У кладезя бездны-3 (СИ от 25/01/2013 )

А если все это снять…

Одно видео стоит примерно двадцатник — самое простое. Посложнее — полтинник. Но самое главное — один раз сняв видео, ты можешь продавать его снова и снова. Это все равно, что есть пирог — и в то же время он будет целым. Это и есть бизнес, настоящий бизнес. Если даже сеструха больше никого не подцепит — запись останется у него и будет продаваться снова и снова.

Допустим, он договорится с Хаимом процентов за сорок… да, ну, кстати, ему и трети хватит, борову жирному — и они установят в кабинете у его сеструхи хорошую полицейскую камеру для слежения. Это такие, с гибким шлангом, просверлил стену или потолок, поставил и снимай. Каждый раз, когда сеструха Хаима будет просить детишек раздеться для осмотра — у него в копилке будет прибавляться запись.

А ведь эта запись — пусть она нужна не всем — дешевле полтинника точно не пойдет.

Допустим.

К примеру, приходит к Толстому Полю какая-нибудь одинокая мамаша с муниципальными талонами — а Поль подсказывает, что есть хороший способ заработать, заработать много и быстро, и для этого ей надо просто подняться этажом выше и постучать в дверь. От нее не убудет, баба она и есть баба, верно? А у него — будет постоянный поток свежих, не затасканных женщин, которых можно снять на видео. Господи, да такие видео у него с руками отрывать будут!

Просто замечательно.

Но это еще не все. Как насчет детей?

Все деловые в квартале знали, что банда Одноглазого Жака торгует детьми. В основном детей скупали у беженцев, могли отобрать ребенка за долги или сиротами — но через его руки проходило как минимум несколько десятков детей в год. И если поговорить с ним… скажем, пятьдесят на пятьдесят. От детей ведь тоже не убудет, верно? А такие видео должны стоить…

Жером нахмурился. Что он, совсем дурак, что ли. Ага, иди, договорись с Одноглазым Жаком. У него как минимум пятнадцать человек и у каждого ствол. А если еще Кузнечик, бывший легионер, у которого, по слухам, есть пулемет. И у него рыл двадцать, не меньше. Если он к ним придет, такой умный — в лучшем случае, ему поставят крышу, и он будет отдавать почти все заработанное этим бандюганам. А в худшем — отберут все деньги, замочат, разрежут на куски и спустят в канализацию. Нет, идти к ним сейчас — верная смерть. Или рабство.

Но вот если он — попросит толстого Поля достать ему пистолет. Тот самый, какой он видел в фильме — с ребристым, длинным стволом, который очередями может стрелять. Если он научится управляться с ним как герои триллеров, непринужденно и легко. Если он соберет по району польскую братву, которая сейчас на побегушках у одноглазого Жака и психа Кузнечика. Если через Толстого Поля — а он Поль не потому что "Поль", а потому что "поляк" удастся достать хотя бы пару боевых автоматов.

Вот тогда то мы посмотрим, что к чему…

Кто-то толкнул его — и Жером вернулся с небес на землю, где он стоял, прислонившись к автобусной остановке, и придумывал, как ему стать великим.

И придумал ведь.

Надо домой. Первым делом — спрятать деньги и осторожненько так поговорить с Толстым Полем. Если он сразу закажет автоматы — слухи пойдут по району, и жди беды, что Жаку, что Кузнечику, конкуренты не нужны. Но вот пистолет — он может заказать, как и любой деловой и будет в полном праве.

Жером посмотрел на дорогу, увидел такси — и поднял было уже руку, но нервно отдернул ее и сам над собой рассмеялся. Ага, так его и пустили в такси…

Но ничего. Через пару лет у него будет та машина, какая бывает у героев триллеров — длинная, низкая, как застывшая в полете стальная капля…

Это будет…

И с этой жизнеутверждающей мыслью он пошел к станции метро…

Через турникет он хотел привычно перепрыгнуть — но вдруг вспомнил, что у него в кармане денег хватит, чтобы купить целый метропоезд. Снова нервно рассмеялся над своей глупостью и стал в очередь — купить транспортную карту.

Людской поток густел. Подпирал час пик.

Впервые в своей жизни он неспешно прошел через турникет, вместе со всеми. Эта станция была глубокой, он встал на эскалатор — и тот увлек его вниз.

На станции уже было не протолкнуться.

Он прошел по широченному, в белом мраморе вестибюлю, свернул за угол. Там был проход, ведущий к поездам. От широченного вестибюля он был отделен массивными мраморными колоннами. Мест для сидения было совсем немного.

Что-то не давало ему покоя, что-то было не так, и он не мог понять, что именно. И лишь протолкавшись к самому краю платформы, он понял. Понимание это окатило его холодным, ледяным даже душем.

Деньги!

Пачки, распирающей карман, — не было.

Не было!

Не было!!!

Начиная понимать, Жером начал поворачиваться… толпа мешала, люди были со всех сторон, в темном зеве тоннеля показались фары. Последнее, что он увидел — были глаза нанимателя, того человека, для которого он сегодня убил. Жером открыл рот, чтобы крикнуть, и потом… Потом не было ничего. Толчок отправил его на рельсы — и люди вокруг пронзительно закричали…

Все мечты Жерома разбогатеть на порно с детьми — так и остались несбыточными мечтами…

Протолкавшись через пихающуюся толпу — задержать его в этом месиве было невозможно, даже если бы тут было десять офицеров полиции — человек, известный итальянским спецслужбам как Паломник, встал на эскалатор, и он унес его вверх, на поверхность…

Монсеньора Парижского, кардинала Франсуа Бушерона нашли в припаркованном у тротуара Опеле — универсал на следующий день. Офицер парковочной полиции подошла, чтобы оставить талон на штраф — и почувствовала неприятный запах. Несмотря на чрезвычайные усилия епископатуры Парижа — избежать позорящей Католическую церковь огласки дела не удалось. Все подробности — нашедшиеся свидетели вояжей кардинала на кладбище Пер-Лашез, кровать в машине с многочисленными следами, спущенные штаны, презерватив "специально для гомосексуализма" — ничего из этого замять не удалось, все попало в газеты, нанеся Римской Католической церкви чрезвычайный ущерб…

Настоящее 20 июня

2014 года Рим,

Римская республика

Странные времена и еще более странные люди.

Все больше и больше убеждаюсь, что мир стал одной большой деревней. Просто невозможно никуда ступить, не отдавив ногу своему другу. Или недругу, что лучше. Главное — это разобраться, друг или недруг перед тобой.

Пятница, самый благословенный день недели, конец рабочего дня. Работа закончена, вечер, на римские холмы неспешно опускается покрывало ночи, и серебряные гвозди звезд надежно держат черный бархат ночных декораций. Впереди — два выходных дня, которые можно провести, как тебе угодно: например, сесть на скоростную машину Гран-Туризмо или на скоростную электричку и отправиться на озеро Комо. Или еще куда-нибудь, где можно предаться гедонизму, отдохновению или даже разврату. Но вечер и ночь пятницы — у римского высокого общества принято было проводить в Риме.

Это был бывший отель, переоборудованный под доходный дом, а потом, когда отменили законы против роскошествования, и в моду стремительно вошла la dolce vita — это здание купил и переоборудовал под один из своих домов барон Карло Полетти, в прошлом году покинувший пост Председателя совета директоров Банка ди Рома, ставшего под его чутким руководством крупнейшим банком Италии и восьмым в мире. Несколько дней назад я позвонил ему и передал привет от баронессы Антонеллы Полетти, Луны, матери Люнетты и его, получается, мачехи. В моем понимании — он имел какие-то общие дела с Луной и после того, как она сбежала от места в Тегеран. Да не какие-то, а более чем конкретные — в моем понимании Луне больше не к кому было обращаться, кроме как к барону Полетти, если она хотела выполнить поручение шахиншаха Хосейни и разместить в западной банковской системе огромные, без преувеличения огромные деньги шахиншаха, которые он получал, эксплуатируя свою страну. Речи о ненависти тут не могло быть, к тому же Луна наверняка подстраховалась: с помощью британской разведки похитила сына барона Полетти и взяла его в заложники, как залог того, что барон выполнит свои обещания перед ней. Таким образом, деньги шахиншаха попали в Банка ди Рома, позволив ему быстро стать крупнейшим банком Италии — а когда акционерам стало понятно, что больше поступлений не предвидится, они вежливо попросили барона выйти в отставку. Просто для того, чтобы как только кто-то придет за деньгами — сделать большие круглые глаза и сказать, что они ничего об этом не знают. Этим, оказывается, не только швейцарцы балуются — открывают номерные счета, а когда владелец счета умирает, не сообщив номер и код доступа наследникам — просто присваивают деньги себе. Я даже подозреваю, что за деньгами приходили — генерал Абубакар Тимур приходил — и именно с этим связана неожиданное перемещение самого удачливого финансиста Италии, финансового кудесника с поста президента банка на пост много что значащий в стратегии, но мало что значащий в тактике Председателя Совета директоров банка. Акционеры Банка ди Рома понимают, что с генералом Абубакаром Тимуром шутки плохи, он не обычный бизнесмен и даже не диктатор — а бывший генерал спецслужб и ныне профессиональный террорист. Если он не получит деньги — он убьет кого-нибудь, причем не рядового банковского клерка — а кого-то из владельцев или руководства банка. Если и это не поможет — он еще кого-то убьет, а потом еще и еще. А если обратиться к помощи государства — то надо будет объяснить, что от банка хочет самый опасный террорист на планете. И тогда выяснится, что на протяжении многих лет банк скрывал деньги шахиншаха.

Так что я думаю, владельцы банка пошли с генералом Тимуром на компромисс — переместили в другое кресло барона Полетти и начали финансировать терроризм генерала Тимура. Лучше отдать малую часть, чем потерять все полностью, заодно и жизнь. Или они просто начали его финансировать, а когда барону Полетти все это надоело, и он сказал, что не хочет финансировать терроризм — отправили его в почетную ссылку. Возможно — со скандалом. В таком случае, барон может быть раздражен и обижен на них. Мне просто надо выйти на Банка ди Рома и донести до них один простой факт: существует довольно простой способ избавиться от генерала Тимура. Сообщить, где он будет в ближайшее время мне — и команда спецназа сделает все остальное, обезглавив террористическую группировку. Конечно, потом мы поднимем вопрос о деньгах Шахиншаха, в конце концов, это деньги не столько лично Шахиншаха, сколько Персии — но мы не генерал Тимур, мы разумные и готовые к компромиссам люди. Пакет акций, совместное предприятие с участием русского капитала… и думаю, проблема будет решена. Это лучше — чем нанимать охрану и каждый день проверять — не подложили ли бомбу под твою машину.

Вот как то так я планировал строить соглашение с бароном. А вы думаете, я собирался ему угрожать? Шантажировать? Бросьте. Во-первых, угрожать любому аристократу дело небезопасное в принципе. Во-вторых — я придерживаюсь правила, что при первой возможности — надо строить долгосрочные отношения и укреплять позиции своей страны в других странах. Если сиюминутные цели могут быть достигнуты угрозами и шантажом, то долгосрочные — должны быть основаны на общем, обоюдном интересе. Только когда каждая из сторон имеет реальный интерес в другой стороне — такие отношения длятся долго.

Достать приглашение на прием было не так-то сложно. В Риме — существует подпольная биржа таких приглашений: обедневшие представители дворянских родов, которых из-за длительного периода феодальной раздробленности в Италии пруд пруди — зарабатывают на жизнь, в том числе и таким образом: перепродавая приглашения. Есть список гостей, не пригласить которых считается плохим тоном в свете: не пригласишь — и тебе потом будет перемывать косточки весь Рим. Приглашения не содержат имени, каждое из них стоит от пяти до шестидесяти тысяч лир: последнее в Швейцарию, на прием к бывшему королю, который будучи низложенным, пользуется заметно большей популярностью, чем в те времена, когда он был у власти. Мое приглашение стоило двадцать пять тысяч лир: бумажка размером с открытку на день ангела, плотная ткань, сочетание черного картона и золотого тиснения, которое я счел дурным вкусом. Тем не менее — двадцать пять тысяч за нее я выложил без разговоров.

Всего три тысячи мне стоила аренда машины на вечер — привычный Майбах, модели пятьдесят три, для Рима это слишком: здесь и на скромном Фиате то дай Господь протиснуться, особенно в историческом центре. Рим — город пробок: средняя скорость движения во всем городе в час пик шесть и восемьдесят две сотых километра в час, посмотрите справочники. Но вечером — попросторнее, если выехать заранее — то проехать возможно. Вдвое дороже стоили мне две девицы: одну звали Милана, другую Франческа. Милана блондинка (по-моему, даже не крашеная, а настоящая), а Франческа брюнетка. Может быть — я их путаю, кроме как цветом волос они мало чем отличаются. Обе знают английский и готовы за дополнительную плату продолжить знакомство — хотя официально агентство это не одобряет. Девицы не такие уж и плохие, не спешите их осуждать: Милана, например, учится в университете на юриста. Образование дорогое, денег не хватает, поэтому и вынуждена подрабатывать в эскорте. Франческа фотомодель, но доходы от показов и фотосессий не такие большие, как принято считать, к тому же нерегулярные. В мире моды, если твое имя к двадцати годам не знает весь мир — рассчитывать на карьеру топ-модели смысла уже нет, конкуренция дикая. Франческа более раскованная и открытая в отличие от чуть более закрытой Миланы, которая немного смущается. Она мечтает о том, чтобы накопить денег и купить небольшую пекарню, такую же, как у них была на юге — их пекарню отняла мафия. Если сложить возраст Франчески и Миланы — получится как раз мой возраст, но я не считаю это знаком, отнюдь, таких приключений мне не надо. А вот им — судя по всему надо, особенно Франческе. Ее можно понять — я до сих пор недурен собой, разъезжаю на Майбахе, воспитан, не лезу ей под юбку и готов искренне выслушать все, что она говорит. Для меня это не более чем обычная вежливость дворянина и офицера флота — но для нее это очень важно, это показывает, что вижу в ней человека, а не живую куклу для развлечений. Она уже намекнула мне, что несколько дней будет свободна, и если я надолго в Риме… Но мне они нужны только на сегодняшний вечер.

Зачем? Образ, точно такой же, как Майбах, костюм от модного портного, который мне пошили уже здесь, в Риме и две девицы в сопровождении, именно две. Не может быть, чтобы в Италии меня не знали, как установленного разведчика, действовавшего и в Британии, и в САСШ, и на Ближнем Востоке. Но я был ранен, после чего вполне мог уйти на покой. За последнее время я обретался в Средиземноморье, решая финансовые дела, причем не совсем законные и с далеко не чистоплотными и строго соблюдающими закон людьми. Многие разведчики, ушедшие на покой, занимаются сомнительными, связанными с криминалом делами.

К зданию бывшего отеля — нам удалось подобраться примерно на триста метров — дальше дорога была забита и забита капитально. Красные, желтые, похожие на сплющенных давлением глубоководных рыбин автомобили — Феррари, Ламборгини, Биццарини — оккупировали едва ли не всю улицу, залезли так же и на тротуары, оставив всего лишь одну полосу движения на дороге. Мне, с моей неистребимой привычкой к русским просторам — было дико, почему люди так жмутся друг к другу и живут в тесноте.

— Приехали — жизнерадостно объявил я дамам — дальше придется пройти по улице пешком.

Я запер машину, включил сигнализацию — угоны в Риме были настоящим бедствием. Дамы профессионально взяли меня под руки. Итальянская походка "от бедра" — кто-то называет ее бразильской, кто-то французской, но суть от этого не меняется. Это одна из тех немногих настоящих вещей, ради которой нам, мужчинам, еще стоит жить на этом свете.

Привратнику на входе я отдал приглашение, присовокупив к этому бумажку в пятьдесят рейхсмарок. Все дело в том, что стандартное приглашение рассчитано на двоих, а у меня сразу две спутницы. А рейхсмарки, непоколебимые как скала — лучший подарок итальянцу… римлянину, черт! — правительство которого по старой привычке решает проблему бюджетного дефицита, просто пуская печатный станок.

Приглашение вернулось мне уже без купюры.

— Благодарю, синьор — дворецкий церемонно наклонил голову. Англичанин… итальянцы обожают все английское — как прикажете объявить?

— Никак, любезный.

Дворецкий посторонился, пропуская нас. Самое главное для него было — не пустить людей без приглашения и не пустить людей, у которых есть фотокамера. Папарацци в наше время потеряли всяческое понимание о допустимом…

Раньше на первом этаже отеля был большой ресторан — обеденные залы в отелях всегда числятся как рестораны. Когда здание переделали в резиденцию очень важной персоны — обеденный зал совершенно гармоничным образом превратился в зал для приемов — потребовалось только убрать всю эту мебель и постелить паркет высшего качества, скорее всего от Глутвица, австро-венгерского поставщика, работающего со всем светом. Все было сделано примерно так, как в бальных залах дворцов — портьеры, настенные светильники под свечи — но невысокий потолок выдавал плебейское прошлое здания с такой же уверенностью — как жадность к вкусной жизни и неспособность к самоограничению выдает внезапно разбогатевшего и купившего титул человека низкого происхождения.

Тем не менее, народа было много. В отличие от России — там приглашения не принято продавать и на подобных приемах почти всегда бывает намного меньше людей, чем рассчитывали организаторы. Здесь же — зал буквально ломился от сколь же ярких, столь и пустых людей, стремившихся показать себя и в очередной раз потешить свое некогда уязвленное самолюбие.

Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы — никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других — они просто неспособны. Жизнь выпирает из них как тесто — из квашни.

За несколько секунд — я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал — делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле — в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом — армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места — прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…

Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.

На втором месте находились охотницы — такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими — и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так — на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.

Вспомнилась Луна, которую я не знал, и которая сбежала в Тегеран от такого. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть жизнь у этих дам, невеселая — а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.

Италия, Италия… Став Римом ты мало изменилась.

На третьем месте — и первом по численности — располагался большой и крайне разнородный контингент всякого рода подозрительных и низких людей с разной степенью богатства, собравшихся здесь. Самые разные люди, кое-кого я даже знал — не лично, конечно. Вон тот, например, синьор, флиртующий с двумя дамами — глава обанкротившегося банка, чудесным образом сохранивший личное состояние, при том, что состояние вкладчиков он промотал. А вон там — лысеющий синьор лет семидесяти, рука об руку с девятнадцатилетней прелестницей — танцовщицей из Испанского Марокко — крупный бизнесмен и политический деятель последних времен Итальянского королевства. Ему хватило ума уйти в тень, и сейчас он наслаждался жизнью, относительно безобидно эпатируя публику. Синьор этот был славен своим талантом бизнесмена и своими амурными похождениями на старости лет — при том, что семью он бросил, что низко. Уважать его не за что — но стоит обратить внимание на его жизнерадостность и жадность к жизни даже в таком возрасте. Не уверен, что в его возрасте я буду столь же живым — если вообще буду живым.

Но это те, кого я знал. Были тут еще и похуже. Авантюристы чистой воды, они выходили сюда на охоту, завлекая не слишком разумных людей с деньгами фантастическими бизнес-прожектами, типа солнечного опреснения воды в Африке, верными ставками на лошадей, соблазном поиграть в Монако или в Ватикане[2]. От таких людей просто нужно держаться подальше, обрывая сразу всяческие попытки знакомства и тет-а-тета. Они не обидятся… профессиональная толстокожесть.

На четвертом месте — был обслуживающий персонал. Одетый в черно-белой гамме — уже не британское, а континентальное влияние — лакеи скользили в толпе, разнося на серебряных (или посеребренных) блюдах шампанское, игристое вино[3] с местных виноградников, закуски из морепродуктов, которыми славна Италия. У нас, у русских — принято подавать к шампанскому небольшие бутерброды-канапе с желтым вологодским маслом и астраханской, настоящей черной икрой, британцы обычно предпочитают закуски с дорогой, красной рыбой и красной же икрой — черную почему то не любят. А тут… чуть ли не осьминог к шампанскому.

Были здесь и откровенные проститутки, и, что самое омерзительное — содомиты. В Империи — их не пустили бы и на порог любого места, где собрались нормальные люди, а тут — пожалуйста.

Вопрос — кем в такой кампании являюсь я. Дворянин — но Российской Империи, отставной офицер — но Русского флота. Вроде как бизнесмен. Непонятно, в общем…

Танцев еще не было. Раздобыв для дам по бокалу игристого — сам я это пить не буду, в последнее время спиртное вызывает резкую головную боль — я оставил их одних, как делали здесь все занятые мужчины. Милана наградила меня более чем откровенным взглядом, а Франческа поцеловала в щеку. Мелькнула мысль — если дамы целуют вас в щеку, значит, вы либо слишком молоды для них, либо слишком стары.

Увы…

Человека, который мне был нужен — барон Карло Полетти, Председатель Совета директоров Банка ди Рома — я заметил сразу, он был одним из центров притяжения для политиков, посетивших сие благородное мероприятие. По сравнению с фотографией, которую мне удалось найти, он несколько постарел, полысел и пополнел — но все еще оставался узнаваемым человеком. Гора — не обойти, не объехать, так, кажется, о нем отозвался один из его политических противников.

Возможно, именно вон тот, кто стоял сейчас рядом с ним, в числе прочих. После разгона нижней палаты парламента — безработных депутатов в столице было достаточно и все они, даже злейшие враги ранее — вдруг почувствовали непреодолимую тягу к единению. Правильно говорят — нет лучшей почвы для дружбы, чем наличие общего врага.

Синьору барону я не был представлен и представить меня здесь — было некому. Это было проблемой.

Но была еще одна проблема. Проблема в том, что здесь и сейчас, в пяти шагах от меня стоял террорист.

Как я понял, что это террорист? Да уж понял, после коммунистического и эсеровского террора в начале века и исламского террора в его конце — в России дураков нема. Все всё понимают — если выжить хотят.

Внимание террориста было обращено не на меня — скорее на барона Полетти. Но от этого — не легче.

Существует несколько основных признаков террориста, которые легко выявить, если смотреть и видеть то, что перед тобой, а не то, что у тебя в голове. Большинство людей живут по-другому, их принцип "имеющий уши да не услышит, имеющий глаза да не увидит, имеющий язык — да сболтнет". Полная противоположность библейским принципам — и принципам моим. Я живу в постоянном ожидании смерти, как самурай. На это есть причины — исламская шура в Персии в числе первых чиновников Его Величества приговорила меня к смерти за то, что я наводил порядок в Персии. Приговор этот — никогда не будет отменен и обжалованию не подлежит, то, что я уже давно не работаю в Персии, никакого значения не имеет. Рано или поздно кто-то попытается исполнить приговор — но если ты будешь внимателен и осторожен, то имеешь шанс пожить подольше, чем кто-то за тебя решил.

Итак: десять признаков. Девять, если вы имеете дело с террористкой — женщиной, которых все больше и больше. Раньше их было меньше — но исламский терроризм существенно обогатил теорию и практику антитеррористической борьбы. Десятый признак — кожа на нижней части лица, на подбородке — более светлая и нежная, чем на верхней. Это значит, что отправляясь на дело исламский экстремист — шахид сбрил бороду, чтобы не бросаться в глаза и пытаться походить на русского. У женщин бород не бывает. И у этого — бороды раньше не было, его лицо было покрыто равномерным, довольно темным загаром. Но на этом — хорошие новости исчерпывались.

Десять….

Первый признак того, что к человеку надо присмотреться повнимательнее — это проблемы с одеждой. Раньше, террористы отправлялись на дело с самодельными бомбами, армейскими гранатами и огнестрельным оружием. В последнее время — все большее распространение получает так называемый "пояс шахида". Типичный пояс шахида — это полоса грубой ткани, обычно мешковины, сложенная вдвое и прошитая, на теле смертника — она чаще всего зашивается его помощниками сзади, просто так ее не сдернешь, даже если тебе удалось добраться до ублюдка прежде, чем он нажал на кнопку. Внутри этой полосы, сложенной вдвое складкой вверх — полосы полиэтилена, перемежающие тонкий слой взрывчатки и более толстый — поражающих элементов. В качестве поражающих элементов обычно используют гайки, болты, рубленные гвозди. В последнее время — все большее распространение получают поражающие элементы из прочного пластика и стеклопластика: при ранении осколками их не видит рентген и умерших от ран в больницах становится куда больше. Обычно, взрывчатка изолирована от поражающих элементов тонким слоем упаковочной стретч-пленки и весь полиэтилен, сложенный, как и мешковина складкой вниз — так же аккуратно запаян, вверх торчат лишь провода, идущие от детонаторов к подрывной машинке. Так тщательно — пояса стали делать совсем недавно: после того, как в массовом порядке появились портативные газоанализаторы, тренированные собаки с проводниками на улицах, натасканными на запах взрывчатки. Террористы тоже учатся — как и мы. Иногда — вместе с детонаторами и взрывчаткой в этот адский пояс запаивают и сотовый телефон с торчащей наружу антенной, звонок — сигнал к подрыву. Это делается тогда, когда в шахиде не уверены, он подготовлен наскоро и следом за шахидом следует контролер, готовый в случае опасности подорвать шахида дистанционно, позвонив или послав СМС на запаянный в пояс телефон. Но так делают не всегда, в последнее время все реже и реже. В один прекрасный день — на телефон, вложенный в пояс, готовый к подрыву и с уже подсоединенными элементами питания — сотовый оператор послал какое-то рекламное сообщение: взорвался пояс, за ним сдетонировала вся лаборатория бомбистов и полтора десятка опасных террористов разом стали шахидами. Узнав это — мы договорились с операторами, и теперь они прозванивают все номера в беспорядочном интервале от пятнадцати до тридцати минут, причем пользователь этого прозвона даже не замечает. Так нам удалось вызвать еще несколько "самоподрывов", после чего террористы стали много осторожнее.

Все равно — что бомба, что граната, что пистолет, что самый совершенный пояс шахида — требует особенной одежды. Никакой обтягивающей, обычно террорист надевает одежду мешковатую, неприметную, на один — два размера больше. Лучше всего — подойдет легкая куртка — ветровка, джинсовая куртка, возможно даже повседневная куртка из военной формы. Именно такая одежда была на человеке, которого я видел: свободная куртка из материала, напоминающего замшу. Слишком свободная, застегнутая внизу за замок, что-то вроде летной куртки — бомбера, здесь совершенно не уместных.

Еще один признак, что что-то не то — это когда верхняя одежда сидит как-то косо, это просто надо уметь видеть. Что оружие, что граната или самодельная бомба — отличаются изрядным весом при небольших размерах, а гражданская одежда под них не предусмотрена. Если вы положите осколочную гранату в карман куртки — он, несомненно, будет отвисать, нижний край куртки будет чуть перекошен и опытный человек это увидит и сделает для себя выводы. Тут этого не было, ничего тяжелого в карманах — но это мою подозрительность не успокоило, были и другие признаки.

Второй признак — жесткая, скованная походка, возможно — походка человека, несущего тяжесть, причем самой тяжести в руках нет. Тут все зависит от того, чем вооружен террорист. Если это шахид, то есть террорист — смертник — то такая походка бывает не всегда. Пояс шахида плотно прилегает к телу, если раньше зарядная батарея и сама подрывная машинка весили до пяти килограммов — то современные детонаторы отзываются на звонок мобильного телефона, а для подрыва некоторых — достаточно даже батарейки из наручных часов. Мы имели дело с ублюдком, который, зная, что работают генераторы помех — замаскировал провод от детонатора к бомбе под провод от плейера к наушникам — на самом деле, провод шел к поясу, а в плейере, который мог даже играть музыку — находились и батарейки, и исполнительный механизм бомбы. Но вот если террорист вооружен гранатой, самодельной бомбой, короткоствольным автоматом или обрезом — такая походка может быть. Такая походка может быть и от употребления наркотиков перед террористическим актом, и от недосыпа: террористы обычно всю ночь молятся перед террористическим актом, взывая к Аллаху, чтобы он пустил их в рай после злодеяния, ими совершенного. Человек, которого я видел — стоял на месте, и я не мог сказать, какая у него походка.

Признак три: несоответствующее обстановке, нервное поведение. Как я уже говорил: обычным для террориста является употребление перед террористическим актом наркотических веществ. Подходят далеко не всякие: например, марихуана вызывает беспричинную веселость и снижает координацию движений, героин и кокаин могут привести к тому, что человек просто упадет или будет вести себя столь неадекватно, что его сразу вычислят. Коммунистические террористы использовали смесь небольшого количества кокаина со спиртом, кокаин использовался как возбудитель, спирт давал приятную расслабленность — но это опять-таки сказывалось на координации, находясь "под градусом" террорист не мог нормально, точно стрелять. На Востоке — пить спирт это харам, да и достать его намного сложнее, чем в России. Используется обычно либо кат, легкий наркотик, произрастающий в основном в Йемене и имеющий распространение по всему арабскому полуострову и северу Африки и опийную жвачку. Эти наркотики слабые, кат, например, жуют многие сельскохозяйственные рабочие и ничего, он не вызывает сильной наркозависимости — но в то же время он успокаивает и придает силы — верней, это тебе кажется, что он придает тебе силы. Что же касается опийной жвачки — она не так сильна, как опий, переработанный в героин, и даже как опий, который курят через трубки — но тоже и сил придает и успокаивает. Эти наркотики распространены и стоят не так дорого, достать их не составляет никаких проблем. Используя эти наркотики — можно быть уверенным, что шахид не кинется наутек в последнюю минуту, не осознает, что он творит. При подрыве шахида — обычно так опознают самого террориста: оторванная голова обычно остается на удивление целой, хотя и отброшенной от места подрыва, если за щекой листья кат или опийная жвачка — дальше и проверять нечего.

Этот признак знали жандармы, полицейские и казачьи чины еще до того как мы в полный рост столкнулись с проблемой современного исламского шахидизма. В начале века — страну сотрясал террор, Россия лишилась стольких государственных и политических деятелей, военных, патриотов России и верных слуг престола — что жуть берет. Еще большая жуть берет, когда думаешь — а что было бы, если бы убили, к примеру, Петра Аркадьевича Столыпина? Революция? Да запросто: все в те времена как мухой укушенные были. Мальчики и девочки, в основном еврейской национальности, но попадались всякие, в том числе и русские. Револьвер, самодельная бомба и глаза добрые — добрые… до поры. Феномен русского террора до конца не изучен и не понят до сих пор: эсеры например, сознавали то, что они умрут от рук "псов режима" — но сознательно убивали и шли на смерть, чтобы раскачать режим, внушить страх тем, кто верно справляет службу Его Величеству и Престолу посеять смуту и сомнения в народе. Сами об этом говорили — о терроре — но молодые люди шли и шли в террор, многие вполне благополучные, чтобы убить или быть убитым. Софочка Перовская, убившая Его Величество… не знаю, как ее довели до суда, я бы пристрелил как собаку и приказал выбросить в Неву… рыбам тоже надо чем-то питаться. Коммунисты были против террора — но разницы большой не было, они активно пользовались его плодами, были чистенькими только потому, что всю грязь взяли на себя эсеры. И вот эти мальчики и девочки… конечно они нервничали перед "актом" как они это называли — перед тем, как убить и самому быть убитым или повешенным на Лисьем Носу. Если внимательно смотреть за просителями, ходатаями, за скопившейся у дома или в присутствии толпой — можно много чего увидеть. И своевременно обезвредить.

У человека, которого я видел — этого признака не было. Лишь каменная неподвижность — и струящийся по лицу пот. Но это — уже следующий признак.

Признак четыре: потливость. Пояс шахида — по сути, грелка, куртка, прикрывающая его или черный никаб до пят, буквально притягивающий солнце. Плюс — ты идешь и видишь, что впереди жандармы или русские солдаты или местные силы безопасности, и если они поймут, что ты шахид — то пристрелят тебя, не колеблясь, не раздумывая, не пытаясь обезвредить — убьют как собаку. Станешь тут потным! Потели и революционеры, идя на дело… не верю, что не потели. Как же — и страшно и вот-вот от твоей руки падет очередной угнетатель народа. И думается про Лисий нос, шеренгу солдат, выстроенных в каре, бормочущего священника и табуретку под ногами. Думается… они говорили, что готовы принять смерть за свои убеждения — но никто не готов, даже шахиды. Я это знаю, потому что самолично расколол троих, просто хотел понять — что это за люди и ради чего они готовы умереть сами только для того, чтобы убить как можно больше других людей. Все потеют… никто хладнокровно не идет на смерть… разве что только в бою, смотря на врага и со словами, прославляющими свою Родину на устах. Так, наверное, мой прадед приказал вступить в бой с британским линкором… не уверен, что смогу так же. Но зато я могу сделать то, что не может он — например, с первого взгляда вычистить возможного террориста в бальном зале. Не уверен, правда, что это лучше.

У человека, за которым я наблюдал, с признаком номер четыре было все в порядке… точнее как раз таки и не в порядке. Каменное лицо и проступивший пот.

Признак номер пять — жесткий, сфокусированный взгляд вперед.

Удивительно — но это так. Для того, чтобы вычислить и окончательно утвердить этот признак — потребовались годы и десятилетия опыта. Но это факт. Что террористы — бомбисты и стрелки, про которых рассказывали жандармы, что исламская экстремистка в никабе, идущая на блок-пост, чтобы разменять свою жизнь на несколько солдатских и казачьих — всех их объединяет жесткий, сфокусированный строго вперед взгляд. Они видят цель и идут к ней, ни на что постороннее не отвлекаясь. Мало кто видел это вживую… если ты видишь такое, то на принятие решения у тебя редко когда больше минуты, иногда всего несколько секунд. Сейчас я это видел вживую — человек смотрел прямо перед собой как в прицел снайперской винтовки. От понимания этого — по всему телу прошла холодная дрожь.

Признак шесть: дыхание. Террорист перед самой акцией обычно дышит тяжело, буквально заглатывая воздух, хотя пытается не показать этого. Мало кто из террористов способен полностью контролировать себя, тем более перед смертью. Нервное возбуждение, повышенное сердцебиение, клеткам нужно больше кислорода — и дыхание выдаст тебя. Но этот — контролировать себя умел, учащенного дыхания у него не наблюдалось и близко.

Признак семь: шевелящиеся губы.

О чем молится террорист?

Вопрос, конечно интересный. Ответить на него просто — но простой ответ не дает возможности постичь всю извращенную логику террориста: что бомбиста-эсера, что современного исламского экстремиста, решившего, что жить ему уже незачем. Решившего жертвовать собою, как говорили эсеры, или решившего стать шахидом на пути Аллаха, как говорят сейчас. И эсера-максималиста и исламского экстремиста — роднит гораздо больше, чем разделяет. Прежде всего — ни тот, ни другой не верят в прогресс. Прогресс — это действие не сиюминутное, а неторопливое, эволюционное — но верное. Поясню на простом примере: например есть капиталист с миллионом золотых рублей и голодающие крестьяне. Миллион рублей сам по себе — это просто сто тысяч золотых кружков — червонцев. Но если капиталист умен — а среди людей с миллионом в кармане редко встречаются глупцы — он поймет, что тот же миллион, вложенный в завод принесет ему куда больше, в то время как деньги, завалявшиеся в кармане, ничего не приносят, только мнутся. Этот человек построит завод и примет на него рабочих — тех же крестьян. Они начнут производить что-либо для капиталиста… нет, не для капиталиста — для себя! Это открыл Генри Форд — если ты платишь рабочим много, а при этом твой товар хороший и дешевый, то они тратят деньги на товары, которые ты продаешь, и возвращают деньги тебе же. Разбогатевшие, накопившие денег рабочие лучше питаются, предъявляя спрос на продукты, которые выращивают продовольствие и остаются крестьянами, потом они начинают предъявлять спрос и на услуги. Так, постепенно, поколение за поколением из нищеты выходят все, без исключения — хотя капиталист остается капиталистом, и тоже становится богаче. Но эсер — максималист и исламский экстремист — не хотят ждать, они получить все и сразу. Исламский экстремист хочет отрезать капиталисту голову и сделать так, чтобы все жили на земле и возделывали ее как их деды и прадеды — в нищете, туберкулезе, постоянном поминании Аллаха. Эсер-максималист хочет расстрелять капиталиста, и то ли раздать деньги крестьянам, то ли что-то сделать на них… в отличие от исламистов, у эсеров нет единого четкого видения будущего, к которому они стремятся. Но будущее это для них (они считают, что и для всех остальных) столь притягательно, что они молятся, прося у Аллаха его приблизить. Или просто — перебирают свои лозунги, оглушительные и бессмысленные, а если вдуматься — то страшные. Надо же во имя чего-то умирать, не просто так.

Да, они молятся. Их губы шевелятся, они могут молиться, даже не имея Бога. Иногда они просто перебирают имена товарищей по борьбе, иногда поминают грехи тех, кого они решили забрать с собой на тот свет. Эсеры — максималисты, не имея Бога, наверное, все же просят его приблизить тот день и час, когда хотя бы их сыновья — увидят светлый час революции и воспользуются ее плодами, принадлежащими им по праву. Исламисты произносят дуа — короткие воззвания к Аллаху с просьбой приблизить их к раю и ввести в Высшее общество. Они считают, что шахиды перевоплощаются в райских птиц… что касается меня, не хотел бы я быть птицей.

У человека, которого я видел, губы хоть заметно, но шевелились. Я не знал, о чем он молится, кого и о чем просит.

Признак восемь: большой мешок или сумка.

Этот признак уже устарел, но его упоминают даже в последнем, совершенно секретном учебнике по тактике антитеррористических действий. В начале прошлого века — бомбисты обожали отправляться на дело: компания джентльменов, дама и корзина для пикника, с фруктами. Корзину бросишь, не только ягодок — но и косточек не останется, взрыватели тогда делали на основе гремучей ртути, очень чувствительные. До того, как появились мощные и небольшие аккумуляторы для мобильных телефонов, батарейки для электронных часов — в мешке или сумке обычно держали батарею, совмещенную, с детонатором, иногда оружие, гранаты. Террористки женщины из эсеров — а такие были — носили в сумочке револьвер, мусульманки сумочек не носят, у них это не принято. У этого человека — сумки не было, но на этот признак сейчас стоит обращать внимание.

Признак девять: рука в мешке, сумке или кармане. Во времена моего отца — был такой прием. Если ты видишь человека с сумкой, и другие признаки присутствуют, хотя бы половина — ты бросаешься к нему, сшибаешь на землю и обхватываешь руками. И давишь — как медведь, не выпускаешь, при этом вопя как сирена. Руки блокированы — до детонатора уже не добраться. Если ты ошибся — в принципе можно извиниться, ведь вреда никакого не нанесено за исключением нескольких неприятных минут. Если же нет — то ты мог считать, что жизнь прожил не зря.

Террористы поняли, что к чему и стали засовывать руку в карман или мешок, чтобы держать палец на детонаторе, но это тоже стало признаком. Если ты видишь человека, одна рука которого засунута в карман или в сумку, и он оттуда ее не достает — дело плохо. Если ты видишь человека, который идет, засунув руки в карманы — это тоже повод приглядеться. Если ты видишь женщину в никабе, одна рука которой необычно плотно прижата к телу и не двигается — обычно, в никабе делается прорезь на боку, не так заметно со стороны — бей тревогу, может и успеешь. Даже если просто залечь — тяжесть последствий террористической атаки сокращается на порядок. Если залечь за препятствие — при подрыве шахида ты уцелеешь почти гарантированно — только оглушит. Если схватить шахида и подать команду ложись — вероятно, ты спасешь несколько жизней, и посмертно тебя наградят.