Мой любимый шут

— Барышня, так не доехали же! — растерянно пробасил извозчик.

Я даже не обернулась. Злая досада гнала по тёмной скользкой улице, хотелось орать и психовать. Угу. Среди ночи, пугая сонные дома и без того стрёмных кошек. Как же меня всё достало!

Кэб прогрохотал мимо. Я не сдержалась — громко и протяжно всхлипнула. Казалось: только всё утряслось…

Эхо шагов за спиной. Спустя секунды моё плечо стиснула крепкая сильная рука.

— Марго, ну-ка стой!

Дёрнулась — безрезультатно. Ладно. Стою. Повернулась. К обороне готова.

— Ну? — кидаю ему в лицо дерзкое.

— Что «ну»? — опешил Шут.

— Говори давай. Что там у тебя осталось в арсенале аргументов?

Пальцы на моём плече разжались. Вот так-то. Не всё вам хватать, голубчики.

— Маргарита, что ты вытворяешь?

Ага, присмирел! Щас я тебе всё выскажу.

— Нечего больше сказать? Замечательно! Вали в свой сраный дворец и продолжай служить — у тебя отлично получается! А я остаюсь! Ты действительно шут — гороховый! С тобой никогда нельзя быть серьёзной! Ты всё втаптываешь в фарс! И любить ты не способен, клоун дешёвый! Иди к черту!!!

Было до одури приятно видеть в его обычно спокойных глазах какое-то подобие испуга. С трудом совладала с собой, чтобы не наговорить новых гадостей. Вдохнула-выдохнула-замолчала. Морщась от боли в ноге, поковыляла вверх по улице к дому.

Жуткий грохот бьющегося стекла заставил остановиться и обернуться. То, что прежде было огромной застеклённой витриной одного из магазинов одежды, с торжественной медлительностью распадалось на мелкие осколки и осыпалось на мостовую. В свет фонарей стекляшки феерически блестели и переливались. Шут, взъерошенный и полный решимости, взирал на дело рук своих — равно как и я.

Щёлкнула задвижка раскрываемого окна, и кто-то закричал в ночь завидным контральто:

— Стра-аааааа-жааааааааа!!!

Шут повернулся ко мне. Помедлил и бросил коротко:

— Ну?..

— Что «ну»? — невольно передразнила его я, — Сматываемся!

Взявшись за руки, мы помчались прочь. Я даже про подвёрнутую ногу позабыла — так стало вдруг весело. Мы неслись вприпрыжку по спящей улице, выбивая дробь по сонной мостовой, и довольно хохотали. Ничто так не роднит людей, как разрешившийся скандал!

Добежали до дома в считанные минуты. Прыгая через ступеньку, поднялись на мой этаж. Остановились у дверей, тяжело, возбуждённо дыша. Я захлопала по карманам.

— Я забыла ключи, — сообщила жалобно.

— Что делать будем? — вкрадчиво прошептал Шут, прижимая меня к шершавой стене и покусывая за ухо.

Помучить его немножко? Пожалуй, стоит…

— Будить маму! — ответила я и коварно нажала кнопку звонка.

Шут отпрянул с тоскливым вздохом. За дверью зашлёпали тапочки, и мамин голос сонно произнёс:

— Кто это?

— Я, мамуль…

Далее последовали короткие фразы в духе «Привет, мам, это Шут, мы спать, утром поговорим», и я увлекла Шута за руку в свою комнату. Повозились, расстёгивая друг на друге и стягивая одежду, и нырнули в тёплые недра моей постели. Сплетались животами руки, губы лёгкими ночными мотыльками по телам разгорячённым мелькали, ласки лились мёдом из бездонной кружки…

Расслабленная, прислушивалась к дыханию засыпающего Шута. Что-то толкнуло спросить:

— А что вдруг заставило тебя купить столько апельсинов?

— Там… в кармане… — пробормотал мой любимый Шут сквозь сон.

Протянула руку к висящей на спинке стула возле кровати куртке, залезла в карман. Чуткие пальцы нащупали три маленьких шарика скомканных салфеток. Не стала вынимать — и так поняла.

* * *

А через три недели наш городок словно упаковали в коробку с белой, пушистой ватой — наступила зима. Как-то сразу, без неустойчиво-плаксивого снегодождя и порывов сырого предзимнего ветра, без крошева ледяных осколков, образующихся на лужах к полудню. Будто кто-то взмахнул волшебной палочкой, даря сказку всем одномоментно.

Наверное, мы все это заслужили, думала я, спеша утром на работу. Все, наверное, так хорошо себя вели в последнее время, что неизвестный мне Главный Волшебник Страны решил не мучить сограждан капризами межсезонья. Эх, красота! Люблю свой город — он под снегом становится совершенно игрушечным, хрупким, нереальным. Кажется тронь — зазвенит тоненько и неподражаемо…

В спину ткнулся снежок. Вернее, не в спину, а пониже спины. Я остановилась, оглянулась, и тут же получила очередным снежком по шапке. Охнула, села в снег у обочины. Следующий «снаряд» больно ударил в плечо. Закрылась руками, боясь получить ещё и в лицо. В висках пульсировало: господи, ну кто ж такой обормот?! Матом бы его, да на территории Дворца ругаться строго запрещено.

— Вставай! — услышала смутно-знакомый голос, — Встать, говорю!

Взглянула сквозь пальцы — Мартин! Довольный, весь из себя… Ещё один снежок лепит. Замахнулся…

— Не надо! — крикнула я умоляюще, но опоздала.

Холодом обдало ладони, снег посыпался в рукава. Я по-настоящему испугалась. Что я против принца? «А ведь он так и забить может» — мелькнуло в голове.

— Глухая? — издевательски прокричал Мартин над ухом, — Встать, когда к тебе Наследник обращается!

Путаясь в длинной тёплой юбке и натягивая на уши подобранную шапку, я спешила подняться. Март стоял рядом и подгонял меня окриками.

— Кошмар какой! Где воспитывали такую медлительную и непочтительную челядь? Да тебе даже черепах пасти доверить нельзя! Спит на ходу, еле шевелится!

Встала, поспешно отряхнулась от снега, выпрямилась. Мартин больно взял меня за подбородок холодными пальцами.

— Ну, на меня смотреть! — рявкнул принц.

Наверное, так смотрят кролики на удавов, думала я, беспомощно моргая под взглядом презрительных серых, как сталь, глаз. Меня колотило — не то от холода, не то от страха перед чем-то неясным. Кажется, я ещё и зубами стучала.

— Это ты — Маргарита? — спросил Март.

Я с трудом кивнула. Принц ухмыльнулся.

— Чёрт, представлял тебя хоть немного поинтереснее. Деревня деревней. Вот что, девка, тебе тут больше не работать.

«Почему?» — хотелось прошептать мне, но не было сил даже на это. Властям не задают вопросов.

— Я тут сделал вывод, что ленивее и бесполезнее тебя во всём Дворце нет никого. Решил подсократить штаты. Иди в бухгалтерию, пиши заявление об уходе.

Пальцы принца разжались. Я плюхнулась в снег снова: ноги не держали.

— Тебе всё ясно?

— Нет.

Я не узнала своего голоса — настолько твёрдо он прозвучал. Мартин вопросительно выгнул бровь, склонился к моему лицу.

— Что ты тут пискнула, повтори?

— Нет.

Стало жутко противно. Откуда-то из глубины моего непослушного «я» поднялась волна негодования: перед кем я трясусь? Перед семнадцатилетним хлыщом? Перед кумиром глупых школьниц?

— Идите в задницу, Ваше Высочество.

Холёная мордашка Мартина расцвела багрянцем. Глаза округлились. Ой, да ему ни разу в жизни в ответ не хамили, успела подумать я, прежде чем получила наотмашь по лицу. Ткнулась в снег лицом, зажмурилась от боли и холода.

— Гадина! — орал Мартин, — Да я тебя на каторгу мигом определю! В казармы у меня пойдёшь, потаскуха! Солдатню развлекать будешь с утра до вечера! Да тобой…

Он внезапно смолк, всхлипнув. Послышалась непонятная возня, заскрипел снег под торопливо приближающимися шагами. Я протёрла от снега глаза, села. Чьи-то крепкие руки помогли подняться.

— Рита, солнышко моё… Ты как?

Шут был не бледный — абсолютно белый. Лео тоже. Его Высочество согнувшись, сидел в сторонке, хлюпая разбитым носом. Судя по крови на перчатке, последнее было делом рук Лео.

— Рита, — Шут осторожно меня встряхнул.

— Я… я… — губы не слушались.

Родные, тёплые руки прижали меня к мною же связанному прошлой зимой тёмно-синему свитеру. Под свитером гремело перепуганной симфонией сердце моего Шута. Хотелось стать маленькой и спрятаться — прямо в глубину этого сердца.

— Урод! — плаксиво выдал Мартин, — Я тебя под суд отправлю…

Шут повернулся к принцу.

— Тот, кто бьёт слабых женщин, сам заслуживает каторги, — и обратился к перепуганному не меньше нашего Лео: — Иди, Лео. Я тебе гарантирую — ничего тебе не будет. Иди на пост.

Лео поспешно удалился. Мы остались втроём. Шут и Мартин смотрели друг на друга врагами. Март размазывал рукавом кровь. «Опять новые манжеты шить», — подумалось мне.

— Ты хоть понимаешь, кто она? — с усмешкой обратился Мартин к Шуту, — Девка из народа, а ты…

— А я и есть народ, — спокойно сказал шут, не глядя на него.

— Я не потерплю её с тобой рядом, — зло проговорил принц.

— Твоего мнения никто не спрашивал, — ответил Шут, по-прежнему прижимая меня к себе, и прибавил язвительно: — Твоё Высочество.

— Да ты как со мной разговариваешь? — от возмущения Мартин даже вскочил, — Да ты кто есть-то, клоун!

— Заткнись и вытри лицо снегом, — голос Шута звучал пугающе-спокойно. — Посмотри на себя со стороны. Наследник.

В последнее слово было вложено столько ледяного презрения, что мне стало жутко. «Шут, что ты творишь?»- захотелось крикнуть. А у него руки стали, как каменные. Было страшно даже шевельнуться: вдруг запросто так раздавит?

Мартин просто кипел. Ловил ртом воздух, как рыба на противне. В глаза Шуту почему-то не смотрел.

— Я тебе сказал… — начал было принц, но Шут его тут же перебил:

— Это я сказал. А ты… Чтобы духу твоего рядом с ней — кивок на меня, — не было! Идём, Рита.

Мы быстро зашагали по дорожке к Дворцу. Дошли до развилки, я попыталась вывернуться и пойти к себе, но шут не позволил.

— Посидишь у меня сегодня. Выбью тебе отгул, не волнуйся.

Я поняла, что так надо. Робко кивнула и позволила вести себя дальше. Когда мы подошли к парадному крыльцу, меня вдруг как осенило: я, обычная белошвейка — через вход для членов королевской семьи?! Жалобно затрепыхалась, протестуя, но Шут покрепче обнял меня рукой за талию и провёл за инкрустированные золотом высшей пробы белые двери.

Поднялись по центральной лестнице, прошли через крыло, занимаемое апартаментами принца Мартина. Я была просто в столбняке от такой наглости шута. Молчала всю дорогу. И даже очутившись в комнатке, занимаемой моим любимым под спальню, не могла успокоиться и вернуться в состояние равновесия. Ознобом колотило предчувствие катастрофы.

Шут усадил меня на кровать, опустился на колени, принялся бережно расшнуровывать мне ботинки.

— Испугалась, лапонька моя, — ласково и тихо говорил мне шут, — Всё, всё… Прошло, всё позади. Ну, будет, будет, Ритуля… Расслабься. Никто тебя не тронет, я тебе клянусь. Гарантирую. Всё у нас с тобой будет хорошо. И никакие принцы нам тут не указ. И даже королева. Девочка моя перепуганная… ножки замёрзли… мордашка бледная… Ну оттаивай, оттаивай.

Он принялся аккуратно массировать мне действительно замёрзшие стопы. Спустя пару минут шок прошёл, я растаяла и потекла слезами.

— Ну ты чего? — грустно улыбнулся Шут.

— Ты себе представляешь, что теперь с нами будет? — всхлипнула я.

Ритмично двигающиеся лёгкие пальцы замерли на мгновенье. Шут снова улыбнулся.

— А ничего не будет, Марго. С чего ты вообще взяла, что с нами что-то случится?

— Ты только что оскорбил принца… и думаешь, что всё сойдёт с рук?

— Уверен. Я же просто шут. На меня, дурака, грех обижаться. А ты не при чём.

— Так уж и не при чём! — проплакала я, — Вообще весь конфликт из-за меня! Если бы ты не вступился… ты и Лео… меня бы просто уволили, и тебе бы ничего такого не…

— Рит, — с мягкой укоризной произнёс Шут, — ты мне вообще-то веришь?

— Верю.

— Тогда просто поверь: никаких последствий этого инцидента не будет. Даю тебе слово. Ну, иди ко мне. И хватит слёз. Мне тысячекрат дороже твоя улыбка.