Помоги проекту - поделись книгой:
– Не случайно… – эхом повторила Лана.
– Но если ты со своим мужем счастлива, и то, что ты сегодня здесь… со мной… лишь порыв под воздействием минуты и… воспоминаний… то ты скажи, и я опять уйду из твоей жизни. Мне будет теперь чем жить. Мы были вместе… едины… и счастливы… мне так кажется…
Лана уронила лицо в ладони и разрыдалась. Юра опять обнял ее, прижал к себе, поцеловал в висок и, проведя рукой по волосам, сказал:
– Не плачь, пожалуйста… все у тебя будет хорошо, как прежде… Я не буду тебе докучать… мешать… Ты больше не увидишь меня, Лана, клянусь! Я не собираюсь ломать тебе жизнь!
И тут женщина поняла, что если он уйдет от нее опять, то ей ничего больше в этой жизни не будет нужно. Для нее она закончится. И Лана крикнула, громко и душераздирающе:
– Не-э-э-эт! Только не уходи!!! Я не жила без тебя, Юра! Я будто проспала все это время… будто во сне выходила замуж, рожала детей, воспитывала их, заботилась о своей семье. Меня самой будто и не существовало вовсе! Я, наверно, и выжила только потому, что должна была с тобой снова встретиться! Я люблю тебя, Юра! Только тебя одного!!!
И он прижался к ее губам, а потом осторожно опустил на постель, и между ними снова произошло то, что, пожалуй, стоит называть все же не сексом, а любовью…
Татьяна Ермакова в ярости металась по квартире, которую ей купил богатый любовник. Ей, правда, казалось, что этот весьма недешевый подарок она уже отработала в постели с ним сполна. Возможно, что Виктор Михайлович считает по-другому, но ей на это наплевать. Не отберет же он квартиру, если вдруг что. Как-то будет не по-джентльменски, а он ведь именно джентльмена из себя и корчит. В конце концов, она пока не собирается отказывать ему в определенных услугах. Она нормальная женщина, которой нужен мужчина. Не ее вина в том, что мужской экземпляр ей попался очень состоятельный. Каждая на ее месте воспользовалась бы его состоятельностью! Да и вообще, показали бы ей ту, которая не воспользовалась бы мужчиной, к которому влечет.
Вот если взять проклятую Ланку Кондратенко, то есть Чеснокову, которая на людях всю жизнь изображает из себя особу чуть ли не с голубой кровью, так и она с самого детства строит всем козни. Авантюристка! Именно она ведь толкнула ее, нежную девочку, к Майорову, а потом самым жестоким образом забрала его себе. До чего ж дьявольский разработала план, где ей, несчастной Тане, отводилась роль куклы-марионетки! Конечно, она потом расквиталась с Ланкой сполна. Некоторое удовлетворение от этого, безусловно, получила, но бывшая подруга опять сломала все ее планы и вышла замуж за Евгения. Утешало то, что с мужем Ланка несчастлива. Не любит она его. Однажды Татьяна пыталась подъехать к Чеснокову и открыть ему глаза на жену, но он сразу сказал, как отрезал:
– Я все знаю, но очень люблю ее, а потому буду жить с ней столько, сколько она сама пожелает. Захочет уйти – держать не стану. Я любимой женщине не враг.
– Ты уж про нас с Володечкой не забудь, Евгений Палыч, если Ланка тебя бросит, – развязно проговорила тогда она и даже одарила бывшего школьного лаборанта одним из своих самых многообещающих взглядов.
– Даже и не рассчитывай, – горько усмехнувшись, ответил он. – Я тебя за километр обойду!
Теперь, когда в городе опять появился Юра Майоров, Татьяна Ермакова поняла, что жизнь подарила ей еще один шанс. Она должна вывернуться наизнанку, но устроить наконец свою жизнь с любимым мужчиной. Да, так вот глупо вышло, что она как влюбилась в Майорова по наущению Ланки, так никого другого полюбить и не смогла. Бывшая математичка, а нынешняя Володина бабушка, Антонина Кузьминична, правда, утверждает, что все мужчины ее бросали из-за ее же склочного характера, но Татьяна Ермакова знает точно: она просто никого из них не любила, а потому, кроме как в постели, для них никогда ни в чем не старалась. Постельные дела, они такие, что если сама не постараешься, так ничего хорошего в ответ и не получишь. А уж что касаемо всего остального – увольте! Еда – только полуфабрикатами, болеть – болейте, но, пожалуйста, от нее отдельно, с неприятностями разбирайтесь сами, носки с трусами стирайте тоже самостоятельно. Она даже свою машину не собирается о них марать. Володька тоже не был сахарным мальчиком, а потому мужички подле них с сыном и не задерживались. Виктор задержался потому, что Вовка давно живет у своих девчонок и не досаждает. Антонина, правда, достает всякими своими намеками о пропавшем золотишке и деньгах, но пусть докажет, что виноват внук. Впрочем, даже если и докажет – дела-то семейные. В них менты стараются не лезть. Других проблем полны рты.
В общем, Татьяна Ермакова старалась не занимать свою голову судьбой сына. В конце концов, она его вырастила до совершеннолетия, как могла, без отца. А что с безотцовщины взять? Нет, Чесноков, конечно, поначалу пытался участвовать в Вовкином воспитании, но тому лет с двенадцати уже всякое воспитание было поперек горла. К отцу он относился пренебрежительно и в грош его не ставил. Женька, что называется, побился головой об стену, да и отступился. Деньги, правда, матери своего сына всегда давал исправно, и жаловаться ей на это не приходилось.
Приносить себя в жертву сыну Татьяна не собиралась, считая, что и сама-то толком еще не жила, а только все готовилась к настоящей жизни. Наверно, никакой другой любви, кроме как к Майорову, ей на роду не написано, а потому она обязательно должна быть реализована. О том, что Юра вернулся в Дольск и привез с собой семью, ей рассказала одноклассница, та самая Люба Михалкова, которая нынче работает кассиром-контролером в универсаме рядом с ермаковским домом. Оказалось, что Любка теперь живет на одной площадке с Майоровыми. Михалкова с Юрой именно на площадке первый раз и встретилась, когда однажды, рассорившись с мужем, вышла покурить на нервной почве. Разумеется, Татьяна выпытала у нее адрес и уже строила планы, каким образом лучше всего подъехать к Юре, но не далее чем вчера вдруг увидела его вместе с Ланкой на улице. Характер их отношений был бы ясен любому, кого бы этот вопрос вдруг заинтересовал. И ведь никого не стеснялись, шли почти в обнимку. Да в их маленьком городишке чуть ли не все друг друга знают! Кто-нибудь непременно донесет Женьке о том, с кем гуляет его Светлана Николаевна. Да и жене Майорова вполне могут рассказать. И как только они не боятся? Или уже решились порвать со своими семьями? Нет!!! Этого она, Татьяна Ермакова, не допустит!!! То есть рвать-то они могут, это их дело, а вот соединиться она им ни за что не даст! Она любит Майорова! Единственного! Всю свою сознательную жизнь! Он должен стать ее мужем, а вовсе не Ланкиным! Ну… или хотя бы постоянным любовником… Витька подвинется, никуда не денется… А у Ланки есть Чесноков! И довольно с нее!
– Да, вот так несчастливо сложилась моя жизнь… – печально резюмировала Татьяна Ермакова и попыталась через соломинку вытянуть из бокала с коктейлем, который ей купил Майоров, остатки пряно-сладкой жидкости интенсивно-красного цвета. Остатков было мало, а потому раздался характерный звук, очень похожий на всхлип. Татьяна обрадовалась этой «подсказке» и тоже постаралась всхлипнуть. Это удалось легко и даже вполне правдиво, потому что под воздействием некоторого количества алкоголя в коктейле ей сделалось как-то по-особенному жалко себя, и из правого глаза даже выбежала одинокая слеза. Потом еще одна – из левого. На этом слезный поток напрочь иссяк, но это Ермакову даже обрадовало, поскольку Юра вполне мог подумать, что слезы она поборола с большим трудом и только лишь для того, чтобы его не расстраивать. Все работало на образ битой судьбой несчастной и кроткой женщины, которая стала таковой не без его же участия. Если Майоров вдруг за давностью лет забыл, как складывались дела у их троицы, она позволит себе напомнить: – А ведь я любила тебя, Юра… Очень… Тебя одного… По-настоящему… И только поэтому тогда… ну… все это и устроила… ты помнишь… Прости…
– Кто старое помянет, тому глаз вон! – ответил он, по-доброму улыбнувшись.
Улыбка Татьяне не понравилась. Так улыбаются люди, у которых все в жизни хорошо, а потому они готовы всех за все прощать оптом, особенно даже не разбираясь, кто и за что у них просит прощения. Она решила бы, что у Майорова все в порядке в личной жизни, если бы не видела его почти в обнимку с Ланой. Его безмятежная улыбка говорила о том, что у него все в порядке именно с ее бывшей подругой, которая, похоже, очередной раз пытается спутать ей, Татьяне Ермаковой, все карты. С этим надо срочно что-то делать. Похоже, бить на жалость, рассказывая о собственной неустроенности, в данном случае бесполезно. На это Майоров не реагирует. Может быть, тогда сделать ставку на самоотречение и жертвенность во имя любви? Да, но для этого надо еще раз об этой самой любви ему напомнить. Ненавязчиво, чтобы не раздражить, но при этом – впечатлить. Хоть он и сказал, что старое поминать не надо, может быть, все же напомнить, как Ланка ею, юной чистой Таней, манипулировала? Да, пожалуй, стоит сделать именно это!
– Ну… кое-что я, Юра, забыть не могу… Лана меня использовала, чтобы добиться своей цели, а я ведь как влюбилась в тебя тогда, в школьной юности, так и… в общем, люблю до сих пор…
Татьяна опустила глаза долу, хотя ей очень хотелось посмотреть, как Майоров среагировал на «до сих пор». Приходилось ждать его ответа, чтобы сориентироваться хотя бы по голосу.
– Я женат, – очень невыразительно сказал он.
Ермакова вскинула на него глаза. Лицо мужчины, сидящего перед ней за столиком кафе «Дивный сад», было бесстрастно. Но то, что с него хотя бы сошло выражение беспечности, Татьяну уже слегка удовлетворило.
– Это ничего… – все так же кротко отозвалась она. – Я привыкла быть одна… – Мне многого не надо… Лишь бы видеть, что тебе хорошо… А тебе ведь хорошо?
Майоров непонимающе уставился на нее, а потом все же ответил:
– Ну… в общем и целом нормально…
– Я видела вас с Ланой, – пошла ва-банк Ермакова и, чтобы предупредить ту его реакцию, которая ее не устроила бы, добавила: – Очень рада за вас! Честное слово! Вы очень естественно смотритесь вместе! Просто созданы друг для друга!
Юра никак не отреагировал на ее пассаж, но в щеки ему бросилась легкая краска, и Татьяна поняла, что выстрел попал в цель. Майоров забеспокоился. А что, если теперь его слегка припугнуть? Несмотря на то что они с Ланкой ходят вместе по улицам почти открыто, вряд ли их супруги об этом знают.
– А вы не боитесь, что кто-нибудь донесет о ваших отношениях Женьке Чеснокову или… твоей жене? Дольск – городок маленький. Здесь все всё друг про друга знают.
– Но ты ведь не расскажешь! – отреагировал Юра, при этом он не спрашивал. Он утверждал. Татьяне хотелось бы изо всех сил крикнуть: «Держи карман шире!», но она сказала другое:
– Конечно, нет… Более того… если вам негде встречаться, то я могу… помочь…
– Это чем же?
– У меня есть дачка в Солнцеве… Ты же знаешь, это минут двадцать по окружной дороге на автобусе. Родители мне свой участок отдали… Давно уже… Домик крохотный, но там есть все, что нужно. Я редко бываю на даче, но все же поддерживаю там порядок. Хочешь, дам ключ?
Юра смерил Ермакову изучающим взглядом и спросил после минутного раздумья:
– А с чего вдруг такая самоотверженность, коли, как говоришь, любишь?
– Так… Хочется для тебя хоть что-то сделать… Может быть, оценишь когда-нибудь… потом… позже…
Произнеся эту, как ей показалось, щемяще трогательную фразу, Татьяна хотела встать из-за стола, потому что уйти надо было красиво и, главное, вовремя. Навязываться нельзя. Хватит и того, что она сама зазвала Майорова в кафе. При этом пришлось довольно долго выслеживать Юру, изучать его распорядок дня и привычки, чтобы их столкновение на улице выглядело случайным и чтобы он сразу согласился по старой дружбе посидеть с ней несколько минут в кафе, которое она приглядела недалеко от его дома.
– А если я так и не оценю? – вдруг жестко спросил он.
Ермакова все же поднялась, как собиралась, и очень мягко, в отличие от него, ответила:
– Это ничего… Я привыкла тебя просто ждать… – Порывшись в сумочке, она вытащила какую-то квитанцию, быстро написала на ее обороте свой телефон, положила на столик возле Юриного бокала, сказала: – Вот… Если вдруг надумаешь, звони. Договоримся, как передать ключ… – и быстрым шагом, не оглядываясь, пошла прочь из кафе.
Ей очень хотелось оглянуться, очень… Но она себе запретила, потому что это не играло бы на образ. Она должна остаться в памяти Майорова нежной и самоотверженно любящей. А если им с Ланкой негде проводить время, что, конечно же, проблема номер один, то он обязательно попросит ключ. Надо просто заставить себя дождаться этого. Уж ей ли не знать мужчин! Да они маму родную продадут ради плотских утех!
И она дождалась… Через пару недель, когда она вообще-то уже почти отчаялась, Майоров позвонил. Для передачи ключа и уточнения месторасположения дачи условились встретиться на одной из автобусных остановок.
– Когда вы поедете? – спросила Ермакова и тут же добавила: – Мне надо знать, чтобы не позволить в этот день нагрянуть туда Володе… сыну… У него тоже ключ есть.
– Завтра, – буркнул Майоров.
– Все поняла. Завтра Володьки там не будет! – ответила она и тут же юркнула в открывшиеся двери кстати подъехавшего автобуса. Быстрый уход после передачи ключа тоже работал на образ женщины, готовой на все ради счастья любимого человека.
Ермакова не могла позволить себе спросить, в какое время Майоров предполагает повезти Ланку на дачу. Завтра четверг, рабочий день, но вряд ли они поедут в Солнцево после работы. Если уж ехать, когда он не занят на работе, то лучше в выходной. Раз едут в будни, значит, Юрка как раз собирается вернуться домой как обычно. Ланка в школе освобождается где-то после двух. Конечно, четверг у нее может оказаться вообще выходным, как у учителей бывает, но в любом случае они останутся на даче часов до четырех, пока Чесноков работает. Иначе чего и тащиться в Солнцево… Значит… значит… нагрянуть туда лучше всего часа в три, в начале четвертого! Возможно, конечно, что ее расчеты неверны, но попытать счастья стоит!
Расчеты оказались верны. Татьяна Ермакова увидела на крылечке дачного домика грязные следы. Рано утром прошел ливень, а потому пройти по участку до крыльца, не запачкав обуви, было невозможно. Передвигаясь так, чтобы ее нельзя было заметить в окно домика, Татьяна проскользнула в летнюю кухоньку, откуда собиралась наблюдать за происходящим. Она закрылась изнутри, чтобы любовники, вышедшие из дома и решившие зачем-нибудь дернуть дверь в это весьма нелепое сооруженьице, в него не попали. Но они не собирались выходить из дома и что-то зачем-то дергать. Они были заняты… Когда Ермакова представляла, чем, у нее сводило скулы от жалости к себе и от бессильной ярости. Ей хотелось разрыдаться в голос и перебить на собственной кухоньке все чашки-плошки, но она не могла этого сделать, чтобы шумом не спугнуть Ланку с Майоровым. Она, Татьяна, разработала такую сложную комбинацию вовсе не для того, чтобы сорвать ее, еще толком и не начавшуюся.
Впрочем, удача сегодня была явно на стороне Ермаковой. Все получалось именно так, как задумано, а потому она окончательно уверилась в том, что поступает правильно.
Минут через пятнадцать к калитке подошла медноволосая женщина в узеньком драповом пальтишке цвета охры, красиво подчеркивающем ее стройную фигуру. Она нерешительно потопталась возле калитки, с опаской огляделась по сторонам, не обнаружила ничего, что могло бы ее смутить, и осторожно, продолжая оглядываться, пошла к крыльцу. На крылечке она опять постояла пару минут, видимо, собираясь с духом, потом все же взялась за ручку двери и скрылась в доме. Именно в это время к калитке подъехала машина, из которой выскочил мужчина в светлой куртке. Он даже не думал оглядываться по сторонам. Видимо, его совершенно не интересовал вопрос, видит ли его кто-нибудь и что при этом может подумать. Он рысью проскочил участок, взлетел на крыльцо и вслед за женщиной скрылся в домике.
Ермакова, не отводя глаз от крыльца собственной дачки, глотнула воды прямо из носика чайника, благо кухонька была такой маленькой, что ей для этого даже вставать с табуретки не пришлось, достаточно протянуть руку.
Из домика долго никто не выходил, или Татьяне на нервной почве просто казалось, что минуты ползут, как садовые улитки. Она все еще продолжала глотать невкусную застоявшуюся воду из чайника, когда на крыльцо вылетела медноволосая женщина и сразу побежала прямо по грядкам к кухне. Ермакова выронила почти пустой чайник, но он не произвел никакого шума, потому что плюхнулся к ней на колени, выпустив из носика тонкую струйку воды. Было ясно, что жена Майорова совершенно не разбирает, куда бежит. Куда ноги несут. Татьяна еще раздумывала, не стоит ли открыть дверь и втащить несчастную женщину в кухню, как на крыльце дачи появился Чесноков. Он нервно повел шеей, огляделся по сторонам и, обнаружив искомое, в два прыжка нагнал медноволосую. Он так резко припечатал ее к хлипкой двери, что Ермакова испугалась, как бы та не выскочила из петель и эти двое не ввалились бы в кухню. Она даже отскочила в испуге к стене, но дверь выдержала.
– Не делайте глупостей! – услышала она голос Чеснокова.
– Какое вам дело до того, что я собираюсь делать?! – громко выкрикнула в ответ жена Майорова.
– У вас же дети!
– Какое вам дело до моих детей?!
– Вам должно быть до них дело!
– Послушайте… оставьте меня в покое… – Жена Майорова проговорила это таким тусклым голосом, будто и не она только что кричала. Ермаковой это очень не понравилось. Она должна продолжать кричать, плакать, рвать на себе волосы, грозиться выгнать гулящего мужа из дома. А медноволосая женщина между тем добавила: – Если вас не тронуло, что ваша жена в постели… с другим, то я… то мне… этого не перенести…
– Меня тронуло… – отозвался Чесноков, – очень даже тронуло… Но я всегда знал, что она меня не любит… терпит только… а потому всегда ждал чего-нибудь подобного…
– Вот видите… Мы с вами в разном положении. Я-то была уверена, что муж меня любит…
– Неужели уверены? Да эти двое были влюблены друг в друга еще в школе! Просто у них не сложилось… Не могли вы быть ни в чем уверены!
– Почему же вдруг не могла… Я ведь не знала, про его школьную… любовь… – Женщина, наверно, пристукнула по двери кулачком, потому что та довольно гулко отозвалась. – Хотя… вы правы… муж, пожалуй, никогда не говорил мне о любви, но мне казалось, что все и так ясно…
– Вот видите!
– Ну… вижу… И что? Что мне теперь с этим делать?
Некоторое время за дверью кухни молчали, потом Чесноков произнес:
– Думаю, нам с вами надо дать им… свободу…
– Да? А как все объяснить детям? И вообще: как жить дальше?! Я же сразу сказала, что лучше не жить! – В голосе жены Майорова опять зазвенели истеричные ноты. Потом возле двери послышались какие-то не очень понятные Ермаковой звуки, и голос Евгения произнес:
– Пойдемте-ка отсюда… У меня машина… Мы все решим…
Татьяна приникла к окну своей кухоньки и увидела, как Чесноков, обняв женщину за плечи, повел ее, нетвердо ступающую, по участку к калитке. Когда машина отъехала, Татьяна, все так же соблюдая осторожность, вышла из кухни и задворками отправилась к остановке автобуса. Она знала, что в ближайшее время его не будет, но на остановке иногда дежурят дачники со своими автомобилями, желая подзаработать.
Ермакова шла и никак не могла сообразить, получилось ли все именно так, как она и хотела, или что-то засбоило на каком-то этапе. По всему выходило, что засбоило… И не на этапе, а на Женьке Чеснокове! Он бы должен вытащить Майорова из постели, надавать по мордасам и голым в Африку пустить. Тут бы она, Татьяна, Юрочку и подхватила в состоянии раздрая, и утешила бы, как могла. А утешать она умеет очень хорошо, отточила мастерство на своих многочисленных мужичках.
Конечно, Майоров мог выставить претензии на предмет того, что она навела на их с Ланкой «гнездышко» жену вместе с Чесноковым, но Ермакова подготовила ответы на возможные вопросы. Во-первых, существует Любка Михалкова, которая живет с ним на одной площадке. Она вполне могла увидеть Юру с Ланкой на остановке дачного автобуса, поскольку именно в этот четверг, выйдя в очередной отпуск, тоже собиралась проведать свою дачу в том же Солнцеве. А увидев, могла вместо дачи вернуться домой и доложить майоровской жене, куда собрался ее муж с любовницей. Женщинам ведь только дай возможность покопаться в чужих тайнах – вмиг забудут про участки, тем более что на дворе уже вовсе не дачный сезон. А Чесноков мог следить за женой специально, поскольку давно подозревал ее в неверности. Вот все и совпало. Кроме того, Женька способен сам догадаться и о том, к кому на дачу отправилась его жена с любовником, и даже предположить, зачем Татьяна предоставила им свою дачу. Да, если придется держать ответ перед Юрой, она скажет ему еще, что Чесноков был уверен: таким образом она, Татьяна хочет поссорить его с женой и вернуть отца своему сыну. Ну, а майоровская жена как-нибудь могла и сама к Чеснокову приблудится в поисках дачи, где развлекается муж. В общем, на всякий случай оправдательная речь у Ермаковой заготовлена.
2005 год
– Они с ума сошли! Представь, Виталик объявил, что они уже подали заявление! Свадьба через два месяца! – сказала Лана и села напротив мужа за обеденный стол.
Юра размешал ложкой сметану в щах, полную тарелку которых жена только что поставила перед ним, и спокойно ответил:
– Ну и пусть женятся! Не вижу в этом ничего страшного! Чего ты взволновалась-то?
Лана на вопрос не ответила, с надеждой проронив в пространство:
– Ну… может быть, они за два-то месяца передумают…
Юра отложил ложку, посмотрел на жену долгим взглядом:
– Скажи, ну чем тебя не устраивает моя Светка?
Лана вздрогнула, помолчала немного, а потом ответила:
– Сама не знаю… Как-то странно все… Мы же живем одним домом. Что люди скажут?
– Да что они могут сказать?! В Дольске каждая собака знает, что Виталик и Светка ни в каком родстве не состоят! И потом… какое нам дело до того, что люди скажут?! Ты только вспомни, как нам кости мыли, когда мы поженились! А что теперь?
– А что?!
– А то, что языки почесали-почесали, да и перестали!
– Может, ты и прав… – задумчиво произнесла Лана. – Но, понимаешь… Светочка для меня как дочь… Виталик – сын… Как-то все это…
– Брось, Лана! Все нормально! На свадьбе погуляем!
В этот момент в кухню, где расположились супруги, зашел Саша, Юрин сын, и спросил:
– Слыхали, Светка с Виталькой женятся?
– Слыхали… – эхом отозвался отец.
– Ну вот, с почином вас! Дай бог, не последняя!
– Что это… не последняя… – Лана насторожилась и даже села на табуретку как-то боком.
– Свадьба не последняя! – сказал Саша и рассмеялся.
– Погоди-погоди… ты что, тоже собрался жениться?
– Ага! Чем я хуже Светки с Виталькой?
– Не может быть… – совсем перепугалась Лана.
– Успокойся, милая моя, – махнул рукой Юра и принялся наконец за щи. – Юмор у него такой, неужели не понимаешь?
– Фу… – выдохнула женщина и добавила: – Не торопись ты с этим, Сашенька! Тебе ж всего девятнадцать!
– Ага! Вот вы не торопились, и что из этого вышло?!
Поделиться книгой: