Помоги проекту - поделись книгой:
– Конечно, хочу.
Валентина легко, несмотря на свое пышное тело, поднялась с низкого кресла, плотнее запахнула на груди халат и направилась в переднюю, где привычным (как если бы она делала это часто и в течение длительного времени) жестом точно зацепила длинным красным ноготком связку маленьких блестящих ключей с гвоздика, поймала на лету и опустила в карман.
– Ловко вы это…
– Привыкла. Когда Инна жила в Германии, я часто бывала в ее квартире, ухаживала за цветами. Это меня сама Инна просила, чтобы квартира не лишилась, как она выражалась, человеческого духа. Она словно знала, что все равно вернется домой.
Женя проследовала за словоохотливой Валентиной из ее квартиры в жилище погибшей Зориной, расположенное прямо через стенку, за соседней дверью.
Котова быстро отперла все замки и вошла в квартиру первая. Замерла на пороге, словно прислушиваясь, нет ли там кого, самой хозяйки, к примеру… Такое, во всяком случае, было у нее лицо.
– Мне постоянно кажется, что в квартире кто-то есть, я слышу иногда шаги за стенкой, голоса… Скорее всего, мне все это или снится, или же эти звуки доносятся из квартиры, расположенной этажом ниже, но все равно как-то неприятно, жутковато… Пойдемте, не бойтесь, я и сама боюсь… – она хрипловато и жутко рассмеялась. – Здесь все так, как было, когда она уходила отсюда в тот роковой день…
Квартира в это пасмурное утро казалась совсем темной, синей, с продолговатыми унылыми тенями на стенах. Вспыхнул свет, и все вокруг заиграло блеском новой мебели, еще пахнувшей магазином тканью, свежим душистым паркетом, лаком и слегка… кофе. Красивая чистая квартира с признаками недавнего дорогого ремонта. Хозяйка предпочитала традиционный английский стиль современному безликому и холодному дизайну. На окнах – густые, в розочках, портьеры, мягкие диванчики, обитые толстым, тоже в розочках, гобеленом, ярко-розовый с голубым и зеленым ковер под круглым столиком, окруженным изящными стульями с гнутыми ножками и мягкими, в полоску, сиденьями.
– Она где-нибудь работала?
– Нет, нигде. У нее было несколько учеников…
– Немецкий?
– Да, но занималась она этим от скуки. Понимаете, она была богата и могла позволить себе многое из того, чего не можем позволить себе мы… – Котова снова улыбнулась, на этот раз, видимо, желая подчеркнуть, что хотя бы в этом они сходятся, в отличие от образа жизни богатенькой соседки. – Ведь нам с вами приходится работать.
– У нее была мечта? Чего она хотела в жизни? Чем занималась, чем увлекалась? Может, она была влюблена?
– Ха-ха-ха! Это я насчет ее влюбленности. Вы просто не знали Инну. Знаете, мне трудно представить себе мужчину, который бы ей вообще понравился. Ведь Гансик ее очень красив, импозантен, просто сказка, а не мужчина… Заметьте, – она раздула ноздри, как человек, который сильно нервничает и не может это скрыть, – и это говорю вам я! Мне бы, по-хорошему, ненавидеть его, но я в глубине души эстетка… Мне нравится окружать себя красивыми вещами… и людьми… В этом мы с Инночкой были схожи…
Женя с усмешкой подумала о том, что применительно к квартире Котовой даже сама мысль об эстетике недопустима – настолько там все убого, жалко и безвкусно, не говоря уже о полном отсутствии гигиенических норм.
– Кстати, а где ваша кошка? – она вдруг только что поняла, что за все то время, что провела в квартире Валентины, не увидела ни одного животного.
– У меня их было пять. Три дня тому назад сосед-идиот отравил их, подсыпав в «Вискас» отраву. Он сам мне об этом рассказал, еще и обозвал при этом ненормальной… Но бог его накажет… Что касается пристрастий Инны, то вот так определенно и не скажешь… Она просто жила, много читала, гуляла по улицам, иногда покупала путевку куда-нибудь за границу и отправлялась туда, причем совершенно одна. Привозила оттуда фотографии…
– Вы знаете, где она хранила их?
– Да вот же, целая полка с альбомами!
Она сняла с полки несколько больших альбомов и разложила на столе.
– Вот смотрите… Это она в Испании…
Женя листала страницы в надежде увидеть рядом с довольной и счастливой Инной (какой она выглядела практически на каждом снимке) мужчину, но та всегда была одна, если не считать компании какого-нибудь местного жителя, позирующего то с попугаем, то с обезьянкой, то просто демонстрирующего накаченное тело или особую татуировку. Так что ревнивая в этих вопросах Валентина не заблуждалась относительно того, с кем отправлялась в очередное путешествие ее красивая и желанная соседка.
– Неужели ей не хотелось иметь детей?
– Хотелось, она сама мне много раз в этом признавалась, но у нее что-то не получалось, хотя по гинекологии у нее было все в порядке… Да и как могло что-либо получиться, если она жила одна, ни с кем не встречалась…
Женя, извинившись, спросила разрешения зайти в туалет. Валентина сама открыла ей дверь ванной комнаты, занимавшей почти треть квартиры.
– Я не предполагала… – Женя с удивлением разглядывала огромное, выложенное цветной мелкой плиткой помещение, в котором, помимо джакузи и унитаза с биде, находился маленький бирюзовый бассейн, сейчас пустой.
– Она же превратила две квартиры в одну, отсюда и масштаб, размах!
– Ну и ванная!
Оставшись одна, Женя первым делом бросилась к корзине с грязным бельем. Мало ли что говорит о своей одинокой и богатой соседке Валентина Котова, ревнивая собственница, которая пасла Инну и следила наверняка за каждым ее шагом. Да может, Инна терпеть ее не могла и всячески скрывала свою личную жизнь. Женя достала из кармана тонкий полиэтиленовый пакет и бросила туда пару выуженных из корзины трусиков Инны, затем, тщательно осмотрев одну из простыней, обнаружила на ней пятна, похожие на сперму, и принялась аккуратно и туго скатывать ее, чтобы уложить уже в другой пакет. Потом она, включив воду, чтобы устроить шум, открыла окно и, убедившись, что внизу лишь мокнущий под дождем заросший кустами палисадник, выбросила туда свои трофеи. Затем окно закрыла, воду выключила и вышла из ванной как ни в чем не бывало. Валентина курила на кухне.
– Скажите, Валентина, а кто такой Стужин, которого вы упомянули сразу, как только я представилась… Вы еще предположили тогда, что это он нанял нас…
– Стужин? – лицо Валентины приняло кислое выражение. – Борис Стужин – это ее однокурсник, с ним вместе они учились в универе на филфаке. Неприятный и нудный мужик, таскался к ней за книгами, кассетами, дисками… Борис был в нее влюблен, но знал, что он ей до лампочки. Да, они общались, ходили иногда в театр, на выставки – у него много друзей-художников, но все это было несерьезно…
– Он женат?
– Нет, он был просто помешан на Инке еще с университета. А когда она вернулась из Германии, так он вообще чуть с ума не сошел от радости… Но она не особо-то его привечала…
Женя поблагодарила Котову за все и довольно тепло с ней распрощалась.
– Вы знаете, что Макс Гупель, должно быть, уже в Саратове?
– Гансик? И что ему тут надо?
– Его вызвали в связи с убийством его бывшей жены. Кроме того, насколько я понимаю, кроме него, Инну и похоронить-то некому…
Глава 10
Он помнил себя только с того момента, когда увидел кровь… Мансарда, залитая светом ночного фонаря, купалась в холодноватых предсмертных бликах вечера, воздух, который врывался в распахнутое окно, пах поздней осенью…
На широкой постели лежали обнаженные мужчина и женщина. Подушки под их головами промокли от крови, и Андрей, не чувствуя своего тела, двинулся к кровати. Взял на руки сначала женщину (тело ее уже успело остыть), переложил на пол, обвязав голову стянутой с постели простыней, затем рядом, головой на эту же простыню уложил и мужчину. Он не должен был оставлять следов крови на этой даче. Убрав красные от крови подушки с кровати, он облегченно вздохнул – все остальное было чистое. Подушки и простыни можно сжечь, тела – вывезти отсюда. Что он и сделал. Завернул тело женщины в тонкое детское одеяло, тело мужчины – в старый ковер, выключил фонарь на крыльце, уложил трупы на заднее сиденье своей машины, поставил сверху два ящика с луком, которые обнаружил в старой бане, затем сунул в большой бумажный пакет подушки с простынями и убрал его в багажник. Запер дом, выехал со двора, вышел, чтобы закрыть ворота и калитку, сел в машину и поехал по темной узкой дороге вон из Трещихи, в сторону города. Минуя пост ГИБДД, проехал пять километров и свернул в лесок. Выложил из багажника бумажный пакет с подушками, вытряхнул содержимое на землю, облил бензином, нацеженным из бензобака, и поджег. Он очень пожалел, что не прихватил с собой и другой пакет, с одеждой убитых, чтобы сжечь все вместе, чтобы не оставлять никаких следов. Испугавшись, что кто-то запомнит, как он выходил из дома с большим пакетом в руках, он решил избавиться от него в городе, сунув его в мусорный бак. Это было большой ошибкой. Хотя на следующее утро мусор со двора уже увезли: он видел, как к дому, на задах, подъехала мусорная машина, как забухали, заполняя улицу глухим шумом, тяжелые железные баки… Нет, вряд ли кто на свалке будет искать пакет. Это невозможно. Это нереально. Ничего не было – ни клетчатого пальто, ни окровавленных подушек…
Потом он снова выехал на трассу и медленно покатил в сторону заправки, заехал за большое дерево, оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг – ни души, и после этого быстро, как только возможно, выложил на землю ящики с луком, затем достал завернутый в ковер труп мужчины и бережно уложил за дерево, в густые кусты…
Вернул ящики с луком на прежнее место и поехал в сторону Алтынки, пригорода Саратова. Там в посадках он избавился и от второго трупа. Достал бутылку с водой, вымыл, как мог, руки, сел за руль и поехал домой. И только дома, войдя в ванную комнату, чтобы окончательно смыть с себя следы долгого и тяжелого дня, он вспомнил про маленькие золотые часики, которые продолжали находиться у него в кармане брюк. Он перепрятал их тщательно, чтобы потом вернуть…
Прошло несколько дней, а ему казалось, что все это, весь этот кошмар произошел с ним лишь вчера. Он знал, что пистолет утоплен в Волге, хотя бы это сделано правильно…
Теперь главное – делать вид, что он непричастен, что он ничего не знал, не видел, не слышал. Пройдет время, и все забудется. Ренат Мустафин поможет Наташе встать на ноги и занять место мужа в совете учредителей. Она умная, она сможет…
Надо жить так, словно ничего не произошло. Ходить, дышать, работать, есть, курить, разговаривать с женой, смотреть по средам футбол, пить пиво, трепаться по телефону с приятелями – словом, жить…
– Андрей, мне надо с тобой поговорить…
Он не любил, когда Лида обращалась к нему таким вот официальным тоном, как начальница, собирающаяся объявить ему о своем намерении уволить его или же оставить без премии. Вот сейчас она станет объяснять, чем вызвана такая строгая мера наказания. За что? Что он ей-то такого сделал? По его мнению, Лида жила в мире и согласии с собой и, как ему казалось, без проблем. У нее были деньги, хорошая работа, здоровье и он, Андрей, – нормальный, непьющий и спокойный муж. Что еще женщине надо для счастья? И если сейчас он делал вид, что в
– И о чем же ты хочешь со мной поговорить? Чем ты на этот раз недовольна?
Она изменилась в последнее время. Похорошела, этого тоже не скроешь, но и озлобилась, стала настоящей стервой. С нее бы сорвать одежду, бросить на кровать… Но Юданов уже давно сидит на подоконнике их спальни, покуривает дорогую сигарету и улыбается, показывая красивые и здоровые зубы. Образ любовника жены время от времени казался почти осязаемым…
– Я думаю, что наши отношения исчерпали себя… – наконец-то она сказала то, что не решалась сказать раньше. Свершилось.
– В смысле? – он решил ее напоследок помучить. – Что ты хочешь этим сказать?
– Ты не любишь меня…
– Это старая песня. Дальше что?
– В том-то и дело, что ничего. Я хочу жить одна. У меня нет мужчины, ты не думай, я не изменяю тебе, просто не вижу никаких перспектив…
– Ты разговариваешь со мной так, словно советуешься со мной, увольняться тебе или нет… У тебя нет никаких перспектив… – усмехнулся он. – Да, я не в состоянии повысить тебя в должности или поднять твой оклад. О каких перспективах ты говоришь? Что ты хочешь от меня, от мужчины?
– Любви, – кротко и коротко ответила она, как если бы скромненько попросила миллион долларов.
– Понятно. Ты хочешь, чтобы я ушел?
– Я могу уйти сама. Просто мне негде жить… – она опустила глаза.
– Ты хочешь купить себе отдельную квартиру? Хотя бы представляешь, сколько это стоит?
– Я не маленькая девочка.
А он-то всегда считал, что его нелюбовь к ней незаметна, что она уверена в том, что он любит ее по-прежнему. Нет, все-таки женщины чувствуют всем, всеми своими органами, на более высоком уровне – на уровне биополей. А это означало для него сейчас и то, что она не поверила ему и знает, что он тоже лжет. Конечно, она видела и часы, и пакет с одеждой. Видела, но просто не посмела тогда поднимать шум, потому что у нее и самой рыльце было, что называется, в пуху. Она не могла напасть на него, потому что сама только что вернулась из объятий своего любовника. Что ж, видимо, она еще не полностью погрязла в цинизме, который присущ всем шлюхам. Но все равно рано или поздно это случится, она превратится в озлобленное и мстительное существо, и тогда уже не станет разговаривать с ним вот так кротко. Нет, она не станет кричать, повышать голос, но ее тон изменится, он станет тверже, увереннее, заносчивее, холоднее. Она остынет от него, от своего мужа, физически. Она забудет тепло его тела и предаст окончательно, изменив ему уже не только телом, но и душой.
– У тебя есть любовник, и я хочу, чтобы ты знала, что мне это отлично известно, как и многим нашим общим знакомым.
Ее даже пошатнуло, словно чья-то невидимая рука дала ей пощечину. Лицо ее моментально стало алым.
– Ты лжешь… У меня никого нет.
– Есть. Это Юданов. Вы запираетесь с ним, когда вам приспичит… Это п?шло, ты не находишь? Я всегда считал тебя тонкой женщиной… Вот и сейчас ты что-то пролепетала про любовь… Разве лежать на спине с разведенными ногами среди канцелярских скрепок и деловых бумаг – и есть настоящая любовь?
Он знал, что она не сможет ответить ему грубостью. Она была потрясена, сбита с толку, ошеломлена, унижена.
– Вам телефоны не мешают? Не пугают? Или этот жеребец не отвлекается на такого рода мелочи во время совокупления?..
– Прекрати, – прошептала она, глотая слезы. – Ты ничего не знаешь о наших отношениях…
– Сначала он поимел всех молоденьких шлюх в вашей конторе, теперь вот принялся за зрелых женщин… Он же из каждого кабинета сделал спальню, свою вотчину, все женщины теперь – его. Вот увидишь, вашему шефу это когда-нибудь надоест, и он избавится от него. А заодно – и от тебя…
– Тебя это не касается. Ты же сам видишь, что мы теперь просто не можем оставаться вместе…
– У меня на этот счет другое мнение…
– Нет, другого мнения быть не должно. Тем более сейчас, когда мы оба знаем о том, что у каждого на стороне кто-то есть… Ведь у тебя же тоже есть блондинка… Заметь, это не я первая стала уличать… А вот теперь моя очередь. Да, мы встречаемся с Юдановым на работе, у меня нет возможности бегать в гостиницу, мы же не животные какие, чтобы совокупляться, как ты говоришь, в кустах… Но зато я, в отличие от тебя, не привожу своего любовника к себе домой. Со мной бесполезно спорить – я все знаю. Во-первых, я обнаружила у себя на подушке несколько волос, длинных, белых – из чего сделала вывод, что твоя подружка – блондинка. Я даже нашла ее рыжие волосы с лобка, вот так…
Он видел, как подбородок ее задрожал, и понял, что силы ее на исходе. У нее не было опыта в таких тяжелых разговорах, и теперь она ужасно страдала. Он поймал себя на том, что жалеет ее!
– Ты купил ей золотые часы, я видела их у нас в ванной на полочке… Почему ее пальто было в крови? Ведь это ее пальто было в том большом пакете, что я случайно нашла под ванной? Андрей, что происходит? Я знаю ее?
Вот последние два вопроса она задала уже совершенно другим тоном, как та прежняя Лида, жена, которую он знал много лет. Она искренне полагала, что, как жена, имеет право знать хотя бы имя любовницы своего мужа. Тем более теперь, когда все рухнуло и они оба признались друг другу в измене. Они были словно два обреченных на смерть человека, закинутые в холодное море и пытавшиеся спастись, цепляясь друг за друга. Да, он не скрывал от себя, что ему сейчас не хватает ее именно как друга. Быть может, она помогла бы ему избежать тех ошибок, которые ему еще только предстояло совершить. Несмотря на то, что между ними разверзлась бездонная пропасть недоверия, он все еще продолжал видеть в ней близкого человека. И ему даже представлялось, что она почувствовала это. Но раскрыться ей в то же самое время показалось ему очень рискованным. А что, если она, поддавшись настроению, сделает так, чтобы еще больше усложнить его положение?
– Ты молчишь… – она кивнула головой, как бы соглашаясь с тем, что ему не под силу произнести имя своей любовницы. – Я понимаю… Но какое это, в сущности, имеет значение? Катя, Маша… Я уверена, что все равно с ней не знакома. Но мне больно… Это я говорю для того, чтобы ты знал… И Юданова бы не было, если бы ты любил меня.
– Лида, давай не будем… У меня страшно болит голова.
– А у меня, думаешь, ничего не болит?
Зазвонил телефон. Оба бросились к нему, но Андрей уступил право взять трубку Лиде. Она, услышав что-то, с удивлением посмотрела на него, на Андрея. Ее взгляд остановился и застыл на нем.
– Да-да, я слышу… – Слушая своего невидимого собеседника или собеседницу, она, видимо, задумалась и мысленно перенеслась куда-то очень далеко, потому что вдруг встрепенулась, исторгла громкий, похожий на стон звук и затряслась в беззвучном плаче. Рука ее вяло опустила трубку. Лида смотрела на мужа и качала головой. Слез не было.
– Слушай, Андрей… Вставай… не сиди, не смотри на меня… Поднимайся и уходи. Немедленно, быстро… Ну! Надевай теплую куртку… У тебя есть деньги?
– Какие еще деньги?
– Я спрашиваю, у тебя есть деньги?
– Ну есть…
– Бери все, что у тебя есть, я тебе отдам все свои… – Она метнулась к шкафу, открыла маленький сейф и достала коробку из-под духов, вытряхнула оттуда доллары и трясущимися руками сунула ему в карман рубашки. – Тебе надо бежать. Немедленно. Они сейчас будут здесь.
– Кто?
– Мне только что позвонил Игорь Шубин и сказал, что твою машину видели на той заправке, где обнаружили труп Левы. Ты подозреваешься в убийстве, за тобой уже выехали… Он обещал помочь, если это не ты… Ну же! – она закричала так, что зазвенела посуда за стеклом. – Ты что, оглох!
И почти одновременно с ее криком раздались звонки в передней.
– Думаю, деньги мне уже не помогут, – побледнев, произнес Андрей и вернул ей все доллары. – Иди, открой им…
– Да?! Я пойду открывать, а ты в это время выбросишься из окна?
– Лида, возьми себя в руки… Все окна закрыты… Ну хорошо, я сам открою…
От звонков закладывало уши. Он не ожидал, что все произойдет так скоро. Значит, его машину действительно кто-то видел. Значит, видел и то, как он вынимал труп и укладывал на землю… Ну вот, собственно, и все, что требовалось доказать…
– Ты скажи мне… – Лида схватила его за рубашку и сжала руки в кулаки. Ее лицо было совсем близко, и он едва удержался, чтобы не обнять ее и не прижать к себе. Он знал, что теперь не скоро увидит ее… Если вообще увидит… – Скажи мне, своей жене… забудем сейчас обо всем, что наговорили друг другу… Это правда?
– Что – правда?.. – он старался не смотреть ей в глаза. Не мог.
– Это правда, что ты убил Леву?
– Да, правда. Не надо никого нанимать – пустая трата денег и времени. Так надо было…
Он с силой схватил ее за руки и отцепил от себя. Затем быстрым шагом направился в переднюю. Дрожащими руками открыл дверь…
– У нас ордер на ваш арест… – услышал он и с облегчением вздохнул. Он только сейчас понял, как сильно устал…
Глава 11
Юля узнала об аресте Андрея Погодина от Корнилова.
Поделиться книгой: