Стивен Кинг

О явлении телекинеза тогда много писали, как и о телепатии, снежном человеке и летающих тарелках. Известно, что за поражением революции следует расцвет всяческой мистики. Так было в России после 1905-го, и в Америке-Европе после 1968-го, когда ушедшая в песок «молодежная революция » породила волну интереса к необычным явлениям. В ход шло все — предсказания доморощенных Нострадамусов, истории о сексе с инопланетянами и страшилки о секретных опытах спецслужб. Кинг со студенческих лет был усердным читателем этих историй, которые питают его творчество до сих пор. Правда, научное правдоподобие, которого усердно добивались их авторы, писателя совершенно не интересует. Его романы о тарелках и телекинезе — не сайнс-фикшн, а просто сказки, хотя и страшные.

Именно такой стала история о шестнадцатилетней дурнушке Кэрри Уайт из городка Чемберлен, как две капли воды похожего на Хэмпден. В январе 1973 года Кинг написал несколько начальных страниц, где у Кэрри в душе после урока физкультуры начинается первая, необычайно поздняя менструация. Ее мать, помешанная на религии, никогда не посвящала ее в тайны физиологии, и теперь девушка в ужасе думает, что вот-вот умрет от потери крови. Одноклассницы всячески издеваются над ней и забрасывают гигиеническими тампонами, скандируя: «Заткни течь!» Кое-как Кэрри добирается до дома, где мать, помешанная на религии, встречает ее побоями, — ведь на ее дочь-грешницу пало «проклятие крови». Добравшись наконец до своей комнаты и глядя в окно на чистенький и ненавистный городок, Кэрри мечтает о Страшном суде: «Вот бы этот день настал прямо сейчас, и Христос явился не с агнцем и пастушьим посохом, а с булыжником в каждой руке, чтобы крушить насмешников и мучителей, чтобы с корнем вырывать и уничтожать визжащее от страха зло, — ужасный Христос, кровавый и праведный. И вот бы стать ей Его мечом и Его правой рукой!»

Написав этот кусок, где уже скрывался сюжет будущей трагедии, Кинг задумался. История явно получалась длиннее, чем все его предыдущие вещи, а шанс ее напечатать был невелик. Не лучше ли сочинить за то же время несколько рассказов, которые можно будет запродать мужским журналам? Да, так будет лучше. Со вздохом он смял три отпечатанные страницы и сунул их в корзину. Утром Табби отправилась выносить мусор, увидела начало романа и прочла его. А вечером сказала мужу: «По-моему, это здорово. Ты обязательно должен дописать эту книгу». И тогда, и позже она хвалила написанное Кингом, потому ее слова стали решающим фактором. Отложив пару задуманных рассказов, он сел за роман и закончил его в течение трех недель.

Получившаяся книга, без затей названная «Кэрри», уже содержала то, за что Кинга полюбили читатели, — холодящее душу сочетание ужаса и сентиментальности. На первых порах это типичная история Золушки — героиня восстала против тирании матери, вырвалась на школьный бал и оказалась там самой красивой, заслужив любовь прекрасного принца. Но неожиданно сказка превратилась в кошмар: двое злобных шутников вылили на Кэрри ведро свиной крови на глазах у смеющихся школьников и их родителей. Это разбудило дремлющую в девушке силу разрушения, которая библейской карой обрушилась сначала на собравшихся в школьном актовом зале насмешников, а потом и на весь город. Под треск огня и крики гибнущих людей Кэрри заходит в церковь и долго молится, а потом идет домой и убивает мать, сгубившую ее жизнь. И сама умирает от ран и шока на руках одноклассницы Сью — единственной, кто относился к ней по-человечески. От Чемберлена остались обгорелые развалины и надпись на одном из уцелевших домов: «Кэрри Уайт горит в аду ». Но всякий читающий мог понять простую мысль: вся жизнь героини сделалась адом из-за жестокости одних и равнодушия других. И нет ничего удивительного, что этот ад в конце концов вырвался наружу и обратился против окружающих.

Роман писался не слишком гладко. «Мне не нравился центральный персонаж, — вспоминал Кинг. — Кэрри Уайт казалась тупой и пассивной — готовая жертва. К тому же мне был непривычен чисто девичий кордебалет второстепенных персонажей. Я приземлился на Планете Женщин, и одна экскурсия в женскую душевую в школе не слишком помогала на ней ориентироваться. Для меня писательство всегда было делом интимным, сексуальным, как касание кожей кожи. При работе с «Кэрри» я был будто в резиновом гидрокостюме, который никак не удается стянуть». Трудности он преодолевал двумя способами. Первый — выпивать за работой три-четыре бутылки пива — закрепился надолго и принес в будущем немало проблем. Вторым стало трудолюбивое освоение романного пространства. Образ Кэрри так и остался не слишком убедительным — трудно поверить в ее мгновенное превращение из дурнушки в принцессу. Зато вокруг нее Кинг разместил множество проходных, но запоминающихся героев, черты которых срисовал со своих знакомых и родственников. Этот прием стал для него фирменным и спасал в будущем даже те романы, где главные герои выглядели бледными тенями (а таких было немало).

В «Кэрри» писатель применил и другой свой коронный прием — актуальность. Если в ранних произведениях действие происходило в неопределенном будущем или таком же неопределенном настоящем, то теперь оно четко маркируется хронологически. Обычно его время отстоит от времени издания романа на 2—3 года, чтобы читатели успели вволю испугаться: а что, если написанное осуществится на самом деле? Например, в «Противостоянии», изданном в 1978 году, вселенская катастрофа отнесена к году 1986-му. Для американской литературы, помешанной на хроникальности, такой метод далеко не нов. К тому же он позволяет автору не утруждаться реконструкцией далеких времен, описывая то, что он хорошо знает. В далекое (по американским меркам) прошлое отнесены лишь несколько рассказов Кинга, включая «Жребий Иерусалима», и к творческим удачам их причислить трудно. По той же причине писатель, в отличие, к примеру, от своего коллеги Роберта Маккамона, никогда не отправляет своих героев в дальние страны, о которых имеет весьма слабое представление. Почти всегда ему достаточно штата Мэн — уж там-то он знает все. Точнее сказать, все, что может нагнать на читателей страх.

Мэн был выбран еще и потому, что это классическая глубинка, край маленьких идиллических городков. Кажется, что там не может произойти ничего страшного, и как раз поэтому изображенные Кингом ужасы так шокируют и горожан, и читателей. С тех пор действие практически всех романов писателя происходит в таких вот маленьких городках, и 90 процентов из них находятся в Мэне. Актуальность здесь не только временная, но и географическая — вымышленные города причудливо перемешаны с реальными, через них проходят настоящие шоссе, а их жители свободно попадают в Нью-Йорк или Бостон. Чемберлен из «Кэрри» стал первым наброском будущей «Кингландии »; позже его сменили Касл-Рок и Дерри — два основных кандидата на роль кинговской Йокнапатофы. В этих городках за внешней идиллией кроются глубоко скрытые мрачные тайны, готовые в любой миг прорваться насилием. И крушащие их монстры — всего лишь воплощение Зла, скрытого в душах их жителей, своего рода расплата за грехи.

Завершенный роман Кинг отправил в нью-йоркское издательство «Даблдэй». Оно было основано за полвека до этого и выпускало главным образом детективы и фантастику в старомодной твердой обложке. Один из изданных им романов понравился Стивену, и осенью 1972 года он послал в «Даблдэй» «Длинный путь» с необычным адресом — «редактору «Параллельного зрения». Тот сотрудник был в отпуске, и рукопись передали другому редактору — 35-летнему Уильяму Томпсону. Роман не вписывался в формат издательства, о чем Томпсон честно написал автору. Однако заканчивалось письмо обнадеживающе: «Ждем от вас новых работ». Неясно, было ли это обычной вежливостью или искренним интересом к способному провинциалу, но Кинг получил стимул. Поэтому «Кэрри» была отослана им в «Даблдэй» вполне сознательно, а скорее всего, и задумана с расчетом на публикацию в этом издательстве. Расчет оказался верным — Томпсону было некуда деться от своего обещания, и он сумел пробить издание книги.

В марте 1973-го роман включили в план и выплатили автору аванс в $2500. Всего ему было обещано примерно семь тысяч, что позволяло заткнуть дыры в бюджете, но не более того. Правда, «Даблдэй», как многие издательства, не только сам издавал книги, но и перепродавал права на них другим фирмам. Томпсон сообщил Кингу, что его книга выставлена на аукцион и за нее можно дополнительно получить пять или даже десять тысяч. Стивен с женой уже поделили эти деньги: на новую машину, оплату счетов, лечение детей (у Наоми, как и у самого Стивена в детстве, было затяжное воспаление среднего уха). Остатка аванса хватило, чтобы перебраться из трейлера в четырехкомнатную квартиру в Бангоре — диву даешься, как дешева была тогда жизнь в сельской Америке! Там были горячая вода и телефон — на прежнем месте его отключили за неуплату, и приходилось бегать к соседям. Писательская карьера все еще казалась далекой мечтой, поэтому Кинг подписал со школой контракт на следующий год.

И тут случилось такое, что мы привыкли видеть только в голливудских фильмах. На состоявшемся 12 мая аукционе издательство «Нью Америкен лайбрэри » неожиданно приобрело права на «Кэрри » за 400 тысяч, из которых половина причиталась автору. НАЛ издавало большими тиражами дешевые покеты, и его боссам почему-то понравилась история о девочке, спалившей целый город. Возможно, они решили, что эту книгу охотно раскупят бунтующие подростки. А может, просто приняли ее за удачный ужастик — интерес к этому жанру как раз начал возрождаться после упадка шестидесятых. Вечером того же дня — это было воскресенье, и американцы отмечали День матери — Билл Томпсон по телефону сообщил Кингу радостную новость. «Как вы думаете, Стив, сколько они заплатили?» — осведомился он. «Неужели двадцать тысяч?» — с замиранием сердца спросил будущий миллионер. «Нет, немного больше», — и Билл назвал сумму. Табиты еще не было, и Стивен в некотором обалдении вышел прогуляться. Сначала он забрел в бар, а потом, придя в приятное состояние духа, решил купить жене в подарок что-нибудь экстравагантное. Все магазины были закрыты по случаю праздника, и только в аптеке «Вердьер» нашелся фен за $150. Без сомнения, сегодня фанаты бы уплатили за этот памятный агрегат не один десяток тысяч, но, увы, — верно прослужив семье лет шесть, фен оказался на помойке.

Жизнь быстро становилась другой. Стивен почувствовал это, когда через несколько дней положил на стол директору школы заявление об уходе. Отныне он был свободен и мог заняться любимым делом. В голове уже зрел сюжет романа о вампирах, который поначалу носил название «Второе пришествие». Но тут возникла новая проблема — здоровье матери. Весной Рут Кинг, одиноко жившая в Дареме, перенесла операцию по удалению варикозных вен на ногах. После этого боли, мучившие ее, не утихли, и обследование выявило неоперабельный рак матки. Вновь, как двадцать лет назад, собрался семейный совет — Стивен, две его оставшиеся тетки с домочадцами и приехавший из Нью-Хэмпшира Дэвид. Без особых обсуждений решили, что ухаживать за матерью должен Стивен как единственный здоровый и не связанный работой член семьи. В августе 1973-го он арендовал летний домик в Норз-Уиндеме, на берегу романтического озера Себаго в Западном Мэне. До Дарема оттуда было 20 километров по шоссе, и хозяин уверял, что в домике, оснащенном газовым отоплением, вполне можно жить всю зиму.

Осенью Стивен с некоторым сожалением покинул Бангор и перевез семью на новое место. Рут становилось все хуже, и в феврале она тихо угасла на руках Стивена, Дэвида и их жен. На похоронах Кинг произнес взволнованную речь, из которой присутствующие не поняли ни слова, — настолько он был пьян. Детские обиды давно забылись, и Стивен винил себя за то, что забросил мать и плохо заботился о ней. Эти чувства отразились в одном из самых пронзительных его рассказов — «Верхом на пуле», написанном четверть века спустя. Через какое-то время он начал вносить пожертвования в Американский центр борьбы с раком, где до сих пор остается одним из крупнейших донаторов.

В апреле вышла из печати «Кэрри ». «Даблдэй », ободренный успехом книги на аукционе, издал ее необычно большим для начинающего автора тиражом — 30 тысяч. Кроме того, была выпущена тысяча рекламных экземпляров, разосланных в крупные газеты и библиотеки. Бестселлером роман не стал, но расходился неплохо. Теперь можно было поискать жилье получше — при наличии двух громкоголосых детей работать в домике с фанерными стенами стало невозможно. Писатель даже поставил себе стол в полутемном гараже, где кое-как настукивал на машинке главы «Второго пришествия ». К тому же хозяин слукавил — зимой в доме по соседству с озером было довольно прохладно, особенно для маленького Джо. Была и еще одна причина уехать: Стивену с Табитой дом напоминал о тяжелых месяцах у постели умирающей Рут.

В это время кто-то из друзей предложил Кингу задешево купить большой и удобный дом в Боулдере, штат Колорадо. Трудно понять, что заставило Кинга единственный раз в жизни поселиться за пределами Мэна, на совершенно незнакомом ему Среднем Западе. Быть может, он решил, что писателю полезна смена впечатлений. Чуть ли не все американские классики в поисках «второго дыхания » уезжали куда-то далеко: Хемингуэй — на Кубу, Джек Лондон — на Аляску, Марк Твен — вообще в кругосветное плавание. Стивен заменил экзотические дали городком у отрогов Скалистых гор, известных своими лыжными курортами. Первое время Кинги всем семейством ездили по окрестностям, любуясь непривычными пейзажами. А однажды Стивен и Табита решили отдохнуть от детей и уехали на уикенд в отель «Стэнли», одиноко стоящий на горном перевале.

По случаю поздней осени отель был почти пуст, и портье любезно объяснил, что зимой снегопады часто совершенно отрезают его от внешнего мира. Это разбудило воображение Кинга, и он по-новому смотрел и на массивные двери, гасящие любые звуки, и на кроваво-красные ковровые дорожки, и на живую изгородь, остриженную в виде звериных фигур. Все эти детали вошли в роман «Сияние», герой которого — писатель-неудачник — оказался заперт вместе с семьей в мрачном отеле «Оверлук», очень похожем на «Стэнли». Как и Кинги, они жили в номере 217, но Стивен с женой провели там всего одну ночь, а Джек Торранс и его семейство — целый месяц. Этого хватило, чтобы злобный дух, поселившийся в отеле, завладел душой писателя и натравил его на жену и маленького сына. Кинг прибегнул к обычному приему — сделал героя алкоголиком, чтобы в его поступках можно было обвинить не силы Зла, а банальную белую горячку. На первых порах подобные «кости, брошенные здравому смыслу» нередко встречались в его романах.

«Сияние» в романе — это сила ясновидения, которой наделены сын героя Дэнни и сдружившийся с ним чернокожий повар Дик Холлоранн. Ей противостоит злобная энергия, которую много лет копил отель «Оверлук», питаясь кровавыми происшествиями в его стенах — разборкой гангстеров, самоубийством богатой матроны, гибелью построившего его сумасбродного миллионера Гораса Дервента (очень похожего на реального Говарда Хьюза). Теперь отель может околдовывать постояльцев, превращать пожарные шланги в змей, а подстриженные в форме зверей кусты у входа — в кровожадных хищников. Откуда взялось засевшее в нем Зло, Кинг не объясняет — возможно, оно жило в горах Колорадо с незапамятных времен и было разбужено строительством отеля. Его единственная цель — доводить людей до безумия и гибели, пожирая их души. И особенно сильно оно жаждет «сияющей » души Дэнни, которая может сделать его намного сильнее.

Между Добром и Злом застрял Джек Торранс — человек неплохой и небесталанный, любящий жену и сына, но совершенно безвольный. Он не может противиться ни зову алкоголя, ни тем более влиянию дьявольского отеля. Невинное изучение истории здания быстро превращается в служение «Оверлуку», который требует от него уничтожить своих близких. В конце концов потерявшее разум существо, когда-то бывшее Торрансом, набрасывается на Венди и Дэнни с крокетным молотком. Защищая сына, Венди смертельно ранит монстра, а потом котел отопления взрывается и превращает отель в пылающий факел. Подоспевший на выручку Холлоранн успевает увидеть финал: «Ему показалось, что через окно президентского люкса вылетел какой-то громадный темный силуэт, заслонивший собой снежную целину. Он на миг обрел форму гигантской грязной мантильи, и ветер подхватил ее, разодрал, разорвал в клочки, как старую темную бумагу. Потом та штука в небе пропала, и остался лишь «Оверлук», который погребальным костром пылал в ревущей глотке ночи».

Сам писатель в отеле не пил, однако в Боулдере долгой и тоскливой зимой начал основательно прикладываться к бутылке, заменив пиво жидкостями покрепче. Друзей на новом месте он не завел и пил в одиночку, а это, как справедливо утверждают, верный путь к алкоголизму. О чем Табита ему не раз заявляла, получая в ответ обычные оправдания. Ему нужно расслабиться, он слишком много работает. В конце концов, разве он не обеспечивает семью? Так что плохого в паре бокалов виски? На самом деле их было пять-шесть, но работал Кинг действительно много. Весной он завершил «Сияние» и отослал его в издательство. Почти закончил отложенное на время «Второе пришествие». Написал и несколько рассказов, которые журналы брали теперь гораздо охотнее, — ведь автор стал уже «настоящим» писателем.

В июне 1975 года случилось неминуемое — семейство Кингов устало от Колорадо и собралось обратно в Мэн. Они купили дом на окраине Бриджтона, недалеко от прежнего места жительства и тоже на берегу озера, только не Себаго, а длинного — Лонг-Лейк. Там у Кинга впервые появился собственный кабинет, где он с комфортом разместил стол с пишущей машинкой, стеллажи с книгами и коллекцию пластинок. В этой комнате было доведено до победного конца «Второе пришествие». Вдали от Хэмпдена злоба Кинга на его жителей пропала, и в романе они предстали людьми симпатичными, но слабыми, неспособными противиться могущественному древнему Злу. Пропал и заложенный в названии сатирический смысл — вначале Кинг хотел представить появление в городе вампира Барлоу как пришествие истинного божества горожан, которого они всегда ждали. Того, кто заменит одолевающие их мелкие страсти одной-единственной — жаждой крови. Одной из зачарованных им жертв вампир доверительно сообщает: «Люди здесь все еще полнокровны, они наполнены агрессивностью и тьмой... Они не заковали жизненную силу, полученную от матери-земли, в оболочку из стекла и бетона. Их руки глубоко погружены в воды жизни, и они весьма энергично пьют друг у друга кровь».

В процессе работы замысел изменился, и Кинг назвал роман именем своего выдуманного городка — «Салемс-Лот» или «Жребий Салема». Старое название многим могло показаться кощунством, а ссориться с церковью ему не хотелось. В романе католический патер отец Каллаген стал одним из самых симпатичных героев, но и ему не хватило сил схватиться с вампиром. Такие силы нашлись только у двоих — писателя Бена Мирса и одиннадцатилетнего школьника Генри Петри. У мальчика кровососы убили родителей, у писателя похитили любимую девушку Сьюзен и превратили ее в вампиршу, вынудив писателя вбить ей в грудь осиновый кол. Гнев дает им силы бороться и помогает убить Барлоу, но он уже успел овампирить большую часть горожан. В конце концов им приходится сжечь зачумленный город вместе с его обитателями. А струсивший отец Каллаген пустился бродить по дорогам Америки, чтобы позже появиться в совсем неожиданном месте — Срединном мире, где его находят герои эпопеи «Темная Башня».

Пришествие вампира в «Жребии» становится естественным финалом истории маленького городка, сотканной из больших и малых тайн, страхов и предательств. Это такая же деревенская сага, как «Кануны» Белова или «Прощание с Матерой» Распутина, в которых роль Барлоу играет железная поступь прогресса. Кинг, плоть от плоти такого же городка, любит его жителей и ненавидит их, но никогда не осуждает. «Жизнь в городе проходит на виду у всех, и все знают даже то, о чем вы с женой говорите по вечерам в своей скрипучей кровати. И в темноте вы тоже принадлежите городу, и город — вам, и вы спите вместе, как мертвецы, как камни на вашем поле. Это нельзя назвать жизнью; это медленное умирание дней, и когда в город приходит смерть, она кажется такой же обыденной, сонной и сладкой, как жизнь. Как будто город предчувствует приход смерти и знает, в каком обличье она явится. Город имеет свои тайны и хранит их».

Уже в этом романе проявилось любопытное свойство творческого метода Кинга. Населяя свои романы десятками персонажей, он одним-двумя штрихами характеризовал каждого. Часто коротко сообщал их биографию: «Майку Райерсону было только двадцать семь, и он успел отучиться три года в колледже. Он был не женат; многих отпугивала его работа могильщика. Этого он не мог понять, ему самому работа казалась прекрасной». Уже на десятой странице его городок наполнялся знакомыми лицами и тем становился близок читателю, а также главному герою, который часто оказывался приезжим, как Бен Мире.

По контрасту зло в романах является ниоткуда — о Барлоу из «Жребия» мы не знаем почти ничего. Вскользь сообщается, что он приехал из Германии (там у него была фамилия Бройхен), а своего подручного Стрэйкера убил «по старому македонскому обычаю». Своим врагам он говорит: «Католическая церковь — далеко не самый старый мой противник. Я уже был стар, когда ее приверженцы таились в римских катакомбах и малевали на стенах рыб... Мои ритуалы были древними, когда ритуалов вашей церкви еще не было и в помине. Я знаю пути добра, как и пути зла. И я еще не пресытился ». Остается только гадать, сколько прожил на свете этот кровосос — воплощение древнего Зла. И от этой неясности становится еще страшнее.

Кинг упорно избегает «осовременивания» вампиров, настойчиво применяемого его коллегой Анной Райс. Его Барлоу абсолютно чужд цивилизации, как и граф Дракула. Брэм Стокер впервые использовал мотив пришествия древнего монстра в современный город, жители которого не верят в вампира и именно поэтому легко становятся его жертвой. Чтобы спастись, им приходится обращаться к «примитивной » вере балканских крестьян в талисманы, чеснок и осиновые колы. «Хозяйка сняла со своей шеи крест и предложила мне надеть его. Я не знал, как поступить, так как, будучи членом англиканской церкви, привык смотреть на такие вещи как на своего рода идолопоклонство».

В итоге герой Стокера сделал выбор в пользу суеверий и только поэтому выжил. Тот же выбор совершают герои «Жребия», «Оно», «Талисмана» и множества других кинговских историй. Им приходится поверить в то, что современному американцу кажется куда более непостижимым, чем средневековому крестьянину — самолет или мобильный телефон. «Оно должно было только ждать до тех пор, пока акт веры не станет невозможным, — размышляет Майк Хэнлон из «Оно». — Наши перспективы сузились, наша вера в колдовство износилась, как пара новых ботинок после многодневного хождения... И теперь, когда мы не верим больше в Санта-Клауса, в Золотой Зуб, в Тролля под мостом, Оно готово к встрече с нами».

Кинг подводит читателя к мысли, что от монстра может спасти только вера в чудо: «Оно не знало, что вера имеет вторую грань. Если есть десять тысяч средневековых крестьян, которые создают вампиров верой в их реальность, может быть один — возможно, ребенок, — который будет в состоянии поверить в кол, чтобы его убить. Но кол — это только глупая деревяшка; воображение — вот молот, который вгоняет его в тело вампира». Потому и отец Каллаген, утративший веру, не смог противостоять Барлоу, который наставительно говорит ему: «Ты что, забыл доктрины собственной церкви? Без веры крест — простое дерево, хлеб — испеченное зерно, а вино — сок винограда ». Результат ясен: «Барлоу выступил из темноты и вырвал у него бесполезный крест. Каллаген жалобно вскрикнул. Следующие звуки преследовали его до конца жизни: два сухих щелчка, когда Барлоу обломал кончики креста, и стук обломков, упавших на пол ». Только когда Каллаген уверовал вновь — это случилось через много лет и в другом мире, — он сумел вступить в бой с вампирами, выстоять и погибнуть героем.

Любопытно, что овампиренный и сгоревший дотла Салемс-Лот воскрес три года спустя в двух рассказах из сборника «Ночная смена». В первом рассказе «Один на дороге» (другой и более правильный перевод — «На посошок», For the Road) уцелевшие вампиры из города подстерегают на шоссе проезжих туристов. Во втором, «Жребий Иерусалима», в духе Лавкрафта описывается посещение любознательным туристом городка, где в XVIII веке находилось поселение некоей сатанинской секты. Там герой рассказа Чарльз Бун обнаружил не только живых мертвецов, хранящих древние тайны, но и чудовищного червя, который ждет своего часа в пещере под фундаментом старой церкви. Если этот город — будущий Салемс-Лот (а, скорее всего, так и есть), то семена Зла здесь были посеяны там задолго до постройки дома Марстенов. Так в творчестве Кинга укоренялась пришедшая из готической мистики тема проклятых городов, население которых веками расплачивается за грехи отцов-основателей.

Вампиры и впредь оставались «любимцами» Кинга, хотя он больше нигде не описывал их так подробно, как в «Жребии». Их можно встретить в рассказах «Деда» и «Ночной летун», в последних томах «Темной Башни» — и выделить им почетное третье место в кинговском каталоге монстров. Второе занимают коварные инопланетяне — память о фантастических журналах, прочитанных в детстве. На первом утвердилась Безымянная Тварь, в сознании писателя прочно соединенная с букой из шкафа. Эпизодически встречаются ожившие механизмы, привидения и зомби. Еще реже — оборотни, любимые герои массовой культуры (можно вспомнить разве что «Цикл оборотня» и «Талисман»). В отличие от более продвинутых коллег, Кинг полностью игнорирует сказочную нечисть — драконов, великанов, джиннов и так далее. Должно быть, подозревает, что в Америке они не водятся, а его интересуют только страхи американцев.

В романах (особенно ранних) Кинг старательно воспроизводит киношный ассортимент не только монстров, но и героев. В том же «Жребии » имеются Супермен, его Подруга,

Храбрый Мальчик, Мудрый Советчик, Трусливый Представитель Власти, Ученый Скептик и целая толпа Недоверчивых Старожилов. Позже Кинг довел количество действующих лиц до невероятных масштабов — в «Противостоянии» и «Оно» их не меньше сотни. Похоже, это делалось специально, чтобы читатель мог отыскать в многообразии возрастов и характеров кого-то подходящего и отождествить себя с ним. Правда, были и минусы — к концу книги лишние персонажи начинали путаться под ногами, и их приходилось убирать с дороги каким-нибудь притянутым за уши трюком вроде атомного взрыва в том же «Противостоянии». И все же «обойма » из 5—10 непременных персонажей продолжала кочевать из романа в роман.

Не исчезли и писатель с мальчиком, учитель и ученик, ставшие любимыми героями Кинга. Иногда в его романах действовал только писатель (врач, музыкант и так далее — в общем, оторванный от народа интеллигент), иногда — только мальчик, но чаще они появлялись вдвоем. Писатель вначале был молод (Бену в «Жребии» едва за тридцать), потом он старел вместе с автором, или даже обгоняя его. В «Сердцах в Атлантиде» юного Бобби наставляет совсем пожилой Тед Бротигэн, тоже ставший одним из героев «Темной Башни».

Но пока еще Кинг молод и одержим новыми замыслами. Едва окончив «Жребий», он берется за роман о вселенской катастрофе. Эта тема владела умами людей искусства весь XX век. На роль истребителей человечества последовательно предлагались марсиане, астероиды, атомная бомба, глобальная эпидемия и даже разумные подсолнухи из «Дня триффидов » Джона Уиндема. В разное время Кинг отдал дань все этим бедствиям (кроме подсолнухов), но для романа выбрал эпидемию. Естественно, она возникла не просто так, а случайно вырвалась из секретных лабораторий армии США. Это отвечало тогдашним настроениям: в 1975-м началось расследование незаконной деятельности ЦРУ, совсем недавно случился Уотергейт, и многие были готовы обвинять власть в самых страшных грехах.

Идея романа родилась у Кинга еще в Бриджтоне, когда он пытался написать книгу о Патриции Херст — примкнувшей к террористам дочери миллиардера. Он собрал множество материалов, но книга (ее планировалось назвать «Дом на улице Вэлью») так и не сложилась. В процессе изысканий на глаза писателю попалась газетная статья о случайном выбросе бактериологического оружия в штате Юта. Погибло стадо коров, а если бы ветер подул в другую сторону, то не поздоровилось бы и мормонской столице Солт-Лейк-Сити. Кинг сразу представил городские улицы, заваленные трупами жертв неведомой болезни. Эти образы являлись снова и снова, пока не превратились в единый сюжет. Супергрипп «Капитан Шустрик» истребляет почти все население Штатов и остального мира. Немногие выжившие сходятся в Боулдере, штат Колорадо, пытаясь как-то наладить мирную жизнь. Но теперь им противостоит не слепая стихия болезни, а могучая воля «Темного человека» — воплощения самого Зла по имени Рэндалл Флегг. Он собирает своих приверженцев в Лас-Вегасе (символе греха, дружно проклинаемом всеми церквями Америки) и ведет их войной на последний бастион демократии.

Здесь Кинг впервые подступился к идее сознательного, воплощенного Зла. Монстры из его рассказов не злы — они просто хотят кушать. Даже вампиры и оборотни губят людей лишь потому, что такова их природа. Они даже могут быть добрыми, как Волк из будущего «Талисмана». Флегг же, хоть и притворяется добрым и справедливым, получает удовольствие от лжи, разрушения и убийства. Он служит Злу и этим весьма напоминает Антихриста, хотя Кинг в первое время отвергал эту аналогию. Позже он создал разветвленную демонологию, где у Антихриста-Флегга появился свой хозяин, Сатана кинговского мира Алый Король. Но об этом позже. Пока что эти сложные вопросы не занимают писателя — он увлеченно описывает хаос, врывающийся вместе с супергриппом в американские города.

Тем временем «Жребий» в июне 1975 года вышел в «Даблдэе ». Еще недавно Кинг считал это издательство своим благодетелем, но понемногу у него копилось недовольство. Новый роман издали скромным тиражом 20 тысяч и заплатили за него куда меньше, чем другим писателям его возраста и статуса. «Стандартный контракт «Даблдэй» тех времен, — вспоминал он, — был ненамного лучше долгового рабства». К тому же его тексты активно правили — не только исправляли ошибки, но и вычеркивали абзацы и даже целые страницы. Из «Жребия» пришлось убрать сцену, в которой доктора Коди живьем съели крысы — союзники вампиров. Ее сочли слишком отталкивающей, и в итоге несчастный погиб, упав с высоты на острые колья — ловушку тех же вампиров. «Сияние» вообще признали затянутым и предложили сократить. Кингу не нравилось, что с ним по-прежнему обращаются как с новичком. Особенно после того, как известный режиссер Брайен Де Пальма осенью 1975-го купил у него права на экранизацию «Кэрри». Малобюджетный фильм оказался весьма успешным — прежде всего благодаря главной героине, которую блестяще сыграла будущая звезда Сисси Спейсек. Вышедшую на широкий экран в мае 1976-го «Кэрри » посмотрело в десять раз больше людей, чем прочитало книгу. Только после этого большинство американцев узнали имя Кинга.

В семидесятые годы писатель в сознании общества еще не превратился в общественную фигуру, обязанную присутствовать на светских тусовках. Поэтому Кингу пришлось всего несколько раз появиться на презентациях фильма и встречах с читателями (к премьере «Даблдэй » приурочил допечатку тиража «Кэрри »). Остальное время он по-прежнему проводил в Бриджтоне с семьей, которой предстояло снова подрасти, — Табита была беременна третьим ребенком. Они гуляли по берегу озера, катались на катере (в городке почти у всех были свои плавсредства), раз в неделю ходили в кино. Однажды Кинг поехал в супермаркет и задержался там из-за сильной грозы вместе с толпой покупателей. Ему пришло в голову: что, если бы снаружи людям угрожало не прозаическое ненастье, а какие-нибудь страшные монстры? Как бы повели себя люди? Наверняка среди них нашлись бы и храбрецы, и трусы, и эгоисты, готовые пожертвовать другими ради собственного спасения.

Следующим утром он начал повесть «Туман » о нашествии на Бриджтон гигантских насекомых, то ли выведенных в ходе какого-то секретного эксперимента, то ли проникших из параллельного мира. Их описания впечатляли: «Паук был величиной с крупную собаку, черный с желтыми полосками. «Как гоночная автомашина», — пронеслась у меня в голове сумасшедшая мысль. Глаза его блестели красно-фиолетовым, гранатовым огнем. Он приближался к нам, выпуская паутину из отверстия вверху живота. Веревки плыли к нам почти правильным веером. Одна веревка обмоталась вокруг левой руки Майка Хатлена. Вторая перехлестнула его шею и затянулась после нескольких рывков. Вена на шее прорвалась, выбросив фонтан крови, и Майка с безвольно повисшей головой уволокло в туман».

Вся Америка потонула в кишащем чудовищами тумане, и лишь горстка храбрецов пробивается в большой город, где их, возможно, ждет спасение. Им приходится бороться не только с монстрами, но и с товарищами по несчастью, которые впали в панику или просто обезумели, как самозваная пророчица миссис Кармоди: чтобы спастись от «Божьего гнева», она предлагала принести в жертву маленького сына героя. Кроме Джо Кинг вставил в повесть и своих соседей, и жену (которой дал имя ее сестры Стефф), и реальную географию Бриджтона. «Туман» был написан всего за четыре дня — правда, потом автор переписал его, слегка сократив, чтобы избежать, как он говорил, «литературной слоновости». При этом он удачно поймал нужный ритм повествования, начавшийся с первой фразы: «Вот как это произошло». Правда, честно признался, что украл ее из детектива Дугласа Фэйрберна «Выстрелы».

Повесть, вошедшая позже в сборник «Команда скелетов», стала одним из классических «ужастиков» Кинга. Но в то время его занимал более сложный проект — роман о ясновидящем, начатый еще весной. Первичный замысел родился еще во времена уотергейтского скандала — показать, как простой человек разоблачает бессовестного политика. Постепенно возник сюжет: долгая кома после автокатастрофы пробудила у героя, Джонни Смита, способность к ясновидению. Потеряв невесту Сару Брэкнелл (в одном из русских изданий она звалась Сайрой), которая за время его болезни вышла за другого, он теперь видит смысл жизни в служении справедливости. Вначале в городке Касл-Рок, во многом списанном с Бриджтона, он разоблачает маньяка Фрэнка Додда — убийцу восьми девочек и женщин. Потом пытается противостоять рвущемуся к власти политику Грегу Стилсону. Пожав ему однажды руку, Смит отчетливо видит его будущее: этому человеку суждено стать президентом США и втянуть мир в ядерную катастрофу.

Смит находит только один способ остановить Стилсона — на встрече с избирателями он наугад стреляет в политика и тут же гибнет, изрешеченный пулями охраны. Однако Грег показал свое истинное лицо, когда при звуке выстрела выхватил у сидящей рядом женщины ребенка и заслонился им. Итог его карьере подводит заснявший весь эпизод репортер Клоусон: «Теперь Нью-Хэмпшир не выберет его даже в бригаду по отлову собак». Похоже, Смит предвидел такой исход и умер успокоенным, достигнув своей цели. Нечто подобное реально случилось в 1935 году, когда близорукий 29-летний врач Карл Вайс застрелил кандидата в президенты Хью Лонга — популиста и демагога, который многим напоминал Гитлера.

В Советском Союзе «Мертвую зону» заметили довольно быстро и расхвалили за обличение американской действительности. В романе в самом деле досталось всем: и политикам, и бульварным журналистам, и полиции (ведь маньяк из Касл-Рока оказался полисменом). Однако обличительский пафос у Кинга был явно вторичен. В конфликте между положительным, почти святым Смитом и Грегом Стилсоном он увидел еще одно воплощение вековечной борьбы Добра и Зла. Ведь Грег обречен взорвать мир не из-за политических соображений (да и какие это могут быть соображения?), а из-за своей необъяснимой приверженности Злу. Еще в начале романа мы видим, как он, будучи молодым коммивояжером, является на ферму и в отсутствие хозяев забивает насмерть их дворового пса. Это жестоко, нелепо, иррационально — точно так же, как тот злобный дух, что вселяется в полицейского Додда, заставляя его убивать школьниц.

В конце 1976 года «Мертвая зона» была дописана, но в издательстве «Даблдэй» опять потребовали ее сократить, и Кинг забрал роман обратно. Зато в феврале следующего года вышло в свет «Сияние», хоть и в усеченном виде. Полный вариант сохранился и был издан в 2002 году. Тогда и стало ясно, что большинство издательских правок было вполне оправданными — убрали в основном длинноты и красивости, которые автор вставлял в текст, чтобы доказать свое мастерство. В итоге «Сияние» застряло где-то посередине между психологическим романом и ужастиком, и издатели вполне резонно решили приблизить его к последнему жанру, с которым стойко ассоциировалось имя Кинга. Но в то время писатель не желал этого и начал потихоньку подыскивать новое издательство. Этот процесс на время прервался важным событием — 21 февраля 1977 года появился на свет его третий и последний отпрыск, Оуэн Филипп. Интересно, что в прессе и даже в литературе часто называется другая дата — 1979 год. Такой же разнобой с датами рождения Наоми и Джо порожден самим Кингом, который, как уже говорилось, обожает мистифицировать читателей по мелочам. Хотя есть и другой вариант — он просто не помнит даты рождения отпрысков, как и своих персонажей (возраст которых путает чуть ли не в каждом романе).

«Сияние» разошлось тиражом 25 тысяч и вошло в престижный список бестселлеров «Нью-Йорк тайме». Это был явный успех, и писатель потребовал уплатить ему за три следующих романа аванс в $3,5 млн, но боссы «Даблдэя» отказались. Тогда Кинг объявил, что впредь будет печататься только в НАЛ. Права на его издания в твердой обложке остались у «Даблдэя», но через полгода фирма перепродала их крупному издательству «Викинг пресс», которое «присвоило» Кинга на целых 18 лет (кстати, впоследствии НАЛ и «Викинг» объединились в структуре англо-американского издательского гиганта «Пингвин букс»). В процессе ухода из «Даблдэя » писатель завел наконец литературного агента — 38-летнего Кирби Макколи из Миннесоты. Он работал с Кингом почти двадцать лет, став его консультантом, собутыльником и другом семьи.

В марте 1977 года в НАЛ вышла первая «мягкая» книга Кинга — старая повесть «Смириться с этим», получившая теперь название «Ярость». Вместо подлинной фамилии автора на обложке стоял псевдоним «Ричард Бахман». Кинг сам еще не знал, что этот выдуманный персонаж останется с ним на долгие годы и всерьез осложнит ему жизнь.

3. ЗАРЫТЬ ДВОЙНИКА

Те, кто зачитывался триллерами Кинга, не подозревали, какой ценой они даются автору. Написание каждой книги было для него, по сути дела, сеансом психоанализма — оживлением множества страхов, таящихся в его душе. Такая реанимация не проходила бесследно. Чтобы прийти в себя, ему все чаще требовался алкоголь, к которому скоро добавились наркотики. Где-то с лета 1980-го он уже плотно «сидел» на кокаине. «Одна доза, — вспоминает писатель, — и он завладел моими душой и телом, словно организму только это и требовалось ». Не брезговал Стивен и «колесами », а заодно пил зубной эликсир. «Видя, как быстро исчезают из ванной флаконы «листерина», Табби спросила, уж не пью ли я эту дрянь. Я с благородным негодованием ответил, что даже и не думаю. Так оно и было. Я пил «скоуп». Он вкуснее, тем более с привкусом мяты». Без сомнения, если бы в Америке выпускали огуречный лосьон, всемирно известный писатель с удовольствием употреблял бы и его.

В свое оправдание он приводил так называемую защиту Хемингуэя: «Как писатель, я очень чувствителен, но я еще и мужчина, а настоящие мужчины не дают волю чувствам. Вот я и пью, чтобы раскрепоститься ». В «Как писать книги » Кинг вспоминал: «У нас в семье все решали свои проблемы сами. Но та часть моего существа, которая пишет, глубинная часть, которая знала, что я алкоголик, еще в семьдесят пятом, этого не принимала. Молчание — это не для нее. И я начал вопить о помощи единственным способом, который был мне доступен, — своей прозой и своими чудовищами».

Позже ему стоило немалого труда признать: «В «Сиянии» я, сам того не сознавая, описал себя». Конечно, Кинг не гонялся за близкими с крокетным молотком, но в душе его шла та же борьба Добра и Зла, которую он описывал в своих книгах. После очередного «расслабления » он изводил Табби и детей пьяными придирками, ударялся в амбицию или вдруг разражался слезами. Наутро он ничего не помнил. Много раз он обещал жене завязать — результат известен каждому алкоголику. Дошло до того, что он не мог заснуть, пока в холодильнике оставалась хотя бы одна бутылка пива. Если здравый рассудок еще сохранялся, он выливал остатки пива в унитаз, если нет, допивал все до капли.

По воспоминаниям Табиты, он похмелялся с утра до обеда, а к пяти уже был пьян — и так каждый день. Обычно все происходило на глазах семьи; Кинг стыдился своего пьянства и только изредка брал в компанию кого-нибудь из друзей. «В бары я ходил редко, — каялся он в интервью, — поскольку мог вытерпеть только одного пьяного засранца — самого себя, притом большую часть дня писал. Поэтому я пил дома. Дети воспринимали мое пьянство как нечто привычное, пускай и не самое веселое в жизни». Порой ему казалось, что внутри него живет другой человек, которому пьянство доставляет удовольствие. Этот человек радовался, заставляя страдать себя и других. Он был Злом, и Стивен боялся, что рано или поздно оно завладеет им и заставит совершить ужасные поступки.

Как говорится, мастерство не пропьешь. Писательская фантазия не могла пройти мимо подобной ситуации, и у Кинга родился старый как мир замысел романа о двойнике, ожившей тени, восставшей против своего хозяина. Но в жизнь этот замысел воплотился не скоро. Пока что он решил дать двойнику собственное имя и биографию — так сказать, отделить его от себя. Так родился Ричард Бахман. В аннотации к его первой книге говорилось, что автор много лет плавал на кораблях торгового флота, потом поселился на ферме в Нью-Хэмпшире и стал по ночам писать романы, поскольку страдал хронической бессонницей. У него была жена, мексиканка Клаудия Инес, и сын, который в возрасте шести лет упал в колодец и утонул. Вероятно, Бахман сам доил коров, чинил прохудившуюся крышу и при необходимости мог зарезать курицу, на что у самого Кинга никогда не хватало духа.

Кинг решил подарить двойнику свои ранние книги, где с избытком хватало агрессии и молодежного экстремизма. Позже Кинг писал: «Хорошие это романы? Не знаю. Достойные? Думаю, что да. Под достойными я понимаю одно: написаны они не халтурно, а с полной самоотдачей. Причем нынче я могу только позавидовать той энергии, которую в прошлом воспринимал как нечто само собой разумеющееся ». Первой книгой Бахмана стала «Ярость», за ней с двухгодичными интервалами последовали «Длинный путь» и «Дорожные работы». Последняя книга была написана в 1974 году после «Жребия », когда Кинга по молодости лет еще смушал ненароком заданный на вечеринке вопрос: «Когда же вы напишете что-нибудь серьезное?» Там говорилось о человеке, с оружием в руках защищающем свой дом, который решили снести для строительства дороги. По настроению книга очень напоминала «Ярость», но ее героем был не бунтующий подросток, а вполне зрелый Бартон Доуз. Поэтому он выглядел откровенным психопатом, а сама повесть стала самым слабым из выделенных Бахману произведений.

В мае 1982-го появился очередной том «бахманиады» — «Бегущий человек». Эта книга объемом 304 страницы была написана весной 1971 года всего за десять дней. Как и «Длинный путь», она рассказывала о жестоком шоу тоталитарной Америки будущего. Безработный Бен Ричардс, чтобы спасти умирающих с голоду жену и дочь, вынужден участвовать в игре на выживание, где за ним гоняются не только профессиональные охотники, но и добровольцы. Впрочем, сюжет можно не пересказывать — все смотрели голливудский фильм 1987 года с зубодробительным Шварценеггером. Однако в фильме герой всех побеждает и остается жить, а в книге погибает, врезаясь на самолете в небоскреб ненавистной Федерации Игр (каково предвидение за тридцать лет до 11 сентября!). Естественно, фильм Кингу не понравился, и он поначалу даже отказался ставить в титры свое имя. Но и в тексте есть слабые места — там, например, где герой братается с угнетенными неграми и строит вместе с ними планы революции. Эх, не заметил книжку советский агитпроп!

Если Кинг писал такое лишь в молодые годы, то для Бахмана подобные настроения были вполне органичны. Он явно был решительнее и жестче своего творца. Стивен отчетливо представлял себе, как он выглядит: высокий мужчина в старомодном костюме и соломенной «федоре», будто сошедший с картины Гранта Вуда «Американская готика». Натруженные руки, сурово сжатые губы, холодные серые глаза. Он даже раздобыл где-то похожее фото и поместил в одну из книг Бахмана. Иногда ему казалось, что он видит двойника, и Табита рассказывала, что, выпивая в одиночестве, он вдруг начинал с кем-то горячо спорить. Как ни странно, Бахман становился популярным. Его сборник «Книги Бахмана », куда вошли все четыре повести, продавался даже лучше, чем вышедший в том же 1985 году сборник рассказов Кинга «Команда скелетов».

Десятилетие, проведенное рядом с двойником, было для Кинга еще и пиком алкогольно-наркотического забвения. Позже он признавался, что абсолютно не помнит, как писал роман «Куджо», изданный в 1981 году. То же относилось и к другим произведениям. Спасло его то, что перед началом работы он составлял и вешал на стенку подробный синопсис с указанием сюжетных линий, героев и их характеров. Оставалось нанизывать на этот сюжет «шашлык» описаний и образов, что можно было делать и во хмелю. Однако это не избавляло от ошибок, по количеству которых Кинг, вероятно, превосходит всех современных ему писателей. Он то и дело называл одних и тех же персонажей разными именами, забывал о них или, напротив, возвращал в сюжет, когда они должны были давно погибнуть. Эти ошибки давно подсчитаны дотошными кинговедами — в одной «Мертвой зоне» их больше тридцати. Но странно не то, что они были, а то, что Стивен вообще мог писать, постоянно находясь «под мухой».

Табита была в панике — ее брак разваливался, а место любимого мужа все чаще занимал какой-то чужой и неприятный человек. Когда она перепробовала все — скандалы, уговоры, угрозы, — лекарством стала перемена мест. Осенью 1977 года она горячо поддержала предложение английских издателей, которые в рекламных целях пригласили Кинга пожить в Лондоне. Он поселился в том же номере отеля «Брауне», где когда-то жил Киплинг, и писал за тем же столом. Потом оказалось, что именно там автора «Маугли» сразил роковой сердечный приступ, и суеверный Стивен перебрался в другую квартиру на окраине столицы. Британские интеллектуалы, неравнодушные к хоррору, быстро разочаровались в госте — на пресс-конференциях он не говорил ничего умного, пытаясь по американской привычке развлекать публику. Можно сказать, что Кинг и Англия за три месяца ничего не дали друг другу. В Лондоне происходит действие только двух его рассказов — «Крауч-Энд » и «Дом на Кленовой улице», причем в обоих британцы выведены не слишком привлекательно. Поездка имела только одно следствие — во время нее Кинг познакомился со своим будущим соавтором Питером Страубом.

В конце 1977 года семья вернулась в родной Мэн и обосновалась в десятке километров от Бриджтона, в крошечном городке Сентер-Ловелл. Там Кинг вернулся к своей «катастрофической » эпопее, получившей название «Противостояние », которая в итоге выросла в «кирпич» объемом 1600 страниц. Алкоголь внес свой сомнительный вклад и в это творение — под конец автор откровенно запутался во множестве героев и сюжетных линий. Пришлось разрубить этот гордиев узел при помощи ядерного взрыва, который уничтожил всех плохих персонажей вместе с «антихристом» Флеггом, а заодно и половину хороших. Теперь оставшиеся могли спокойно восстанавливать ту самую технологическую цивилизацию, которая погубила их привычный мир. Кинг признавался: «Временами я искренне ненавидел «Противостояние», но ни разу и не подумал бросить его на полдороге. Я не мог дождаться утра, чтобы снова сесть за машинку и окунуться в мир, где Рэнди Флэгг может превратиться то в ворону, то в волка и где идет отчаянный бой не за распределение бензина, а за человеческие души». «Вопреки апокалиптической теме, — заключает он, — это книга, полная надежды».

«Противостояние» по условиям договора должно было выйти в издательстве «Даблдэй», которое воспользовалось случаем, чтобы излить на Кинга обиду. Всячески защищавший его Билл Томпсон был уволен, а новый редактор настаивал на сокращении книги почти в полтора раза. После долгих споров Кинг сумел вернуть часть выброшенных эпизодов, но роман все же «похудел» до 823 страниц. Его полное издание объемом 1153 страницы вышло только в 1990 году — по иронии судьбы, именно в издательстве «Даблдэй». «Противостояние » было выпущено в марте 1978 года, а в октябре Кинг издал свою последнюю «даблдэевскую» книгу — сборник рассказов «Ночная смена». Он составил его еще в феврале 1977-го, но издатели до последнего колебались, по опыту зная, что рассказы продаются хуже, чем романы. В итоге они определили сборнику в твердой обложке смехотворный тираж 12 тысяч, однако книга разошлась за месяц с небольшим и пришлось выпускать допечатки.

Многие из рассказов «Ночной смены» уже были опубликованы в «Кавалере» и других мужских изданиях. В них кинговская фантазия предстает в чистом виде, свободном от позднейшего кокетства и заигрывания с читателем. Каждый рассказ так или иначе относится к одному из шести не слишком оригинальных сюжетов, к которым можно свести все творчество Кинга. Первый — «проклятое место ». О покинутом городе, одержимом Злом, повествует уже упомянутый рассказ «Жребий Иерусалима». Тот же сюжет разрабатывается в известном по множеству экранизаций рассказе «Дети кукурузы». Молодожены Берт и Вики Робсон сбиваются с дороги в бескрайних кукурузных полях Небраски и попадают в городок Гатлин, где живут одни дети. Все жители старше девятнадцати исчезли — есть подозрения, что кровожадные детишки принесли их в жертву загадочному кумиру, «Тому, кто обходит ряды». Его изображение в виде Христа супруги находят в городской церкви: «Спаситель улыбался, раздвинув губы в волчьем оскале. В больших черных зрачках, окаймленных огненной радужницей, не то тонули, не то горели два грешника. Но сильнее всего поражали зеленые волосы — они были сделаны из множества спутанных кукурузных метелок». Очередной жертвой сектантов стала Вики, распятая на кресте. Это страшно, но обыденно — мало ли в наши дни изуверских культов! Однако «Тот, кто обходит ряды» — не вымысел. Монстр, которому поклоняются «дети кукурузы», существует реально — «красные глаза-плошки, зеленый силуэт в полнеба», — и Берт Робсон видит его в последние секунды жизни.

Явление кукурузного демона выводит нас ко второму из кинговских сюжетов — «безымянной твари». В рассказе «Нечто серое» (другой перевод — «Серая дрянь», Gray Matter) это серая плесень, превращающая людей в подобие громадныхамеб-каннибалов. В «Ночнойсмене» — чудовищный «крысиный король», который управляет полчищами грызунов-мутантов, обитающих в подвале ткацкой фабрики. Из невинной байки, услышанной писателем на фабрике Варумбо, выросла впечатляющая история о бригаде рабочих-чистильщиков, съеденных крысами размером с поросенка. Присутствует тут и конфликт характеров — герой Холл, как обычно, списанный с автора, и зловредный мастер Уорвик, не желая уступать друг другу, лезут в крысиное логово и конечно же погибают.

К той же категории относится очень типичный для Кинга рассказ «Бука» (The Boogeyman). Клерк Лестер Биллингс приходит к психиатру после смерти трех своих маленьких детей. Каждый из них жаловался родителям на страшного буку, который сидит в шкафу, а потом умирал от удушья или еще от какой-нибудь внезапной хвори. Тупица Биллингс до последнего не верил им и не позволял оставлять на ночь свет или спать в комнате родителей — пусть вырабатывают смелость. Только под конец он увидел буку, но было уже поздно: «Когда я ворвался в спальню, оно трясло моего мальчика, словно терьер какую-нибудь тряпку... трясло, пока у Энди не хрустнули шейные позвонки». На первый взгляд герой — просто непроходимый тупица, но потом в разговоре с психиатром он сознается, что сам боялся буку и отдал ему младшего сына из эгоизма: «ведь Энди слабейший». Но, быть может, он просто не хотел спасти детей? Может, в его душе жил монстр, который наслаждался смертью малюток или даже сам убил их? Это остается неясным — в конце Биллингс, на прощание заглянув в кабинет, видит вместо врача того самого злого буку.

В экранизации рассказа бука настоящий — классическая «безымянная тварь». Но по тексту больше похоже, что монстр со всеми его безобразиями существует только в больной голове Биллингса. Поэтому рассказ плавно переводит нас к третьему сюжету — неизбежному для Кинга зловещему двойнику. В рассказе «Человек, который любил цветы» прохожие умиляются, видя молодого красавца с букетом роз. Но скоро открывается зловещая реальность — вручая букет очередной избраннице, юноша тут же зверски убивает ее. Оказывается, он в своем помешательстве принял ее за другую — свою давно умершую возлюбленную, — и теперь мстит ей за свою ошибку. Причем делает это уже не в первый раз: «это была не Норма. Ни одна из них не была Нормой... Но он знал свое имя. Его имя было Любовь». Что ж, это вполне по-кинговски (и по-фрейдистски) — Любовь с окровавленным орудием убийства. То же происходит в «Земляничной весне», где рассказчик с ужасом описывает «подвиги» маньяка, убивающего девушек, и лишь в конце понимает, что этот маньяк — он сам.

Герой рассказа «Я — дверь » (I am the Doorway) — астронавт, побывавший на Венере, где в его тело тайно проник чужой могущественный разум. По возвращении домой на его пальцах открылись глаза, которыми инопланетяне изучают Землю. А при случае и убивают — пальцы-глаза испепелили юношу, случайно узнавшего об их существовании. Все попытки героя избавиться от непрошеных гостей оказались напрасными, и финал застает его на пороге самоубийства. Этот рассказ напоминает произведения Лавкрафта, но обращается к важной для Кинга теме инопланетного вторжения. Впрочем, его можно рассматривать и шире — как противоборство «маленького человека» с мощной и безжалостной силой. Это могут быть ожившие зомби из рассказа «Иногда они возвращаются». Или босс мафии Кресснер, заставивший любовника своей жены пройти по карнизу небоскреба в рассказе «Карниз ». В лучших традициях Хичкока герой несколько раз готов сорваться вниз, но добирается до цели и даже припирает к стенке гнусного мафиозо. Правда, хеппи-энда не получилось. Кресснер успел приказать своим громилам убить жену, и победа героя становится пирровой: «Марсия была моей жизнью, а этот мясник разделал ее, как какую-нибудь тушу».

И все же оба рассказа утверждают, что зло можно побороть. Иное дело — история о корпорации «Бросайте курить ». Ее боссы дают стопроцентную гарантию избавления от вредной привычки — тому, кто потянется к сигарете, они отрубают пальцы. Если это не помогает, делают то же самое с его женой или ребенком. Просить о пощаде бесполезно — в контракте указано, что корпорация может добиваться цели любыми способами. Нам, привыкшим к финансовым пирамидам и прочим «разводкам», в этом сюжете чудится что-то до боли родное. Герою даже можно завидовать — в конце концов он все-таки бросил курить. А вот Гарольду Паркету из «Газонокосильщика» не позавидуешь — он не мог знать, что нанимает косить свою лужайку самого настоящего древнегреческого сатира. И тем более, что тот, скосив (а потом и съев) всю траву на участке, швырнет под нож агрегата самого хозяина. У Кинга после было немало рассказов о людях, случайно столкнувшихся с чем-то необъяснимым и чаще всего роковым. Почти всегда они терялись, метались и легко становились жертвами Зла. Было видно, что автор их жалеет.

Кого ему не жалко — так это наемного убийцу Джона Реншоу из рассказа «Поле боя ». Этот получил по почте детскую игру с маленькими, но до ужаса реальными солдатами, у которых есть и пушки, и вертолеты, и даже атомная бомба (уменьшенная до масштабов игры). Причем все это действует, в чем герою, на свою беду, придется убедиться. В этом случае его гибель от рук таинственной силы представляется актом возмездия — особенно когда мы выясняем, что игрушку киллеру по странному наитию послал гениальный изобретатель, сразу после этого убитый им по заказу конкурентов. Рассказ навевает мысли и о вьетнамской войне — он написан в 1972-м, когда Америка только начала выбираться из джунглей Индокитая. Ситуация, в которой мстительные малыши одолевали хорошо вооруженного, но неповоротливого Гулливера, была знакома любому читателю. А для самых непонятливых Кинг окрестил роковую игру «Вьетнамским сундучком».

В «Поле боя» уже просматривается переход к очередному, пятому кинговскому сюжету — «взбесившейся технике ». В сборнике он представлен двумя рассказами. Первый — упомянутая уже «Давилка», второй — «Грузовики», где горстка людей оказывается осажденной на заправке восставшими автомобилями, которые под угрозой смерти заставляют заправлять их бензином. Литературовед Николай Пальцев счел это метафорой фетишизма: «Подразумевается, что в обществе потребления люди и так уже порабощены вещами». С другой стороны, бунт машин — аллегория социальной революции. «Трудящиеся » машины — бульдозеры, фургоны, трейлеры — беспощадны не только к людям, но и к «классовым врагам» — навороченным лимузинам. Сетевой публицист Андрей Чемоданов (http://chemodanov.narod.ru/ king.htm) увидел в этом любопытную параллель с фильмом Хичкока «Птицы» — явной аллегорией революции. Правда, у Хичкока бешенство птиц вызвано странным вирусом, а Кинг оставляет свой бунт грузовиков без объяснений. В снятом по рассказу фильме «На предельной скорости» эта «ошибка» исправлена — один из героев объясняет происходящее тем, что Земля прошла через хвост кометы Галлея. Многие помнят, сколько в 1986 году было волнений по этому поводу.

В простеньких «Грузовиках» уже скрыт замысел будущего романа «Кристина» и одновременно зерно шестого сюжета — «вселенской катастрофы». О ней идет речь в рассказе «Ночной прибой», который можно считать наброском к «Противостоянию ». Несколько молодых людей бесцельно странствуют по берегу Мэна, опустошенному эпидемией супергриппа А-6. Они ночуют в пустых домах, ссорятся и мирятся, занимаются любовью. Время от времени один из них заболевает, и тогда остальные убивают его и идут дальше. Вероятно, они — последние люди на Земле.

Особняком стоит рассказ «Я знаю, что тебе нужно» — история Эда Хэмнера, умеющего колдовать. В отличие от Кэрри и Джонни Смита из «Мертвой зоны», он использует свои необычные способности расчетливо и эгоистично — чтобы успешно сдавать экзамены, получить наследство «внезапно» погибших родителей, а потом влюбить в себя красотку Элизабет. Эд покорил ее тем, что угадывал все ее желания, а от ее жениха Тони избавился, подстроив его гибель в катастрофе. При помощи подруги Элизабет смогла докопаться до истины и отобрать у Эда его колдовской инвентарь. «Ей было немного жаль этого маленького мальчика, которому, несмотря на его духовное убожество, была подвластна столь огромная сила. Мальчика, который относился к людям как к игрушечным солдатикам и передвигал их так же просто, как можно передвинуть солдатиков, который безжалостно расправлялся с ними, если они по каким-либо причинам не могли или не хотели исполнять его волю». В этом рассказе присутствует еще один сюжет, который появлялся у Кинга не раз, но нигде не стал главным. Речь идет о «соблазне власти», о том, как возможность распоряжаться чужими жизнями портит людей и делает из них монстров. Пожалуй, целиком этому посвящена только «Ярость», хотя ее герой — не монстр, а запутавшийся и обозленный подросток. Такой же, как и Эд Хэмнер.

«Ночная смена» не избежала редактуры — издатели исключили из нее один рассказ, сочтя его слишком шокирующим. Этот рассказ, «Не выношу маленьких детей», вошел позже в сборник «Кошмары и сновидения». В нем пожилая учительница мисс Сидли с ужасом узнает в учениках из своего класса замаскированных космических пришельцев. «Во что же оно превратилось? Что-то луковицеобразное. Оно мерцало. Уставилось на меня и ухмыляется, и это было вовсе не детское лицо. Оно было старое и злое». Не в силах разоблачить монстров, она в итоге берет пистолет и по очереди расстреливает детей. «Она перебила двенадцать и уничтожила бы всех, если бы миссис Кроссен не явилась за пачкой бланков. У миссис Кроссен от ужаса расширились глаза. Она заорала и продолжала орать, пока мисс Сидли не подошла к ней и не положила ей руку на плечо. «Это нужно было сделать, Маргарет, — сказала она плачущей миссис Кроссен. — Ужасно, но надо. Они все — чудовища».

Обезоруженную убийцу отправили в сумасшедший дом и там пытались примирить с детьми. Какое-то время все шло нормально, но потом ей опять померещились пришельцы: «В их широко раскрытых глазах за видимой пустотой просматривалось что-то глубоко скрытое. Один улыбался, другой хитро сунул палец в рот. Две маленькие девочки, хихикая, толкали друг друга... Той же ночью мисс Сидли перерезала себе горло осколком разбитого зеркала». Кинг позже назвал рассказ «страшилкой без всякой социальной подоплеки». Однако чувства бывшего учителя, готового порой поубивать учеников, прослеживаются здесь без труда. С другой стороны, из текста неясно, видела ли мисс Сидли этих монстров, или страшный финал — результат ее помешательства. На такую мысль наводит сам автор: дети перед смертью плачут, ничего не понимая. Да и сама мисс Сидли изображена довольно отталкивающе: «маленькая болезненная женщина с глазами-буравчиками», «в школе ее боялись». Читателю предоставляется выбирать, кто в рассказе настоящий монстр — она или убитые ею школьники. Такие «перевертыши » нет-нет да и встречаются среди кинговских сюжетов.

К началу 80-х Кинг стал одним из самых богатых и знаменитых американских литераторов, хотя критики при его упоминании продолжали презрительно кривиться. Его первые переводы на другие языки появились еще раньше («Сияние » вышло по-немецки, «Кэрри » — по-французски). Теперь все, что выходило из-под пера Кинга, оперативно переводилось на основные языки Европы. Его личная жизнь стала предметом напряженного внимания репортеров, которые начали дежурить у дома в Сентер-Ловелле. Появились там и первые фанаты, число которых постоянно росло. Одни просто смотрели, другие пытались побеседовать с кумиром или всучить ему свои рукописи. Самые настойчивые разбивали палатки в соседнем парке — в Мэне это не запрещалось законом. Дом стоял почти вплотную к улице, укрыться от назойливых глаз было негде, и Стивен с Табитой поняли, что пора переезжать.

Осенью 1978 года Мэнский университет пригласил своего выпускника Кинга прочитать студентам спецкурс о писательском мастерстве. Чтобы не ездить трижды в неделю через весь штат, было решено поселиться где-нибудь рядом с университетом. После долгих поисков Кинг нашел вместительный и достаточно уединенный дом на окраине города Оррингтон в пяти километрах от Бангора. Выбор оказался не слишком удачным — в Оррингтоне находился завод минеральных удобрений «Сианбро», и тяжелые грузовики днем и ночью ездили по шоссе, проходившему недалеко от дома. Слушая их грохот, Кинг думал, что будет, если на дорогу случайно выбежит их кот, — к тому времени семья обзавелась черно-белым красавцем Смэки. А ведь это может быть и Оуэн, который обожает бегать и не очень-то слушает папу. Позже эти мысли воплотились в роман «Кладбище домашних животных». Когда он вышел, газеты писали, что Оуэн (или как вариант Джо) действительно выскочил на дорогу, и Стивен едва успел схватить сына и утянуть его прочь от рычащего грузовика. Ничего такого, слава богу, не было, но жилось им в Оррингтоне неуютно.

А вот читать лекции Кингу понравилось. Естественно, он говорил о своем любимом «ужасном» жанре, превратив курс в его подробнейший обзор. Пришлось немало времени провести в университетской библиотеке и даже съездить в Нью-Йорк, чтобы воскресить в памяти позабытые книги и фильмы. Подготовительные материалы к спецкурсу было жалко выбрасывать, и Кинг превратил их в свою первую книгу в жанре non-fiction — «Пляска смерти». Она вышла в начале 1981 года в маленьком издательстве «Эверест Хаус», которое основал его старый приятель Билл Томпсон. А пока что писатель издал свою первую книгу в «Викинге » — слегка переделанную «Мертвую зону». Ее издали в августе 1979 года немалым для твердой обложки тиражом 50 тысяч, но скоро его пришлось допечатывать (всего было продано 440 тысяч экземпляров). «Зона» упрочила славу Кинга — именно тогда многие критики впервые оценили его как писателя. Не случайно сам Стивен и многие его поклонники до сих пор считают этот роман лучшим в его творчестве.

Правда, в тексте, несмотря на редактуру, сохранилось немало ошибок. Например, мальчика, которым негодяй Стилсон заслонился от пули Смита, на нескольких соседних страницах зовут то Мэтт, то Томми, то Шон. Кинг не обращал внимания на такие «мелочи », и то, что в его следующих книгах ляпсусов стало меньше, — заслуга не его, а Чака Веррилла, который с 1980 года стал его редактором в «Викинге». Выходец из почтенной семьи научных работников, Чак (по-официальному Чарльз) до сих пор остается близким другом Кинга, к советам которого писатель почти всегда прислушивается. Он уже давно ушел из «Викинга » и возглавляет литературное агентство, выведшее в люди многих известных авторов. Веррилл — один из четырех непременных читателей всех (или, во всяком случае, самых важных) произведений Кинга; остальные трое — Табита, нынешний агент писателя Ральф Вичинанца и его редактор в издательстве «Саймон энд Шустер» Сьюзен Малдоу.

Весной 1979 года спецкурс завершился, и семейство вернулось из неуютного Оррингтона в Сентер-Ловелл — на этот раз в более уединенный дом на берегу илисто-темного озера Кезер, со всех сторон окруженный лесом. Дом, который в произведениях Кинга носит имя «Сары-Хохотушки », был построен еще до войны для продажи богатым дачникам. Кингам он понравился, однако они успели привыкнуть к более оживленной бангорской жизни, к тамошним магазинам и ресторанам. На семейном совете было решено вернуться в Бангор, оставив сельский дом для летнего отдыха. В мае 1980 года семья переехала в купленный по этому случаю двухэтажный особняк по адресу: Уэст-Бродвей, 47. Он был возведен в начале XX века в милом сердцу писателя викторианском стиле, однако Кинг почему-то скрывает информацию о его прежних владельцах — по его просьбе материалы на эту тему в городской библиотеке были изъяты из открытого доступа. Можно предположить две причины этого — либо в доме когда-то произошло нечто страшное, либо писатель хочет внушить своим поклонникам именно такую мысль.

Стивен и Табита увлеченно обустраивали новое жилье. По заказу писателя особняк окружили массивной чугунной решеткой, украшенной фигурами пауков и летучих мышей самого вампирского вида. В 27 комнатах общей площадью 500 квадратных метров разместились гостиные, спальни для членов семьи и гостей, детские и гардеробные. Для своего кабинета Кинг выбрал просторную светлую комнату на втором этаже. Табите кроме кабинета досталась темная комната для проявки фотографий, а в пристройке к дому соорудили тренажерный зал и бассейн.

Хлопоты по обустройству на время отвлекли Кинга от алкоголя, но потом все вернулось, и неугомонный двойник появился снова. Как ни странно, писатель был ему благодарен — Бахман привнес в его книги жестокость и отчаяние, делавшие их по-настоящему страшными. Читая впоследствии некоторые кровавые сцены из романов, Кинг не мог поверить, что их написал он. Зло торжествовало, и почти все его произведения этого периода заканчивались гибелью главных героев. Порой погибали даже дети — например, маленький Тед из «Куджо», — смерть которых для американского масслита, включая Кинга, была одним из главных табу. Автор даже оправдывался: «Я не хотел убивать Теда, это получилось как-то само собой. Я только на минуту перестал за ним следить, а он взял и ушел». К удивлению автора, оказалось, что читателям это нравится: они упивались кровью, как настоящие вампиры, оставляя без внимания тонкий саспенс романов, подобных «Кристине». Фанаты, с которыми Кинг встречался во время нечастых «выездов в народ», вызывали у него раздражение, а многие выглядели откровенно чокнутыми. Он видел, что его книги будят в людях не самые лучшие инстинкты, и ему становилось страшно.

В конце 1980-го в одном из интервью он впервые объявил о намерении бросить писать: «Я уже сказал читателям все, что мог». Конечно, это намерение было благополучно забыто. Стивен Кинг давно уже стал брендом, обязанным присутствовать на полках магазинов. Он горько шутил, что, если он внезапно умрет, его агенты еще много лет будут писать романы за него, и никто этого не заметит. Поэтому он продолжал писать, наливаясь от страха алкоголем, и все чаще видел в воображении — а может, и наяву — своего двойника. Весной 1985 года Бахман выпустил сразу две книги — сборник ранних повестей и новый роман «Худеющий», написанный Кингом предыдущим летом. Его герой Билли Халлек случайно сбил автомобилем старую цыганку и был проклят ее сородичами, из-за чего начал стремительно терять вес. Прежде он мечтал похудеть, но теперь жизнь преуспевающего адвоката, любящего мужа и отца превратилась в кошмар. В панике Халлек нанял мафиозо Ричарда Джинелли (позже он мимоходом появится в «Темной Башне»), который запугал цыган и заставил их снять проклятие. Но счастливого конца читатели не дождались — на другой день злосчастный юрист обнаружил, что цыганский сглаз не исчез, а всего лишь перенесся на его любимую дочь. Цыгане в романе выглядят не слишком убедительно, к тому же почему-то изъясняются на ломаном шведском языке. Это быстро заметили — цыган в Штатах мало, зато шведов много, в том числе в Мэне.

Если «Худеющий » чем-то знаменателен, то лишь тем, что благодаря ему писатель сумел избавиться от своего двойника. Это произошло случайно, из-за чрезмерного любопытства клерка вашингтонского книжного магазина по имени Стив Браун. Читая только что вышедший роман Бахмана, он заметил его подозрительное сходство с сочинениями Кинга. После этого он отправился в Библиотеку конгресса, где хранились копии всех документов о копирайте. Почти на всех романах Бахмана рядом с издательским стоял копирайт Кирби Макколи. Браун знал, что Кирби был агентом Кинга, но у него было много других клиентов. Он не поленился просмотреть копирайты всех произведений Бахмана и обнаружил, что правообладателем «Ярости » в документах значился Стивен Кинг из Бангора, штат Мэн. Отксерив улику, находчивый клерк послал ее писателю с почтительным вопросом: не станет ли Кинг возражать, если он, Браун, раскроет его инкогнито какой-нибудь газете? Две недели спустя в магазине, где работал детектив-любитель, раздался звонок: «Привет, это Стив Кинг. Ладно, вы знаете, что я Бахман, я тоже это знаю. И что же мы теперь будем делать?»

Они договорились довольно быстро. Кинг дал Брауну свой телефон (естественно, скрытый от посторонних), и тот три вечера расспрашивал его об истории с Бахманом и о многом другом, не забывая записывать ответы на магнитофон. Позже Браун вспоминал: «Кинг держался спокойно и постоянно шутил. Он вовсе не казался расстроенным тем, что я раскрыл его тайну». Кое-как «причесав» получившееся интервью, Браун поспешил продать его газете «Вашингтон пост». С публикацией вышел конфуз: и вопросы Брауна, и ответы Кинга получились довольно грубыми и циничными по отношению к читателям. Пытаясь сохранить лицо, клерк обвинял во всем газетчиков, якобы исказивших его материал. Но все, кто знал Брауна, верили, что этот не слишком разборчивый в средствах человек вполне мог «подправить» интервью. Пленка не могла внести ясность, поскольку Браун якобы случайно стер ее. Кинг не стал ввязываться в конфликт, но отомстил своему обидчику привычным способом, зверски умертвив очень похожего на него персонажа в романе «Темная половина».

Историю своего разоблачения Кинг завершил статьей «Как я был Бахманом», которая была включена в переиздание всех пяти «бахмановских» романов, вышедшее в марте 1985 года. Вскоре пресс-секретарь Кинга объявил, что Ричард Бахман скончался от «рака псевдонима — редкой формы шизономии». В июне писатель и его друзья устроили двойнику шутовские похороны на центральном кладбище Бангора, опустив в могилу картонный гроб. Надгробная речь Кинга была краткой: «Наконец-то я избавился от этого сукиного сына ». Вскоре он отчетливо представил себе кошмар — развороченную могилу и идущую прочь от нее цепочку следов. Если бы Бахман воскрес из мертвых, он наверняка отомстил бы всем виновникам своей смерти, начиная с нахального Стива Брауна и кончая своим создателем.

Так родился замысел «Темной половины» — к сожалению, у нас этот очень важный для понимания творчества Кинга роман испорчен кошмарным переводом. Книга о писателе и его темном двойнике была дописана весной 1989 года и вышла в ноябре все в том же «Викинге». В утробе матери Тад Бьюмонт вобрал в себя брата-близнеца, который много лет спустя воскрес в образе его писательского «альтер эго» Джорджа Старка. Это не случайно — Кинг придумал имя Бахману, читая детектив Дональда Уэстлейка, который был написан от лица агента ФБР Ричарда Старка. Фамилия самого двойника, как считают кинговеды, произошла от рок-дуэта «Бахман и Тернер», исполнявшего песню «На предельной скорости», — она, в свою очередь, дала название фильму, снятому Кингом в 1986 году.

Старк, как и его герой Мэшин (то есть «машина»), куда страшнее Бахмана — это настоящее чудовище, одержимое жаждой убийства. Похороненный Бьюмонтом двойник чудесным образом воскресает и начинает методично истреблять тех, кого считает своими врагами, а заодно и случайных свидетелей. Его жертвами становятся разоблачивший обман клерк, агентесса писателя, его редактор. «Старк прогремел: «Почему бы тебе не остановиться и не вести себя, как следует?» Крики Дональдсона о помощи превратились в истошный визг. Он пытался оглядеться, поворачивая свое окровавленное лицо в поисках преследователя. Старк нанес ногой нокаутирующий удар по носу Дональдсона. Любой поклонник футбола наверняка бы оценил силу и точность этого удара. «В конце концов, я вытащил твои батарейки, так ведь?» — пробормотал Старк... Он наклонился, схватил Дональдсона за его редеющие и кое-где уже поседевшие волосы, отвернул его голову назад и полоснул глотку».

Наслаждаясь своей кровавой работой, Старк вдруг замечает, что начинает развоплощаться и таять, как снег на солнце. Тогда он берет в заложники жену и детей писателя, вынуждая его взяться за новый роман о Мэшине, — таким образом Старк может продлить свое иллюзорное существование. Только чудом Бьюмонту удается спасти семью и отправить двойника назад в небытие, натравив на него полчища воробьев — проводников души в царство мертвых. Но свидание со Старком не прошло для него бесследно — из позднего романа «Мешок с костями» мы узнаем, что Тад Бьюмонт покончил с собой. Очевидно, он не вынес мысли, что никакого Старка не было — просто он сам заболел раздвоением сознания и убил множество невинных людей. Не случайно убийца обладал всеми приметами Бьюмонта, включая отпечатки пальцев.

То же самое произошло в повести «Потаенное окно, потаенный сад», написанной почти одновременно с «Темной половиной » и включенной в сборник «Четыре после полуночи ». Там писательский двойник гораздо больше напоминает Бахмана — это неуклюжий провинциал Джон Шутер (чья фамилия означает «стрелок»). От героя, преуспевающего писателя Морта Рейни, он требует только одного — признать, что тот украл у него сюжет какого-то старого рассказа. К своему ужасу, Рейни выясняет, что никак не может доказать свое авторство: все экземпляры рассказа исчезли, а его рукопись сгорела вместе с домом писателя, явно не без участия Шутера. В конце концов полицейские убивают героя при попытке расправиться с собственной семьей, и выясняется, что двойник существовал только в его больном воображении, толкая его на убийства и прочие преступления. Причиной его появления стала больная совесть — когда-то в юности Рейни в самом деле украл рассказ своего более талантливого приятеля, чем и открыл себе путь в литературу. Моральные терзания в конце концов привели его к раздвоению личности, а потом и к полному ее распаду. Боялся ли Кинг подобного исхода? Возможно. Потому-то по своему излюбленному методу и вытеснял его в литературу.

Во всяком случае, двойник не исчез окончательно. В 1996 году Кинг доверил ему новый роман «Регуляторы», якобы извлеченный из бумаг покойного Бахмана его вдовой Инес. На этот раз мистификация уже не могла никого обмануть, тем более что «Регуляторы» сами по себе были двойником предыдущего кинговского романа «Безнадега». Роман получился довольно слабым и стал предпоследним явлением Ричарда Бахмана в мир живых — много лет спустя Кинг издал под его именем еще одну из своих ранних вещей, роман «Блейз». К тому времени Бахмана в роли кинговского двойника прочно вытеснил стрелок Роланд из «Темной Башни » — тоже непреклонный и порой жестокий, но твердо стоящий на стороне Добра.

Далеко не случайно расставание с Бахманом совпало для Кинга с избавлением от другого демона — алкоголя. Это случилось летом 1987-го, вскоре после завершения большого романа «Томминокеры», тоже написанного под алкогольным допингом. На этот раз Табита, резонно решив, что в одиночку не справится, призвала на помощь друзей семьи. В один прекрасный день они вместе вошли в кабинет Кинга и устроили там генеральную уборку, вытащив из всех углов пустые пивные банки, бутылки, упаковки лекарств и пакетики с «травкой». Все это сложили во внушительную кучу во дворе, подвели к ней писателя и заставили его поклясться, что отныне он не станет пить ничего крепче пепси.

На самом деле это лишь очередная легенда. Борьба с алкоголем оказалась куда более долгой. Понадобился курс реабилитации в некоей клинике, о чем Стивен с Табитой до сих пор помалкивают. Не говорят они и о его срывах, когда он чуть ли не на коленях выпрашивал у жены пиво — одну бутылочку, всего одну! — и во время любой поездки пытался вырваться в буфет. Целый год Табби пришлось буквально не отходить от него. Без привычных таблеток он не мог спать, не мог работать. Порой даже прикосновение к клавишам машинки вызывало тошноту — тот самый «писательский барьер », который пережил позже герой «Мешка с костями » Майк Нунэн. До осени 1988 года, почти полтора года, Кинг не написал ничего, кроме нескольких рассказов. Незадолго до этого, в июне, он вступил в Общество анонимных алкоголиков. Как известно, члены этой основанной в 1935 году многолюдной организации на собраниях исповедуются друг другу в нехороших поступках, совершенных под действием алкоголя. Лечение стыдом помогает не всегда, но часто оказывается эффективнее медикаментов. На Кинга оно подействовало прежде всего потому, что он твердо решил «завязать». Его пример — другим наука. Во всяком случае, с тех пор он и впрямь пьет только пепси и прочую шипучку, по торжественным случаям позволяя себе безалкогольное пиво. Попутно он покончил с наркотиками, а лекарства теперь пьет только по назначению врача.

Бросить курить Кинг, однако, так и не смог — раз за разом вредная привычка возвращалась. Все, чего смогла добиться Табита (сама она не курит с рождения первого ребенка), — это перехода мужа на сорта с пониженным содержанием никотина. Зато с начала 90-х он, как многие американцы средних лет, занялся лечебной физкультурой. Привычный другим джоггинг для него исключался — следом неминуемо помчались бы репортеры и толпы фанатов. Оставались тренажеры, плавание в бассейне и модная в те годы китайская дыхательная гимнастика. В общем, делалось все, чтобы механизм по выдаче на-гора новых произведений не давал ни малейших сбоев.

4. KING SIZE

Писательская судьба Кинга — хороший аргумент для тех, кто верит в пользу «пограничных состояний» для творчества. Как ни крути, а лучшие его книги написаны именно в «алкогольное десятилетие » — с 1977 по 1987-й. После этого интенсивность его работы осталась прежней, а вот творческий накал как-то ослаб. Появились повторы, длинноты, бесконечные отступления от главной линии, порой вовсе «съедавшие» ее (как случилось, например, с «Игрой Джеральда»). Тогда не только критики, но и верные поклонники писателя заговорили о его творческом кризисе.

Но это было потом, а в конце 70-х, накануне переезда в Бангор, Кинг явно находился на подъеме. Ежегодно он выпускал один, а то и два романа, которые неизменно становились бестселлерами. Восьмидесятые годы стали в США «десятилетием Кинга» — из 25 самых продаваемых романов этого периода ему принадлежали восемь. Уже к 1987 году общий тираж его книг достиг 150 миллионов, они были переведены на 33 языка мира. Росли и гонорары — если за «Противостояние» в 1977-м Кинг получил полтора миллиона, то через десять лет за меньших по объему «Томминокеров» ему было уплачено целых семь. К тому времени он стал вторым по богатству американским литератором после неутомимого Сидни Шелдона. В 1989 году Кинг даже вырвался на первое место, но уже через четыре года был потеснен не только Шелдоном, но и новыми соперниками — Гришемом и Даниэлой Стил.

Как ни странно, богатство мало изменило быт писателя. Он однажды высказался об этом более откровенно, чем обычно: «После третьего миллиона вам уже все равно, сколько их». Вначале его охватила потребительская лихорадка — он грудами скупал книги, компакт-диски и даже безделушки вроде напольных ковриков и шкатулок с сюрпризом. Как ни странно, Табиту эта болезнь затронула меньше — она в основном приобретала нужные в хозяйстве вещи. Для Кинга такой вещью оказался компьютер — одна из первых моделей «макинтоша», купленная в 1987 году. Кинг долго сохранял мистическое отношение к этому предмету — вспомним рассказ «Компьютер богов». Еще года три после покупки писатель отстукивал тексты — по крайней мере, часть их — на старой машинке и только потом переносил их в компьютер.

Потом привык к новинке, пережив краткий период увлечения играми и более длительное пристрастие к Интернету. Он стал одним из пионеров электронной коммерции, но подолгу в Сети не сидит — просто некогда.

Жители Бангора не сразу привыкли к чужаку, но Кинг держался по-свойски и скоро расположил к себе соседей. К тому же в город начали приезжать толпы фанатов, приносящих немалый доход местным мотелям и ресторанам. О Бангоре начала писать пресса не только Штатов, но и всего мира, в него потянулись инвесторы, и он впервые после сокращения лесозаготовок в 50-е испытал некое подобие бума. Поэтому бангорцы тепло относились не только к самому писателю, но и к его поклонникам, для которых у каждого старожила находилась пара-тройка местных легенд или сплетней о жизни Кинга. Сам он воспринимал фанатов с куда меньшей радостью — с первых дней решетка особняка украсилась надписями: «Частное владение. Вход строго воспрещен ». На самых упорных это не действовало — примерно раз в две недели дежурившие неподалеку полицейские ловили какого-нибудь смельчака, лезущего через забор. Самый серьезный инцидент произошел в апреле 1991-го, когда в семь утра лохматый и явно невменяемый субъект ворвался в гостиную дома, сжимая в руке некий сверток. Он объяснил, что Кинг украл у его тети сюжет романа «Мизери» и должен в этом признаться, иначе он взорвет его гранатой. Все еще спали, и в комнате была одна Табита, которая сумела выскочить в соседнюю комнату и вызвать полицию. Граната злоумышленника оказалась тряпичным свертком, а сам он — душевнобольным Эриком Кином из Техаса. После этого случая дом Кинга временно поставили под круглосуточную охрану.

Другие поклонники выражали свои чувства на расстоянии, что порой было не легче. Кто-то из них одарил любимого автора посылкой с мертвыми котятами, другие присылали отрезанные пальцы и целые руки — резиновые, но очень похожие на настоящие. Не меньше хлопот доставляли и обычные письма, которые не влезали даже в самый большой почтовый ящик. В конце концов Кинг попросил фанатов присылать письма и посылки не домой, а в его бангорский офис, где с ними разбирались помощники. Самому писателю передавались только самые важные или любопытные послания, но и их было 15—20 в день, что отрывало не меньше часа от предельно плотного рабочего графика.

Еще в Оррингтоне Кинг взялся за роман «Воспламеняющая взглядом», который в одном из русских переводов был точнее назван «Несущая огонь »(Firestarter). По сюжету это гибрид «Кэрри» и «Мертвой зоны»: двое молодых людей, подвергнутых воздействию препарата «лот шесть» в ходе секретного эксперимента, женятся и производят на свет девочку, способную взглядом поджигать предметы. Когда об этом узнают власти, огнеопасная Чарлина Макги и ее родители становятся объектом слежки громил из могущественной конторы. Энди и Вики пытаются подавить разрушительные инстинкты дочки, но это не входит в планы властей — они рассчитывают использовать Чарли в роли живого оружия и, быть может, вывести целую расу подобных ей существ. Агенты убили мать девочки, а ее с отцом отвезли на базу конторы в Вирджинии. При новой попытке сбежать Энди Макги тоже был убит. Заодно агенты зачем-то перестреляли лошадей, которых завели для развлечения девочки. Именно это стало последней каплей — в гневе Чарли сметает с лица земли базу со всеми, кто там находится. «Вы убили лошадей, бандиты», — подумала она, и, вторя ее мыслям, прозвучал эхом голос отца: «Будут мешать — убивай. Война так война. Пусть знают!» Да, решила она, сейчас они у меня узнают. Кое-кто не выдержал и побежал. Едва заметным поворотом головы она сместила линию огня правее и накрыла трех человек, превращая их одежду в горящие тряпки». Примерно наказав мерзавцев, Чарли явилась в газету и рассказала там обо всех безобразиях спецслужб. В то время Кинг еще питал иллюзии по поводу добрых намерений СМИ.

Вышедший в июне 1980-го роман продавался очень хорошо. Это побудило элитное издательство «Фантазия пресс » выпустить 725 нумерованных экземпляров «Воспламеняющей» в оформлении 26-летнего художника Майкла Уилана. Так состоялось знакомство Кинга с этим прекрасным иллюстратором, который позже сыграл немалую роль в успехе «Темной Башни». Было изготовлено также 26 экземпляров романа в несгораемой асбестовой обложке, подражающей редкому изданию другого «огнеопасного» романа — «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. «Воспламеняющая» стала последним проявлением бунтарского пафоса шестидесятых в творчестве Кинга. В его следующих романах врагами героев становятся не политики или спецслужбы, а зловещие темные силы, грозящие человеку не только извне, но и изнутри. Отныне писатель обратился к глубинным, беспричинным страхам и не прогадал — почти каждый читатель находил в его богатом списке ужасов то, чего боялся именно он. Те же фобии Кингу пришлось взрастить в себе, что не прошло бесследно для его психики Одержимость страхами может объяснить мрачное настроение романа «Куджо», написанного первой бангорской зимой 1980 года. Его герой — громадный сенбернар (его имя на одном из индейских языков означает «неукротимая сила »), который взбесился от укуса летучей мыши и загрыз своего хозяина и еще двух человек. Его последней жертвой стал маленький Тед Трентон, умерший от удушья в машине, где просидел два дня вместе с матерью, спасаясь от пса-убийцы. Идея романа родилась у Кинга, когда он в Бриджтоне забирал из мастерской свой мотоцикл. Сенбернар хозяина Джо Кэмбера, попавшего в книгу под своим подлинным именем, зарычал на него, и механик, отпихнув пса ногой, проворчал: «Странно, Гонзо никогда не вел себя так. Наверное, ему не понравилась твоя физиономия». Кинг тут же представил, что на самом деле собака бешеная... Остальное было делом техники.

В «Куджо» Кинг опять сыграл на контрасте между рутинной, размеренной жизнью американской семьи — на этот раз Трентонов — и иррациональным ужасом, который внезапно врывается в ее жизнь. Стоит заехать на пять минут в автомастерскую по пути из супермаркета домой, и вы можете оказаться в плену у бешеного пса — нет, у настоящего монстра, хитрого и злобного, — и беспомощно наблюдать, как рядом умирает от жажды ваш ребенок. В конце концов Донна Трентон убила зверюгу, и пришла помощь, но было поздно. Зло каждый раз карают слишком поздно — разве нас не убедили в этом Беслан и «Норд-Ост», после которых «Куджо» читается совсем по-другому? Жалко мальчика, жалко его убитых горем родителей. Жалко и сенбернара Куджо — ведь он ни в чем не виноват. Виноват бука, который злобно смотрел на Теда из шкафа, как до этого на маленького Стива, а потом вселился в пса и заставил его напасть на людей. Куджо убили, но буку убить нельзя, и рано или поздно он явится снова.