Гена понял, что пора возвращать друга в реальность. А то скоро стриптиз начнется.
– Ты рассказывай давай, что хотел, – нетерпеливо сказал он. – Чего это мы в метро ни ногой, а?
Василий Васильевич торжественно посмотрел на Генку и попытался съесть креветку прямо в панцире. Гена отобрал некондиционную еду и уставился на Василия Васильевича тяжелым взглядом. И тогда Василий Васильевич начал свой рассказ…
…Месяц назад, еще до покупки "Фокуса", Василий Васильевич понял, что скоро что жизнь его круто изменится. Понял он это, вытащив из почтового ящика письмо в конверте из желтоватой бумаги. Марки на письме были какими-то незнакомыми, адрес написан латиницей, да и вообще письмо было предназначено не для Василия Васильевича. Оно пришло в адрес фирмы, которая когда-то давно была зарегистрирована в квартире, – ну, той самой, на которую Василий Васильевич обменял свою комфортную "трешку". Однако Василий Васильевич все-таки письмо это вскрыл. Его текст был на английском и, чтобы понять то, что было в письме написано, Василию Васильевичу пришлось вытащить из глубин памяти успешно забытые школьные и институтские знания, обложиться словарями и полдня выписывать в тетрадку незнакомые слова.
Тем не менее, когда письмо-таки было прочтено, Василий Васильевич понял, что его старания полностью оправдались, – и на него практически снизошло состояние нирваны. Теперь менеджер по продажам сантехники четко знал, что если он ответит на это судьбоносное письмо, если выполнит все то, что там было написано, то абсолютно все его проблемы будут решены, раз и навсегда.
Так вот, о письме. В нем к Василию Васильевичу, – нет, точнее, к генеральному директору той фирмы, которая до того сидела в этой квартире, – обращался не кто-нибудь, а принц. Правда, несостоявшийся принц; бывший наследник престола одной маленькой африканской страны – Василий Васильевич даже выписал в тетрадку ее название и имя-фамилию принца. Для памяти.
Принц писал, что два года назад в результате организованного мятежниками государственного переворота в маленьком африканском государстве законный король, его отец, был убит восставшими, а его, принца, вместе с матерью сочувствующие все-таки ухитрились вывезти из страны. И вот уже столько месяцев принц с мамой и небольшой группой приверженцев вынуждены ютиться во Франции, скрываясь от нового режима захвативших власть террористов. Принц, тем не менее, не просил генерального директора фирмы, к которому и было адресовано письмецо, обратиться высшему российскому с просьбой прислать войска и свергнуть ненавистного диктатора, который воцарился вместо законного престолонаследника ("Умный ход", – отметил про себя Василий Васильевич. – Надеется, что сам справится, челом не бьет"). Принц всего лишь сообщал, что на банковских счетах в этой самой маленькой стране с труднопроизносимым названием у него осталось двенадцать миллионов долларов, но снять самостоятельно и вывезти из страны он их не может по понятным причинам. Можно, конечно, попробовать перевести деньги во Францию, и человек, который это осуществит, есть, – но ни на имя принца, ни на имя кого-то из его сторонников это сделать нельзя: разведка государства с труднопроизносимым названием это обязательно обнаружит, и принц лишится не только денег, но и головы.
Поэтому чем больше будут запутаны следы, тем лучше.
И, если уважаемый генеральный директор российской фирмы соблаговолит сообщить ему, принцу, свой номер счета, и примет на него двенадцать миллионов, а потом переведет их в Швейцарию, то принц-то уж с радостью отблагодарит доброго человека, оставив ему полтора миллиона баксов в качестве благодарности.
Василий Васильевич всю ночь не мог заснуть от волнения, представляя попеременно как бедного африканского принца вместе с его мамой в окружении верных последователей законного короля, так и страшных кровожадных заговорщиков.
Утром, по дороге на работу, Василий Васильевич зашел в банк, открыл валютный счет и положил на него десять долларов – меньше было нельзя. Вечером, опять обложившись словарями, кое-как написал принцу ответ, в котором пошел на маленькую ложь – представился генеральным директором фирмы. И заодно сообщил, что так уж и быть, он согласен на перевод двенадцати миллионов долларов в Россию и получение полуторамиллионного вознаграждения.
В долю секунды перед ним пролетела лента видеофильма: вот негр (а кем еще может быть принц африканского государства? Не китайцем же) представляется тем самым непроизносимым именем, которое было в письме, то ли Ктулху Фтангх, то ли что-то еще в этом роде; вот они с Ктулху заходят к Василию Васильевичу и там, за чашкой чая с вареньем, которое еще мама варила, обсуждают детали сделки; вот они с Ктулху или как его там едут в банк, где Василий Васильевич открыл счет (и даже сегодня положил на него десять долларов); вот происходят таинственные и не постижимые уму простого обывателя трансферты денег из далекой Африки, и вот уже десять долларов на счете превращаются в двенадцать миллионов десять долларов; вот он, Василий Васильевич, тихим, но четким голосом дает указания банковским клеркам перевести десять с половиной миллионов на счет в Швейцарии, номер которого ему дает господин Фтангх… И вот уже Василий Васильевич, подъехав на любимом ST к магазину сантехники, где он работает… Впрочем, уже не работает. Зачем долларовому миллионеру работать менеджером по продаже унитазов? Фи, это же кощунство какое-то…
– Вот так, Гена, – сказал Василий Васильевич, лихо опрокидывая уже непонятно какую по счету рюмку водки. – Письмо я отправил три недели назад, оно уже должно дойти, и скоро принц будет здесь. Буквально со дня на день.
– Откуда ты знаешь? – задумчиво спросил Генка, во время этой захватывающей истории не проронивший ни слова.
Василий Васильевич коротко хихикнул и наклонился к уху приятеля:
– Он звонил! – с еле сдерживаемой радостью сказал Василий Васильевич.
Собственно, разговор был на самом деле. Василий Васильевич его не придумал. Сначала на дисплее его мобильного телефона высветилось "Номер не определен", затем кто-то начал разговаривать с Василием Васильевичем по-английски. Василий Васильевич ничего не понял, кроме "dollars" и "as soon as it possible", однако на все вопросы уверенно отвечал: "Yes". После этого разговора Василий Васильевич и понял, что принц со дня на день приедет.
– Ни хера себе, – сказал пораженный услышанным и уже изрядно захмелевший Генка. – Так ты у нас, получается, будешь скоро миллионер?
Василий Васильевич скромно кивнул. Он тоже был уже достаточно пьян, пьян настолько, что ему хотелось сделать что-нибудь хорошее не только для Генки, но и для всего мира.
– А представь, Генка, – берущим за душу голосом сказал он. – Представь, мы с тобой поедем куда-нибудь в Марокко… Или на Мальдивы! Бросим эту хренову торговлю унитазами – да-да, прямо бросим и разотрем, и еще наплюем сверху; найдем себе девушек, женимся, заведем детишек и будем жить-поживать…
…Дальнейшее Василий Васильевич помнил плохо. Ну, разве что только то, как Генка пребольно ткнул его в бок: "Смотри, вот стриптиз начался!" Василий Васильич смотрел сначала на оборачивающихся вокруг шеста девушек, а затем – на них же, разгуливающих между столиками. Разгоряченная публика, как водится, засовывала девушкам под резинку трусов деньги. Зрелище Василию Васильевичу вроде бы нравилось, но тем не менее вызывало некоторое беспокойство. Наконец Василий Васильевич понял, что именно его не устраивает.
– Нер-рационально у них процесс организован, – сказал Василий Васильевич Генке.
– Эт к-как? – не понял тот.
– А вот так! – обиделся Василий Васильевич. – Ё… ёмкость для денег уж больно маленькая по площади. Нерационально. Трусики маленькие, много не поместится…
… Снилась ему стриптизерша на громадных шпильках, одетая в кружевной лифчик и почему-то большие семейные трусы. Швырнув в сторону верхнюю часть одеяния, стриптизерша быстро скинула семейники, перетянула их снизу канцелярской резинкой для денег и, призывно улыбаясь, подплыла к Василию Васильевичу. "Вот это рациональный подход!" – одобрил Василий Васильевич и начал швырять в образовавшийся мешок пачки долларов…
– Вась, а Вась, – услышал Василий Васильевич, выпадая из кошмарного сна, – ну, я пошел…
– Что? Как? – Василий Васильевич подскочил на кровати. – Сколько времени?!
– Да уже три часа дня, во ты спать, – Генка выглядел бодреньким как огурчик. Василий Васильевич почувствовал, что в данный момент представляет из себя полную противоположность. – Ну ладно, я пошел, а ты это… Васеньку своего корми, жрать ведь хочет, скотина.
В этот момент Васенька, у которого вчера так подло украли законно пойманного мыша, негодующе подхрюкнул из угла и сердито затопал куда-то в сторону кухни.
– Гена, а сколько у нас денег осталось? – простонал Василий Васильевич, почему-то вспомнив про свой сон.
– А ты пивка попей, полегчает, – ничего не ответив насчет денег, Генка сунул Василию Васильевичу в руку бутылку с пивом и скрылся.
… Василий Васильевич смог одеться и выползти в магазин за печенью для Васеньки только часов в девять вечера. Исключительно из чувства долга перед домашним питомцем. Денег от пачечки – следуя Генкиному совету, Василий Васильевич прихватил в кабак всю сумму, полученную после обмена – осталось ни много ни мало, а пятьсот рублей. Напрягая память, Василий Васильевич вспомнил, как Генка учил его правильно совать купюры за резинку трусов стриптизерш: "Ну как же, – укоризненно говорил он, – как тебе не стыдно! Ты же без пяти минут миллионер, а такого простого дела сделать не можешь…"
Василий Васильевич хотел было расплакаться – на что жить дальше, до зарплаты, было покрытой мраком тайной. Но уж очень сильно голова болела. Вместо этого он взял последнюю пятисотку и отправился за свежей печенкой. Хотя, наверное, сегодня Васенька мог бы обойтись и замороженной.
На улице без пяти минут миллионеру стало немного получше. Василий Васильевич подошел к стоящему в его дворе "фокусу" и осмотрел его на предмет оставленных неумелыми соседями царапин. Все нормально, "фокус" был чист и блестящ. Василий Васильевич даже снял машину с сигнализации, залез внутрь и остался доволен – в салоне тоже все было в порядке. Кое-как, постанывая, выполз из машины, закрыл дверцу.
– Извиньите, – раздалось у него над ухом.
"Наверное, гастарбайтер из дворников, если разговаривает с акцентом", – подумал Василий Васильевич. Повернулся лицом к спросившему и замер.
Перед ним стоял африканец. Самый настоящий африканец, проще – негр.
"Принц!" – ахнуло сердце у Василия Васильевича.
Сомнений быть не могло. У Василия Васильевича их даже тени не возникло. Сбылась его мечта. Наконец-то он бросит эту унылую жизнь менеджера по продажам сантехники, наконец-то он увидит мир, наконец-то… И все это произойдет… сегодня?!
– Праститье, – улыбаясь, выговорил негр. – За-жи-галь-ка… йэсть? Sorry…
Василий Васильевич суетливо завертелся по сторонам. Сам он не курил, но в машине, в ST, у него всегда лежал "огонек" – на всякий случай. Василий Васильевич влез в машину. Вытащил зажигалку и дрожащими руками подал негру:
– Пожалуйста… Плиз, – вовремя вспомнил он правила хорошего тона. – Кэн ай хэлп ю?
Негр едва слышно засмеялся, взял зажигалку, прикурил, протянул огонек обратно, – Василий Васильевич автоматически взял свое добро,- кивнул благодетелю и… растворился в начинавших заползать во двор сумерках.
Василий Васильевич перепугался было сначала – как это так? Исчез? Но тут же вспомнил письмо в подробностях, особенно четко про мятежников-убийц, скинувших с трона законного правителя, – и успокоился.
"Шифруется принц, – понял он. – Проверяет, не следят ли за ним. Завтра-послезавтра мы уже с ним встретимся по-настоящему".
Заново поставил машину на сигнализацию и пошел домой. Похмелья, между тем, и след простыл. А еще через час Василий Васильевич, накормив Васеньку, спал тихим и спокойным сном.
… Ближе к четырем часам утра, когда двор затих, и самый распоследний полуночник уже поставил машину на стоянку, "принц", который на самом деле родился и вырос в России, и никуда за ее пределы ни разу в жизни не выезжал, вернулся во двор, где жил Василий Васильевич. На самом деле "принц" был не чистым негром, а обычным русским мулатом, "последствием" прошедшей в Москве в 1980 году Олимпиады. Мамашка "принца", родив сыночка, успела назвать его Васькой и сразу же после этого сдала в детдом, где Васька семнадцать лет получал пинки с тычками и тащил на себе погонялу "черножопого". Получив от государства вместо отдельной однокомнатной квартиры, как раздавали всем остальным, десятиметровую комнату в зачуханной коммуналке, Васька с удовольствием харкнул на порог приюта и ринулся искать счастья на вольные хлеба. Иногда ему от этого счастья даже удавалось урвать кусочек-другой.
Сейчас Васька, как ни в чем ни бывало, прошел к "Фокусу" Василия Васильевича и нажал кнопочку своего кодграббера. Частоту "сигналки" Васька снял как раз тогда, когда просил у Василия Васильевича прикурить. Сканер был самодельным, Васька купил его у какого-то ну уж очень крутого барыги, и аппарату этому был нипочем даже "плавающий" код. Самопальный девайс то ли каким-то непонятным образом просчитывал следующую кодировку сигнализации, то ли подчинял себе сигналку, диктуя ей собственные условия, – Васька не вникал, и на вопрос: "А как оно работает?" обычно возмущенно отвечал: "А я гребу?!" Одно плохо – чтобы заставить машину подчиняться, нужно было снять сигнал не с десятка метров, как это делали обычные грабберы, а с двух-трех. Еще лучше – с метра. Обычно Васька, справедливо опасаясь спалить свою нестандартную внешность, работал с напарником, но вот в этот раз напарника загребли в больницу с аппендицитом, ждать его времени не было, так что пришлось рискнуть и все сделать самому…
Машина тихо пискнула, открываясь; Васька сел за руль, универсальным ключом, купленным у одного дилера – ясное дело, тоже за немалые бабки, – завел машину, глянул на датчик бензина – все ок, доедем куда надо, – и Ford Focus ST тихо покатил из родного двора. Клиент на новую "эстэшку" уже был, бил копытом от нетерпения, и Ваське обещали за нее аж десять тыщ баксов.
В то время, когда Васька на "Фокусе" выезжал со двора, Василий Васильевич тихо спал и улыбался во сне.
…Наутро Генка, измученный жалкими остатками совести, шел к Василию Васильевичу. В кармане у него были с трудом настрелянные три тыщи рублей – Генка помнил, что в ресторане спустили на стриптизерш все, что у Василия Васильевича с собой было, и желал хоть как-то загладить свою вину.
Войдя в квартиру, Генка посмотрел на Василия Васильевича и чуть не упал: друг глядел на него такими страшными глазами, что Генке немедленно захотелось отдать не только три тыщи, принесенные с собой, но и заначку в сто евро, второй месяц лежавшую у него в диване.
– Вась, ты что?! – дрогнувшим голосом пробормотал Генка, видя состояние друга. – Да проживем мы до зарплаты, Вась, я тебе три тыщи занял… – и замер, держа в руке несколько купюр.
Василий Васильевич никак не отреагировал на Генкину "трубку мира". Из коридора он прошел к окну, постоял там, вернулся обратно и, глядя снизу вверх на Генку, страшным шепотом сказал:
– Гена. "Фокус" угнали. Как жить дальше?!
Гена сполз по стеночке.
– А КАСКО на него мы как раз позавчера пропили… – через некоторое время уныло констатировал он. И, без особой надежды, спросил:
– Васильич, а ты в ментуру заяву кинул?
Васильич неожиданно воспрял духом. Он посмотрел на Генку и неожиданно твердым голосом сказал:
– Первым делом туда пошел.
… С этого дня Василий Васильевич ходил в милицию каждый день. Первые три посещения к нему относились вроде бы даже корректно и всегда вызывали следователя; потом начали забывать о его просьбе, оставляя Василия Васильевича куковать в ментовском предбаннике, а потом и вовсе повадились глумиться: "Да ты чо, папаша! Надеешься свою машину снова увидеть? Окстись, "фокусы" твои на третьем месте по частоте угонов! Страховку хотя б надо было брать, а не хлебалом щелкать!"
Василий Васильевич в состоянии зомби возвращался на работу и пытался продавать гидромассажные кабины, раковины и аксессуары к ним.
Дело не шло. И принц, нежданно-негаданно появившийся на стоянке в тот вечер, когда угнали "фокус", так и не позвонил.
И теперь отчего-то Василию Васильевичу было ясно, что он не позвонит никогда.
Наконец, на третьей неделе после того момента, как "Фокус" угнали, Генка всеми правдами и неправдами выбил прием у одного бывшего помощника депутата, который уже сам стал депутатом и, как говорили, имел бо-ольшие связи в милицейских кругах,- и привез к нему Василия Васильевича.
Депутат этот был не то чтобы большой шишкой. Строго говоря, раньше он вовсе ею не был, но постоянно работал над собой и своими связями, так что к моменту действия уже почти доскакал до положения "относительно значительного" лица. Чем выше забирался, тем больше повышал и внешнюю значимость – так, входить к нему без доклада не смел никто; прием населения депутат начинал и заканчивал минута в минуту, часто не дослушав собеседника, а его в обычном разговоре с личностью, по статусу ему уступавшей, был сух и строг донельзя, отличаясь лаконичностью непревзойденной: "Да как вы могли так сделать? Да знаете ли вы, что сказали? Да вы поняли вообще, с кем разговариваете?". "Строже надо с ними быть, строже", – послед каждого разговора внушал себе он.
А так не сказать, что депутат не был добрым человеком. Был, как раз был. Только вот звание сначала помощника депутата, а затем и депутатский чин совершенно сбили его с толку.
… Василий Васильевич ждал приема у депутата полтора часа. Наконец, секретарша позволила ему войти.
– Что у вас? – с порога спросил его депутат, вглядываясь в какие-то бумаги.
Поделиться книгой: