Дорога на Тир Минеган

— Не повезло тебе с Шайной, хотя вы и близнецы. Зато у меня с Гвен все сложилось иначе. Возможно, из-за того, что наша семья живет в Ивыдоне, да еще и на самом побережье, — а это меньше трехсот миль до Абервена. С тех пор как Гвен исполнилось тринадцать, мы все часто проведывали ее, а я больше всех. Отец с матерью едут на Минеган — и я с ними; едет кто-то из старших братьев или сестер — я тоже составлял им компанию. Мы с Гвен очень быстро подружились, и из всей родни она больше всех привязалась именно ко мне. Может быть, из-за небольшой разницы в возрасте, а может, потому, — он лукаво усмехнулся, — что я такой замечательный парень. Словом, мы стали настоящими братом и сестрой не только по крови, но и по чувствам, которые испытываем друг к другу. А когда Гвен превратилась в ведьмачку, — тут улыбка Лиама мигом увяла, — и решила отправиться в Кыл Морганах, она пригласила меня с собой. Я согласился без раздумий и не жалею об этом.

— А остальные ваши родные до сих пор живут в Ивыдоне?

— Да, у нас там большое семейное предприятие. Мы и раньше были небедными, у нас был хороший дом в Карфирдине, два поместья на юге Ивыдона, а после рождения Гвен получили в собственность пять торговых судов, которые приносят чуть ли не в десять раз больше прибыли, чем наши земельные владения. Правда, прошлым летом сюда приезжала мама с двумя старшими сестрами, но Гвен их очень быстро спровадила. Фактически выгнала в шею.

— Почему? — удивился Бренан.

— Ну, они сами напросились. Как правило, большинству людей все равно, ведьма иди ведьмачка, для них это небольшая разница. А вот мама и сестры ударились в другую крайность и вбили себе в голову, что теперь Гвен стала обычной девушкой. Пытались помыкать ею, хозяйничали в Кыл Морганахе, словно он принадлежит им, а в довершение ко всему начали договариваться с ридихенским графом Идвалом аб Горонви о браке его старшего сына Ройри с Гвен. Когда сестрица узнала об этих переговорах, ее терпению пришел конец, и она показала, кто тут хозяйка на самом деле, показала, что до сих пор остается ведьмой. Это нужно было видеть!

Лиам доел жареную курицу и швырнул кости двум псам, которые на удивление терпеливо и даже вежливо ждали гостинца в отдалении. Порычав друг на друга, псы быстренько разделили кости и начали их грызть, а Лиам, вытерев руки о скатерть, налил себе еще пива.

— Я очень уважаю нашу мать, — вел он дальше свой рассказ, — но должен признать, что тут она перегнула палку. Ведьма Гвен или не ведьма, но по закону она не подчиняется родителям. Ведь они сами отказались от своих прав на нее, заключив договор с Сестринством. Хотя в одном я все-таки с мамой согласен. Нет, не в том, что она за спиной Гвен начала договариваться с графом Идвалом; это как раз очень некрасиво. Но Гвен на самом деле уже пора задуматься о замужестве. Искры она лишилась, ее не вернешь, так, может, найдет утешение в семейной жизни, в детях. А выбирать есть из кого — претендентов из катерлахского дворянства хоть отбавляй. Тот же граф Ридихенский и сам, без постороннего вмешательства, хотел видеть ее своей невесткой, а его сынок с самого начала зачастил к нам в гости. Их обоих можно понять — Гвен богата, красива, а что самое главное, она ведьмачка и сохраняет за собой титул высокой госпожи Тир Минегана. Нынешний король Катерлаха уже давно дышит на ладан, а корона в этой стране не передается по наследству, нового короля выбирает совет лордов, который всегда прислушивается к мнению ведьм. Поэтому, если Гвен выйдет замуж за кого-нибудь из графских сынков, они вдвоем почти наверняка станут следующими королем и королевой. Во всяком случае, ведьмы приложат к этому все усилия.

— Ты так думаешь? — спросил Бренан. — Разве они не злятся на Гвен?

— А какого черта им злиться? Наоборот, они чувствуют себя виноватыми перед ней… — Тут во взгляде Лиама промелькнуло понимание. — Ага, все ясно. Ты же ничего не знаешь. Думаешь, Гвен стала ведьмачкой из-за того, что втрескалась в какого-то парня? Как бы не так! Трагедия в том, что у нее не было никакого парня, а своей Искры она лишилась через дурацкий артефакт… точнее, реликт — никак не пойму разницы между ними. Гвен сдавала один из последних экзаменов на звание полноправной сестры и должна была исследовать некоторые из этих артефактов и реликтов, а сестра-наставница, которая проводила экзамен, ошибочно положила среди них один очень могущественный и смертоносный. Гвен утверждает, что сама виновата, что должна была почувствовать опасность, но это она себя накручивает. Как мне потом объяснили, этот экзамен был проверкой на скорость, и его условия предусматривали наличие лишь безопасных чар. Это вроде того, как если играешь с друзьями в мяч, то совсем не ожидаешь, что он будет набит камнями, поэтому проверяешь, прежде чем ударить его ногой… Короче говоря, этот проклятый реликт чуть не угробил Гвен, у нее даже остановилось сердце. И хотя ее быстро вернули к жизни, этого оказалось достаточно, чтобы Искра признала ее мертвой и улетела в поисках новой ведьмы.

— Вот это да! — грустно произнес Бренан, вспомнив, какой несчастной выглядела Гвен, рассказывая о причинах своего отъезда с Тир Минегана. — Теперь понимаю, почему она так страдает. И очень сомневаюсь, что скорое замужество утешит ее.

— А я ничего не говорил о скором, — не слишком разборчиво возразил Лиам, запихнув в рот большой кусок ветчины. Судя по содержимому корзины, он привык завтракать исключительно мясом и пивом. — Я лишь считаю, что ей стоит об этом подумать. Подумать о будущем — ведь воспоминаниями о прошлом она себя точно не утешит. Если же у тебя сложилось впечатление, что я только и мечтаю о том, чтобы стать членом королевской семьи, то уверяю — это не так. Мне все равно, кого выберет Гвен, лишь бы она была счастлива. Кстати, ты у нас надолго задержишься?

— Пока не знаю, — ответил Бренан; он догадался, к чему клонит Лиам, и почувствовал, как его щеки зарделись. — Твоя сестра согласилась обучать меня магии — я ведь самоучка и мало что умею. Наверное, останусь тут до возвращения Шайны с Юга.

— А потом? Поедешь с ней на Тир Минеган?

— Еще не решил. Но если честно, меня не очень туда тянет.

Лиам хмыкнул:

— Сам ведьмак, а боишься ведьм?

— Скорее, их количества. А еще их силы. — Бренан замялся. — По правде говоря, я даже немного побаиваюсь встречи с Шайной. А вот Гвен меня совсем не пугает. С ней мне легко… и спокойно…

Он смущенно умолк, а Лиам, взглянув на него, добродушно рассмеялся.

Глава IV

ПРОРОЧЕСТВО О ПЕРВОЙ

Мощеная улочка, зажатая между двумя рядами тесно прилегающих друг к другу домов, тянулась по пологому склону холма, на вершине которого сияли многочисленными огнями величественные строения Университета.

Впрочем, в этот вечерний час света было достаточно во всем центре Кованхара — и, разумеется, он был магического происхождения. На улице было достаточно людно: то тут, то там спешили по своим делам прохожие, неспешно прогуливались под руку влюбленные, постоянно встречались шумные стайки студентов и студенток — и это было отличительной чертой Кованхара, ибо только в здешнем Университете девушки могли учиться наравне с юношами. Изредка слышалось цоканье подков по мостовой — это гвардеец из местной стражи патрулировал отведенную ему территорию. Другие всадники тут не появлялись: для них, как и для подвод и экипажей, предназначались более широкие улицы, а эта была исключительно пешеходной.

Шимас аб Нейван шел по правой стороне, под самыми стенами домов, и нисколько не боялся, что из какого-нибудь окна выльют помои, испортив и его одежду, и ценную книгу, которую он держал в руках. Подобное могло случиться в любом другом городе, но только не в Кованхаре, где даже в самых бедных кварталах все жилые дома были оборудованы водопроводом и канализацией.

Кованхар вполне заслуженно снискал себе славу самого богатого и чистого города во всем мире (ну, за исключением разве что ведьмовского Абервена на Тир Минегане). Этот колдовской город, сердцем и мозгом которого был Университет, формально входил в состав Ивронаха, хотя в действительности никакой реальной власти ивронахские короли над ним не имели и уже давно с этим смирились. Время от времени в Университетском Магистрате поднимался вопрос о провозглашении Кованхара свободным и никому не подчиненным городом, но это предложение всякий раз отклоняли. Колдуны нисколько не боялись королевского гнева, однако отдавали себе отчет во всех нежелательных последствиях такого поступка. Крайний запад страны, который из-за его формы на карте называли Эйс Геданом, Рыбьим Хвостом, экономически был связан с Кованхаром; благосостояние всех местных жителей, от простых крестьян до лордов, целиком и полностью зависело от торговли с колдунами, так что в этом случае они не замедлят отделиться от остального Ивронаха и попроситься под власть Кованхара.

Этого король точно не стерпит и отправит в Эйс Гедан свою армию. А большинство колдунов воевать не хотело, несмотря на то что неминуемым результатом этой войны стало бы образование подконтрольного им государства.

Шимас тоже не хотел воевать, но если бы был магистром, непременно голосовал бы за самостоятельность Кованхара. Согласно данным последней переписи, проведенной по инициативе Магистрата, на всем Абраде и окрестных островах, за исключением Лахлина, проживало более ста пятидесяти тысяч колдунов, и было совершенно несправедливо, что у них до сих пор нет собственной страны, в то время как несколько сотен ведьм уже тринадцать столетий безраздельно властвуют на Тир Минегане. И самое обидное, что среди их подданных много колдуний, которые сочли лучшим прислуживать ведьмам, а не сотрудничать на равных со своими коллегами по колдовскому цеху.

Впрочем, как беспристрастный ученый, а значит, человек объективный, Шимас должен был признать, что в свое время ведьмы многое сделали для колдуний. В давние времена, когда в Кованхаре была основана Колдовская Школа, в нее принимали исключительно юношей — а девушки, по мнению тогдашних колдунов, должны были учиться в домашних условиях, так как настоящая академическая наука не предназначена для женского ума. Ситуация не изменилась и после превращения Школы в Университет, поэтому ведьмы открыли на Тир Минегане собственное учебное заведение для девушек с колдовским даром. В конце концов, хотя и не так быстро, как хотелось бы, это вынудило мужчин изменить свои взгляды на место женщин в колдовском сообществе, и в Кованхарском университете стали учиться не только студенты, но и студентки. Однако за шестьсот с лишним лет, которые прошли с того времени, ведьмы так и не удосужились закрыть свою Школу. Они и дальше заманивают на Тир Минеган самых способных юных колдуний, зачаровывая их своим ведьмовским величием и болтовней о каком-то там женском единстве…

Дойдя до конца улицы, Шимас аб Нейван оказался на краю Керног Блатай — центральной площади города, по ту сторону которой возвышалась громада Университета.

Какое-то мгновение он постоял на месте, восхищенно разглядывая выкрашенные в красный цвет корпуса, башни и галереи и вспоминая, как четырнадцатилетним мальчуганом впервые прибыл в Кованхар. С тех пор прошло больше двадцати лет, этот город стал для Шимаса родным, а Университет — настоящим домом. Свою квартиру в престижном районе Лар-на-Катрах он хоть и называл домом, но воспринимал его лишь как место для ночлега.

Быстрым шагом Шимас двинулся наискосок через площадь, следуя к одной из крайних башен, едва ли не самой маленькой из всего архитектурного ансамбля Университета. На площади тоже гуляли студенты; завидев его мантию, они вежливо, но без излишнего рвения здоровались. Многие девушки узнавали его и приветливо, а временами даже кокетливо улыбались.

Шимаса — вернее, профессора аб Нейвана — знали в основном студентки. И вовсе не потому, что он был объектом их девичьих грез, хотя в свои тридцать шесть лет выглядел весьма привлекательно и нравился многим женщинам. Просто Шимас преподавал на кафедре пророчеств и ясновидения, а этим даром обладали исключительно колдуньи — за всю историю не было известно ни одного случая, чтобы мужчина-колдун был способен хоть на какое-нибудь достойное внимания пророчество. Поэтому на занятия, которые вел Шимас, ходили главным образом девушки, хотя каждый год среди слушателей случались и два-три юноши, которых интересовала исключительно теоретическая сторона этого явления. Таким в свое время был и сам Шимас, а со временем его полностью захватила эта отрасль магии, и он решил посвятить ей свою жизнь.

Некоторые профессора откровенно подтрунивали над своими коллегами-мужчинами, преподававшими на кафедре пророчеств, но Шимас уже давно перестал обращать внимание на их насмешки и больше не пытался объяснить им суть своей работы. Если они не хотят этого понимать, то никакие слова не смогут убедить их в том, что сами пророчества и толкования пророчеств — две абсолютно разные вещи.

Пророческий дар не требует ни сколько-нибудь значительной магической силы, ни большого ума, ни склонности к тщательному и всестороннему анализу. Наоборот — последнее иногда очень вредит провидицам, мешает им полностью раскрыться и погрузиться в бурный поток картин реализовавшегося прошлого и гипотетических вариантов будущего. Как правило, они плохо понимают значение своих видений и способны лишь механически повторять слова, звучащие в их головах во время пророческого транса. За исключением самых простых случаев, они лишь формулируют загадки, а разгадывают их другие люди. Такие, как Шимас аб Нейван, на чьем счету уже было много удачных толкований как предсказаний на будущее, так и видений о прошлом. Но все его прошлые достижения тускнели по сравнению с тем, что он сделал сегодня. Это был его звездный час, вершина его карьеры. Он разгадал одно из самых древних пророчеств, причем не обычное, а неотвратимое, над которым напрасно ломали голову бесчисленные поколения толкователей. А разгадка оказалась такой простой и очевидной…

Пророческая Башня была молчаливой и безлюдной. Кроме кольца фонарей на ее верхушке, которые зажигались с наступлением сумерек, свет горел только в одном окне на чердачном этаже. Держа в левой руке маленький светящийся шар, а в правой сжимая книгу, Шимас поднялся по темным ступеням и подошел к широкой дубовой двери с вырезанной на ней руной Таред — девятой буквой древнего абрадского алфавита.

На самом деле никто не знал, какой по счету была эта буква и как она раньше называлась, так как все предыдущие жители Абрада погибли в борьбе с демонами и чудовищами задолго до появления здесь первых шинанцев, и разгадать их язык до сих пор никому не удалось. Эти символы встречались на многих предметах и фрагментах зданий, оставшихся в наследство от той цивилизации. Историки давно упорядочили их на свое усмотрение и дали им условные названия, а колдуны и ведьмы использовали руны для обозначения основных природных и магических явлений. Руна Таред отдаленно напоминала глаз, поэтому именно ее выбрали символом предвидения.

Шимас постучал в дверь, и уже в следующую секунду щелкнул стальной замок, она немного приоткрылась, и изнутри донесся хриплый голос:

— Входи, Шимас.

Немного пригнувшись, чтобы не удариться макушкой о косяк (к сожалению, большинство дверей в Пророческой Башне было рассчитано на женский рост), он прошел в кабинет, который можно было назвать просторным, если бы не захламленность книгами. Очевидно, им стало слишком тесно на полках, которые тянулись вдоль стен, занимая все пространство от пола до потолка. Часть перекочевала на стулья и кресла, подоконник, низенький столик у окна и на широкий письменный стол, за которым сидел невысокий пожилой человек в фиолетовой магистерской[3] мантии с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. Его четырехугольная шапка небрежно лежала на краю стола, не прикрывая, как обычно, почти лысую голову с узеньким венчиком седых волос.

— Добрый вечер, магистр, — обратился к нему Шимас, почтительно кивнув.

— Приветствую тебя, мой мальчик, — ответил Ярлах аб Конал, руководитель кафедры пророчеств. — Прошу, садись… гм, если найдешь куда. Я решил перебрать свои книги. До утра надеюсь управиться.

Шимас все-таки нашел более или менее свободный стул, переложил книги с него на подоконник, пододвинул его к столу и сел. Тем временем магистр, взяв в руки чашку, отпил небольшой глоток и спросил:

— Хочешь чаю?

— Нет, спасибо, — ответил Шимас.

— Ну и напрасно, чай просто великолепный. Меня угостил Пылиб. Ты, наверное, в курсе, что у его семьи чайные плантации на Талев Гвалахе.

Пылиб аб Махавин был третьим мужчиной-колдуном, который преподавал на кафедре пророчеств. Остальными преподавателями были колдуньи, лучшие на Абраде провидицы, которые исподтишка, а порой и открыто высказывали свое недовольство тем, что уже пятнадцать лет их кафедру возглавляет не женщина, а мужчина, полностью лишенный пророческого дара. Как подозревал Шимас, для них это было скорее вопросом принципа, а не целесообразности, так как все они без исключения не скрывали презрительного отношения к таким «приземленным» вещам, как административная работа. А Ярлах аб Конал, несмотря на то что являлся непревзойденным толкователем, очень умело руководил кафедрой, прилагая все усилия, чтобы освободить профессорш-провидиц от такой неприятной для них ежедневной рутины.

— Кстати, — произнес магистр, — я и не знал, что ты до сих пор здесь. Думал, уже ушел.

— Так и было, — подтвердил Шимас. — Но потом я решил вернуться. Был уверен, что еще застану вас тут.

Ярлах аб Конал пристально присмотрелся к нему:

— Ты взволнован. Что-то случилось?

Вместо ответа Шимас раскрыл свою книгу на нужной странице и передал ее магистру.

— Что это? — спросил тот. — Ага, вижу. Знакомая загадка. В молодости долго бился над ней, но безрезультатно. — И он прочел вслух:

«Она была первой, но придет последней. Однако сыновья не заметят ее появления, а найдя, не поймут, кто она такая.

А распознать ее можно по нескольким приметам.

Она придет в этот мир, озаренная величием земным.

Дочери не примут ее облика и захотят найти другую, но последний король на великой земле разрушит их планы.

Она отречется от отца в пользу матери и отдаст свое наследство второму брату.

А ее вторая сестра пойдет тем путем, которым хотела пойти она».

Дочитав, Ярлах аб Конал отложил книгу и сказал:

— Так называемое Пророчество о Первой. Оно короткое, поэтому сложное для толкования, так как в нем мало ключей. Тут нет ни разветвлений, ни ответвлений, ни предпосылок типа «если произойдет то-то и то-то», а значит, оно является неотвратимым — ничто не может помешать его исполнению.

— А еще, — добавил Шинас, — текст пророчества неточен.

— Ну, об этом знает каждый, кто пытался его верифицировать. Исследователи датируют появление этого пророчества первыми десятилетиями от Мор Деораха. А это значит, что задача его толкования усложняется еще и языковым фактором. Как тебе известно, в те времена на Шинане было в ходу три языка. Самый распространенный из них — старошинанский, на котором говорил простой люд; второй — лейданский, язык тогдашней знати и письменности; из этих двух языков образовался современный шинанский. А еще на севере острова жили потомки переселенцев со Старого Лахлина, который остался в Старом Свете; они использовали лахлинский язык, который, впрочем, быстро исчез, а его влияние на формирование шинанского ограничилось несколькими десятками заимствованных слов и собственных имен. Изначально пророчество было записано на лейданском, но мало кто верит, что неизвестная провидица произнесла его на этом языке, — ведь даже вельможи предпочитали общаться в частном кругу на народном языке. А отсюда следует, что уже сам оригинал пророчества был переводом, но и он давно потерялся, поэтому мы имеем в своем распоряжении лишь двойной перевод — со старошинанского на лейданский и с лейданского на шинанский. При этом в текст закрались ошибки, сводящие на нет все попытки его истолковать. Хотя, скажем, тезис о земном величии не вызывает никаких дискуссий — все соглашаются с тем, что Первая, кто бы она ни была, должна родиться в могущественной и знатной семье. С отречением от отца в пользу матери намного сложнее, тут возможны различные варианты; однако больше всего интригует упоминание о последнем короле. Одни объясняют это так, что в конце концов все короли исчезнут и Абрадом будет править другая сила — колдуны, например, или, не приведи Дыв, ведьмы. Иные утверждают, что при переводе произошла подмена понятий, и вместо слова «последний» на самом деле должно быть слово «единый». То есть когда-нибудь в будущем весь Абрад объединится под властью одного государя… — Ярлах аб Конал замолчал, растерянно посмотрел на Шимаса и тряхнул головой. — Ой, извини, мой мальчик. Я по привычке начал читать лекцию, а ты ведь и так все это знаешь, если уж взялся за исследование Пророчества о Первой. Ты пришел ко мне за советом? Выяснил что-то новое?

Шимаса так и подмывало сказать: «Выяснил все!» — но удержался. Прежде всего, это было не совсем правдой, потому что некоторые второстепенные моменты до сих пор оставались для него загадкой. Кроме того, хоть Шимас и был уверен в правильности своего толкования, оставался мизерный, почти микроскопический шанс, что он где-то допустил оплошность, поэтому решил последовательно изложить свои соображения, чтобы в случае чего старший коллега и бывший учитель смог указать ему, где вкралась ошибка.

— Да, магистр, — осторожно начала Шимас. — Меня удивляет, почему до сих пор никто не обращал внимания на одно несоответствие в тексте пророчества. В первом абзаце упоминается о сыновьях, а потом они словно исчезают, и дальше уже говорится о дочерях. Между тем слова «сын» и «дочь» в лейданском языке однокоренные — filius и filia, а в дательном падеже множественного числа имеют одинаковую форму — filis. Значит, если в тексте оригинала использовалась пассивная глагольная конструкция, переводчик на шинанский мог допустить ошибку и сделать дочерей сыновьями.

— Гм, — промычал Ярлах. — Интересная мысль.

— И тогда, — продолжал Шимас, — количество мужчин в пророчестве уменьшается до двух, а главными действующими лицами становятся женщины. А там, где слишком много женщин…

— …непременно появляются ведьмы, — подхватил магистр аб Конал.

Шимас кивнул, подбодренный тем, что пока они рассуждают одинаково.

— Во всяком случае, начинаешь думать о ведьмах. А первый абзац пророчества в новой редакции вызвал у меня стойкую ассоциацию с ведьмовскими Искрами. Вернее, с одной маргинальной гипотезой об их происхождении, которую не приемлют как большинство ведьм, так и большинство колдунов. Считается общепринятым, что Искры остались от древнейших людей, чью цивилизацию уничтожили адские существа из Ан Нувина. Но почему-то никого не смущает, что среди артефактов той цивилизации до сих пор не найдено ни одного магического предмета ведьмовского происхождения — одни лишь колдовские. Лично мне кажется более вероятным, что ведьмовские Искры появились в этом мире одновременно с шинанцами… Вернее, появилась одна-единственная Искра — Первозданная, которая и породила остальные Искры.

Ярлах аб Конал вновь посмотрел в книгу и прочел начало пророчества с предложенной Шимасом поправкой:

— «Она была первой, но придет последней. Однако дочери не заметят ее появления, а найдя, не поймут, кто она такая…» Значит, по твоему предположению, когда Первозданная Искра исчерпает способность порождать другие Искры, то есть своих дочерей, она сама воплотится в ведьму. Тогда между нею и остальными ведьмами возникнут какие-то трения, и их уладит последний король.

— Не совсем так, магистр. Слово «король» — это вторая ошибка в тексте. С «сыновьями» и «дочерьми» я разобрался уже давно, но пророчество и дальше не поддавалось верификации. Только сегодня, когда я вернулся домой, мне внезапно пришло в голову, что, возможно, все исследователи ошибались, считая потерянный лейданский текст переводом со старошинанского. У нас сложился определенный стереотип о лахлинцах как о лютых врагах любой магии, поэтому никто даже не рассматривал возможность, что это пророчество принадлежит лахлинской провидице. А если так, то нужно принять во внимание, что среди немногих слов, которыми исчезнувший лахлинский язык пополнил шинанский, есть слово «князь». У древних лахлинцев оно означало главу рода или военного вождя, но на лейданский неточно переводилось как «rex». Учитывая это, слово «король» в пророчестве следует заменить на «князь», и тогда этот отрывок приобретает абсолютную ясность, даже актуальность. Во многих абрадских королевствах есть княжества, которыми правят графы и герцоги; очень часто князьями неофициально называют всех высших лордов. Есть еще князья на островах, в частности на Лахлине, Инис Шинане и Шогирах, — но в пророчестве говорится о большой земле, то есть о континенте. А на Абраде княжеского титула не существует с прошлого года, с тех пор как Келлах аб Тырнан, князь Леннира, стал королем. Вот именно он и является тем последним князем, который, в соответствии с пророчеством…

Шимас замолчал, заметив на морщинистом лице своего старшего коллеги выражение, к которому не мог подобрать более удачной характеристики, чем «очумелое». Ярлах резко поднял руку и наслал на страницу с текстом пророчества чары верификации. Узор засиял не красным светом, как если бы его применили к обычному тексту, а желтым с красноватыми прожилками — это означало, что написанное действительно имеет пророческую силу, однако содержит ошибки. Магистр аб Конал торопливо, даже несколько нервно, исправил «сыновья» на «дочери», а «король» на «князь».

— Еще замените «второму брату» на «двоюродному брату», а «вторая сестра» на «двоюродная сестра», — подсказал Шимас. — Хотя и так сработает.

Ярлах аб Конал прислушался к его совету и повторно активировал чары. Красные прожилки исчезли, теперь узор был полностью желтым, без малейших примесей других цветов, что свидетельствовало об успешной верификации пророчества. Старый магистр откинулся на спинку кресла и как-то затравленно посмотрел на Шимаса.

— Келлах аб Тырнан… — пробормотал он. — Его дочь Эйрин — ведьма с Первозданной Искрой… Теперь все понятно…

— Так пророчество уже исполнилось? — изумленно спросил Шимас. — Вы что-то знаете об этом?

— Конечно же знаю, — устало кивнул Ярлах аб Конал. — И по твоей милости знаю больше, чем положено.

— Но разве это плохо, магистр?

— Для меня — да. Ведь мне этого не говорили, а значит, не считали нужным. Я знал только то, что девушку нужно остановить, не пустить ее на Тир Минеган, но непременно сохранить ей жизнь… и теперь ясно почему.

— Я вас не понимаю, — сказал сбитый с толку Шимас.

— А тебе и не нужно понимать, мальчик мой, — грустно ответил Ярлах аб Конал. — Знай только, что мне жаль. Я очень жалею, что ты оказался таким умным и так не вовремя разгадал это проклятое пророчество, да еще меня с ним ознакомил. У меня просто нет другого выхода…

С этими словами он нанес магический удар. Шимас, хотя и был растерян, успел отреагировать и чисто рефлекторно поставил защиту, однако мощный поток Темной Энергии мгновенно ее разрушил.

В эти последние секунды никакие картины прошлой жизни не проносились перед внутренним взором Шимаса аб Нейвана. Он испытывал лишь безграничное удивление от того, что его бывший учитель оказался черным колдуном…

Глава V

МЛАДШАЯ СЕСТРА

Тронный зал в Кардугале был небольшим, но обычно его вполне хватало для проведения различных торжественных церемоний при маленьком королевском дворе этого небольшого королевства. Однако сегодня он едва вместил всех приглашенных — хорошо хоть день был не жаркий, а скорее прохладный, и между раскрытыми окнами и дверьми гулял свежий ветерок, разгоняя духоту. Эйрин очень не хотелось, чтобы на таком важном для нее событии женщины изо всех сил обмахивались веерами, а мужчины украдкой вытирали вспотевшие лица, мечтая о том, чтобы все как можно скорее закончилось.

Ее отец король Келлах в гордом одиночестве сидел на троне. Все соседние места справа и слева от него были пусты — и кресла для ближайших родственников, и меньший трон для королевы, который в последние годы, по настоянию отца, всегда занимала Эйрин.

Сейчас же она стояла перед парадными дверьми зала, а мастер церемоний провозглашал:

— Ее высочество принцесса Эйрин со всей дочерней покорностью обращается к своему отцу и государю, светлейшему господину нашему королю Келлаху, с просьбой принять ее и выслушать ее ходатайство.

Когда мастер церемоний договорил, король выждал еще несколько секунд, а потом сказал:

— Пусть заходит.

Придерживая свое тяжелое парчовое платье с пышными шелковыми юбками, Эйрин неторопливо двинулась по красной ковровой дорожке, по обе стороны которой стояли придворные. Они почтительно кланялись ей — в последний раз как своей принцессе, и от осознания этого факта девушке становилось немного грустно.

Нет, Эйрин нисколько не жалела о том, что должно случиться. Уже больше месяца она с нетерпением ожидала этого и то и дело предавалась щемяще-сладким мечтам о будущем — уже таком близком и осязаемом. Но в то же время прекрасно понимала, что тогда у нее начнется совсем другая жизнь, а то, к чему она привыкла с детства, навсегда останется в прошлом. И может, оно и к лучшему, что отец так затягивал переговоры с Шайной, даже выдвинул заранее неприемлемое условие о признании Тир Минеганом нерушимости существующей границы между Ленниром и Румнахом. Он прекрасно знал, что ведьмы не захотят вмешиваться в территориальные споры между южными властителями, а просто использовал это как предлог, чтобы хоть ненадолго отсрочить час прощания с единственной дочерью. Да и сама Эйрин, несмотря на свое нетерпение, радовалась этой задержке. Как бы она ни сетовала на отсутствие со стороны отца надлежащего внимания, но очень любила его и мысль о долгой разлуке с ним навевала ей глубокую печаль. Если бы не эта месячная отсрочка, Эйрин было бы очень трудно оставлять Леннир, а так ей хватило времени, чтобы постепенно приучить себя к неизбежному, насладиться последними днями общения с отцом, кузиной Финнелой, дядей Рисом и тетей Идрис, с остальными родственниками, друзьями и знакомыми…

Дойдя до возвышения, на котором стоял отцовский трон, Эйрин опустилась на колени на мягкую подушку, которою предусмотрительно положили у подножия ступеней.

— Государь! — заговорила она. — Я ваша дочь и первая принцесса Леннира, но я также являюсь дочерью нашего общего Отца Небесного, Великого Дыва, который в своей безграничной милости одарил меня ведьмовской Искрой. Мой долг, как вашей дочери, подчиняться вашей воле, помогать вам в государственных делах, выйти замуж и родить детей, которые продолжат наш род, а если Дыв не подарит вам потомков мужского пола, унаследовать от вас корону и править Ленниром ради благополучия всех ваших подданных. Мой долг, как ведьмы, которой я родилась по милости Всевышнего, состоит в том, чтобы овладеть своей силой и поставить ее на службу всем людям нашего мира, защищать землю от злых колдунов, демонов и чудовищ. Эти два моих долга несовместимы, ибо ведьма не может быть подданной ни одного земного владыки, и точно так же она не может быть правительницей отдельного королевства, возвышая его над всеми остальными. Кроме того, как ведьма, я должна блюсти целомудрие, дабы сохранить Искру, дарованную мне великим Дывом; следовательно, у меня никогда не будет мужа, и я не смогу родить детей для продолжения нашего рода. Поэтому, как дочь, я обращаюсь к вам за отцовским советом и прошу указать мне, какой из путей я должна выбрать.

Эйрин почти слово в слово произнесла заготовленную наперед речь, изменив в ней лишь упоминание о черных колдунах на злых, решив, что обычным людям так будет понятнее. Саму же речь написала для нее сестра Этне вер Рошин — самая старшая по возрасту (но не по статусу) из трех присутствующих в Кардугале ведьм. Как и раньше, Тир Минеган представляла самая младшая из них — Шайна вер Бри. В ожидании своей очереди она стояла в первом ряду среди королевской родни, между Финнелой и теткой Идрис.

— Да, я твой отец, Эйрин, — произнес Келлах аб Тырнан. — И твой король. Но разве я могу спорить с волей Отца всего сущего и Царя Небесного. Если Он отметил тебя своим даром и возложил на тебя обязанность защищать земной мир, мне остается только подчиниться Его выбору. Как отец, я благословляю тебя, а как король — согласен принять твое отречение. Ты готова отказаться от своего права на престол?

— Готова, мой король, — ответила Эйрин. Она глубоко вдохнула, сдерживая волнение. — Я, Эйрин вер Келлах из рода Дугала аб Артира, перед лицом Великого Дыва и в присутствии леннирских вельмож и представителей других государств слагаю перед вами, государь Келлах, свои полномочия первой принцессы Леннира и отказываюсь от всех связанных с этим титулом прав и привилегий, включая право при соответствующих обстоятельствах унаследовать королевский престол. Клянусь бессмертием моей души, которая движется сквозь Вечность во многочисленных перерождениях, что не выдвину никаких претензий на власть в Леннире, не позволю никому выдвинуть их от моего имени и воздержусь от любых действий, направленных на ее получение. — Эйрин сняла с головы свой венец принцессы и положила его перед собой на третью ступеньку трона. С отречением было покончено, но оставался еще один важный момент. Конечно, Эйрин даже не догадывалась, что своими следующими словами одна завершает выполнение предпоследнего пункта Пророчества о Первой. — Также с болью в сердце я должна отказаться от вашего имени, отец, ибо по правилам Сестринства каждая ведьма должна зваться именем своей духовной матери, а в случае ее отсутствия — кровной. Так как предыдущие носители моей Искры неизвестны или их вообще не было, я принимаю имя женщины, которая дала мне жизнь, моей родной матери. Отныне прошу всех называть меня Эйрин вер Гледис.

Король кивнул:

— Я принимаю твое отречение, Эйрин вер Келлах, и принимаю твое новое имя, Эйрин вер Гледис. Прошу, встань.

Пока Эйрин осторожно вставала, пытаясь не запутаться в юбках, отец оставил трон, спустился по ступенькам, обойдя венец, и взял ее за руку.

— Свои королевские обязанности по отношению к тебе я выполнил, — сказал он. — Теперь остались обязанности отцовские. — И обратился к присутствующим: — Я отпускаю дочь мою Эйрин на Тир Минеган, чтобы она вместе с другими ведьмами защищала мир от Зла. Но Эйрин еще юная и необученная ведьма. Кто позаботится о ней в мое отсутствие?

— Я, — выступила вперед Шайна. — Старейшие сестры уполномочили меня, Шайну вер Бри, представлять ведьминское Сестринство. В соответствии с моими полномочиями я беру вашу дочь, Эйрин вер Гледис, под свою опеку, объявляю ее нашей младшей сестрой и предоставляю ей титул высокой госпожи Тир Минегана.

До этого момента все происходило по заранее согласованному сценарию. Однако свою последнюю реплику король то ли забыл, то ли, возможно, в последний момент счел ее слишком формальной, поэтому просто положил руку на голову Эйрин и ласково произнес:

— Будь счастлива, доченька. Да хранит тебя Дыв.

Девушке захотелось броситься ему на шею и расплакаться, но она сдержалась. На это еще будет время. В конце концов, они не сегодня уезжают. И даже не завтра…

Эйрин присоединилась к толпе родственников и стала рядом с Финнелой. Кузина с улыбкой прошептала: