Артуа-3. Берег Скардара

Тунлоский язык

Среди ночи я проснулся от какого-то шума, доносившегося сквозь тонкие стенки хижины.

Прошка был уже на ногах и стоял, согнувшись в проеме двери, прочно их закупорив. Снаружи раздался рев, оборвавший звучавший на очень высокой ноте визг. Затем шума резко прибавилось. Тревожные голоса мужчин, опять чей-то рык, снова женский визг, к которым добавились испуганные крики детей. Я выскочил на улицу, уже привычно держа пистолет в левой руке, потому что правая была занята тесаком. Почему-то сейчас он показался мне надежнее шпаги. Слева расположился Проухв, белея еще не успевшим потемнеть древком от багра. Темно, черт побери, небо хмурилось еще с вечера и сейчас можно было разгадать только смутные тени.

На слух не понять ничего, но на нападение не похоже. А похоже это... больше всего это было похоже на то, как будто в деревню ворвался крупный хищник и сейчас метался по ней, вызывая панику среди женщин и яростный рев у мужчин. Глаза немного привыкли к темноте, и предметы приобрели более отчетливые очертания.

– За мной – коротко бросил я Прошке и сам бросился туда, где раздавался весь этот шум. Встретились мы на полпути. Что-то огромное прыгнуло на меня, когда я пробегал миом двух стоявших почти вплотную друг к другу хижин. И мне оставалось только вытянуть обе руки в ту сторону, с ужасом понимая, что выстрелить не успеваю. Спас меня Прошка, подставив острие своего багра навстречу зверю, уводя его в сторону. Зверь приземлился на бок и тут же рывком встал на лапы, разворачиваясь. И Прошка крюком багра, дернув за его ручку, снова повалил его на бок, давая мне то мгновение, что необходимо для выстрела. Я попал, потому что хищник дернулся, заваливаясь на другой бок. Ранение оказалось не смертельным, и следующий мой выстрел поймал его уже в полете. Наверное, все сложилось бы чуть удачнее, будь в стволах обычный заряд пороха. Но выстрел с полуторным зарядом дал такую отдачу, что наведение пистолета после первого выстрела на цель, заняло чуть дольше времени, чем было необходимо. Второй мой выстрел тоже не прошел мимо и все же распластавшегося в прыжке хищника остановить не смог. Но на его пути встал Проухв держа багор поперек вытянутыми руками. Я ударил тесаком упавшего на землю зверя, целясь в голову, затем Прошка воткнул в него острие багра. Подскочивший Муимбус вонзил в тело все еще дергающегося зверя длинный и широкий наконечник своего копья, провернул его, затем выдернул и с хекающим криком ударил еще два раза. Все. Тело было неподвижно.

И тут Муимбус начал ожесточенно пинать мертвого зверя, яростно что-то крича срывающимся голосом.

Затем он уселся на землю и его поникшие плечи часто вздрагивали.

Из темноты осторожно приблизилось несколько человек, один из них потрогал мертвую тушу копьем и они поволокли ее на расположенную посреди деревню площадку, туда, где еще вечером горел огромный костер, и было так весело.

Утром мы рассматривали мертвого зверя. Он был огромен, и даже мертвый внушал страх.

Женщины, собравшиеся на площади, боялись подходить к монстру, и рассматривали зверя издали, обсуждая ночные события.

Даже некоторые из мужчин опасались приблизиться к нему ближе определенного расстояния, которое сами же и определили.

Несуразно огромная голова с огромными желтыми клыками и короткой черной щеткой на загривке, куцый голый хвост, заканчивающийся кисточкой. Тело с непомерно широкой грудью, покрытое бурой шерстью с рыжими пятнами подпалин... Я не видел такого зверя раньше, и в моем мире их не было точно. Разве что когда-то давным-давно они вымерли.

В деревне погибло пять человек, еще несколько получили серьезные раны. И среди погибших была мать Муимбуса.

Что нужно было этому монстру в деревне, ведь он пришел не охотиться? Или у него волчья повадка, ведь те, когда начинают резать беззащитное овечье стадо, становятся такими пьяными от крови, что все не могут остановиться.

Я оглядел тушу. Вот следы от ударов копья Муимбуса, вот от Прошкиного багра.

Вот отметина от моего первого выстрела, пуля пробила левую переднюю лапу.

От второго выстрела осталась кровавая полоса на лбу, видимо пуля срикошетила от лобной кости. Да уж, Проухв, я опять должен тебе жизнью.

Сам Прошка отделался глубокой царапиной через всю грудь, оставленной когтем зверя и этой раной перед Мириам он мог гордиться.

Когда Мириам обрабатывала ему рану, она посадила его на лавку, но даже в таком положении возвышалась над ним едва на голову. Она хлопотала вокруг него, приговаривая – букашечка мой – а Прошка откровенно млел. И вид у него был такой, что он готов один выйти на этого зверя, лишь бы все это повторилось. Затем их идиллия закончилась, потому что Мириам потребовала у него снять штаны, чтобы осмотреть раны и там. Тут я тактично вышел.

Объясниться с Муимбусом мне удалось достаточно легко с помощью жестов и рисунков на земле. Он не выглядел уже таким весельчаком, как еще вчера, но на его лице не было и тени смущения, от того, что люди видели, как он рыдал, горюя о своей погибшей матери.

А я сидел и думал, что зря мы вбили все в голову то, что умнее этих людей, дикарей по нашему мнению. И пусть сидящий передо мной человек понятия не имеет, что земля имеет форму шара, что существуют такие науки как генетика или астрофизика, и еще о массе других вещей... Разве от того, что это знаю я, я пользуюсь большим объемом мозга, чем он? Нет.

Но зато все его знания сопряжены с навыками и умениями, в отличие от того же меня, чья голова забита массой ненужной и никогда не могущей пригодиться мне информацией. Так кто же из нас более ущербен?

И что, от всего этого он не умеет любить, страдать или определить, что вот этот человек трус, вот тот негодяй, а вот тому можно доверить свою спину? Не может восхищаться красотой женщины, любоваться пламенеющим закатом, взять в руки своего только что родившегося ребенка глядя на него ласковой улыбкой, ощущая, как замирает сердце, и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы?

Муимбус дал нам людей в сопровождение, и отправились мы на двух лодках, утлых суденышках с каркасом из жердей, обтянутых чьей-то толстой кожей и называемых бароси.

Прошка, когда уселся в одну из них, боялся даже пошевелиться, потому что от края борта до воды было не более ширины ладони. Но мы в полной мере оценили их малый вес, когда пришлось нести бароси на волоках, коих оказалось не меньше полудюжины.

К вечеру четвёртого дня пути, оставив лодки на берегу озера, которое пересекали чуть ли не весь световой день, мы поднялись вслед за нашими проводниками на высокий холм.

Перед нашими взорами предстала бухта со стоявшей посреди входа в нее одинокой скалой. На берегу бухты расположилось селение, я бы сказал, весьма немаленькое, больше похожее на городок. На одном из мысов, перед ходом в бухту, даже присутствовал форт.

Что особенно порадовало, возле причала и на водной глади залива имелось несколько кораблей, некоторые из которых были даже двухмачтовые.

– Нгбочи аика – указывая рукой на селение, произнес один из проводников, тот, что имел боку так похожий на мачете тесак. Да, мы отдали многие из имеющихся у нас вещей, даже Прошкин багор. Отдали не то чтобы в уплату, скорее в благодарность. Взамен багра Проухв получил во временное пользование копье, на которое сейчас и опирался.

Помню, я даже хохотнул, представив следующую картину:

– Я граф Артуа де Койн – обращусь я к владельцу парусника, на котором буду рассчитывать добраться до Гостледера. – Да, да, то самый де Койн, жених Ее Императорского Величества Янианны I, горячо ею любимый. И только нелепое стечение обстоятельств вынуждает меня расстаться со многими дорогими моему сердцу вещами, которые я хочу предложить вам в уплату за проезд.

Такими как котел, мешки, сшитые из парусины, иглы для штопки паруса... Прошкиным багром и даже пинетками, сшитыми из голенищ его ботфорт...

– Нгбочи... чего? – недоумевающе спросил я.

– Большая деревня, Ваша светлость – сказала Мириам.

Теперь я недоумевающе посмотрел на нее. Ты что, знала их язык и молчала? Ты у Проухва таким вещам научилась?

Мириам смутилась под моим взглядом.

– Там, откуда я родом, тунлоси много. Тунлоси – это они сами себя так называют.

Теперь понятно. Видимо и в тебе есть толика крови тунлоси, вон ты какая смуглая. Даже в тех частях тела, что скрыты под одеждой. Только почему же ты молчала, девочка?

– Я бы сказала, если бы они задумали что-нибудь плохое и я услышала – сказала она в ответ на мои мысли.

– А о чем они вообще говорили?

Тут Мириам окончательно смутилась и даже слегка покраснела.

Так, можешь ничего не говорить девушка, и так все понятно. То-то ты частенько выглядела смущенной и в деревне тунлоси и по дороге сюда.

О чем ей было говорить-то? О том, что мужчины обсуждали достоинства ее фигурки или вовсе предавались эротическим фантазиям, глядя на нее? И как пожалуешься?

– Ваша светлость, они...

И Прошке бы такое услышать много удовольствия бы не составило. Да и выдать им свое знание языка было бы не совсем умно.

Помню, когда я впервые попал за границу и шел по улице чужого города в компании таких же молодых парней из нашего экипажа, как и сам, мы в полный голос обсуждали идущих нам на навстречу девушек. И...

Так, Артуа, не время сейчас предаваться воспоминаниям. Вот состаришься, времени свободного много будет, тогда и займешься мемуарами. Сейчас нам еще часика три пешочком идти до порта, а светило уже к закату.

Мы сердечно попрощались с нашими проводниками, а Мириам на прощание что-то им сказала на родном тунлоси языке, весьма смутив этим уже их.

Я смотрел в след этим людям и думал. Нет, они не чураются остального мира, имея контакты с ним. Среди их вещей много металлических изделий, ткани. Вот только берут они самое необходимое, то, чего не могут сделать сами. Все остальное дает им природа. И они, наверное, счастливы.

В городок мы входили уже почти в полной темноте. Оно и к лучшему, вид у нас еще тот.

Таверну нашли сразу же, типичное для них строение, о два этажа. На первом этаже зал, где можно откушать и отведать, а на втором комнаты для господ постояльцев. Сейчас мы в нее и направимся, вот только необходимо подбить бабки. В смысле, прикинуть, сколько у нас денег и на что мы можем рассчитывать.

А вот подбивать особенно то и нечего. У Прошки денег нет совсем, и об этом позаботились еще на борту катласа.

У меня же есть единственная золотая монета. Она девятиугольная, с квадратным отверстием посередине. Такими пользуются в герцогстве Эйсен-Гермсайдр, том самом, где меня сделали дворянином. Это было несколько лет назад, и с тех пор монета у меня и осталась. Я берег ее, быть может, как раз для такого вот случая.

Она хранилась в потайном кармашке моего пояса, том, что я схватил со стола капитана «Любимца судьбы», помимо пистолета и шпаги. Там еще лежал мой перстень, подарок Янианны и немалая кучка благородного металла монет, тоже моих, из которых серебряных была самая малость. Вот только времени забрать все это не было.

Надеюсь, что монеты хватит на самые неотложные нужды, а уж потом как-нибудь разберемся.

– Ваша светлость – окликнула меня Мириам.

– Что это? – спросил я, глядя на маленький узелок, лежавший на ее ладошке.

Мириам зубами распустила узел и протянула несколько тускло блеснувших серебром монеток.

Проухв, даже не думай ревновать, за то, что я обнял эту девушку и поцеловал ее в щеку.

Чем я еще могу отблагодарить ее? Разве что поцеловать ей руку.

И не надо смущаться, Мириам, потому что скоро это будут делать часто и подолгу. Потому что быть Прошке дворянином, и тебе придется бывать в императорском дворце даже чаще, чем ты сама будешь этого желать. И Янианне ты обязательно понравишься, и она совсем не будет меня к тебе ревновать, потому что она умная девочка, и все поймет, особенно после того, как я ей все расскажу.

И все это потому, что ты не знаешь, кто мы, и просто доверилась нам таким, какими видишь сейчас.

В таверне, в названии которой я понял только второе слово – «раковина» – комната для нас нашлась. Просторная чистая комната с множеством удобной мебели и мягкими кроватями.

Мы поужинали прямо в ней, блюдами, от которых уже успели отвыкнуть.

Утром Проухв сходил на ближайший базарчик, где купил сапоги мне, обувь Мириам, кое-что из одежды и шляпы для нас обоих.

На этом золотой мой закончился, а серебряные монетки Мириам я стану тратить только под страхом голодной смерти.

Строго настрого приказав Мириам запереть двери изнутри и никуда не выходить, мы с Проухвом отправились в порт.

И удача, как солнышко, улыбнулась мне с самого утра. Капитан и владелец первого же торгового судна, чьи бока очень напоминали бочонок, что для всех торговых судов присуще, пошел мне навстречу. Мы с ним поговорили, нашли в Империи много общих знакомых, в том числе и Крилла Броунера, продавшего мне «Лолиту» и даже Герента Райкорда, управляющего всеми моими делами. Я достаточно честно рассказал ему о своих злоключениях, поручился в том, что в Гостледере покрою все его издержки, и дело было решено. Повезло еще и в том, что отправляться купец думал сразу же после полудни, после того как последние из его экипажа, загулявшие на берегу, прибудут на борт.

Вот только представляясь ему, я ляпнул имя, что первым пришло в голову – граф д»Артаньян.

Ляпнул осознанно, потому что купец, часто бывая в Империи, знал о реалиях ее жизни, а де Койн – имя достаточно известное, и он не мог о ней не слышать. Купцы вообще народ во всех отношениях смекалистый, недаром же, до того, как их сменили дипломаты, все они поголовно были шпионами. От него же от этого не убудет, в Гостледере я с ним расплачусь, еще и накину сверх оговоренного. А зачем мне это нужно, чтобы он рассказывал, что видел меня непонятно где, да еще и черт те в каком виде.

Настроение было прекрасное, и всю обратную дорогу я подшучивал над Прошкой тем, что теперь ему придется изображать из себя графа, поскольку капитан категорически отказывался брать их менее двух. Проухв при нашем разговоре не присутствовал и поэтому пыхтел, поверив.

В таверне я постучал в дверь нашей комнаты оговоренным стуком и застыл, ожидая услышать звук щеколды. Подождав немного, толкнул дверь. Дверь свободно открылась.

Комната оказалась пуста.

Глава 6

Два капитана

Мы прождали Мириам полчаса, час, время пока позволяло. Мириам не было. Не могла она сбежать, тут что-то не так. Да и куда ей было пойти здесь, в городишке под названием Агуайло, месте, где она была в первый раз.

На Прошку было больно смотреть. Погоди Проухв, еще не все потеряно. Мириам не сбежала, это точно. Ведь перед тем как уйти, она тщательно заправила постели и убрала со стола. Вчера, после ужина, у нас не оставалось сил на это, и мы просто рухнули на кровати.

И даже обувь, ту, что соорудили из голенищ его сапог, она поставила возле выхода, аккуратно подравняв носки, хотя самое место им было на помойке.

Ну не может она так поступить, после того как отдала те единственные несколько монеток, что у нее были. Не может, Проухв.

Все, ждать дальше смысла нет.

Спускаясь по лестнице со второго этажа, я остановился на ее половине и обратился ко всем присутствующим в зале:

– Господа, с нами была девушка. Может быть, кто-нибудь видел, куда она пошла? – после чего многозначительно побренчал зажатыми в кулаке монетками, монетками Мириам, единственными, что у нас были.

Наверное, выражение наших глаз ясно всем давало понять, что шутить сейчас не самое подходящее время. Особенно в том смысле, что девушка нашла себе более подходящих кавалеров.

И верно, никаких шуточек мы не услышали. А публика собралась здесь еще та.

Да и чего можно ожидать от посетителей таверны, где собираются моряки, вполне возможно только вчера сошедшие с борта пиратского корабля, и по доброй половине из которых уже давно и с тоской плачет пеньковая тетушка.

Пошли Прошка, быть может, в городе удастся что-то узнать. Вот только куда идти-то?

Да и время уже почти полдень.

Мы прошли за угол таверны, поднялись по нескольким каменным ступеням и оказались на центральной улице Агуайло. Многие приморские городки поднимаются от моря уступами, этот тоже не был исключениям.

Если пройти по улице, то упрешься в здание ратуши, с расположенной перед ней небольшой площадью. Только нам ненужно так далеко, скоро будет рынок, там, где утром Прошка покупал сапоги и все остальное. Обычно женщин к таким местам как магнитом тянет, может быть и с Мириам это произошло. Больше ничего в голову не идет. В конце концов, не бегать же по улицам с озабоченным выражением лица, спрашивая у всех прохожих – «Вы не видели девушку? Сейчас я вам расскажу, как она выглядит».

Да и мало кто поймет, местный язык отличается от того, каким пользуются в Империи.

– Господин! – услышал я сзади – подождите, господин.

Обернувшись, увидел одного из посетителей таверны. По-моему, это он был перед стойкой, с надеждой заглядывая в лицо человеку, стоявшему за ней, вероятно хозяину заведения.

Догнавший нас тип ничего кроме чувства брезгливости не вызывал. Да, я и сам не выгляжу лучшим образом и одет не в самый лучший свой наряд, но хотя бы рожу с утра можно было сполоснуть?

Я кивнул подбородком, повествуй.

– Вы спрашивали о той девушке, что была с вами вчера?

Нет, ту девушку я давно выгнал, за ночь успел поменять еще семерых, и вот последняя меня как раз и интересует.