Помоги проекту - поделись книгой:
Проводник что-то залопотал, быстро, перемежая свою речь быстрым, кашляющим смехом, от которого было не по себе…
— Что он говорит?
— Он спрашивает, видели ли вы когда-нибудь шайтанов? Если нет, то сейчас увидите…
Проводник хохотал и от этого хотелось врезать ему по морде, до крови врезать, чтобы ублюдок заткнулся…
В далекой, холодной выси цвета космического вакуума, в рваных прорехах облаков изредка показывалась луна…
Все произошло внезапно. Они даже не слышали гул моторов советского самолета, просто предполагали, что он здесь и смотрели во все глаза. А потом, небо вдруг разверзлось и раздался звук, напоминающий звук дрели, только намного сильнее. На какой-то момент между небом и землей проскочила молния, прямая как фехтовальный клинок, ярко-алая. Она ударила в землю, разбившись на миллионы ярких брызг, брызнувших во все стороны.
Проводник чего-то лопотал и подполковник внезапно понял, что именно. Он повторял «шайтан, шайтан, шайтан»… наивно стремясь замолвить слово за себя и своих спутников перед грозным летающим Богом шурави, мечущим огненные стрелы с неба…
Ночью было идти нельзя. Ночью — было время шайтанов и они это не знали — они это видели. Своими собственными глазами. Всю ночь — они пролежали, закрывшись одеялами и дрожа, надеясь, что советские пилоты не ошибутся.
Утром, еще до восхода солнца — они начали собираться.
Оружие — разобрали так, чтобы каждая овца могла нести свой груз в виде части автомата, патронов, провизии и воды. Овцы, недовольные тем, что им придется нести груз — брыкались, мекали и гадили.
Говорить было… в общем то не о чем. Это не было, как когда ты посылаешь людей в бой за родину. Люди, которым предстояло идти в тыл противника, были перевербованными советскими солдатами, принявшими решение сменить сторону, зачастую — убивавшими своих. Во Вьетнаме тоже так было… но там всех вьетнамцев можно было воспринимать не совсем как людей. Низенькие, узкоглазые, жестокие… как другая раса, другая цивилизация. Они могут предавать, могут убивать своих… все нормально, они же дикари, верно? Но вот эти…они не отличались от американцев. И оттого было особенно противно.
— Вы помните точки? — спросил подполковник
— Да — ответил один из русских
— Тогда удачи. И помните — вы теперь американцы. Америка не бросает своих.
Русские уходили — в пыль, в пустыню, в неизвестность. Подполковник смотрел им вслед, долго смотрел, пока позволял бинокль. Он не верил, что они дойдут…
Афганистан, пограничная зона
Базар
25 июня 1988 года
— Слышь, братуха…
Ефрейтор воздушно-десантных войск СССР Павел Синичкин, делавший покупки на приграничном базаре — удивленно обернулся.
Перед ним — стоял незнакомый парень, поджарый, правда мало загорелый.
— Чего? — настороженно спросил ефрейтор. Пистолет у него был — пистолеты теперь выдавали всему сержантскому и офицерскому составу, кто проходил службу в Афганистане. Это раньше боялись утери оружия — а теперь боялись боевых потерь. Но он не схватился за пистолет — потому что перед ним был свой. Тот, кто говорит по-русски и в советской военной форме — свой, правда?
— Ты до Кандагара идешь?
Тем не менее — Синичкин особо открываться постороннему человеку не хотел.
— И чо?
— Место найдется?
— А у тебя чо, своего нет?
— Светиться не хочу. Залетел я малость…
С этими словами — незнакомец достал пачку афганец и чеков, не толстую, но и не тонкую — примерной такую, какая была у Синичкина. Вот только — это были не деньги ефрейтора. Это были деньги дедов. Он был старшим в группе чижей, которых отправили за закупки — барахло, насвай, чарс. Кроме денег дали и водки, на обмен чарса торгануть. Своих денег у Синичкина — кот наплакал. Платили в Советской армии не особо хорошо, но по крайней мере — у него денежное довольствие не отбирали деды. У чижей — а сынков в Афгане не было, сынки были в учебке — отбирали все, заставляли ишачить. На каждой операции, на каждом блокпосту собирался кошт — грабили дуканы, грабили караванщиков, брали с торговцев за провоз. Причем — совершать противоправные действия всегда заставляли молодняк, но награбленное делили деды, никто другой — доли не имел. Если о содеянном узнавала военная прокуратура или особисты — можно было заработать от пятнадцати суток губы до десяти лет зоны. Естественно, попадал всегда тоже молодняк. Дедов — почти никогда не удавалось поймать за руку…
Неизвестный — отсчитал немного афганец и Синичкин понял, что перед ним дед. Дедушка Советской армии — вот его звание. Оно и до этого было понятно: нагловатый взгляд, форма с франтоватыми доделками. Понятно и как залетели — скорее всего, какой-то конфликт с офицерами. У офицеров здесь свой куш. Правда, офицеры разные попадались. Борзые — те, которые не закрывают глаза на неуставняк и требуют соблюдения устава, наказывают дедов. Такие даже погибали на операциях — от выстрела в спину от собственных подчиненных. Тормоза — кто предпочитает не связываться, боится спаянных дедовщиной подчиненных. Свои — эти сами активно участвуют во всех противозаконных действиях, требуют доли за сокрытие преступлений и дедовщины в части. Этих тоже бывало что убивали — если те совсем с катушек срывались и требовали запредельной доли, что никому другому не оставалось. Так вот — перед ним был дед и дал он ровно столько, сколько дед может дать не деду. На мелочь типа сигарет, бутылки лимонада Си-Си и пары башей с дурью. Чтобы кайфануть по дороге. Потому что если он привезет это в часть — деды отберут и изобьют за то, что потратил деньги на себя.
И Синичкин взял бабки.
— Сколько вас?
— Четверо. Барахла немного.
— Двигай к выходу. Бэтр увидишь, поповский,[2] понял? Там попасешься, потом я тебя под броню посажу.
— Рахмат…
Их высадили на окраине Кандагара. День уже перевалил за экватор. Все — замерло от невыносимой жары… только казалось, что за ними наблюдают недобрые и внимательные глаза. Прямо спину сверлят.
— Чечен, секи улицу… — негромко сказал Буза
Ему нравилось отдавать приказания гонористому чеченцу, главному сопернику в борьбе за лидерство в группе.
Чеченец — отошел в сторону, присел на колено с автоматом. Очереди, гранаты из-за дувала можно было ждать в любой момент.
— Здесь? — негромко спросил пустоту Буза.
Еще один домик — даже дувала нет. Около него развалюха — старый как дерьмо мамонта белый седан. Только вот… красная лента на окне…
Здесь может быть все что угодно — от связного ЦРУ и моджахедов, который выведет их на цель до засады. В доме — могла скрываться группа захвата. Учитывая, что они совершили — могут и до бэтра не довести.
Надо принимать решение.
Он прошел к домику, стукнул два раза в дверь и тут же отступил в сторону. Через дверь запросто могут садануть, а стена — хоть какая-то защита…
За стеной кто-то завозился. Буза слушал изо всех сил, чтобы не пропустить металлический щелчок автоматного или пистолетного предохранителя. Но ничего такого он не услышал.
Щелкнула защелка. Опасливо выглянул афганец.
— Эфенди Ахмед?
По виду — этот человек не заслуживал того, чтобы его называли господином. Но это было необходимо — часть пароля.
— Э…
— Мы от Махмуда.
В глазах афганца плеснулся страх
— Я не ждал так быстро… Как он?
— Проторговался на базаре. И ждет помощи от родственников.
Буза шагнул вперед — и афганцу пришлось отступить. Следом — заторопились другие…
— Говорят, ты сведущий человек, Ахмед…
Буза крутил штык-нож от автомата АК-47, последний нормальный штык-нож, произведенный в Советском союзе, зажав его между пальцем и столешницей.
— Нет. Я торговец! Торговец, понимаете?
— Брось крутить, да! — сказал стоящий у двери чеченец.
— Он говорит, что если ты нам не поможешь, мы тебя убьем — спокойно сказал Буза
— Но что я могу сделать!?
Трудно было ожидать иного от афганца. Американцы хорошо платят — только дурак откажется. Американцы требуют помочь — только дурак согласится.
— Нам нужен американец.
— Какой американец?
Буза наклонился вперед. Нож — вырвался из-под пальца, стукнул о столешницу.
— Это ты его предал?
— Нет! Он у меня и не был!
— А у кого он был? Говори!
— Он был у… Карима! Дукандора Карима!
— Кто такой дукандор Карим?
— О… это большой человек. Это он научил меня помогать американцам.
Понятно, резидент
— Где он живет? Адрес, понимаешь?
— Он больше не хочет помогать! Не хочет! Он прогнал меня!
Буза нащупал в кармане заранее приготовленную пачку денег.
Кандагар
26 июня 1988 года
К середине восемьдесят восьмого года разведывательная структура СССР в ДРА была полностью перестроена. Теперь — несмотря на большие затраты были одновременно созданы и поддерживались три параллельные сети, каждая со своими разведточками и агентурой — причем некоторые афганцы ухитрялись работать сразу в трех местах и соответственно — получать тройные выплаты. Но это считалось меньшим злом по сравнению с катастрофическим провалом — предательством Наджибуллы и бегством генерала Птицына, высокопоставленного оперативного офицера, знающего очень многое и имевшего доступ к документам с грифом ОП.
Первая разведсеть — армейская, опирающаяся на точки ГРУ ГШ и связи в Афганской национальной армии. Армейская разведсеть имела самые большие возможности технической разведки: центры перехвата и прослушивания эфира, беспилотные летательные аппараты, целые разведывательные эскадрильи. У армейской разведсети были и лучшие возможности по силовой реализации информации. Но с агентурным аппаратом дело было худо — больше всего они ориентировались на выявление фактов предательства в армии, нашей и афганской, профилактику, информационное обеспечение и силовую реализацию данных КГБ.
Про сеть КГБ было уже сказано, но была еще одна сеть. Она вообще то была и до этого, просто про нее мало кто знал, и ее не воспринимали всерьез — а зря. После разгрома КГБ в Москве, передаче КГБ в вотчину Алиева — генеральный секретарь ЦК КПСС в противовес начал усиленно поднимать МВД — и внутренние войска как возможную опору его власти. На должность первого заместителя министра внутренних дел был назначен амбициозный и решительный генерал Гуров. Мало кто обратил внимание на то, что в структуре МВД появилось «управление международного сотрудничества», возглавил которое генерал-майор милиции Грибоедов. Из бывших высокопоставленных оперов, отстранен Андроповым, брошен в тюрьму, отсидел четыре года, злой. В его задачу — входила координация усилий по борьбе с преступностью между милициями социалистических стран — это официально. А неофициально — ему поставили в задачу создавать агентурный аппарат за границей и обкатывать личный состав в работе за рубежом. В том числе — в Афганистане. И не только. И подумайте, кто лучше справится с агентурной работой и вербовкой за границей — волк угрозыска с пятнадцатилетним стажем или «сынок», окончивший Высшую школу КГБ и направленный в капстрану на теплое место в посольстве?
До этого — была малоизвестная группа Кобальт. Ее численность — никогда не превышала шестисот человек. Но это были опытнейшие оперативники, направленные в Афганистан с целью помочь Царандою наладить работу, прежде всего — агентурную. А так — у МВД в Афганистане, равно как и в других социалистических странах были отличные агентурные позиции — лучше, чем даже у КГБ. Откуда? А как думаете, где те же афганские царандоевцы и ХАДовцы учились? В Советском союзе, где им еще учиться, в школах милиции. А завербованный сотрудник спецслужб страны пребывания — это тебе не завербованный чиновник, у него и информации побольше и оперативных возможностей. Курировал это направление первый заместитель министра внутренних дел Папутин — и может быть, не просто так он совершил суицид двадцать восьмого декабря семьдесят девятого года сразу после того, как вернулся из Кабула…
Сейчас…
Бывший замнач по розыску одного из райотделов Москвы Петр Петрович Дементьев — тридцать шесть лет, специальное звание майор милиции, в Афганистан отправили искупать вину после того как попался на укрытии преступлений от регистрации[3] — неспешно шел по одному из кандагарских базаров, на вид прицениваясь к зелени. Средний рост и типично афганская одежда отлично маскировали его в толпе, кожа давно обветрилась, рыжая борода выдавала в нем пришельца с севера — в самом Кандагаре рыжих почти не было. Он носил дешевые противосолнечные очки, как и многие здесь, в штанах в одном из карманов лежал взведенный ПМ с патроном в патроннике и снятым предохранителем, в другом — граната РГД-5 — но сейчас нужды не было ни в том ни в другом. Его страховал Тимофеев — а он страховал Тимофеева, каждый из них продвигался друг другу навстречу, кружа по базару как волк, перед тем как залечь на лежку и подмечал малейшие признаки неладного. Тимофеев, его напарник — был из идейных — не залетал, комсомолец, отслужил в армии в Афганистане, потом пошел в милицию, вызвался ехать в Афганистан. Оперативного опыта у него почти не было и его шокировал цинично — настороженный взгляд на мир майора — про таких говорили: пионерские костры в ж… не отгорели. Но он знал пушту и чуть хуже дари — в объеме, позволяющем общаться на бытовые темы, и имел лучшую физическую подготовку. Таким образом, напарничество было взаимовыгодным и каждый — набирался опыта своего напарника. Тот же Дементьев — сначала от Афганистана был в глубоком шоке, хотел рапорт писать — а сейчас ничего, втянулся…
Сейчас бывший младший лейтенант ВДВ Тимофеев — ему сложнее замаскироваться, здоровяк, покатые плечи, афганскую безрукавку ему пришлось шить по заказу — пробирался через толпу навстречу. На мгновение задел, толкнул рыжебородого, одетого как мелкий купец — значит, все нормально. Если бы просто прошел мимо — надо уходить…
Усиленный мощными динамиками на минарете мечети Ахунд азан, призыв к молитве поплыл в горячем воздухе — и майор решился. Он всегда старался проводить встречи с агентурой или прочие опасные мероприятия во время намазов. Риска намного меньше — а намазы пять раз в день, если подгадать…
Он ускорил шаг.
Лавка. Сидящий бачонок — внук Эмануллы, таджика по национальности. Торговца завербованного милицией и дающего отличную информацию.
Последняя проверка. Он чуть споткнулся, бросил мельком взгляд назад — ничего… Можно.
— Салам алейкум, маленький бача…
— Салам алейкум, эфенди… — отозвался бачонок — дедушка пьет чай.
Эманулла имел все основания опасаться за свою жизнь — таджик в городе, из которого пуштуны постепенно выживали представителей всех других национальностей, наплевав на заповеди пролетарского интернационализма. За советский паспорт для детей — Эманулла был готов на все.
— Проводи меня к нему…
Поделиться книгой: