Холодная сталь

– Я думаю, это заслуга не азиатов.

– А кого же?

– Стукача в наших рядах. Того самого типа, который в свое время «заложил» Четырнадцатый Отдел. Того самого гада, из-за которого я потерял семью и был вынужден пять лет находиться вдали отсюда… Я должен его найти!

– Вот в этом я с огромным удовольствием помогу тебе, – тихо сказал Мохов.

– Когда мы его вычислим, я предоставлю тебе право защелкнуть наручники на его запястьях.

– Сочту за честь.

– Но пока о том, кто я такой и что именно здесь делаю – ни единой живой душе.

– Будь спокоен.

– Хотелось бы, но пока не могу.

– Будут еще указания?

– Завтра ты должен нанести визит в камеру предварительного заключения.

– А что я там забыл? – поинтересовался Василий.

– Надо завизировать почтение уголовному авторитету по кличке Соломенный. Три месяца назад он был арестован вашей прокуратурой.

– Верно. Я сам его и арестовал, голубчика, – похвастался Мохов.

– Жаль, что при аресте Соломенный не сказал тебе, что связан с «Азией».

– Неужели? А ты откуда об этом знаешь?

– У службы безопасности много каналов тайной информации.

– И что же я должен выпытать у Соломенного?

– Он слишком мало знает для того, чтобы рассказать новое об «Азии». Нам достаточно того, что он знаком с главарем «азиатов» – Александром Драковым. Пусть даст мне положительную рекомендацию…»

– Черта с два, легавый, ты от меня добьешься какой-нибудь помощи! – взвизгнул Соломенный.

Мохов и Соломенный находились в тюремной камере, воздух в которой был пропитан запахом мочи и карболки. «Авторитет» сидел на железном стуле, привинченном шурупами к полу, сложив руки на коленях, а Василий не спеша расхаживал вокруг него.

– Успокойся, придурок, ты ведь даже толком не знаешь, чего я у тебя прошу, – спокойно сказал Мохов. – Я не хочу, чтобы ты кого-то заложил. Мне нужно лишь прикрытие для одного человека.

– Чтобы я легаша прикрыл? – злорадно усмехнулся Соломенный. – Я уже прикрывал легавых. Простыней в морге.

Каждую секунду уголовник ожидал, что Мохов заедет ему в ухо или под печень. Это ожидание и нарочитое спокойствие милиционера бесили его. Василий же нарочно затягивал паузу в разговоре. Ему хотелось, чтобы подследственный подольше пребывал «в дыму» – в растерянности.

– Ты неплохой чувак, Соломенный, – ласково заявил Мохов. – У тебя есть свой стиль…

– Хватит мне лапшу на уши вешать. Зачем позвал, гражданин следователь?

– Посочувствовать тебе, Соломенный.

– Ах, какой жалостливый легаш встретился, – криво улыбнулся уголовник.

– Представь себе. Через пару недель после твоего ареста мы арестовали десять спекулянтов фальшивыми алмазами и бриллиантами. Организация, которая обеспечивала тебе прикрытие, забеспокоилась масштабами арестов. Твои друзья решили выяснить причину провала.

– Ну и как, выяснили? – поднял голову Соломенный.

– Нет, и вряд ли выяснят. Однако в процессе бандитского расследования среди других авторитетов возникла идея о том, что ты, Соломенный, раскололся и заложил нам этих ребят.

– Бык цветной, мусор, – выругался «авторитет». – Все знают, что я не закладываю.

– То было раньше, – подошел Мохов к зарешеченному окошку и легонько постучал ногтем по мутному стеклу. – Но времена меняются и люди тоже. В криминальный мир пришли новые ребята, которые не признают прежних авторитетов. Версия о твоем предательстве всех устраивает. Суди сам…

– Судят в другом месте, начальник, – огрызнулся Соломенный.

– …До сих пор продажей и перепродажей фальшивых камешков на этой территории занимались ты и твои люди, – безмятежно продолжал Василий. – Но с недавних пор твою монополию здорово потеснили другие «авторитеты». Тебе такое, разумеется, не поправилось…

– А кому это могло понравиться! – взорвался Соломенный.

– Не ори, зек, а то быстро у меня резиновой палкой по зубам схлопочешь, – резко осадил его Мохов.

Плечи Соломенного поникли. Он начал нервно разглаживать левой рукой свои волосы соломенного цвета, благодаря которым за ним навеки закрепилась его кличка.

– …И вот ты крупно погорел, кретин, – вернулся к прерванной мысли Василий. – Мы загребли тебя и, если верить Уголовному Кодексу, ближайшие несколько лет солнышко тебе будет светить по расписанию. Ты думаешь, что это плохо?

– Представь себе, гражданин начальник, я думаю именно так, – кивнул Соломенный.

– И ты крупно ошибаешься, бомбист, – с издевкой заявил Мохов.

– Это еще почему? – резко вскинул голову Соломенный.

– Потому что самые крупные неприятности еще ждут тебя впереди. И никто иной, как твой покорный слуга, обеспечит их тебе в самое ближайшее время. Я пущу слух среди твоих бывших корешей, что это именно ты раскололся на допросах после ареста и заложил остальных бомбистов. И что только благодаря тебе эти подонки через две недели после того, как мы тебя взяли, оказались тоже за решеткой.

– Не поверят тебе, мент поганый, – шевельнул губами Соломенный.

– Еще как поверят! И ты сам все прекрасно понимаешь. Поверят, потому что каждому будет выгодно поверить! После таких крупных провалов, как этот, «авторитетам» необходим козел отпущения. Ты идеально подходишь для роли «мешка». А теперь угадай – сколько дней ты еще проживешь после того? Кто защитит тебя от пера в бок, когда тебя переведут мотать срок в зоне? Мать твою…

– Ладно, мусор, взял меня на пушку, и хорош, – уставившись в пол, пробормотал Соломенный. – Чего хочешь?

– Маленькой помощи.

– Что гарантируешь взамен?

– Что не буду портить тебе жизнь и замкну рот на замок. Я не пускаю никаких слухов – и ты живешь еще несколько лет.

– Если я засвечусь на сотрудничестве с тобой, мне все равно крышка, – с сомнением проговорил Соломенный.

– Не засветишься, О твоей маленькой услуге – из ментов буду знать только я. А мне не выгодно, чтобы ты горел, как свеча…

– Что я должен делать?

Соломенного словно подменили. Из разъяренного тигра, каким его недавно ввели в камеру, превратился в ручного кролика. «Правильно Володька все рассчитал», – подумал Василий. Весь разговор с «авторитетом» он провел согласно данной Печегиным инструкции.

Подойдя поближе, Мохов остановился напротив Соломенного:

– Ты должен будешь рекомендовать одного человека.

– Кому?

– Александру Дракову.

– Каким образом я это сделаю? – спросил Соломенный.

– Черканешь рекомендательное письмецо.

– А-а, – разочарованно протянул уголовник.

– Ты напишешь ему, что одному очень хорошему человеку надо помочь. Он, мол, вот-вот выйдет из тюрьмы, а на воле его ждет сильный ураган. Так что пусть, мол, поможет человеку обсушиться на солнышке.

– Хочешь, используя мое имя, внедрить своего стукача в «Азию»? – прищурившись, изрек Соломенный.

– Ты поразительно догадлив.

– А ты помнишь, что я тебе говорил насчет простыней в морге? Мое письмецо может стать именно таким прикрытием. Только оно будет стоить жизни и мне тоже. «Азия» – не та организация… У Дракова потрясающий нюх на стукачей.

– Я прослежу за тем, чтобы все обошлось, – улыбнувшись, парировал Мохов.

– Ты уверен, что все обойдется?

– Да.

– А откуда у тебя эта уверенность? – въедливо спросил Соломенный.

– С твоим письмом в «Азию» отправится наш лучший человек. Одиночка, который стоит целого полка. Он ничего не боится. Это – твердый орешек.

– Нет таких орешков, которых нельзя было бы расколоть! – заявил Соломенный. – Ты слышал, как Сашка поступает с отступниками! Я сам Видел у него в шкафу коллекцию засушенных ушей предателей.

– Этот орешек пытались раскусить челюсти и покрепче драковских. Ни хрена у них не получилось. Парень вышел из таких передряг…

– Никогда не угадаешь, где поскользнешься, – глубокомысленно заметил Соломенный.

– Ты так разговариваешь, словно у тебя есть выбор, – нахмурился Мохов. – Мне надоело тебя уламывать. Итак?

– Как бы мне хотелось потанцевать на твоей могиле, мусор, – честно признался Соломенный.

– Ножки коротковаты, – осадил его Василий.

– Черт с тобой! Будьте вы все прокляты. Неси бумагу пошершавее да карандашик потупее. Так и быть, сочиню послание другу на воле. Но твоему приятелю-самоубийце не завидую…

«Я и сам Володьке Печегину не завидую, – подумал Мохов. – Рисковый он парень. Но как здорово, что именно такие, как он, еще пытаются защищать закон! Хорошо бы, чтоб таких было побольше…»

На следующий день Василий Мохов вместе с надежным помощником, лейтенантом Семеном Кодаковым с утра засели в тесном, насквозь прокуренном кабинете прокуратуры перед монитором служебного компьютера. Почти до полудня они изучали данные на частного предпринимателя Александра Дракова и на возглавляемую им фирму «Северэкономплюс».

Внешне придраться было не к чему. Вот уже пять лет «Северэкономплюс» успешно занималась строительством, делая капитальные вложения в экономику российского Севера. Фирма Дракова, по сути, претендовала на роль «моста» между традиционно отсталой экономикой Восточной Сибири и промышленно развитых районов Центральной России с их колоссальным экономическим потенциалом.

Мохова настораживало другое – то, с какой сказочной быстротой обогатился Драков. А ведь до «Северэкономплюс» не одна строительная фирма, обладавшая гораздо большим стартовым капиталом, разорялась с той же быстротой, с какой и возникала.

Откинувшись на спинку стула, который отчаянно заскрипел, Мохов обернулся в помощнику.

– Какие у тебя соображения по поводу этого «Северэкономплюс»? Мне кажется, все выглядит странно.

– А по-моему, предельно просто, – передернул плечами Кодаков. – Дело пахнет керосином.

Пристально посмотрев на него, Василий произнес только одно слово:

– «Азия»?

– Точно, – кивнул Кодаков. – Обрати внимание – фирма расцвела пять лет назад, как раз тогда, когда прекратил свою деятельность Четырнадцатый Отдел.

– А что ты знаешь о Четырнадцатом Отделе? – насторожился Мохов.

– Только то, что был такой, и там работали классные ребята. Их начальник, кажется, Комин, или Демин, вышел в своих разоблачениях на очень крупных «шишек». И его шлепнули наемные профессионалы. А Отдел после этого расформировали приказом из Москвы. Тупицы там в Кремле сидят. Да.

Мохов неопределенно мотнул головой. С Кодаковым он работал всего два года. Тот пришел в прокуратуру сразу после окончания высшей школы милиции. Семен принадлежал к тому поколению местных милиционеров, для которых сотрудники Четырнадцатого Отдела уже были легендарными личностями.

– Возможно, ты прав, – сказал Мохов.

– Относительно кремлевских деятелей?

– Относительно «Северэкономплюс». И «Азии».

Организованная преступность – это ведь не только похищение денег, но и их отмывание. Когда экономика развивается слишком вяло, как было десять лет назад, или катится в пропасть, как это происходит сейчас, для организованной преступности открываются широчайшие перспективы. Начавший кредитором постепенно становится партнером – этот закон сохраняет универсальность по сию пору. А кто может лучше кредитовать, нежели уголовники? Никто.

– Ты хочешь сказать, что деньги «Азии» отмывались через «Северэкономплюс»? – уловил его мысль Кодаков.

– Именно. Более того, отмывание денег и их похищение Драков соединил в единый процесс.

– А доказательства? – быстро спросил Кодаков.

– Никаких, – грустно развел руками Василий. – По проверенным банковским бумагам – полный порядок. Все равно, надо будет теперь вплотную заняться этими гусями.

– Сколько гоготу эти гуси поднимут – представить страшно! – вздохнул Кодаков. – Ну, ничего, это наш долг.

«Северэкономплюс» арендовал себе помещение под офис в большом здании из стекла и бетона в центре города. На вторник руководство «Северэкономплюс» назначило пресс-конференцию, на которую были приглашены журналисты всех местных изданий и телевидения.

За двадцать минут до начала пресс-конференции к главному входу здания подъехал черный «мерседес». На заднем сидении машины полулежал Михаил Бикулевич – лысоватый, полный мужчина в дорогом костюме.