Мягко выражаясь, здесь Резун сильно преувеличивает. Сталин никогда не разбрасывался ни финансовыми, ни материальными средствами страны для возрождения германских вооруженных сил. Все, что поставлялось и делалось Москвой для рейхсвера, всегда сполна оплачивалось Берлином.
Похоже, бывшему офицеру ГРУ совершенно неведомо, что армии готовят не только для подготовки агрессивных войн, но и для защиты своей территории от внешней агрессии. А в 1922 году, когда Москва и Берлин начали военно-техническое сотрудничество, Германия, по условиям Версаль-ского договора, была абсолютно беззащитной от внешних посягательств. Вплоть до прихода к власти Гитлера ее вооруженные силы состояли всего из ста тысяч человек, в их распоряжении не было ни танков, ни самолетов.
На тот момент Германия была бессильна даже против Польши, которая, кстати, была не прочь отхватить кусочек немецкой территории. Не говоря уже о том, что Советская Россия всего за год до этого потерпела сокрушительное поражение от поляков. Замышлять в этих условиях подготовку агрессии занятие абсолютно бессмысленное. Тут уж не до жиру, остаться б живу.
В этой же связи стоит напомнить, что после французской оккупации Рура в январе 1923 года срочно начались военные приготовления и в Польше, где была проведена мобилизация 800 тысяч резервистов. В создавшихся условиях Варшава была не прочь погреть руки за счет фактически беспомощной Веймарской республики. Так, например, 20 января министр иностранных дел Польши Скшиньский заявил: «Если бы Франция призвала нас к совместным действиям, мы, несомненно, дали бы на это свое согласие». После чего в Варшаве еще долго горевали о том, что Париж так и не дал своего согласия на оккупацию поляками немецких земель.
В связи с усилением военной активности как Польши, так и ряда других восточноевропейских стран, 13 января Советский Союз обратился к правительствам Польши, Чехословакии, Эстонии, Литвы и Латвии с призывом сохранять нейтралитет в рурском конфликте и предупредил, что не потерпит военных действий, направленных против Германии:
В связи с напряженностью в отношениях между Германией и Польшей в конце января в Берлин приехала советская делегация во главе с заместителем председателя РВС СССР Склянским. Со своей стороны, главнокомандующий рейхсвером генерал фон Сект пытался получить четкие гарантии в развитие заявления ВЦИК от 13 января о солидарности с Германией и в случае конфликта с Францией и Польшей выступить на ее стороне. Склянский, однако, дал понять, что обсуждение этого вопроса возможно лишь после гарантирования немцами военных поставок в СССР.
22-28 февраля переговоры между советскими и германскими представителями были продолжены в Москве, куда прибыла так называемая комиссия немецкого профессора-геодезиста Геллера (под этим псевдонимом выступал генерал Хассе).
При этом немецкая сторона пыталась увязать свои поставки вооружений с оперативным сотрудничеством, настаивая на фиксации размеров войск в случае проведения совместных военных действий против Польши с возможным использованием Литвы в качестве союзника.
Склянский же настаивал на решении вопроса о немецких военных поставках и о кредитах Москве, оставив вопрос договоренностей о военном союзе на усмотрение политиков. Кроме того, он предложил, чтобы немецкие специалисты взялись за восстановление имевшихся на территории СССР военных заводов, а оплата за поставленное оборудование и материалы осуществлялась бы путем поставки рейхсверу боеприпасов, произведенных на этих заводах.
В итоге всех этих переговоров, 14 мая в Москве состоялось подписание двух договоров: о строительстве в CCCР химзавода по производству отравляющих веществ, а так же договора о реконструкции ряда советских военных заводов и поставках артиллерийских снарядов рейхсверу в счет работ по реконструкции.
Однако Резун пытается уверить читателей, что в 20-х годах для СССР в Европе вообще не существовало военной угрозы:
Такое впечатление, что Владимир Богданович никогда не слышал ни о поражении РСФСР в советско-польской войне, ни о заявках режима Пилсудского о создании Великой Польши от моря до моря, ни о десятках тысяч белых офицеров, эмигрировавших в Европу и в любой момент готовых двинуться в поход на Москву.
Ведь состояние советско-польских отношений, несмотря на подписанный 18 марта 1921 года Рижский мирный договор, оставалось весьма напряженным. В лагерях для интернированных белогвардейцев на территории Польши сохранялись военные структуры и велись военные занятия, то есть речь шла не столько об интернировании, сколько о временном разоружении белых отрядов. Если же учесть, что белые офицеры так и не были разоружены, а вооружение складировалось рядом с лагерями, то все это создавало для СССР реальную военную угрозу.
На протяжении 1922-1925 годов на советско-польской границе имели место неоднократные инциденты с участием воинских формирований белых, действовавших с территории Польши. Естественно, что в этих условиях Москва опасалась начала новой польской агрессии, которая, в случае военно-технической и политической поддержки ее со стороны Запада, имела бы немалые шансы на успех.
Впрочем, в 1924 году ситуация вокруг СССР несколько улучшилась, и 1 февраля Англия признала СССР де-юре, вслед за ней на официальное признание СССР пошли Италия и ряд других стран. В 1926 году СССР предложил Польше заключить договор о ненападении, но это советское предложение под надуманными предлогами неоднократно отвергалось Варшавой. В результате советско-польский договор о ненападении был подписан только 25 июля 1932 года.
Однако относительное улучшение международного положения Советского Союза было весьма непродолжительным. 7 октября 1926 года съезд Консервативной партии Великобри-тании принял резолюцию с требованием разрыва дипломатических отношений с СССР.
23 февраля 1927 года министр иностранных дел О. Чемберлен направил ноту-предупреждение правительству СССР с требованием прекратить антианглийскую пропаганду и военную поддержку Гоминдановского правительства в Китае под угрозой разрыва отношений. А 27 мая Великобритания разорвала дипломатические отношения с Москвой. В Кремле такой шаг Лондона был расценен как явный признак угрозы новой войны против Советской власти.
Англо-советским конфликтом не замедлили воспользоваться и белогвардейцы. В марте на территории Финляндии в Териоках генерал Кутепов провел совещание с членами террористической организации РОВС, на котором заявил о необходимости «немедленно приступить к террору» против Советов, а в апреле издал приказ об усилении террористических актов в СССР.
После этого значительно усилилась деятельность практически всех белогвардейских формирований. В результате, только во второй половине 1927 года РОВС провел более двадцати крупных террористических актов и пограничных столкновений на польской, финляндской и румынской границах. Всего же, согласно докладной записке Секретно-оперативного отдела ОГПУ, в течение 1927 года по СССР был зарегистрирован 901 террористический акт.
И хотя Франция и Польша на этот раз не поддержали Англию, а Совет Министров Франции даже принял решение: «В настоящее время ничто не оправдывает разрыва дипломатических отношений с СССР», тем не менее, положение СССР оставалось потенциально опасным. Суть этой опасности Сталин сформулировал еще на февральском 1924 года пленуме ЦК ВКП(б): «Если бы нам пришлось вступить в войну, нас распушили бы в пух и прах». А с тех пор обороноспособность страны изменилась очень незначительно.
Судите сами. Численность РККА на 1 января 1926 составляла 610 тысяч человек, что лишь немного превосходило численность польской армии. В Красной Армии было всего 60 танков, 100 бронеавтомобилей и около 1000 устаревших, в основном деревянных самолетов. С другой стороны, только Польша располагала приблизительно 200 танками, 60 бронеавтомобилями и 500 самолетами. Военно-воздушные силы Франции имели в своем составе 6 114 самолетов, США - 3800, Великобритании - 3460, Италии - 1700.
В случае если бы Лондону удалось сколотить антисоветский блок из Финляндии, Польши, Румынии и Японии, которые регулярно высказывали территориальные претензии к СССР, то нам бы противостоял противник, силы которого втрое превышали силы РККА как по численности, так и по техническому вооружению. Кроме того, Запад в любой момент мог поставить антисоветской коалиции значительное количество современных самолетов, танков и боеприпасов.
В этой ситуации Москва была вынуждена принять экстренные меры. 8 апреля Главное управление погранохраны и войск ОГПУ выпустило директиву, в которой говорилось: «Возросшее влияние Англии в Польше и Румынии, давление ее на Германию, ратификация Италией по настоянию Англии захвата Румынией Бессарабии является показателями подготовки войны против нас».
А 1 июня ЦК ВКП(б) выступило с обращением ко всем парторганизациям, рабочим и крестьянам в связи с угрозой военной опасности.
Военная тревога в СССР 1927 года сыграла громаднейшую роль в дальнейшей истории нашей страны. Прежде всего, для Кремля окончательно стала очевидной полная незащищенность страны от возможной внешней агрессии против нее. При этом Советскому Союзу не на кого было рассчитывать, он сам должен был производить вооружение в необходимом количестве. В этой связи на первое место вышла задача ускоренной коллективизации и индустриализации страны и построения на этой основе военно-промышленного комплекса. Кроме того, необходимо было обеспечить крепкий тыл, немедленно обуздав внутрипартийную оппозицию. Естественно, решение этих задач могло вестись только в рамках мобилизационной экономики, что исключало продолжение политики НЭПа.
Летная школа в Липецке
Официальное соглашение о создании авиационной школы в Липецке было подписано в Москве 15 апреля 1925 года. В этом же году на средства «Рурского фонда» для школы в Липецке были закуплены и доставлены в СССР 50 истребителей «Фоккер Д-ХШ». Позднее немцы предоставили школе еще несколько самолетов фирмы «Хайнкель» - «XD-17» и «XD-33», двухместный истребитель «Альбатрос» и средний бомбовоз фирмы «Юнкерс». К концу 1928 года в составе школы находились 62 самолета, 213 пулеметов, 19 автомобилей, 2 радиостанции...
Первичное обучение немецкие летчики проходили в Германии в многочисленных школах гражданской авиации и спортивных союзах. Так например, к 1933 году только немецкое общество «Спортфлюг» подготовило 3200 летчиков и 17 тысяч планеристов. Здесь же они осваивали азы военного искусства. Наиболее способные из курсантов направлялись на своеобразные курсы повышения квалификации в липецкий авиацентр.
Одновременно с 1926 года в Липецке под руководством немецких инструкторов проходили стажировку и советские летчики, а также проводились совместные тактические учения с другими родами войск РККА.
С середины 1927 года липецкий авиацентр приобрел важное значение как испытательный полигон. Под руководством офицеров управления вооружений рейхсвера и с привлечением технических специалистов соответствующих германских фирм-производителей в Липецке стали проводиться интенсивные испытания новых боевых самолетов, авиационного оборудования и вооружения.
Во всех летных и технических испытаниях немецких самолетов, их вооружения и аппаратуры участвовали и советские летчики, а также ведущие специалисты ЦАГИ, что позволило им быть в курсе новейших технических и технологических разработок немецкого военного самолетостроения.
На основе анализа учебных воздушных боев, проведенных под Липецком, немцы подготовили и передали советской стороне целый ряд наставлений и инструкций по ведению боевых действий в воздухе, включая «Наставления об истребительной авиации» и «Наставление о бомбардировочной авиации». В дальнейшем на основе этих наставлений и инструкций обучалось целое поколение советских летчиков. Всего же в липецкой школе прошли стажировку более 100 советских летчиков.
Что касается немцев, то всего за период с 1925 по 1933 годы в Липецке прошли подготовку около 120 немецких боевых летчиков и 100 летчиков-наблюдателей. Некоторые из них стали настоящими асами и прославились в годы Второй мировой войны, действуя, в том числе, и на германо-советском фронте. Генералами «люфтваффе» стали не менее 7 летчиков, прошедших обучение в липецкой школе.
Танковая школа «Кама»
Изначально предполагалось, что советско-германская танковая школа начнет работать с июля 1927 года, но ее строительство затянулось, и к практической работе школа приступила только в 1929 году. Официально в СССР школа числилась как технические курсы ОСОАВИАХИМа (ТЕКО).
Начальной материальной базой «Камы» служили шесть танков, поставленные в мае 1929 года «Круппом». На следующий год в школу из Германии прибыли еще четыре легких танка: два танка фирмы «Даймлер-Бенц» и два английских танка фирмы «Карден-Ллойд». Здесь необходимо заметить, что, несмотря на версальские запреты, начиная с 1925 года германскими фирмами «Крупп», «Райнметалл» «Даймлер» велись работы по разработке новых танковых конструкций, а основные немецкие танкостроительные производства после Первой мировой войны были перебазированы в Голландию, где и производили успешно танки. В частности, первые экспериментальные экземпляры прототипа основного немецкого танка начала Второй мировой войны Т-II были созданы еще в 1929 году.
В 1929 году танковая школа приступила к практическому обучению. В первую группу входило 10 немецких и 10 советских курсантов. Учебная программа «Камы» включала теоретический курс, прикладную часть и технические занятия. В рамках теоретического курса слушатели изучали типы танков и их общее устройство, конструкцию моторов, виды оружия и боеприпасов, тактику боевых действий танковых войск и вопросы взаимодействия, особенности материально-технического обеспечения на поле боя.
В этот период советское танкостроение находилось лишь в начальной стадии развития. Производство первого серийного советского танка Т-18 началось только в 1929 году. РККА была крайне заинтересована в получении наиболее полной информации о конструктивных особенностях и новейших технологиях немецкого танкостроения.
В этой связи во время встречи военных делегаций РККА и рейхсвера, состоявшейся в Москве 5 сентября 1929 года, Ворошилов предложил создать при «Каме» научно-исследовательский отдел. Однако начальник генштаба рейхсвера генерал Хаммерштайн это предложение в полном объеме не принял, заявив:
При этом немецкий генерал предложил несколько иной вариант решения волновавшей Ворошилова проблемы, который впоследствии и был реализован на практике:
«Было бы хорошо, если бы несколько русских инженеров работали с нами. Нам это было бы приятно, так как русские специалисты могли бы помогать и сами знакомиться с нашей работой. Кроме того, мы могли бы тогда обменяться теми чертежами и описаниями танков, которые имеются в нашем распоряжении и ознакомиться с русскими танками».
Изучение чертежей, ознакомление с материальной частью немецких боевых машин, рядом технологических процессов их изготовления и результатами испытаний позволили нашим инженерам широко использовать передовой немецкий опыт. В результате в советских танках Т-26, Т-28, Т-35 и БТ был применен целый ряд заимствованных у немцев технических и технологических решений и элементов немецких конструкций. Здесь еще раз полезно вспомнить наглую ложь Резуна о том, как Сталин якобы допустил немцев ко всем секретам советского танкостроения.
В 1932 году на 6-месячные курсы в Германию было направлено 17 ведущих инженеров и 15 строевых офицеров РККА. При этом основной упор в командировке делался на изучение конструкций новейших танков, техники управления ими в бою и техники стрельбы.
Вот как в марте 1932 года в своем отчете оценивал результаты советско-германского сотрудничества в казанской танковой школе заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА Грязнов:
Впрочем, советские конструкторы и военные оказались достойными учениками и уже к 1939 году фактически опередили своих немецких учителей, создав Т-34 - лучший танк ВМВ. Всего же за пять лет существования казанской танковой школы ее закончили 30 немецких и 65 советских танкистов.
После прихода Гитлера к власти всего в течение двух лет Германии удалось создать три танковые дивизии, вооруженные новейшими для того времени танками T-I и Т-II. Однако смешно было бы говорить, что в этом танковом прорыве заметную роль сыграли всего 30 немецких офицеров, прошедших обучение в СССР.
Основную подготовку кадров для будущих танковых и моторизованных войск в Веймарской республике вел германский автомобильный корпус, который охватывал до 400 тысяч автомобилистов и имел мощную техническую учебную базу: 26 автомотошкол, 23 отдельные мотогруппы. В его распоряжении было около 150 тысяч автомашин и мотоциклов. Деятельность этой организации и способствовала быстрому развертыванию фашистских танковых войск, превращению их в главную ударную силу сухопутной армии.
Школа химической войны «Томка»
Состояние военно-химических подразделений РККА, а также соответствующей промышленности в начале 20-х годов было близко к нулю. Доставшиеся СССР еще с царских времен заводы по выпуску боевых химических средств безнадежно устарели, а сохранившиеся после Первой мировой войны примерно 400 тысяч химснарядов имели негодную для использования в боевых условиях рецептуру.
В этих условиях 21 августа 1926 года Москва на весьма выгодных для себя условиях заключает с Берлином договор о совместных аэрохимических испытаниях. Условиями этого договора предусматривалось, что все протоколы испытаний, чертежи, фотоснимки будут выполняться в двойном количестве и распределяться между сторонами. Все опыты должны были производиться только в присутствии советского руководителя или его заместителя. Советская сторона предоставляла в использование свои полигоны и принимала обязательства по обеспечению необходимых условий работы. Немцы брали на себя обучение советских специалистов по всем отраслям опытной работы школы.
В сентябре-октябре 1926 года в «Томку» из Германии было завезено необходимое лабораторное оборудование, химические препараты и реактивы, четыре самолета, пять полевых пушек, автотехника. Кроме того, приехала группа немецких специалистов «Гела», в которую входили военные химики и летчики.
Немецкими и советскими специалистами «Томки» совместно отрабатывались различные способы химической атаки, испытывались созданные немецкими конструкторами новые прицельные приспособления, проверялась надежность средств химической защиты. На подопытных животных изучалось поражающее действие ОВ; определялись наиболее эффективные способы дегазации местности, в том числе и с помощью крупповской разбрызгивающей колесной машины. В ходе совместных работ был освоен ранее неизвестный способ распыления отравляющих веществ при помощи самолетов.
В результате советско-германского сотрудничества значительно пополнились и арсеналы советского химического оружия. Так, на май 1931 года на складах в наличии имелось 420 тысяч новых боеприпасов, снаряженных ипритом, фосгеном и дифосгеном, а 400 тысяч старых химснарядов были подготовлены для их перезарядки.
Были успешно испытаны дистанционные химические снаряды и новые взрыватели к ним. На вооружении авиации были поставлены 8- и 32-килограммовые бомбы, снаряженные ипритом для заражения местности и 8-килограммовые осколочно-химические бомбы, снаряженные хлорацетофеном для поражения и изматывания живой силы противника.
В 1930-31 годах в РККА был проведен ряд крупных химических испытаний, на которых изучались и совершенствовались средства химической войны: ипритные и осколочно-химические снаряды, стойкие ОВ с использованием ВАПов, ядовитые дымы, а в «Томке» прошли испытания новой боевой газовой смеси «пфификус».
В ходе командировок советские химики имели возможность подробно ознакомиться с работой нескольких немецких химических полигонов и лабораторий Германии.
Свое существование «Томка» прекратила летом 1933 г., тем самым завершив целую главу советско-германских военно-технических контактов. Это сотрудничество в области военной химии следует оценить как плодотворное и взаимовыгодное. Его основным итогом для СССР было то, что менее чем за 10 лет Красная Армия сумела создать собственные химвойска, организовать научные исследования и испытания, наладить производство средств химического нападения и защиты и, таким образом, встать в области военной химии вровень с армиями ведущих мировых держав. В СССР появилась целая плеяда талантливых военных химиков-специалистов по химзащите.
* * *
Надо сказать, что как Москва, так и Берлин советско-германское сотрудничество рассматривали, прежде всего, как средство достижения собственных целей. При этом они отлично понимали побудительные мотивы другой стороны и искусно использовали их в своих интересах. Изначально стороны объединяла польская опасность, а также желание найти выход из дипломатической изоляции и вернуться в мировую политику в качестве ведущих держав Европы.
В дальнейшем советские лидеры все больше стали рассматривать рапалльскую политику, как основу для создания мощного военно-промышленного комплекса страны. А Германия, шантажируя Францию и Англию союзом с Советами, стала оказывать давление на Запад, постепенно добиваясь отмены ограничений Версальского договора и восстанавливая статус великой державы.
Разумеется, военно-техническое сотрудничество с СССР использовалось немцами прежде всего для усиления рейхсвера. Однако упрекать Сталина за то, что тот в какой-то мере способствовал усилению вооруженных сил Веймарской республики, позднее использованному Гитлером для разжигания Второй мировой войны, так же нелепо, как нелепо, скажем, упрекать русских императоров за освобождение Болгарии от османского ига на том основании, что впоследствии болгары дважды воевали против России - как во время Первой мировой войны, так и во время Второй мировой войны.
Гораздо больше оснований для упреков к своим предшественникам должно было бы возникнуть у Гитлера. Ведь в ходе советско-германского сотрудничества рейхсвер не только обучал советских военных специалистов, но и помогал Красной Армии создавать современные виды вооруженных сил: военную авиацию, танковые и химические войска. Тем самым немецкие специалисты Веймарской республики внесли определенный вклад в разгром фашистской Германии.
Юрий ЖИТОРЧУК, кандидат физ.-мат. наук, «Дуэль», №50, 2006 г.