Стекляный лабиринт

   - Вот, - торжествующе сказал он, вернувшись. - Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром это вот лежало.

   Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.

   - Да, колбаска, похоже, того. Протухла, - резюмировал Астафьев.

   - Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, - обиделся новоявленный свидетель. - Хорошо хоть водка не протухла.

   - Откуда ты знаешь, может, и она прокисла, - спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.   

   - Что ж ей сделается, - ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.

   - Ну что? - спросил Мазуров.

   - Есть пальчики, и хорошие.

   - Э-э, вы что!.. - начал догадываться Афонькин.

   - Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.

   - Ну вот! - лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка. - И это забираете.

   - Что делать, Афонькин, - сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. - Сам знаешь, лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.

   Колодников тут вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.   

   - Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?

   В ответ тот неуверенно пожал плечами:

   - Темнело уже.

   - На мопеде возвращался?

   - Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!

   - Что значит темнело? Насколько стемнело? - решил уточнить Мазуров.

   - Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.

   - Около одиннадцати примерно, - решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.

   - Бурлак был один?

   - Да.

   - К нему никто не приезжал?

   - Как это?

   - Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.

   - Нет, никого не было.

   - Он ничего не рассказывал тебе про голую девушку? Про ковер? - спросил Астафьев.

   Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на него:

   - Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил. Если его не спросишь, он и не ответит, слова не скажет.

   - А как он объяснил вырытую могилу?

   - Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю - бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.

   - Ну, хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, - Колодников ткнул пальцем в грудь Афонькину. - Тоже иди с ним. Расскажете все следователю Шалимову, он в синем кителе. Рассказывать все, без утайки.

   Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.

   - Ну, что дальше делать будем? - спросил Колодников.

   - Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, - предложил Мазуров.

   - Ну, это само собой, - согласился Андрей. - Я их с собой заберу, прокатаем.

   - Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, - предположил Мазуров.

   - Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок, - предложил Андрей.

   - У нас Рваный объявился, из своей берлоги вылез. Брать надо, - пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.

   - Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного! - предложил Колодников.

   - Ладно, уговорил.

   Колодникову в самом деле, удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта - Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. Уже полностью седой, с красным лицом, и в неизменном сером, в елочку пиджаке, со столь же неизменным дипломатом, он белозубо улыбнулся Юрию, но с Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.   

   Глава 9   

   Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол. Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:

   - Красивый, собака. Три на пять. Правда, машинная вязка.

   Действительно, ковер был хорош! Классический, восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.

   - Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, - сказал Мазуров. - Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков десять?

   - Больше, - сказал Астафьев. - Не всегда и такую стену найдешь.

   - На стене он как раз и не висел, - сказал Сычев, исследуя вещьдок, сидя на корточках. - Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, - Сычев показал на большое бурое пятно в самом центре. - И вот тут тоже, с краю.

   - Точно?

   Сычев обиженно хмыкнул:

   - Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.

   Астафьев присвистнул, и переглянулся с Мазуровым.

   - Что ж, выходит, ее на нем и пробовали убить?

   - Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, - ну а потом займемся кровью.

   Проход Сычева с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.

   - Здравия желаю, товарищ подполковник, - поздоровался Мазуров, подтаскивая ковер поближе к софитам.

   - Привет, чем это вы занимаетесь? - спросил подполковник, пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.

   - Да вот, оформляем улику. В этот ковер была завернута Орлова, и здесь должны остаться следы ее крови.

   Сычев включил лампы и начал щелкать своим стареньким "Зенитом".

   - У тебя пленка-то цветная? - спросил Мазуров.

   - Обижаешь, "Кодак", другой не держим.

   В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:

   - Ладно, работайте, - и вышел из комнаты.

   - Что-то Мамонов сегодня тихий, - сказал Сычев, косясь в сторону двери. - Обычно пока кучу советов не надает, не уйдет.

   - Да, поди, болеет после вчерашнего, - предположил Астафьев.   

   Подполковник Мамонов, начальник криминальной милиции и заместитель начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо его выражало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон, и Мамонов поднял трубку.

   - Как дела, Михаил Андреевич?

   Подполковник мгновенно узнал голос своего непосредственного начальника, полковника Фомина.

   - Все нормально, Василий Николаевич.

   - Как там, ничего сверхсрочного нет?

   - Нет, все нормально, обычная рутина, отдыхайте.

   - Хорошо. Но завтра я обязательно выйду на работу, - предупредил Фомин.

   - Буду вас ждать, - почтительно отозвался Мамонов, но, положив трубку, скептически хмыкнул.

   Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии. Начало пошаливать сердце, давление прыгало... И весь основной груз работы он взвалил в последнее время на Мамонова, иногда неделями не появляясь на работе. Подполковник осторожно начал наводить мосты в областном УВД и уже заметил некоторые положительные сдвиги, приближающие его к должности начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.

   Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно подобрался и, даже не видя своего собеседника, изобразил на лице почтительную мину:

   - Да, Александр Иванович, здравствуйте. Да-да, делаем все, что в наших силах.

   - Надеюсь, это не выйдет за пределы города? - спросил городской глава.

   - Конечно. Даже за стены нашего учреждения.

   - Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.

   Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое лицо мэра с пигментными пятнами на щеке. Раздражали подполковника глаза Стародымова, будто подернутые болотной ряской. Мамонова даже передернуло от отвращения. Подполковник числился среди друзей первого лица города, но относился к нему без всякого почтения.

   - Старый хрен, боится, что из-под его задницы вытащат кресло на выборах, - пробормотал он.

   Мамонов взглянул на часы и поморщился. Время шло, и сейчас каждая минута была дорога. Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон:

   - Дежурный! Найдите мне капитана Касьянова, и срочно ко мне.

   Титовка была обычной пригородной деревней, давно и безнадежно поглощенной Кривовым. Сюда сейчас на "уазике" направлялись Астафьев и Мазуров. Водитель в этот раз был незнакомый молодой парень. По мнению майора, шоферы в ГОВД менялись слишком часто: как и всему рядовому составу, им платили сущие крохи. А от этих парней порой зависело очень многое. Полгода назад разбился на служебной машине начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков майор Михайлов. Точно такой же вот пацан-шофер не справился с управлением в рядовой ситуации.

   - Тебя как зовут? - спросил Мазуров водителя.

   - Андрей.

   - Давно работаешь?

   - Первый день.

   Астафьев хмыкнул.

   - Да, везет нам, - констатировал он. - Вот что, Андрей, сейчас приедем на Чапаевскую, поставишь машину, где скажу, и будешь смотреть в оба. Если заметишь что-нибудь подозрительное, погудишь.

   - Что значит подозрительное?

   - Подозрительное? Ну, например, убегающего мужика лет пятидесяти, высокого роста, худого, с большим шрамом на левой щеке, ясно?

   - А что он сделал?

   - Что может сделать у нас трижды судимый алкоголик? Запороть ножом своего собутыльника, только и всего.