Тито — главарь предателей

Не было, в сущности, ни одной отрасли народного хозяйства, куда бы не проникли вредители. И все-таки, хотя широко организованное вредительство и подтачивало основы болгарской экономики, наблюдалось улучшение жизненных условий и каждый день приносил все новые достижения. Однако темпы этого улучшения были очень медленными, поэтому пропаганда в пользу Тито оказывала свое действие. Создавали впечатление, что Югославия развивается быстрее и, преодолевая трудности, успешно движется к новой, более высокой ступени экономического развития. Федерацию южных славян изображали, таким образом, как желательную и превозносили ее достоинства.

Приезд Тито в Софию был обставлен торжественно. Пропаганда была поставлена неплохо.

Ранкович дал Костову новые указания.

«Чтобы подчеркнуть, что настало время придать нашей работе в Болгарии еще больший размах, Ранкович стал распространяться о том, что речь идет не о каком-то исключительно югославском или болгарском деле, а о деле, имеющем более широкое, между,-народное значение. По его словам, план Тито... находил благоприятный отклик и в других государствах Юго-Восточной Европы.

Пустившись на еще большую откровенность, Ранкович стал развивать перспективу, что в случае успеха политика Тито станет не только политикой Югославии и Болгарии, но будет усвоена и Венгрией, и Румынией, и Албанией. «Тогда,— воскликнул Ранкович,— образуется большая общность стран Юго-Восточной Европы во главе с Федерацией; под руководством Тито она составит внушительную силу, с которой другие государства не смогут не считаться».

Затем Костов встретился с Тито.

«Когда я спросил Тито о внешнеполитической ориентации Югославии, он выразил свое пренебрежение к англичанам, которые, по его словам, исчерпали все свои возможности и теперь должны будут уступить место преуспевающему американскому империализму. Тито дал мне понять, что ориентация югославской внешней политики принимает все более проамериканское направление, в отличие от прежнего, проанглийского. Он советовал и нам, болгарам, установить связи с американцами, что принесет нам большие выгоды. Я просил Тито, если возможно, оказать нам содействие в этом направлении, и он мне обещал это сделать.

Позднее я спросил Тито, почему он не назначит посланником в Болгарию человека более деятельного, чем больной и ничего не делающий Ковачевич. Тито ответил, что югославское правительство решило при первой возможности направить в Болгарию одного из наиболее активных работников министерства иностранных дел — Обрада Цицмила, который успешно работает в Венгрии, но которого теперь пора отозвать оттуда».

Когда в мае 1947 г. Цицмил был назначен послом в Болгарию, он сообщил Костову о предстоящем разрыве отношений Югославии с СССР и просил его активизировать работу в Болгарии. Новый посол оказался действительно очень деятельным. Он все время поддерживал контакт с Костовым, но дело не подвигалось. Поэтому, когда Тито прибыл в Софию, он снова стал упрекать Костова.

«Тито упрекал меня за нашу медлительность и предупредил, что если все будет идти такими темпами, то события могут застать нас недостаточно подготовленными... По уверению Тито, внутри Югославии он располагал уже достаточными силами и хорошей организацией, чтобы выполнить свой план с успехом. А Болгария отстает, что является серьезной помехой в деле осуществления последующего одновременного отрыва балканских стран от Советского Союза.

Тито в резких выражениях высказал свое несогласие с политикой СССР в отношении плана Маршалла. Он подчеркнул, что такие экономически отсталые в своем развитии государства, как Югославия и Болгария, не смогут обойтись без американской помощи.

«Но в качестве предварительного условия оказания нам помощи,— сказал Тито,— американцы требуют разрыва наших отношений с СССР».

Тито также подчеркнул, что американский план предусматривает увеличение антисоветских сил не только в Югославии и Болгарии, но и во всех странах народной демократии».

В ходе дальнейших переговоров Тито побуждал Костова к совершению государственного переворота и заверил его, что готов оказать ему помощь «даже вооруженными силами».

«Вскоре я узнал через Цицмила,— показывал Стефанов на процессе,— что в Югославии действительно проведены военные приготовления для оказания нам вооруженной помощи».

Когда Костов в свое оправдание сослался на отрицательное отношение Димитрова к вопросу о присоединении Болгарии к Югославии, Тито не смог сдержать своей ненависти к Димитрову. «До каких пор этот старик будет стоять на моем пути!» — воскликнул Тито.

Костов хотел подождать смерти Димитрова, но Тито убеждал его физически уничтожить последнего.

Однако предоставим слово Тито. Он сам показывает, какой сетью лжи он опутал свою страну и самого себя.

«Тито заявил[34] что он не снимает пока в Югославии лозунга о социализме, который пользуется большой популярностью в массах, но что он ведет дела так, чтобы сорвать строительство социализма и сделать неизбежным реставрацию капитализма. Он добивается этого путем отрыва Югославии от СССР и стран народной демократии и ее решительного присоединения к блоку западных держав.

«Дело поставлено так,— заявил Тито,— что отход от СССР и его союзников будет представлен как вопрос национальной чести и достоинства. Мы будем ссылаться на то, что, мол, с национальным достоинством югославов не считаются, их участие в освободительной войне против немцев отрицают, что СССР и страны народной демократии вмешиваются во внутренние дела страны, третируют Югославию как неравноправного союзника и т. д.»

«После того как этот отрыв совершится и Югославия присоединится к англо-американскому блоку, «вину за это перед массами,— сказал Тито с усмешкой,— мы возложим на страны народной демократии во главе с СССР, внушая массам, что эти страны якобы отказывают нам в помощи и сотрудничестве и принуждают нас искать эту помощь и сотрудничество там, где нам в них не отказывают. Что же касается тех людей в Югославии и в югославской коммунистической партии, которые попытаются восстать против такой нашей ориентации,— добавил Тито,— то мы достаточно подготовлены, чтобы расправиться с ними самым решительным образом, но это уже будет делом рук Ранковича».

Ранкович присоединил к этому свои советы опытного убийцы. «Надо применять,— сказал он,— более решительные способы действия, не останавливаясь перед тем, чтобы в случае необходимости обезвредить и даже уничтожить своих противников силой».

Тито указал Костову, что все его действия согласованы с англичанами и американцами. Это подтвердил и назначенный в конце 1947 г. новый представитель США в Софии Доналд Рид Хит.

«Все то, что американцы захотят вам сообщить,— сказал мне Рид Хит,— будет предварительно согласовано с югославами и передано вам через них».

«Рид Хит сказал мне, что я должен воспринимать советы, которые я буду получать от Тито и его ближайших сотрудников, как советы американцев, и что в этом отношении между ними и Тито существует полная договоренность»[35]

Резолюция Информбюро затруднила сношения заговорщиков друг с другом. Белград стал проявлять большую настойчивость, и Костов, видя, что здоровье Димитрова все ухудшается, готовился к захвату власти. Приготовления были в полном разгаре, но, к несчастью для заговорщиков, в конце 1948 г. Костов совершил ряд оплошностей, разоблачивших его националистические убеждения и его враждебное отношение к СССР.

«Эти враждебные акты не остались незамеченными партией. В начале декабря 1948 г. вопрос был поставлен на Политбюро, и вскоре после рассмотрения моих необдуманных и злонамеренных действий в Центральном Комитете Болгарской коммунистической партии для меня стало ясно, что мои преступные замыслы разгаданы.

В апреле 1949 г. ...я был снят с руководящих постов в партии и правительстве, а в июне выведен из состава ЦК БКП. Я стал прибегать к самым разнообразным приемам, чтобы ввести в заблуждение Центральный Комитет и партию. Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, я написал множество противоречивых заявлений, в которых то признавал свои ошибки, то отрицал их. Однако было уже поздно. На третьем пленарном заседании ЦК у меня хватило смелости попытаться произвести раскол, противопоставляя Центральный Комитет Политбюро и провоцируя кризис партии. Но мои враждебные планы по отношению к партии не имели ни малейшего успеха, и мне не удалось остановить развитие событий.

20 июня 1949 г. я был арестован. Вполне вероятно, что моя провокационная позиция в ЦК во время обсуждения вопроса о националистическом уклоне сыграла роль «камня, который опрокинул телегу», как гласит болгарская пословица».

Вопрос о Пиринском крае

Мы уже указывали, почему Тито стремился к отторжению Пиринского края: он видел в этом первый шаг к присоединению Болгарии к Югославии в качестве седьмой республики. Это было бы первой победой македонского национализма, который Тито непрестанно раздувал еще до окончания войны.

В 1944 г. генерал Апостолский[36] и глава правительства Югославской Македонии Колишевский получили задание вести агитацию в Македонии.

Генерал Вукманович-Темпо заявил в то время Стойчеву, одному из свидетелей на процессе Костова:

«Надо присоединить Пиринский край к Югославии теперь же, не дожидаясь победы. Сейчас операцию провести легче, и это в ваших интересах, так как, поскольку Югославия станет союзной страной, вы не должны будете платить репараций».

Планы создания «Великой Македонии» были так близки к осуществлению, что Вукманович создал нечто вроде легиона, который должен был помочь греческим сепаратистам провести эти планы в жизнь. Легионом должен был командовать Апостолский. Последний создал официальное представительство Югославской Македонии в Белграде, откуда он руководил действиями в пользу Тито.

В силу болгаро-югославских соглашений по вопросам культуры югославским учителям в Пиринском крае разрешалось обучать детей македонскому литературному языку.

Титовские агенты использовали до конца полученные ими возможности. Учителя оказались обыкновенными империалистическими агентами, которые вели протитовскую пропаганду. Новоиспеченные книгопродавцы оказались агентами югославской охранки, а актеры, присланные и» Белграда и Скопле (главный город Югославской Македонии),— агитаторами.

Всю эту братию поддерживали главные агенты Тито в Софии, а прикрывали их Костов и его люди. Показания подсудимого Николы Начева дополняют общую картину. Вот как Начев излагает разговор между фабрикантом Славовым, агентом Интеллидженс сервис, и Костовым:

«Костов заявил о своем согласии на это присоединение [Пиринского края к Югославии.— Р. Ж.], которому должен предшествовать референдум среди населения Пиринского края. Этот референдум должны были тщательно подготовить агенты Тито, специально посланные туда с этой целью, так чтобы присоединение выглядело как результат свободного волеизъявления местного населения. Кроме того, Костов сказал Славову, что сторонники Тито работали в этом направлении с 1946 г. под общим руководством депутата от Пиринского края Ивана Масларова, но и сам он кое-что сделал».

«Одним словом,— признался сам Костов,— македонские националисты работали с воодушевлением, создавая в Пиринском крае государство в государстве. Они постепенно развертывали пропаганду, в основе которой лежал своего рода террористический тезис: «Рано или поздно,— говорили они,— присоединение Пиринского края к Македонской народной республике станет совершившимся фактом, и тогда горе тем, кто ему противился».

Резолюция Информационного бюро нарушила эту сепаратистскую деятельность, но действия болгарской группы не прекратились, только они продолжались в несколько иной форме.

Речь шла о том, чтобы использовать как основное ядро Македонский национальный комитет в Болгарии, ввести в него сторонников Тито и превратить его в новое орудие националистической агитации. Калайджиев, выступавший в качестве свидетеля на процессе Костова, показал, что в связи с сопротивлением болгарских македонцев Тито заявил ему:

«Дайте мне только этих пиринских болгар, и через два года они у меня станут македонцами».

Посланцы Тито были настроены точно так же. Представитель правительства в Скопле (Югославская Македония) Ивановский заявил:

«Кто в Скопле против нас, тот конченный человек».

Таково представление о демократии, принятое в Белграде.

Указав, что пиринские македонцы — прежде всего болгары, Каладжиев заявил: «Мы легко могли бы мобилизовать общественное мнение и разоблачить захватнические стремления Тито, однако мы не успели это сделать». Обеспокоенный этой демократической оппозицией, Костов поручил одному из своих сообщников организовать роспуск Македонского национального комитета. Его должна была заменить новая организация, в которой большинство принадлежало бы агентам Тито.

Вмешательство нынешнего министра иностранных дел Поптомова, повлекшее за собой арест виновных, окончательно искоренило предательство. Если бы политика Костова восторжествовала, Македония снова превратилась бы в пороховой погреб Балкан, как это было в течение долгого времени.

Великодушие Советского Союза

Во всей этой истории особого внимания заслуживает вопрос об экономических взаимоотношениях между Болгарией и Советским Союзом.

Мы уже знаем, что клика Костова проводила вредительскую деятельность во всех областях народного хозяйства, вплоть до внешней торговли. Ее подрывная деятельность особенно вредно отражалась на взаимоотношениях с СССР. Требования болгарских представителей могли вызвать трения между обеими странами и привести к обнищанию Болгарии, задержав восстановление ее экономики.

Один из обвиняемых по делу Костова, Борис Христов, давал показания по этому вопросу. Он был одним из главных участников переговоров в Москве. Инструкции, полученные им от Костова, были совершенно ясны:

«Наша страна должна занять независимую позицию, то есть проводить такую политическую линию, чтобы мало-помалу, но наверняка выйти из-под влияния Советского Союза. Он сказал мне, что Болгария обязательно должна избавиться от односторонних связей с Советским Союзом и установить связи с западными странами, главным образом с Англией и Америкой».

Христов принял эти инструкции к исполнению, несмотря на указания, которые дал делегации Георгий Димитров.

Вследствие требований, выдвинутых болгарской делегацией, переговоры очень затянулись; только вмешательство Димитрова предотвратило их срыв. Тем не менее министерство внешней торговли СССР авансировало Болгарию товарами, в которых, оно знало, Болгария очень нуждается.

«В то время как мы саботировали и срывали переговоры,— говорит Христов,— советские корабли везли товары для нашей страны».

В следующем, 1946 году повторилось то же самое. Болгарская делегация своими требованиями всячески тормозила переговоры.

«Несмотря на наше упорство,— рассказывает Христов,— представители Советского Союза сумели двинуть переговоры вперед, и все вопросы, один за другим, разрешались, при этом в благоприятном для Болгарии смысле. Но все же переговоры проходили с большим трудом. В этот момент снова вмешался Димитров. Он дал нам совершенно ясные и категорические указания: занять такую позицию, которая позволит закончить переговоры в наикратчайший срок, установить наиболее справедливые цены на болгарские и советские товары, прийти к соглашению с советскими представителями в атмосфере братской дружбы».

Соглашение было заключено.

В 1947 г. возобновились переговоры о новом соглашении, и болгарские делегаты, выполняя директивы Костова, всеми силами старались помешать им.

«Переговоры происходили в напряженной обстановке, и возникла серьезная опасность, что наше народное хозяйство останется без необходимых товаров. Но и на этот раз по приказу советского правительства в нашу страну еще до окончания переговоров были посланы советские товары, необходимые нашей промышленности, в частности текстильной, которая таким образом была спасена от кризиса и простоя».

В 1948 г. Трайчо Костов лично отправился в Москву, чтобы проследить за выполнением своих инструкций.

«Но в 1948 г. наши усилия не могли дать желаемых результатов. Мы не добились своей цели. Несмотря на наши старания, торговые переговоры и в этом году закончились для нас благоприятно: был заключен договор, за ним последовало заключение отдельных торговых соглашений. Этот торговый договор был весьма выгоден для нашей страны».

«Прокурор: Но этот договор был заключен с большим опозданием?

Борис Христов: Да, торговое соглашение было подписано с запозданием, и, если бы Советский Союз не авансировал нас товарами, наша промышленность была бы их лишена, и это вызвало бы затруднения в нашем народном хозяйстве».

Мы думаем, что эти факты позволяют сделать некоторые выводы.

Они являют собой прежде всего яркий пример международной пролетарской солидарности и вместе с тем свидетельствуют о великодушном и чутком отношении Советского Союза к Болгарии.

Советские руководители протянули руку помощи болгарскому народу. Они понимали, что, каковы бы ни были цели и политические ошибки болгарских делегатов, болгарский народ не должен страдать от последствий их политики.

Американские империалисты не могут понять этой высокой политики и проявления подлинной дружбы, но болгарский народ понимает и глубоко признателен руководителям советского народа.

Совершенно ясно, что оба народа связывает такая тесная дружба, что и сотни костовых никогда не смогут их разобщить.

Глава одиннадцатая

Титовская диктатура

Балканский Геринг прошел практическую подготовку у усташей во времена Гитлера и Муссолини, в период между 1930 и 1935 гг.

Швейцарский журнал «Зи унд Эр» писал 9 июля 1948 г.: «Возможно, что атмосфера шовинистического угара первых лет гитлеризма вскружила голову Тито, поскольку сейчас он считает шовинизм очень важной движущей силой».

Мы видели, что во время войны Тито стал уничтожать партизан, которые казались ему опасными для его будущего режима. Затем он стал преследовать всех честных коммунистов. Лучшие из них были арестованы или убиты в первую очередь.

Арсо Иованович был назначен начальником главного штаба Тито. Именно он был подлинным руководителем борьбы за освобождение. В августе 1948 г. он был убит.

«Конфликт с Коминформом поставил югославских коммунистов перед необходимостью сделать выбор. Когда генерал Иованович был убит на румынской границе, его спутник генерал Петричевич был арестован. Он просидел в тюрьме более года, а затем был предан суду верховного военного трибунала, который получил от Тито приказ приговорить Петричевича к смерти. Председатель трибунала генерал Крджич, который во время войны командовал партизанским соединением в Черногории, отказался выполнить этот приказ: «Я не могу судить товарища, который виноват только в том, что он любит Сталина».

Член трибунала генерал Щепанович, а также прокурор трибунала генерал Жижич поддержали его. По приказу Тито все трое были арестованы. В настоящее время новый трибунал еще не сформирован».[37]

В тюрьмы Югославии брошено тридцать пять министров и депутатов.

Против сторонников резолюции Информационного бюро, которую клика Тито изображает как объявление войны вражеской стороной, проводится жестокий террор. Тито необходимо всеми средствами заглушить голос правды, отнять у народных масс всякую возможность выступить против его предательской политики.

Всюду, где население на собраниях выступало в защиту резолюции, были посланы карательные экспедиции. В Кладово, где за резолюцию высказалось всего два члена местного комитета партии из семнадцати, было арестовано сто пятьдесят человек; их отправили затем на каторжные работы.

«Военные тюрьмы переполнены, пришлось превратить казармы в тюрьмы. В новом концентрационном лагере в Лонье, расположенном в болотистой местности среди лесов на берегу Савы, в сорока шести километрах от города Сисак (Хорватия), уже находится около 8 тыс. человек, в большинстве своем военных».[38]

Полиция (УДБ) издала официальный приказ: арестовывать «тех, кто открыто высказывается за резолюцию», и «установить слежку за колеблющимися» (сербское УДБ); «проверять всякого, кто будет схвачен на границе, и если будет установлено, что это член партии,— убивать его» (министерство внутренних дел Сербии).

В армии идет кровавая расправа. Сотни офицеров и солдат брошены в военные тюрьмы. Известно, что летом 1948 г. в белградских тюрьмах находилось более восьмисот офицеров.

Введены каторжные работы, созданы концентрационные лагери. Клика Тито взяла за образец гитлеровский режим: людей арестовывают, не предъявляя им никаких обвинений; их не судят, у них нет адвокатов; их подвергают пыткам, заковывают в кандалы и отправляют на каторжные работы под охраной их прежних врагов — солдат Михайловича или охранников периода немецкой оккупации.

Сербская полиция получила приказ организовывать «побеги», чтобы маскировать убийства арестованных старой формулой: «Убит при попытке к бегству».

Вступив на этот путь, банда Тито с неизбежностью следует примеру гитлеровцев до конца: она устраивает свой Орадур, свою Лидице.

Страшное событие произошло 8 января 1949 г. в Черногории, в маленьком городке Биелополе, население которого было «виновато» в том, что отказалось выдать подлинных коммунистов. В продолжение двадцати дней, пока велась охота на людей, город был на осадном положении. В конце концов агенты УДБ убили одного за другим всех сопротивлявшихся на пороге их домов.

Главный убийца был произведен в генералы.

Эмигрировавший югославский журналист Радулевич пишет, что после перехода УДБ (бывшей ОЗНА) в ведение министерства внутренних дел, то есть Ранковича, его агенты появились в каждом министерстве, во всех югославских посольствах за границей, во всех административных органах, в каждом доме и почти в каждой семье,— вот до какой степени людей приучили к доносам. По словам Радулевича, УДБ вербует хорошеньких женщин, прислугу, шоферов, переводчиков и т. д., чтобы иметь возможность проникать в иностранные посольства в Белграде.

По поводу тюрем Радулевич пишет, что один болтливый чиновник сделал ему следующее знаменательное признание: «Тюрьмы гестапо являются для нас прекрасным образцом». Это утверждаем и мы. Тито старается подражать Гитлеру. Несомненно, поэтому югославы и зовут его Титлером.

На службу такому режиму можно завербовать только фашистов. Поэтому их освобождают из тюрем, а после этого югославское правительство цинично сообщает, что все люди, освобожденные по амнистии, «нашли себе работу».

Агенты гестапо, изменники, сотрудничавшие с итальянскими оккупантами, бывшие четники Михайловича и т. п. стали опорой клики Тито. Можно себе представить, с каким ожесточением они мстят тем, кто боролся против них во время войны, а после заключил их в тюрьму.

В руководстве так называемых профсоюзов также находятся фашистские агенты или известные шпионы. Более того, в январе 1950 г. Тито добился освобождения из лагеря Мадлэн в Риоме (департамент Пюи-де-Дом во Франции) немцев — бывших землевладельцев, которые вернутся в Югославию и вновь получат свои земли, отобранные у них народом.

Глава двенадцатая

Сближение с Вашингтоном

Предательство Тито, уже давно подготовлявшееся, теперь стало явным. Югославия официально присоединилась к лагерю поджигателей войны, сколько бы ни лгали и ни маскировались ее правители.

Два американских гражданина, Джозеф Харш и Эмиль Ленгиель, выразили свои восторги по этому поводу в статье, опубликованной в журнале «Юнайтед стейтс форин полней ассошиейшн» за сентябрь — октябрь 1949 г. «Тито стоит всех оппозиционеров, вместе взятых,— восклицают они.— Снаряжение девяти французских дивизий стоит нам миллиарды долларов, а Тито предоставил в распоряжение западных стран двадцать югославских дивизий».

Так Тито присоединился к Атлантическому пакту. Ему незачем было торжественно заявлять об этом. Америка сама прекрасно провела эту операцию.

Отныне Тито — как если бы Югославия была участницей Атлантического пакта или находилась на положении Греции — имеет право на получение кредитов, вооружения и инструкторов, разумеется, взамен известных уступок, как-то: предоставление Америке военных баз, предоставление ей права преимущественной покупки сырья, права контроля за использованием кредитов. Тито поставил Югославию в зависимое, подчиненное положение. Но это его мало тревожит. К тому же следует признать, что Тито удалось добиться того, чего не добился ни один из его собратьев по предательству.

Мелкие авантюристы, которые хотели бы продать свои страны Соединенным Штатам ради того, чтобы вернуться к власти, могут надеяться только на то, что их доставят туда в обозах империалистов,— средство передвижения, о котором они мечтают.

Тито устроился лучше. Он сам привел эти обозы в Югославию и фактически отдал ее во власть американского капитала.