой кровью и не прибегать к помощи этого неприятного человека, ей стало как-то гадко.

Иван Иванович улыбнулся тонкими губами, обнажив мелкие мышиные зубы:

– Ну, как сказать… Конечно, если бы эта история попала в газеты, шуму было бы много. А вам это зачем? Теперь можете быть уверены – никто не будет болтать.

Инна молча сунула руку в сумку и вынула оттуда объемный пакет.

Иван Иванович заглянул внутрь, довольно крякнул и уложил пакет в «дипломат».

– А Саванков? – спросила Инна. – Он точно ничего не скажет?

– Точнее некуда, – улыбнулся Иван Иванович, и от его тонкой улыбки Инну мгновенно замутило. – Не желаете ли поужинать со мной, голубушка?

– Не желаю, – отрезала она. – И я уже сто раз говорила: никакая я вам не голубушка! Прощайте.

– До свидания, – вежливо сказал Иван Иванович и вышел.

Инна стартовала с места, как ракета, бросая сердитые взгляды в зеркало заднего вида.

Иван Иванович стоял на тротуаре и смотрел ей вслед.

Инна поежилась.

Ей внезапно показалось, что теперь она по-настоящему заключила сделку с дьяволом.

Часть 7

– Но почему? – обижено всхлипнула Марина. – Чем я хуже других?

– Не хуже, не лучше, – брюзгливо пояснил Ашот. – Молодая еще просто. Не засветилась как следует.

– Да я уже везде выступаю! – попробовала возразить она. – А для Кремля что, рожей не вышла?

Ежегодный концерт на Васильевском спуске был для Марины мечтой.

Первые лица государства, лучшие артисты страны!..

Отбор на это мероприятие шел жесточайший. Однако случалось, что на выступление приглашали и восходящих звездочек – для массовки, для разогрева, особенно если у них уже имелись хиты, попавшие в ротацию.

Задолго до концерта продюсеры начинающих, а иногда и маститых звезд, бились насмерть, отстаивая право участвовать в этих концертах, и только монстры вроде Алмазова за свою судьбу были спокойны. Им при любом раскладе волноваться было глупо…

Марина отчетливо помнила, как на таком же концерте год назад выступил ее злейший враг Дима Белов, тогда совсем еще не звезда первой величины. Но у Димы был мощный тыл в лице покойного ныне Люксенштейна…

У Марины тыл тоже был.

Ашота она только что удовлетворила в его кабинете, заняв привычную позу под его столом, давилась от отвращения, глотая его выделения, казавшиеся горькими, как яд. Хорошо еще, что теперь их встречи сократились. У Адамяна было много дел и без того, чтобы тратить его на третьеразрядную певичку – так он высказывался, ничуть не стесняясь ее присутствия.

А она терпела, поджидая подачки, как верная собачонка.

А что делать?!

Проявишь норов, как эта голенастая Рокси, – и мигом вылетишь из обоймы.

Хотя пример был неудачным…

Рокси ловко уцепилась за Черского и не только не потонула, но вновь вознеслась на его славе.

И мифический покровитель, которого эта громкоголосая лошадь прятала ото всех, снова позвал ее назад, да еще на ее же условиях.

Умеют же люди устроиться!