Сборник "Монах" Книга 1-3

Следующие несколько недель Андрей посвятил воинским упражнениям — к обеду он ходил к Фёдору, они обсуждали последние городские новости, потом брались за тупые сабли, которые солдат достал из скрытой кладовки со снаряжением, после фехтования, Андрей тренировался с арбалетом, а также с луком — на всякий случай, надо владеть всем оружием, которое имелось в этом мире — по возможности.

К концу второй недели он уже попадал болтом в кружок, размером с куриное яйцо за сто метров — это был очень неплохой результат. На таком расстоянии и из винтовки-то попасть трудно — обычному человеку. А из лука — поскромнее, но тот же результат, только на расстоянии метров двадцати-тридцати.

Но Андрей не был обычным человеком, его рефлексы, немного притупленные за время бездействия, возвращались, и скоро он снова станет той машиной убийства, которой был до монастыря.

Его успехи в фехтовании были поскромнее — за пару недель нельзя стать классным фехтовальщиком, хотя он и мог уже кое-как противостоять не слишком искушённому бойцу с мечом. Фёдор хвалил его за успехи в фехтования, заявляя, что таких успехов многие добились бы только через полгода, не меньше, однако Андрей не был доволен своими результатами.

В трактире не очень приветствовали его отлучки, они как-то уже и привыкли, что Андрей постоянно находился на работе, никуда не ходил, не пьянствовал и не прятался от работы. Но он быстро это пресёк, заявив, что он тоже не особо желает сидеть в трактире всеми днями напролёт, как раб, у него тоже может быть своя личная жизнь.

Так что, натаскав с утра воды, нарубив дров, монах до вечера уходил к Фёдору на тренировки. Тому нравилось общаться с Андреем — они обсуждали городскую жизнь, разговаривали на философские темы, сравнивали типы оружия, владение которым было коньком Фёдора.

Он оказался действительно великим мастером фехтования. Если стрельбе из арбалета он и не уделял достаточного внимания, то во владении саблей ему не было равных. Кроме всего прочего, солдат был обоеручным бойцом, и категорически настаивал на том, чтобы его ученик тренировался биться как правой, так и левой рукой — в бою всякое может случиться, потому необходимо тренировать и левую руку. И ещё — был такой странный фокус — Фёдор сказал, что он давно заметил, ещё в юности, что если человек тренирует параллельно обе руки — то эффект получается выше, чем если бы он тренировал только и исключительно одну рабочую руку. Он не знал, почему это происходит, но заверял, что это именно так — если тренировать только правую руку — успехи будут гораздо скромнее. Андрей верил, что это именно так и выполнял все его требования.

Пока что, Андрей вечно ходил в синяках от ударов тупой тренировочной саблей — Фёдор не жалел усилий в том, чтобы натренировать ученика как следует.

Наконец — случилось то, чего ждал Андрей: в город приехала комиссия исчадий.

Народ, из-за прикрытия заборов и кустов, с интересом следил, как важные фигуры в кроваво-красных хламидах ходили по пожарищу, чего-то рассматривали, разговаривали, затем все они удалились в одно из богатых поместий местных исчадий.

Город сразу наполнился кучей буйных и беспредельных стражников из охраны прибывших адептов — они развлекались по трактирам, насильничали женщин, пользуясь защитой своих высокопоставленных господ, громили трактиры, в общем — бесчинствовали, как могли, в своё удовольствие. Настал и черёд «Серого кота».

Как то вечером, в двери трактира ввалилась группа из пяти крепких мужчин лет тридцати-тридцати пяти, в хорошей дорогой одежде, в кольчугах, украшенных, золотой проволокой.

Они были уже хорошо на взводе, и сходу потребовали у бармена за стойкой хорошего вина. Получив вино, один из них, высокий человек с брезгливым холёным лицом заявил:

— Чего ты мне даёшь эти помои, падаль! Пей их сам, тварь! — и выплеснул в лицо бармену. Тот, беспомощно стёр с лица красную жидкость, и посмотрел на сидящего в углу вышибалу.

Петька нехотя поднялся с места — он уже видел, что добром всё это не кончится, и подошёл к буйным посетителям:

— Господа! Прошу вас покинуть заведение. Ни за что платить не надо — раз вам вино не понравилось — но предлагаю покинуть трактир, вам здесь не рады.

— Чтооо? — глумливо осведомился тот, кто плеснул вином — нам здесь не радыыы? Нам нигде не рады, пёс ты смердячий! Мы стража адепта Васка, и я могу тебя по полу размазать, вытереть тобой это дерьмо на полу, и мне ничего за это не будет! Понял, тварь?

— Понял. Но прошу вас уйти — настойчиво требовал вышибала. Уходите, прошу вас.

— Он ничего не понял, тварь эта! — нарочито удивлённо обратился к своим спутникам старший буян — придётся учить его манерам!

Стражник нанёс вышибале сильный удар кулаком, на котором, как заметил Андрей, сидящий в углу и поглощавший свой ужин, имелись несколько перстней с острыми шипами, видимо что-то вроде кастета. Вернее хотел нанести удар, но, на удивление — вышибала умело заблокировал удар, и врезал стражнику в челюсть так, что тот улетел под близстоящий стол.

Этого, друзья поверженного хама, терпеть уже не стали, и на вышибалу посыпались удары со всех сторон — его пинали ногами, били стульями. Перепуганный бармен забился за стойку, а из кухни испуганно выглядывали Василий и Матрёна, не делая ни малейшей попытки вмешаться в происходящее.

Посетители трактира тоже затихли, с жадным любопытством разглядывая то, как пятеро ублюдков забивали до смерти Петьку.

Андрей был спокоен — это было не его дело — Петька не вызывал у него приязни — после того, что он творил на Кругу — после его рассказа о том, как он зарезал семью боголюбцев, убив детей и жену человека, он вышел для него из числа разумных существ, за которых можно переживать или вступаться. Ну, что-то вроде таракана на хлебном огрызке…

Наконец, пятеро мордоворотов прекратили месить вышибалу, налитыми кровью глазами осмотрели зал с вызовом — мол, кто еще хочет, за тем старший поманил остальных рукой:

— Пошли. Похоже готов ублюдок. Славно развлеклись сегодня. Эта тварь посмела дотронутся до стражника адепта! Поделом ему.

Дверь за негодяями захлопнулась, а к лежащему на полу Петьке кинулась Матрёна — она запричитала:

— Убили ведь, убили! Не дышит он! Надо жалобу в стражу подать!

Кто-то из посетителей, попивающих вино из кружки, угрюмо и с раздражением сказал:

— Какая стража, дура! Подашь — сама и виновата будешь, и трактир-то спалят…где потом я выпивать буду. Хороните потихоньку, да забудьте, что он был на свете. Это же стража адепта, кто на них попрёт-то?

Матрёна горестно посмотрела на труп Петьки, подняла глаза на Андрея — в её взгляде как будто был укор — чего же ты-то не помог? У него кольнуло в сердце, но он подавил мимолётную жалость к погибшему, и встал со своего места:

— Матрён, давай я оттащу его на задний двор, положу у дровяного сарая, а утром уже захороним — не в темноте же копать?

— Давай, оттащи…опустошённо сказал Матрёна и побрела на кухню.

Клиенты уже вовсю веселились — ну убили кого-то, так что же теперь, плакать, что ли? В городе каждый день кого-нибудь убивают. А тут кормят хорошо и вино не сильно разбавляют, что же теперь, прервать веселье?

Андрей взял труп Петьки за ноги и потащил в подсобку, потом по длинному коридору к выходу на задний двор, и по земле, к навесу у дровяного забора. За парнем оставался длинный кровавый след, у него текло изо рта, ушей, носа, трудно было даже разглядеть у него человеческие черты.

«На славу постарались уроды!» — с горечью подумал Андрей — «И вот так эти подонки уйдут, и всё?!»

Он положил труп под навес, задумался, потом решительно взял колун на длинной ручке и скользнул в темноту.

Негодяи шли медленно, они обсуждали все перипетии сегодняшнего вечера, как кто кому врезал, как захрипел вышибала, из которого вышибли дух. Тому, кто это сказал, ужасно понравилось сказанное:

— Вышибале — вышибли дух! Я поэт! Вы всегда меня недооценивали, господа!

— Да, признаю — в тебе таится поэт, Шартан, когда-нибудь ты станешь главным стражником, тогда не забудь меня! — пьяным голосом подхалимски поддержал один из его соратников.

Андрей так и не понял, причём тут способности к поэзии, или же генеральство — да и не было у него желания разбираться.

Он бежал лёгкими прыжками, догоняя беспечных стражников — ну как можно подумать, что кто-то нападёт на таких великих бойцов? И «великие бойцы» не сомневались, что никто. Это было их ошибкой.

Тупой колун с хрустом разбил голову одного из них и обратным движением — сломал грудь. Не помогла ни дорогая кольчуга, ни рефлексы фехтовальщика — колун проломил грудные кости и раздавил сердце.

Трое оставшихся начали выдёргивать сабли, один не успел — колун переломил ему ключицу и раздробил шейные позвонки, другой всё таки достал и прикрылся саблей — глупый.

Он думал что его фехтовальные приёмы позволят отбить полупудовый колун, несущийся ему в голову со скоростью снаряда — его дорогая, украшенная золотом сабля с звоном переломилась, а голова лопнула, как гнилой арбуз.

Остался один, но самый умелый, он стоял в стойке, и пытался достать Андрея колющими выпадами, которые тот с трудом блокировал рукоятью колуна — тот никак не годился для фехтования.

Андрею стало совсем туго — стражник ускорился и стал наносить и колющие, и рубящие удары, от которых монах с трудом уворачивался.

Неожиданно, Андрей наступил на что-то, лежащее на земле и чуть не упал, едва не попав под удар противника — он глянул — это была сабля, вышибленная из рук одного из негодяев.

Андрей молниеносно наклонился, схватил её, и следующий удар врага он встретил клинком.

Здесь уже силы уравнялись — противник был опытнее, лучше фехтовал, но Андрей был трезв, обладал бОльшим ростом и длинными руками — тот был на полголовы ниже его.

Вначале Андрей, стоя на месте, отбивал удары саблей, безуспешно пытаясь достать противника, затем ему в голову пришла хорошая мысль, и он левой рукой, держащей ещё колун, нанёс им размашистый удар сбоку, от которого попытался отпрыгнуть стражник, раскрыв правую сторону тела.

Сабля врезалась ему в левое бедро, нога подломилась, и стражник упал на бок, фонтанируя кровью из перерубленных мышц.

— Не убивай! Я заплачу! Что хочешь сделаю, только не убивай! Всё, что угодно!

Андрей поднял свой «молот» и с плеча нанёс несколько ударов по лежащему…

Вокруг было тихо, тучи закрыли луну и было довольно темно. Монах хотел уйти с места боя, но передумал, и пачкаясь в крови обшарил убитых, забрав у них мешочки с деньгами — довольно полные.

Вначале он удивился — как это они целый вечер развлекались, а все деньги целы? Потом вспомнил, как они вели себя в трактире, и понял — они брали то, что хотели и ни за что не платили.

Он собрал их оружие — даже сломанное, собрал сабли, вложенные им в ножны, как вязанку дров, вынул кинжалы, сорвал с шей покойных золотые цепи и с рук браслеты, убедился, что ничего ценного не осталось, и пошёл назад, в трактир.

Ему не нужны были их ценности, но, во-первых, он должен был изобразить ограбление, иначе было бы странно — за что убили? Должна быть мотивация, мол — убили за их кошельки. Если бросить со всеми ценностями — есть шанс что трупы оберёт уличная шпана, но могут наткнуться и стражники — их коллеги, и они удивятся — если не было ограбления, то за что убили — могут начать копать. Оружие тоже стоит денег, так что оставить его грабители не могли. Почему одежду не сняли? Кольчуги ведь дорого стоят, и одежда богатая! Времени не было, собрали что могли, да и свалили. Кстати сказать — возможно, что до утра и одежды не будет, разворуют. А во-вторых — ему тоже нужны средства, просто, чтобы жить, и иметь возможность быстро исчезнуть из города. Опять же — оружие, теперь есть свои сабли. В каморке хранить их нельзя, так что завтра переправит в дом к Фёдору. Да и ему можно денег дать — чем дольше он не уходит с караванами, тем дольше будет длиться обучение Андрея фехтованию.

Его отсутствие в трактире осталось практически незамеченным — он положил колун, с следами зарубок от ударов сабли, на место, в сарай, предварительно стерев с него кровь и кусочки мозгов, подумав при этом — «Хорошо, что тут нет судебной экспертизы!»

Спрятал оружие у себя в каморке под кроватью, завернув в кусок брезента из конюшни, и прошёл в зал трактира.

Там шло безудержное веселье — скакали пьяные наёмники, купцы с красными подпитыми мордами тискали девок, сидящих у них на коленях.

Он пошёл к месту вышибалы в углу, которое никто не занимал, и тут одна из девиц игриво ухватила его за ширинку, видимо думая, что это забавно и весело. Андрей молча хлопнул ей по руке так, что она вскрикнула и зажала другой рукой ушибленное место.

Огромный краснолицый купец, поднялся, покачиваясь, и наехал на обидчика:

— Ты чо, урод, мою бабу обижаешь? А? Тебе чо, в рыло дать? Ну чо смотришь, как баран карнопольский? Скотина безрогая!

Купец явно напрашивался на драку — обычно эти ситуации разруливал вышибала, но он лежал и остывал возле дровяного сарая, смотря в ночное небо вытекшим глазом….

Андрей резко ударил в мужика в живот, и когда тот согнулся, взял его руку на болевой приём и повёл из трактира. У входа, резко толкнул пьяного в зад ногой, открыв его тушей дверь.

Купец вылетел из дверей как снаряд из пращи и загремел по ступеньках, подвывая, как раненый зверь.

Андрей подождал немного — не вернётся ли — и снова уселся в угол трактира. Ему пришло в голову: «Может сменить работу? Конечно, таскать воду и дрова безопаснее — но вышибалой прибыльнее. И опыт, типа, уже есть» — усмехнулся он, вспомнив только что выбитого из трактира мужика.

— Андрей, может, посидишь сегодня вышибалой? — робко осведомился бармен — я скажу хозяину, он тебе заплатит за этот вечер. А там, может и насовсем вышибалой станешь? Я видел, как ты купца этого выкинул. И помню, как ты Федьку отходил тот раз. Посиди, ладно? А то страшно мне что-то после сегодняшнего…хоть закрывай трактир.

— Посижу, не беспокойся. Если хозяин предложит — буду и вышибалой. Если договоримся…

Вечер прошёл на удивление спокойно, как будто инцидент с пятью стражниками исчерпал лимит неприятностей на этот день. Пришлось, правда, вывести двух загулявших возчиков, но они вели себя мирно и драться не лезли. В свою каморку Андрей попал около часа ночи, когда из трактира ушёл последний посетитель — они сегодня тоже особо не задерживались.

Заснул монах спокойно, кошмаров ему не снилось.

Утром, сразу, ещё на рассвете, он рванул к Гнатьеву, забрав с собой свёрток с трофейным оружием и деньгами.

Через минут сорок Андрей уже был у знакомых ворот, сунул руку под забор, в месте, которое ему показал Фёдор, достал железный крючок и отпер засов на калитке. Подойдя к облупившимся ставням дома, постучал в окно, застеклённое небольшими неровными стёклами, похожее на окно из стеклопакетов.

Некоторое время ничего не происходило, потом дверь в дом приоткрылась и оттуда высунулось заспанное усатое лицо Фёдора:

— Ты чего в такую рань? Случилось чего? Заходь быстрее! Сейчас чай пить будем, я вчера на базар ходил, свежей грудинки прикупил и сахару. Чего там тащишь-то?

Андрей прошёл в дом, огляделся, и положил тяжёлый свёрток на кухонный стол.

— Чего ты на стол эту хрень впёр-то? — удивился Фёдор — что там у тебя?

Солдат откинул края брезента и замер в удивлении:

— Это что такое? Откуда?!

— Это опасная вещь. Я не могу хранить у себя. Надо спрятать. И деньги тут — сейчас посчитаем — Андрей тряхнул мешками, отозвавшимися металлическим звоном.

Он рассказал солдату, что случилось в трактире, и потом, когда он догнал убийц и расправился с ними.

Фёдор долго сидел молча, как бы переваривая услышанное, затем сказал:

— Да, ты настоящий убийца. Напрасно они чудили при тебе. Ну — убил и убил. Сами напросились. Только — ты уверен, что никто тебя не видел?

— Уверен. Было очень темно, а потом ещё и луна зашла за тучи. Я не мог оставить безнаказанно деяния этих ублюдков. Ничего, скоро я доберусь и до их хозяина.

— Эх, и скандал будет! — усмехнулся Фёдор — личную гвардию адепта завалил! Тебе или повезло, или ты правда спец по убийству. Ну да не в том дело. Главное, чтобы на нас не вышли.

— Давай посчитаем деньги — чего я там хапнул с них. Мне надо было изобразить ограбление, да и не оставлять же уличным стервятникам жирный кус!

Сдвинув в сторону сабли и кинжалы, мужчины вывалили на стол содержание мешков.

На столе образовалась внушительная горка серебряных монеты, среди которых было и небольшое количество золотых. Пересчитав, приятели определили: всего было шестьсот серебряных монет, и пятьдесят золотых.

— Слушай, а неплохо платят у адептов — усмехнулся Фёдор — может податься туда в охранники? Ну не хмурься, не хмурься — шучу. Это большая сумма. На неё год жить можно — скромно, правда. Или месяц — весело. Понимаю, почему ты не захотел хранить её у себя — откуда, мол, у рабочего такая сумма? Про оружие уже и говорить не буду… Что же, давай я прикопаю у себя. Оставь, сколько надо на необходимые траты, а остальное, пошли, спрячем. Пошли, покажу куда. Тут есть подпол хитрый — никто кроме меня не знает о нём. Из него выход за домом в канализационный тоннель. Дверь в тоннель всегда заперта. Ключ лежит в подполе. Если придётся уходить — запомни этот ход. Идём за мной.

Они прошли из кухни в одну из спален дома, там Фёдор подошёл к подоконнику, потянул доску на себя, и потом поднял её вверх. Под ковром на полу что-то щёлкнуло, и потянуло запахом земли и холодом.

Солдат откинул ковёр и обнажил тёмный зев погреба.

— Пошли. Тут лестница, осторожнее нащупывай. Сейчас зажгу свечу.

Послышалось щёлканье кресала, потом в темноте замигал колеблющийся огонёк.

Андрей подождал, пока привыкли глаза и рассмотрел подвал.

Это было сухое, прохладное помещение, облицованное досками. Из него тянулся низкий, в половину человеческого роста ход, уводящий, как сказал Фёдор, в канализационный тоннель.

— Смотри — подозвал Фёдор — вот тут в углу тайник, в нём лежат деньги, сюда и твои кладу. Если что-то со мной случится — заберёшь все. Тут же ключ лежит от двери в тоннель.

— Надеюсь — ничего не случится — буркнул Андрей — ты это…если хочешь — бери денег, сколько надо. Ты мне помогаешь, да и за арбалет я тебе должен. Так что — не стесняйся, бери, если что.

— Разберёмся. Не должен ты мне ничего. Главное — не попадись. Оружие положим наверху, в мой оружейный ящик. Сейчас посмотрим, что за клинки ты там отобрал у этих уродов. Пошли наверх.

Фёдор за кольцо потянул крышку подвала наверх, и она со щелчком встала на место — видимо замкнулся какой-то невидимый замок. Доска подоконника уже стояла, как обычно.