– Досталось вам от девушки в приёмной? – миссис Швабухер села рядом с фотографиями и пригубила кофе. – Я с первой минуты поняла, что она нам не подходит. Но что тут поделать? Хороших помощниц в наши дни не найти: все такие грубые, неряшливые и ужасно невоспитанные. Вот вы, мисс Саймонс, насколько я могу судить, совсем другая.
– А что с анкетами?
– Да не забивайте вы голову этой чепухой! Это всё мой сын Реджинальд. Он здесь бухгалтер, а вы знаете, что это за порода людей. «Мама, ты должна работать эффективно, не терять ни минуты, действовать строго по научной методике!». А я привыкла полагаться на интуицию и, к слову сказать, ни разу ещё не ошиблась. Я понимаю людей. Именно поэтому и занялась этим делом. Мой покойный муж всегда говорил, что я прирождённая сваха, и когда он скончался… что ещё мне оставалось делать?
Она смолкла, подобно старым часам, и я пробормотала что-то насчёт того, что мне вовсе не требуется муж.
Миссис Швабухер просияла.
– Все так говорят! Возьмите конфету. С мягкой начинкой. Я их специально заказала.
Я посмотрела на конфеты голодными глазами, но отказалась.
– Беспокоитесь о своё весе? Не стоит. В вашем возрасте это скорее подростковая полнота.
– Мне уже двадцать семь.
– Ну, пора в могилу! – миссис Швабухер издала уютный горловой смешок. – Будет вам. Живите в своё удовольствие! А! Вы боитесь, что это ещё один тест? Вроде той чепухи, что вам подсунули в приёмной. Запомните, мисс Саймонс, обиняками я говорить не умею, у меня для этого недостаёт ума. А теперь берите конфеты, и давайте перейдём к делу. Расскажите о себе.
Это было проще простого. Я съела одну конфету, потом ещё две. Миссис Швабухер протянула мне коробку и велела положить себе на колени. Я рассказала ей о приглашении в Мерлин-корт, описала Ванессу, призналась, как ужасно я чувствую себя в её присутствии, как ненавижу свой вес, но у меня не хватает силы воли похудеть, и как я решила, что мнимый жених придаст мне уверенности и поможет пережить эти выходные.
К концу моего монолога в глазах у миссис Швабухер заблестели слёзы, и она шумно высморкалась в розовый шёлковый платок.
– Какая жалость, что мой младшенький не имел возможности встретить вас. Бедняжка Уильям!
Я уже представила себе раннюю трагическую смерть. Но миссис Швабухер пояснила, что в июне прошлого года её отпрыск женился на недостойной особе, придерживающейся свободных взглядов вроде того, что отпуск надо проводить врозь. Ко всему прочему, мерзавка ещё и ненавидит детей.
Однако мне владелица агентства, безусловно, поможет. Милая дама принялась что-то заносить в карточку причудливым стенографическим письмом, перемежавшимся кружочками и стрелочками: занятия, увлечения, симпатии и антипатии складывались в одну кастрюлю, где им предстояло немного потушиться, как объяснила миссис Швабухер. А она тем временем пораскинет мозгами и поищет в своей картотеке подходящую кандидатуру. Где-то там непременно найдётся мужчина, чья жизнь ненадолго соприкоснётся с моей.
– А вы разве не уезжаете через пару дней на конгресс? – спросила я, внезапно осознав, что уже совсем поздно: я провела в «пудренице» без малого два часа.
– Эта девица не скажет правду даже ради спасения собственной жизни. Надо же, конгресс! Звучит солидно, правда? А на самом деле я собираюсь навестить внуков. Но дело прежде всего! Сначала я найду вам подходящего мужчину.
Мы подняли чашки с кофе и выпили за мистера Идеал, кем бы он ни оказался…
Глава вторая
Всю следующую неделю я безуспешно пыталась утешить себя древним изречением, что отсутствие новостей – самая хорошая новость. То ли миссис Швабухер оказалась чрезмерно разборчивой, то ли её поисковая экспедиция с треском провалилась. Я дала ей номер Джилл, поскольку за ненадобностью давно уже отказалась от собственного телефона. Хотя в идеале следовало бы дать телефон женского монастыря. Всякий раз, заслышав на лестнице бодрые шаги Джилл, я ждала, затаив дыхание, пока щёки не приобретали синюшный оттенок. Но Джилл обычно заявлялась занять яйцо. Это была её последняя причуда – полоскать на ночь горло сырым яйцом, взболтанным со стаканом солёной воды. За всю неделю поступило лишь три непотребных звонка от дамы из Найтсбриджа, которая обращалась с Джилл так, будто моя соседка была у неё мальчиком на побегушках. И вот в среду Джилл и в самом деле позвала меня вниз и протянула трубку. Голос был чудесный, божественный! Но тревога оказалась ложной – это мистер Грин из химчистки на углу с ликованием сообщал, что подобрал пояс к моему бело-синему шёлковому платью. Меня так и подмывало рявкнуть, чтобы он использовал треклятый пояс в качестве верёвки, если вздумает повеситься, но я не стала обижать этого доброго человека, вынужденного влачить существование бок о бок с мегерой-мамашей.
Настала суббота, и Джилл закатила форменный скандал, требуя, чтобы мы прошвырнулись по магазинам. Мы и прошвырнулись. Мне требовался новый наряд для предстоящего уик-энда. Жалобно скуля, что
– Что это за бормотание? – подозрительно спросила я, когда мы, насквозь промокшие, наконец подошли к двери Джилл (разумеется, стоило нам выйти из метро, как хлынул дождь). – Такое впечатление, будто Тобиас угодил в мышеловку.
Джилл достала ключ.
– Это не Тобиас. Ты же знаешь, как злится эта мисс Реншо с первого этажа, когда весь день трезвонит телефон. Поэтому когда я ухожу из дома, то засовываю телефон под подушки.
Её рука с ключом замерла. Мы переглянулись.
– Телефон! – выкрикнули мы в один голос. – Звонит!
Я попыталась схватить ключ. Джилл выронила связку, та с металлическим стуком запрыгала по тёмному линолеуму.
– Идиотка! – прорычали мы разом и, опустившись на четвереньки, принялись ползать кругами, то и дело наталкиваясь друг на друга.
– Опоздали! – воскликнула Джилл.
– Что, ключ провалился в щель?
– Нет! Типун тебе на язык! Телефон перестал звонить. Вот! Нашла! – стараясь держать ключ как можно дальше, она отпихнула меня другой рукой и наконец открыла дверь.
Я послушно стояла на четвереньках, терпеливо поджидая, когда она справится с замком.
– И что мне теперь делать? Оставаться в таком положении навечно? У меня уже колени сводит.
Джилл хихикнула, я с кряхтеньем поднялась и проследовала за ней в квартиру. С несчастным видом стояли мы посреди прихожей, с наших пальто ручьями стекала вода, а извлечённый из-под подушек телефон таращился на нас своими дурацкими кнопками и молчал.
– Звони же, проклятая чёрная жаба! – приказала я, и телефон подчинился.
– Отвечай ты! – Джилл стянула пальто. – И если это опять из лаборатории с просьбой завещать своё тело на исследовательские цели, то скажи, что я подаю только по понедельникам.
– Ривербридж 6890, – произнесла я надтреснутым голосом. И откуда только у двадцатисемилетней женщины эти старческие интонации?
– Элли Саймонс? – донёсся с другого конца укоризненный голос.
– Э-э… а-а… кто это?..
– Бентли Хаскелл. Полдня сижу на телефоне, пытаясь до вас дозвониться. Со слов миссис Швабухер я понял, что это в некотором смысле срочная услуга. Возможно, необходимость в ней отпала, в таком случае я не стану настаивать, но мне хотелось бы определённости.
– Да, конечно! Разумеется, я вас прекрасно понимаю, – от ужаса я уронила телефон, и тот, глухо звякнув, шваркнулся об пол.
Джилл взгромоздилась на табурет, чтобы оглушительно прошипеть мне в левое ухо:
– Перестань пресмыкаться!
– Тише ты! – я вытянула из-под неё провод и заговорила в трубку: – Не волнуйтесь, это упал телефон, а не моя вставная челюсть.
С того конца донёсся нетерпеливый вздох.
– Мисс Саймонс, я выполняю всего пару заказов в месяц. Сопровождение одиноких женщин не является моим постоянным занятием, поэтому я стараюсь загодя составить расписание. Меня интересует, о каком сроке идёт речь. А также дата.
– Дата? – тупо повторила я. – Я думала, мисс Швабухер сообщит… подождите минутку. Прошу прощения, приглашение где-то здесь, у меня в сумочке. Значит, вы хотите знать точное число?
– Мисс Саймонс, вы случайно не страдаете амнезией?
– Как замечательно, мистер э-э!.. – я захихикала, совсем как та засахаренная секретарша с кровавыми ногтями. – Мне всегда нравились люди с чувством юмора. – Прикрыв рукой трубку, я яростным шёпотом спросила у Джилл: – Когда я еду?
Она в изнеможении закатила глаза.
– Может, тебе и чёрные кошки ни о чём не говорят? В пятницу, тринадцатого. И перестань хныкать! Это недостойно.
Джилл была права. Хватит нести чушь! Расправив плечи, я представила себя управляющей банком; в памяти всплыла сцена, когда эта стерва дала мне понять, что может одним росчерком пера аннулировать мои чеки.
– Мистер Хаммонд, вся необходимая информация у меня под рукой. Встреча состоится с тринадцатого по пятнадцатое февраля.
– Хаскелл. Меня зовут Бентли Хас-келл; с двумя «л». Наша общая знакомая мисс Швабухер намекнула, что ваш случай несколько необычен, что вам требуется не просто сопровождающий. Значит, желательно, чтобы я изображал преданного друга?
– Дополнительная услуга? Никаких возражений. Если хотите, можете получить плату наличными.
– Спасибо, и хорошо бы непомеченными купюрами.
Забавный тип. Неужто он презирает свою работу? Похоже, ему не терпится разделаться со всей этой суетой и вернуться к холостяцким развлечениям, которыми до отказа забиты унылые зимние вечера.
– Нам следует встретиться перед поездкой, – холодно сказал он. – Мы могли бы побеседовать и уточнить детали.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – столь же холодно ответила я. Ни за что не позволю этому субъекту увильнуть. Наверняка добрейшая мисс Швабухер приукрасила мою наружность. Я злорадно ухмыльнулась. Что ж, в таком случае его ждёт сюрприз. – Если вы дадите свой адрес, мистер Хаскелл, я вышлю вам подробнейшее расписание. Время отправления, пункт назначения и тому подобное.
– Спасибо, но всю корреспонденцию прошу направлять в агентство. Я не даю клиентам свой домашний адрес.
Неужели он боится, что однажды ненастной тёмной ночью я появлюсь на пороге его уединённого жилища и попытаюсь изнасиловать?
– Отлично! – я нахмурилась. Что уж тут отличного? – Так же, как и вы, мистер Хаскелл, я хочу, чтобы наши отношения носили сугубо деловой характер, – я переливчато рассмеялась, дабы продемонстрировать, сколь забавным мне всё это представляется.
– Я мешаю вам обедать?
– Нет! – Неужели он решил отбросить сдержанный тон и пригласить меня в ресторан?
– Мне показалось, вы поперхнулись.
Но, увы, попытка растопить лёд потерпела крах. Прежде чем он успел повесить трубку, я скороговоркой сообщила о маршруте. Я предполагала отправиться поездом, но, когда он предложил свою машину, не смогла отказаться. Тут же представила, как мы величественно въезжаем в железные ворота обиталища чародея. Мерлин-корт падёт!
– Прекрасно, – надменно сказала я. – Внесите в счёт расходы на бензин.
Он заверил, что непременно так и поступит, и повесил трубку.
Я сидела у телефона, уставясь в потолок и обхватив руками колени. Дробь, выбиваемая моими коленями, могла соперничать лишь с перестуком зубов.
– Как его зовут? – осторожно спросила Джилл.
Я ответила.
– Похоже на название автомобиля.
– Джилл, ты же знаешь, я очень чувствительна к шуткам насчёт имён.
– Прости. Я забыла, что Элли – это сокращение. Как насчёт того, чтобы распить в честь этого события бутылочку винца?
Через четверть час колени перестали трястись, зубы тоже утихомирились, и остаток вечера прошёл превосходно. Проигрывая в памяти разговор, я предавалась опасным иллюзиям по поводу внешности моего платного ухажёра. Мне почему-то казалось, что грубиян Бентли Хаскелл непременно должен оказаться писаным красавцем. Замухрышки держатся куда как обходительнее. Не первых страницах любого готического романа герой поначалу всегда ведёт себя враждебно, но под конец героиня укрощает его. Я нарисовала мысленный портрет мистера Хаскелла – лёгкая, элегантная хромота и шрам через всю щёку, результат несчастного случая на охоте или какого-нибудь иного романтического происшествия.
К третьему бокалу я уже чувствовала себя вполне бодро. Но, проснувшись следующим утром омерзительно трезвой, я сообразила, что героини этих книжонок выглядят как моя кузина Ванесса. Если мне и суждено принять участие в готическом сюжете, то лишь в качестве полногрудой дуэньи, посвятившей свою жизнь бескорыстному служению прекрасным героям. Так уж устроен мир!..
Следующую неделю можно было с полным правом назвать апофеозом смятения и нерешительности. Я извела весь запас писчей бумаги, скопившейся за три года, составляя письмо миссис Швабухер с просьбой отменить заказ. Но черновики один за другим были превращены в мелкие клочья и кремированы в кухонной плите. Тобиас, это бесстрашное дитя кошачьего племени, с опаской наблюдал за мной, не решаясь лишний раз мяукнуть. Джилл тоже не рисковала меня беспокоить. На нервной почве аппетит разыгрался как никогда, и к концу недели я напоминала квашню, из которой безудержно выпирает тесто. Время неслось стремительным галопом. Я написала тётушке Сибил, что прибуду не одна, и отправила в агентство расписание семейных торжество с просьбой передать его мистеру Хаскеллу.
Когда наступил судьбоносный день, мои глаза горели диким огнём, а кожа – единственная моя гордость – стала похожа на соты из-за бесчисленных красных пятен, проступивших от такой нервотрёпки. Минута за минутой яростно отсчитывались, приближая момент материализации мистера Хаскелла. Я всё никак не могла отыскать ключи от своего чемоданчика, а тем временем маска из овсяной каши и яичного белка, которую Джилл силой наложила мне на лицо, застыла и превратилась в бетон. Джилл попыталась содрать своё творение, но тщетно. После непродолжительной борьбы с доморощенным косметическим средством нам начало казаться, что придётся вызвать на подмогу подмастерье с ближайшей бензозаправки, умеющего обращаться с зубилом.
– Жаль, что ты едешь не на маскарад, – вздохнула Джилл. – А то могла бы сыграть роль Каменного Гостя.
Здесь я, к счастью, рассмеялась, и овсяная штукатурка обратилась в прах. Теперь нам предстояла ещё одна рискованная процедура – всунуть меня в новенькие колготки так, чтобы они не лопнули в самый ответственный момент.
Управившись с колготками, Джилл накинула на меня пурпурный балахон.
– Ты уверена, что это подходящий наряд? – спросила я, воюя с жемчужными серьгами.
– Уверена! – Джилл попыталась натянуть на мою левую ногу шёлковую туфлю, которую я не надевала уже много лет. – В наше время можно надеть мешок из-под картошки, и никто не обратит внимания.
– А который час? – я принялась искать маленькие золотые часики. Мои будничные часы размером с Биг-Бен вряд ли подойдут к подобному одеянию. – Он должен подъехать к половине четвёртого.
– Ты выглядишь отлично! Хотя укладывать волосы пучком несколько старомодно, да и перекрасить не мешало бы. В этом году шатенки не в моде, – Джилл занялась моей правой ногой. – Ещё десять минут. – Тут раздался звонок, и подруга едва не лишилась руки, когда я дёрнулась.
Терпеть не могу ранних пташек. Пунктуальность стоит у меня на первом месте в списке непростительных грехов. Звонок не унимался. Джилл отправилась открывать дверь, а я заметалась между спальней и гостиной подобно огромной пурпурной моли.
– Мисс Саймонс? – в голосе слышалось удовлетворение и – как бы это сказать… – облегчение.
– Нет, я Джилл, соседка; Элли вон там.
Раздался барабанный грохот – это мои несчастные коленки принялись за старое. И вот мы наконец очутились лицом к лицу. Он был невысок, смугл и красив. Первые два качества были вполне терпимы. Среднего роста – примерно пять футов девять дюймов, на дюйм выше, чем я на каблуках. Волосы тёмные и вьющиеся, почти чёрные. Оливковый цвет лица. По всем законам, глаза должны были быть карими, но они мерцали пронзительной и переменчивой морской синевой. Он носил очки в проволочной оправе, которые его нисколько не портили (впоследствии выяснилось, что он надевал их, только когда садился за руль), и был худой, худой, худой! Возможно, он и не обладал классической красотой, но был чертовски привлекателен. Я оглядела элегантное пальто, из-под которого виднелись не менее элегантный костюм, белоснежный воротничок рубашки и полосатый шёлковый галстук, и поняла, на кого похожа – на толстую рыночная торговку, вульгарную и нелепую.
Бедняга, не самый приятный способ зарабатывать на жизнь. Надо быть с ним полюбезней. Завтра я вновь надену деловой костюм, а когда всё это кончится, одарю щедрыми чаевыми, чтобы он смог сводить в ресторан свою мать или подружку… или жену. А может, существует закон, по которому «сопровождающие» обязаны быть холостяками?..
Постаравшись изобразить самую милую улыбку, я протянула руку. Рукопожатие было крепким, но в глазах моего кавалера застыл арктический холод. Я возмутилась: его же не на аркане сюда тянули!
Он углядел мой чемодан и, легко оторвав от пола, сказал:
– Я отнесу его в машину, пока вы заканчиваете одеваться.
Я окинула его ледяным взглядом.
– Вы видите перед собой законченный продукт.
Сине-зелёные глаза мистера Идеала вобрали в себя каждый дюйм пурпура; губы его скривились.
– Вы должны меня простить, но женские наряды всегда были выше моего понимания. Я решил, что это банный халат. Так вы готовы?
– Не совсем, – мой голос дал петуха, но мне было уже плевать. – Перед отъездом я хотела бы кое-что объяснить. Мистер Хаскелл, вы выполняете обычную работу, подобно любому другому наёмному работнику. Здесь нет ничего плохого, большинство из нас вынуждены каждодневно зарабатывать себе на хлеб. Мне доводилось работать с людьми, с которыми я не согласилась бы выпить чаю даже на необитаемом острове, но я познала одну очень важную истину.
– Какую же?
– Всегда старайся понравиться клиенту, а то в противном случае могут не заплатить – ни чеком, ни наличными, никак.