Комментарии к жизни. Книга вторая

Считаете ли вы, что унылость — прикрытие, напускной вид, бегство от некой неисполненной внутренней тоски?

«Боюсь, что не совсем понимаю, что вы имеете в виду».

Возможно, у вас есть страстная тоска по чему-нибудь, которая нуждается в исполнении, и поскольку она не находит никакого выхода, возможно, вы убегаете от боли из-за нее через уныние.

«Я никогда о таком не думал, прежде мне и в голову не приходило такое. Как мне выяснить это?»

Почему вам раньше это не пришло в голову? Вы когда-либо спрашивали себя, почему вы стали унывать? Разве вам не хочется узнать?

«Удивительно, но я никогда не спрашивал себя, в чем причина этого глупого уныния. Я никогда не ставил перед собой этот вопрос».

Теперь, когда вы задаете себе этот вопрос, каков ваш ответ?

«Кажется, нет никакого ответа. Но я действительно потрясен, каким унылым я стал. Я не был таким никогда. Я потрясен из-за моего собственного состояния».

В конце концов, хорошо знать, в каком состоянии каждый находится. По крайней мере это уже начало. Вы никогда прежде не спрашивали себя, почему вы унылы, апатичны, вы просто принимали это и так продолжалось дальше, не так ли? Хотите ли вы обнаружить то, что сделало вас таким, или вы смирились с вашим теперешним состоянием?

«Боюсь, что он просто покорился ему без всякого сопротивления».

Вы хотите преодолеть это состояние, верно? Вы хотите поговорить в отсутствие вашей жены?

«О, нет. Нет ничего такого, что я не могу сказать в ее присутствии, я знаю, что такое — не недостаток или избыток сексуальных взаимоотношений, от чего возникло это состояние, нет никакой другой женщины. Я не смог бы пойти к другой женщине. И это не отсутствие детей».

Рисуете ли вы или пишете?

«Я всегда хотел писать, но я никогда не рисовал. Во время прогулок мне раньше приходили в голову некоторые идеи, но сейчас даже это прошло».

Почему бы вам не попробовать записать что-нибудь на бумаге? Не имеет значения, насколько это глупо, вам не надо показывать это кому бы то ни было. Почему бы вам не попробовать написать кое-что? Но вернемся. Хотите ли вы выяснить, что же вызвало уныние, или же хотите оставить все, как есть?

«Я хотел бы удалиться куда-нибудь один, отказаться от всего и найти счастье».

Разве это то, что вы хотите сделать? Тогда почему бы вам не поступить именно так? Вы колеблетесь из-за вашей жены?

«Я не нужен такой моей жене, я просто доходяга».

Вы считаете, что найдете счастье, удалившись от жизни, изолировав себя? Разве вы сейчас недостаточно изолировали себя? Отказаться, чтобы найти, — вовсе никакой не отказ, а всего лишь хитрая сделка, обмен, продуманный ход, чтобы получить что-то. Вы отказываетесь от одного, чтобы получить другое. Отречение с целью впереди — это только лишь уступка, чтобы далее извлечь пользу. Но сможете вы иметь счастье через изоляцию, через разобщение? Разве жизнь — это не общение, контакт, общность? Вы можете отойти от одного вида общения, чтобы найти счастье в другом, но полностью вы не сможете отойти от всякого контакта. Даже в полной изоляции вы находитесь в контакте с вашими мыслями, с самим собой. Самоубийство — вот полнейшая изоляция.

«Конечно же, я не хочу совершать самоубийство. Я хочу жить, но я не хочу продолжать все, как есть».

Вы уверены, что не хотите, чтобы все продолжалось, как есть? Вы понимаете, что явно есть что-то, что делает вас унылым, и вы хотите убежать от этого с помощью дальнейшей изоляции. Убегать от того, что есть, означает изолировать себя. Вы хотите изолировать себя, возможно, временно, надеясь на счастье. Но вы уже изолировали себя и почти полностью. Еще большая изоляция, которую вы вызываете отречением, является только еще большим уходом от жизни. И можете ли вы иметь счастье через все более и более глубокую самоизоляцию? В природе «я» заложено изолировать себя, само его качество — это исключительность. Быть исключительным означает отказываться, чтобы извлекать пользу. Чем больше вы уходите от общения, тем больше конфликта, сопротивления. Ничто не может существовать в изоляции. Какими бы болезненными ни были отношения, их необходимо терпеливо и полностью понимать. Конфликт приводит к унынию. Стремление стать кем-то только приносит проблемы, сознательно ли это или подсознательно. Вы не можете быть унылым без всякой на то причины, поскольку, как вы говорите, вы были когда-то бодры и энергичны. Вы не всегда были унылы. Что вызвало эту перемену?

«Вы, кажется, знаете, и так, пожалуйста, скажите ему».

Я мог бы, но что хорошего это даст? Он либо примет, либо отклонит это в зависимости от его настроения и пожелания. Но разве не важно, чтобы он сам выяснил? Разве не существенно для него раскрыть целостный процесс и увидеть его суть? Суть — это то, что нельзя сказать другому. Он должен быть способен уловить ее, и никто не сможет приготовить ее для него. Это не безразличие с моей стороны, просто он должен столкнуться с ней открыто, свободно и неожиданно.

Что делает вас унылым? Разве вы не должны узнать это сами? Конфликт, сопротивление приводят к унынию. Мы думаем, что с помощью борьбы обретем понимание, соперничество сделает нас смышлеными. Борьба конечно, придает остроту, но то, что остро, вскоре становится тупым, то, что постоянно используют, вскоре изнашивается. Мы принимаем конфликт как неизбежное и строим нашу систему из мыслей и действий на основе этой неизбежности. Но разве конфликт неизбежен? Неужели нет иного способа проживания? Есть, если мы сможем понять этот процесс и значение конфликта.

И снова, почему вы сделали себя унылым?

«Разве я сделал себя унылым?»

Может ли что-нибудь сделать вас унылыми, если вы не желаете быть унылым? Эта готовность может быть сознательной или скрытой. Почему вы разрешили себе, чтобы вас сделали унылым? Есть ли в вас глубоко укоренившееся противоречие?

«Если есть, то я совсем не осознаю этого».

Но неужели вам не хочется знать? Разве вы не хотите понять это?

«Я начинаю понимать, к чему вы клоните, — вставила она, — но я не могу сказать мужу о причине его унылости, потому что я сама не совсем уверена в ней».

Вы можете или не может видеть путь, которым эта унылость пришла к нему, но действительно ли вы помогли бы ему, если бы указали на него на словах? Не важно ли, чтобы он обнаружил это сам? Пожалуйста, поймите важность всего этого, и тогда вы не будете так нетерпеливы или взволнованы. Можно помочь кому-то, но он один должен совершить путешествие в открытие. Жизнь не легка, она очень сложна, но нам нужно обращаться с ней просто. Мы — вот проблема, проблема — это не то, что мы называем жизнью. Мы можем понять проблему, которая является нами самими, только если мы знаем, как обращаться с ней. Важен подход, а не проблема.

«Но что же нам делать?»

Вы, должно быть, услышали все, что было сказано, если да, то вы поймете, что только истина дает свободу. Пожалуйста, не волнуйтесь, а позвольте семенам пустить корни. После нескольких недель они оба возвратились. В их глазах была надежда, а на их губах улыбки.

Карма

Тишину нельзя искусственно создать, ее нельзя вызвать преднамеренно. Ее нельзя искать, думать о ней или медитировать. Искусственно созданная тишина подобна наслаждению от некоего очень желанного удовольствия. Желание заставить ум молчать — это всего лишь преследование ощущения. Такое молчание — всего лишь форма сопротивления, изоляция, которая ведет к распаду. Молчание, которое куплено, — это предмет торга, в котором присутствует шум деятельности. Молчание приходит с отсутствием желания. Желание скоротечно, хитро и глубоко. Воспоминание мешает размаху тишины, а ум, которой в ловушке опыта, не может быть молчаливым. Время, движение вчера, плавно переходящее в сегодня и завтра, — это не тишина. С прекращением этого движения появляется тишина, и лишь только тогда то, что является безымянным, возникает.

«Я пришел, чтобы поговорить с вами о карме. Конечно, у меня есть определенное мнение о ней, но мне хотелось бы знать ваше».

Мнение — это не истина, необходимо отложить мнения в сторону, чтобы найти истину. Существует неисчислимое количество мнений, но истина не принадлежит той или иной группе людей. Для понимания истины все идеи, заключения, мнения должны быть отброшены, как увядшие листья опадают с дерева. Истину нельзя найти в книгах, в знаниях, в опыте. Если вы ищете чужое мнение, здесь вы ничего не найдете.

«Но мы можем поговорить о карме и попробовать понять ее значение, не так ли?»

Это, конечно, совсем другой вопрос. Чтобы понимать, выводы и умозаключения должны прекратиться.

«Почему вы настаиваете на этом?»

Вы можете понять что-нибудь, если вы уже сделали ваш вывод относительно этого или если вы повторяете умозаключения другого? Чтобы найти суть этого вопроса, не надо ли нам взяться за него с чистого листа, с умом, который не омрачен предубеждениями, или размышлять над некой абстракцией? Разве не более важно найти истину, чем ссориться по поводу нее, не правда ли? Мнение относительно того, что есть истина, — это не истина. Не важно ли обнаружить истину относительно кармы? Увидеть ложное как ложное означает начать понимать это, не так ли? Как можем мы понять истинное или ложное, если наши умы защищаются с помощью традиции, слов и объяснений? Если ум привязан к вере, как может он идти далеко? Чтобы путешествовать далеко, ум должен быть свободен. Свобода — это не что-то, что можно заполучить в конце длительного старания, она должна быть в самом начале путешествия.

«Я хочу выяснить, что означает карма для вас».

Сэр, давайте вместе отправимся в путешествие за открытием. Просто повторять слова другого не имеет никакого глубокого значения. Это подобно игре пластинки в граммофоне. Повторение или уподобление не приносит свободу. Что вы подразумеваете под кармой?

«Это слово из санскрита, означающее „делать, быть, действовать“ и так далее. Карма — это действие, а действие — это результат прошлого. Действие не может быть без отпечатка исходных условий. Через ряд опытов, через возникающие условия и знания возникает отпечаток традиции, не только в течение существующей жизни индивидуума и группы людей, но во всех многочисленных воплощениях. Постоянное действие и взаимодействие между нашим происхождением и воспитанием, которое является „я“, и обществом, жизнью является кармой, и карма ставит в зависимость ум, „я“. Что я сделал в моей прошлой жизни или только вчера удерживает и формирует меня, принося боль или удовольствие в настоящем. Существует групповая или коллективная судьба, также как и индивидуальная. И группа, и индивидуум удерживаются в цепочке причины и следствия. Последует горе или радость, наказание или награда, в зависимости от того, что я сделал в прошлом».

Вы утверждаете, что действие — это результат прошлого. Такое действие — не действие вообще, а всего лишь реакция, не так ли? Окружающие условия, происхождение и воспитание реагируют на стимулы, эта реакция есть отклик памяти, что есть не действие, а карма. Пока нас не интересует, что такое действие. Карма — это реакция, которая возникает благодаря определенным причинам и приводит к определенным результатам. Карма — эта цепочка причины и следствия. По существу, временной процесс — это карма, не так ли? Пока существует прошлое, должно быть настоящее и будущее. «Сегодня» и «завтра» — это следствия «вчера», «вчера» в соединении с «сегодня» творит «завтра». Карма, как понимается вообще, является процессом возмездия.

«Как вы говорите, карма — это временной процесс, а ум есть результат времени. Только немногие счастливчики могут избежать тисков времени, остальная часть нас зависит от времени. То, что мы сделали в прошлом, добро или зло, определяет то, кем мы являемся в настоящем».

Является ли накопленный опыт, прошлое статическим состоянием? Разве оно не претерпевает постоянное видоизменение? Вы не тот же самый сегодня, каким вы были вчера, и физиологически, и в психологическом отношении продолжается постоянное изменение, так ведь?

«Конечно».

Так что ум — это не фиксированное состояние. Наши мысли преходящи, постоянно изменчивы, они — отклик происхождения и воспитания. Если я вырос в определенном классе общества, в определенной культуре, то буду отвечать на брошенный вызов жизни, на стимулы согласно окружающим условиям. В большинстве из нас эти условия сидят настолько глубоко, что отклик происходит почти всегда согласно образцу. Наши мысли — отклик нашего происхождения и воспитания. Мы и есть наше происхождение и воспитание. Эти определяющие условия не отделены или отличаются от нас, с изменением нашего происхождения и воспитания наши мысли также изменяются.

«Но естественно думающий полностью отличается от происхождения и воспитания, не так ли?»

Разве? Не является ли думающий результатом своих мыслей? Не состоит ли он из своих мыслей? Существует ли отдельная сущность, думающий, без его мыслей? Разве не мысль создала думающего, наделив его постоянством на фоне непостоянства мыслей? Думающий — это убежище мысли, и думающий ставит себя на иной уровень постоянства.

«Понимаю, что это так, но это для меня настоящий шок, — узнать, как мысль сама себя обманывает».

Мысль — это отклик происхождения и воспитания, памяти. Память — это знание, результат опыта. Через дальнейший опыт и отклик память становится более жесткой, большей, более изощренной, более эффективной. Одна форма созданных условий может быть заменена другой, но это все еще условности. Отклик этих условностей есть карма, не так ли? Отклик памяти называется действием, но всего-навсего реакция, такое «действие» вызывает последующую реакцию, и так возникает цепочка так называемой причины и следствия. Но не является ли причина одновременно и следствием? Ни причина, ни следствие не статичны. «Сегодня» — результат «вчера» и «сегодня» — причина «завтра», то, что было причиной, становится следствием, а следствие причиной. Одно перетекает в другое. Не существует момента, когда причина не является также и следствием. Только обособленное зафиксировано в его причине и также в его следствии. Желудь не может стать ничем, кроме дуба. В обособленности есть смерть, но человек — не обособленная сущность, он может быть тем, кем пожелает. Он может прорваться через его общественные условия, и он обязательно прорвется, если бы он обнаружил реальное. Вы должны прекратить быть так называемым брамином, чтобы понять бога. Карма — это временной процесс, прошлое, перемещающееся через настоящее к будущему, такая цепочка — это путь мысли. Мысль есть результат времени, а то, что является неизмеримым, бесконечным, может возникнуть только, когда процесс мысли прекращается. Спокойствие ума не может быть вынужденным, его нельзя развить с помощью какой-либо практики или дисциплины. Если ум заставили замолчать, тогда что бы в него ни вошло, — это только самопроекция, отклик памяти. С пониманием создания им условий, без преднамеренного осознания таких его откликов как мысль и чувства приходит спокойствие ума. Такое разрушение цепочки кармы не вопрос времени, поскольку через время не приходит бесконечное.

Карму нужно понять как целостный процесс, не только лишь как что-то из прошлого. Прошлое — это время, которое является также настоящим и будущим. Время — это память, слово, идея. Когда нет слова, имени, ассоциации, опыта, тогда только ум молчит, не просто на поверхностных уровнях, а полностью, целиком.

Индивидуум и идеал

«Наша жизнь здесь, в Индии, так или иначе развалена на части, мы хотим снова что-то сделать с ней, но мы не знаем, с чего начать. Я понимаю важность массового действия, а также его опасность. Я преследовал идеал отказа от насилия, но кровопролитие и нищета всегда существовали. С начала отделения у этой страны руки были в крови, и теперь мы создаем вооруженные силы. Мы говорим об отказе от насилия и все же готовимся к войне. Я также в растерянности, как и политические лидеры. В тюрьме я имел обыкновение много читать, но это не помогло мне прояснить собственную точку зрения.

Можем ли мы взяться за что-то одно и как-то исследовать это? Для начала вы делаете большой акцент на индивидууме, но разве коллективное действие не необходимо?»

Индивидуум, по существу, коллективен, а общество — создание индивидуума. Индивидуум и общество находятся во взаимосвязи, не так ли? Они неотделимы. Индивидуум строит общественную структуру, а общество или окружающая среда формирует индивидуума. Хотя окружающая среда создает условия для индивидуума, он может всегда освободить себя, покончить с его воспитанием и образованием. Индивидуум — творец самой окружающей среды, рабом которой он становится. Но у него также есть сила покончить с ней и создать окружающую среду, которая будет не отуплять его ум и дух. Индивидуум важен только в том смысле, что он обладает способностью самостоятельно освободиться от созданных им условий и понять действительность. Индивидуальность, которая является просто безжалостной при создании ею же условий, строит общество, основы которого базируются на насилии и антагонизме. Индивидуум существует только во взаимоотношениях, иначе его нет, и именно нехватка понимания этих взаимоотношений порождает конфликт и беспорядок. Если индивидуум не понимает своего отношения к людям, к собственности, к идеям или верованиям, то просто навязать ему коллективную или любую другую модель общества — только разрушить цель этой модели. Попытка навязывания новой модели потребует так называемого массового действия, но новая модель — это изобретение нескольких индивидуумов, и массы загипнотизированы самыми последними лозунгами, обещаниями новой утопии. Массы-то те же самые, как и прежде, только теперь они имеют новых правителей, новые высказывания, новых священников, новые доктрины. Они состоят из вас и меня, они состоят из индивидуумов. Массы — это фикция, удобный термин для эксплуататора и политика, чтобы манипулировать ими. Большинство подталкиваются к действиям, к войне и тому подобному меньшинством, а меньшинство представляет интересы и убеждения большинства. Именно преобразование индивидуума — вот что имеет самую высокую степень важности, но не в условиях любой модели общества. Модели всегда создают условия, а обусловленный субъект вечно в противоречии как внутри себя, так и с обществом. Сравнительно легко заменить старую модель общественных условий на новую, но совсем другой вопрос, как индивидууму освободиться от его условий.

«Это потребует тщательного и детального размышления, но, кажется, я начинаю это понимать. Вы делаете акцент на индивидууме, но не как на отдельной и противостоящей силе в пределах общества.

Теперь второй пункт. Я всегда работал ради идеала, и я не понимаю вашего отрицания его. Не против ли вы вникнуть в эту проблему?»

Наша существующая мораль основана на прошлом или будущем, на традиции или на том, что должно быть. То, что должно быть, — это идеал в противостоянии тому, что было, будущее в конфликте с прошлым. Отказ от насилия — идеал, что должно быть, а то, что было, — насилие. То, что было, проецирует то, что должно быть, идеал — это самоделка, это проекция его собственной противоположности, фактического. Противопоставление — это расширение утверждения, противоположность содержит элемент ее собственной противоположности. Являющийся жестоким ум проецирует его противоположность: идеал отказа от насилия. Говорят, что идеал помогает преодолевать его собственную противоположность, но так ли это? Разве идеал — не уклонение, не бегство от того, что было, или от того, что есть? Конфликт между фактическим и идеалом — это явно средство для отсрочки понимания фактического, и такой конфликт только приводит к другой проблеме, которая помогает прикрывать существующую проблему. Идеал — изумительное и общепризнанное бегство от фактического. Идеал отказа от насилия, подобно коллективной утопии, является фиктивным, идеал, то, что должно быть, помогает нам укрываться и избегать того, что есть. Преследование идеала — это поиск награды. Вы можете избегать мирской награды, как глупой и варварской, какими они и являются, но ваше преследование идеала — это поиск награды на ином уровне, который является также глупым. Идеал — возмещение, выдуманное состояние, которое было вызвано умом. Являющийся жестоким, разделяющим и все делающим для себя ум проецирует удовлетворяющее возмещение, фикцию, которую он называет идеалом, утопией, будущим, и безуспешно преследует ее. Само это преследование есть конфликт, но к тому же это приятная отсрочка фактического. Идеал, то, что должно быть, не помогает в понимании того, что есть, напротив, он предотвращает понимание.

«Вы хотите сказать, что наши лидеры и учителя ошибались, защищая и поддерживая идеалы?»

А вы что думаете?

«Если я правильно понимаю то, что вы говорите…»

Пожалуйста, дело не в понимании, что сказал другой, а в выяснении, что является истинным. Истина — это не мнение, истина не зависит от какого-либо лидера или учителя. Оценка мнений только мешает восприятию истины. Либо идеал — это выдуманная фикция, которая содержит в себе ее собственную противоположность, либо ее нет. К ней нет двух подходов. Это не зависит от учителя, вы должны почувствовать суть этого сами.

«Если идеал — фикция, это делает переворот во всем моем мышлении. Вы хотите сказать, что наше стремление к идеалу совершенно бесполезно?»

Это тщетная борьба, удовлетворяющий самообман, разве не так?

«Все это очень тревожит, но я вынужден признать, что это так. Мы принимали так много всего как должное, что мы никогда не позволяли себе близко рассмотреть, что же находится в нашей руке. Мы обманывали себя, и то, на что вы указываете, полностью расстраивает структуру моей мысли и действия. Это будет переворотом в образовании, во всем нашем образе жизни и работы. Я думаю, что я понимаю значение ума, который является свободным от идеала, от того, что должно быть. Для такого ума действие имеет совершенно другое значение, чем то, которое мы ему сейчас придаем. Возмещающее действие — это не действие вообще, а лишь реакция, и мы хвастаемся действиями!.. Но без идеала как же иметь дело с фактическим или с тем, что было?»

Понимание фактического возможно только, когда идеал, то, что должно быть, стерто из ума, то есть, только когда ложное понимается как ложное. То, что должно быть, является также и тем, что не должно быть. Пока ум приближается к фактическому либо с положительным, либо с отрицательным возмещением, не может быть никакого понимания фактического. Чтобы понять фактическое, вам нужно быть с ним в прямой общности, ваши взаимоотношения с ним не могут быть сквозь призму идеала или сквозь призму прошлого, традиции, опыта. Избавиться от неправильного подхода — вот единственная проблема. Это означает на самом деле понимание созданных вами условий, что является умом. Проблема в самом уме, а не в проблемах, которые он порождает, решение проблем, порождаемых умом, — это просто смирение со следствием, а это только ведет к последующему замешательству и иллюзии.

«Как же понять ум?»

Путь ума — это путь жизни, не идеальной жизни, а фактической жизни с печалями и радостями, обманом и ясностью, тщеславием и смирением. Понимать ум — означает осознать желание и страх.

«Подождите, это слишком много для меня. Как мне понять собственный ум?»

Чтобы познать ум, не должны ли вы осознать его действия? Ум — всего лишь опыт, не только немедленный, но также и накопленный. Ум — это прошлое, отвечающее настоящему, которое приводит к будущему. Нужно понять целостный процесс мышления.

«Откуда мне начать?»

С единственного начала: взаимоотношений. Взаимоотношения — это жизнь, быть — означает быть взаимосвязанным. Только в зеркале взаимоотношений ум будет понятен, и вы должны начать наблюдать себя в том зеркале.

«Вы имеете в виду, в моих взаимоотношениях с женой, с соседом и так далее? Разве это не очень ограниченная процедура?»

Что может показаться маленьким, ограниченным, если верно приблизиться, оказывается бездонным. Это подобно трубе — узкое открывает мир в широкое. Когда наблюдается с пассивной настороженностью, ограниченное показывает безграничное. В конце концов, у своего истока река маленькая, едва заметная.

«Итак, я должен начать с себя и моих нынешних взаимоотношений».

Конечно. Взаимоотношения никогда не бывают ограниченными или незначительными. С одним или со многими, взаимоотношения — это сложный процесс, и вы можете подходить к ним ограниченно или же свободно и открыто. И вновь, подход зависит от состояния ума. Если вы не начинаете непосредственно с вас самих, откуда еще вам начать? Даже если вы начинаете с некой периферийной деятельности, вы находитесь во взаимоотношениях с ней, ум — это их центр. Начинаете ли вы с близкого или далекого, вы-то здесь. Без понимания себя, что бы вы ни делали, это неизбежно приведет к замешательству и печали. Начало — это окончание.

«Я блуждал где-то далеко, много повидал и сделал, я страдал и смеялся подобно многим другим, и все же я должен возвратиться к самому себе. Я как тот саньясин, который направился на поиски истины. Он потратил много лет, переходя от одного учителя к другому, и каждый указывал разный путь. В конце концов он вернулся домой и нашел в его собственном доме сокровища! Я осознаю всю нашу глупость, когда мы колесим по всей вселенной ради той благодати, которую можно найти только в наших собственных сердцах, когда ум очищен от его собственной деятельности. Вы совершенно правы. Я начинаю с того, от чего я ушел. Я начинаю с того, что есть я сам».

Быть открытым миру — означает жить, удалиться от мира — означает умереть

Ураган уничтожил зерновые культуры, и морская вода разлилась по земле. Поезд медленно шел, а с обеих сторон железнодорожной линии были поваленные деревья, дома без крыш и полностью опустошенные поля. Шторм принес огромный ущерб, на мили вокруг погибло все живое, и бесплодная земля была открыта небу.

Мы никогда не бываем одни, мы окружены людьми и нашими собственными мыслями. Даже, когда люди отдалены, мы видим вещи сквозь призму наших мыслей. Не бывает такого момента или он очень редок, когда мысли нет. Мы не знаем, что означает быть с самим собой, быть свободным от всяких ассоциаций, от всякого продолжения, слова и образа. Мы одиноки, но мы не знаем, что значит быть наедине с собой. Боль одиночества заполняет наши сердца, и ум прикрывает ее страхом. Одиночество, та глубокая изоляция, является черной тенью нашей жизни. Мы делаем все, что можем, чтобы убежать от него, мы пускаемся в любые варианты бегства от этого, которые знаем, но оно преследует нас, и мы без него не бываем. Изоляция — это способ нашей жизни, мы редко соединяемся в целое с другим, поскольку внутри нас мы надломлены, терзаемы и не излечены. Внутри нас мы не являемся целым, полным, а соединение с другим возможно только тогда, когда существует объединение внутри себя. Мы боимся одиночества, так как оно приоткрывает дверь к нашей недостаточности, скудности нашего собственного бытия, но именно уединение излечивает углубляющуюся рану одиночества. Пройтись в одиночестве, без препятствий в виде мыслей, в виде следов наших желаний означает выйти за пределы досягаемости ума. Именно ум изолирует, отделяет и разрывает общность. Ум нельзя сделать целостным, он не может сам себя сделать полноценным, поскольку это самое усилие есть процесс изоляции, это часть одиночества, которое ничто не может скрыть. Ум — это результат многих процессов, и то, что собрано воедино, никогда не сможет быть одиноким. Уединение — это не результат мысли. Только когда мысль молчит, происходит плавное перемещение уединенного к уединенному.

Дом был довольно-таки далеко от дороги, и в саду было изобилие цветов. Это было прохладное утро, и небо было ярко-голубым. Утреннее солнце было приятным, и в затененном, затонувшем в глубине саду шум движения, крики торговцев и топот лошадей по дороге — все это казалось очень отдаленным. В сад забрела коза, шевеля своим коротким хвостом, она стала жевать цветы, пока садовник не пришел и не прогнал ее.

Она говорила, что чувствовала себя очень тревожно, но ей не хотелось быть тревожной, она хотела избежать болезненного состояния неуверенности. Почему она так опасалась того, что ей тревожно? Что вы подразумеваете под тем, что вам тревожно? И почему вы этого опасаетесь?

«Я хочу быть спокойной, остаться наедине с собой. Даже с вами я чувствую себя тревожено. Хотя видела вас только два или три раза, страх быть потревоженной вами очень сильно овладевает мной. Я хочу выяснить, почему во мне есть этот страх быть внутри себя неуверенной. Я хочу быть спокойной и в мире с самой собой, но меня всегда тревожит то или иное. До настоящего момента мне удавалось жить более или менее в мире с собой, но один друг привел меня на одну из ваших бесед, и теперь я странно расстроена. Я думала, что вы укрепите меня в моем спокойствии, но вместо этого вы почти его разрушили. Я не хотела приходить сюда, потому что знала, что буду выглядеть как дура, но тем не менее, я здесь».

Почему вы так настойчивы в том, что должны находиться в покое? Почему вы делаете из этого проблему? Само требование быть в покое — это конфликт, не так ли? Если позволите спросить, что является тем, что вы хотите? Если вы хотите быть в уединении, безмятежной и спокойной, то зачем позволять себе быть потревоженной? Вполне осуществимо закрыть все двери и окна собственного бытия, изолировать себя и жить в уединении. Именно этого хотят большинство людей. Некоторые преднамеренно культивируют изоляцию, а другие из-за их желаний и действий, как скрытых, так и явных, вызывают такое отлучение себя. Искренние становятся убежденными в правоте своих идеалов и достоинств, которые являются всего лишь защитой; и те, кто беспечен, дрейфуют к изоляции через экономическое давление и социальные влияния. Большинство из нас стремится построить стены вокруг себя, чтобы быть неуязвимым, но, к сожалению, всегда существует щель, через которую вползает жизнь.

«Вообще мне удалось отразить большинство тревог, но в течение прошлой недели или двух из-за вас мне было тревожно более, чем когда-либо. Пожалуйста, скажите мне, почему мне тревожно. Какова причина этого?»

Почему вы хотите знать причину? Понятно, что, узнав ее, вы надеетесь уничтожить следствие. На самом деле вы не хотите узнать, почему вам тревожно, не так ли? Вы только хотите избежать тревоги.

«Я только лишь хочу остаться наедине с собой, в безмятежности и в покое, но почему я постоянно тревожусь?»

Вы защитили себя, всю вашу жизнь, верно? В чем вы действительно заинтересованы, так это в выяснении, как заделать все щели, а не в том, как жить без страха, без зависимости. Из всего, что вы сказали и недосказали ясно, что вы пытались сделать вашу жизнь безопасной в отношении к любому виду внутренней тревоги, вы уклонились от любых взаимоотношений, которые могли бы причинить боль. Вы сумели довольно хорошо оградить себя от всякого удара, жить за закрытыми дверями и окнами. Некоторые успешно это совершали, и, если достаточно далеко продвинуться, окончательная цель этого — больница, а третьи делают себя богатыми вещами или знаниями, которые являются для них гарантией. Большинство людей, включая так называемых религиозных, желает устойчивого состояния покоя, состояния, в котором всякому конфликту пришел бы конец. Тогда появляются те, кто поощряет конфликт как единственное реальное выражение жизни, и конфликт — это их щит против жизни.

Может ли в вас когда-либо воцариться мир, когда стремитесь к защите позади стен ваших страхов и надежд? Всю вашу жизнь вы скрывались от мира, потому что вы хотите чувствовать себя в безопасности за пределами стен ограниченных взаимоотношений, над которыми вы может довлеть. Не в этом ли ваша проблема? Так как вы зависите, то хотите обладать тем, от чего вы зависите. Вы боитесь и поэтому избегаете любых отношений, над которыми вы не властны. Не так ли это?

«Это довольно-таки жестоко, выставлять проблему именно так, но, возможно, это так и есть».

Если бы вы могли влиять на причину существующей теперь в вас тревоги, вы были бы обеспокоены? Все мы хотим владеть ситуацией, когда мы не понимаем; мы хотим обладать или быть обладаемыми, когда страх присутствует в нас самих. Неуверенность в нас самих приводит к чувству превосходства, исключительности и изоляции.

Могу я спросить, чего вы боитесь? Вы боитесь быть одной, того, что о вас забудут, что будете неуверенны?

«Понимаете, всю свою жизнь я жила для других, или я так думала. Я поддерживала идеал, и меня хвалили за мою эффективность в выполнении некоего вида работы, которая считается хорошей. Я жила жизнью самоотречения, без уверенности, без детей, без дома. Мои сестры удачно вышли замуж и социально значимы, и мои старшие братья на высоких правительственных должностях. Когда я навещаю их, я чувствую, что я потратила свою жизнь впустую. Я стала ожесточенной, и я глубоко сожалею, что у меня нет всего этого. Я теперь ненавижу работу, которую я делала, она больше не приносит мне никакого счастью, и я отказалась от нее в пользу других. Я внезапно отвернулась от всего этого. Как вы заметили, я стала жесткой в моей самозащите. Я возложила все свои надежды на младшего брата, который несостоятелен и который считает себя ищущим бога. Я пробовала обезопасить себя внутри, но это была долгая и болезненная борьба. Именно младший брат привел меня на одну из ваших бесед, и дом, который я так тщательно строила, начал обрушиваться. Я желала бы никогда не приходить и не слышать вас, но я не могу построить его заново, я не могу пройти через все это страдание и беспокойство снова. Вы понятия не имеете, каково мне было видеть моих братьев и сестер с положением, престижем и деньгами. Но я не пойду во все это. Я отрезала себя от них и вижу их редко. Как вы говорите, я постепенно закрывала дверь от всех взаимоотношений, кроме одного или двух, но случилось несчастье — вы приехали в этот город, и теперь все снова нараспашку, все старые раны ожили, и я глубоко несчастна. Что же мне делать?»

Чем больше мы защищаемся, тем больше нас атакуют, чем больше мы стремимся к безопасности, тем меньше ее получаем. Чем больше мы хотим мира, тем больше наш конфликт, чем больше мы просим, тем меньше мы имеем. Вы попробовали сделать себя неуязвимой, не подверженной ударам, вы сделали свой внутренний мир недоступным, кроме как для одного или двух человек, и закрыли все двери к жизни. Это медленное самоубийство. Теперь же, почему вы все это сделали? Вы когда-либо задавали себе этот вопрос? Разве вам не хочется знать? Вы пришли, чтобы либо найти способ закрыть все двери, или обнаружить, как быть открытой, чувствительной к жизни. Чего же вы хотите, не как выбор, а как естественное, спонтанное?