Помоги проекту - поделись книгой:
Павел Амнуэль
Окончательный выбор
До вершины Питер добрался перед рассветом. Знай он, какая предстоит дорога, не стал бы и пытаться: вечером, когда солнце, всеми силами сопротивляясь земному притяжению, изнемогая, опускалось за черный хребет, Питеру показалось, что горы совсем пологие, за ночь он не только дойдет до вершины, но еще и отдохнуть успеет и с первыми солнечными лучами пойдет дальше, в Долину, к новой жизни и, возможно (он все еще надеялся на это), к людям, которым для того, чтобы на что-то решиться, не нужно подбрасывать монетку. Лес на склоне хребта Крака оказался, однако, таким густым, а склоны порой такими крутыми, что на лысину вершины Питер вышел, когда над восточным горизонтом поднялись в темное небо ржавые растопыренные мечи солнечного света, пробившие серую нежить скопившихся перед рассветом туч. Ноги гудели, и Питер скинул с плеч рюкзак, сел, да так и встретил новый день. Двести шестьдесят третий день пути. Куда? Зачем?
Питер старался не задавать себе таких вопросов, но когда они время от времени сами возникали в его голове, он честно на них отвечал — правда, по-разному.
Куда? В Долину, конечно, зря, что ли, он лез на эту гору, зря оставил в деревне недельный запас еды и надежду на отдых?
Зачем? На этот вопрос ответить было сложнее, хотя один из возможных ответов был очевиден и, собственно, ответом не являлся, как не являлась фраза «На шестой день сотворил Господь человека» ответом на вопрос о происхождении жизни на Земле.
Солнце вылезло из туч, нависших над горизонтом, будто не выспалось за ночь, злое и мрачное. А может, Питеру только казалось, что настроения сегодня не было в природе ни у солнца, ни у леса, ни у грунтовой дороги, что вела с вершины, начинаясь (или заканчиваясь?) так же незаметно, как незаметно возникали когда-то в разговорах с дедом Борисом новые увлекательные идеи…
Питер вытащил из рюкзака бутыль с водой (представится ли в Долине возможность пополнить запас, он не знал) и сделал три глотка.
Услышав в кустах шорох, он спрятал бутылку в рюкзак, завязал тесемки и встал, нащупывая на поясе ножны кинжала, который ни разу не пустил в ход за все дни своего путешествия.
— Можно мне выйти? — послышался из-за кустов тихий шелестящий голос, и Питеру показалось, что спрашивали листья, потому что людей здесь быть не могло; люди, похоже, не поднимались на гору много месяцев — ни из Долины, судя по состоянию дороги, ни тем более с той стороны, из деревни, где о горах Крака ходила дурная слава, будто здесь по ночам блуждали тени, происхождение которых никто не брался объяснить,
— Кто там? — спросил Питер, не повышая голоса.
Кусты раздвинулись, и на проплешину вышла женщина… нет, скорее, девушка… Господи, Инга, узнал Питер, только ее здесь не хватало!
— Ты что? — сказал он. — Почему ты здесь?
Девушка подошла ближе, за плечами она несла такой же рюкзак, что и у Питера; вместо платья, которое было на ней вчера вечером, Инга надела джинсы и удобную кофточку: она хорошо подготовилась к путешествию. Питер знал, что она скажет, страшился этого и хотел это услышать.
— Я с тобой, — сказала Инга. — Ты меня теперь не прогонишь, верно?
Если бы она попалась Питеру на глаза, когда он шел из деревни, то, конечно, он отвел бы девушку домой…
«Отвел бы? Ты уверен в этом?» — спросил он себя и не смог ответить.
— Тебя будут искать, — пробормотал он.
— Может — да, может — нет, — улыбнулась Инга, снимая с плеч рюкзак и опуская его рядом с рюкзаком Питера — теперь их и не отличить… впрочем, нет, у Ингиного были короче лямки, подогнанные под ее рост.
— Ты права, — вынужден был согласиться Питер, — начнут бросать жребий, а поскольку вопрос важный…
— Жизни и смерти, — подсказала девушка.
— Жизни и смерти, — повторил Питер. — Значит, бросать будут сначала монетку, потом карточку, а в решающем раунде все перессорятся и пойдут спать, чтобы вернуться к проблеме утром, на свежую голову.
— А мы тем временем уйдем далеко-далеко, — Инга опустилась на землю рядом с Питером и смотрела на взошедшее солнце, почти не щурясь.
— Ты сама, — сказал Питер, не глядя на девушку, — сколько раз бросала жребий, прежде чем пустилась за мной вдогонку?
Он чувствовал, конечно, что оскорбил ее до глубины души, знал, что она сейчас способна залепить ему оплеуху, или расплакаться, или крикнуть что-нибудь такое, чего он от нее слышать не хотел бы, но сказать то, что он сказал, все равно было нужно. Питер обязан был определить сразу, с кем имел дело, и если Инга пошла за ним, не думая, не выбирая, не оценивая последствий, пошла потому, что иначе не могла и у нее просто не было иного выбора…
Тогда он отошлет ее домой и попытается забыть.
— Почему вы стараетесь меня уязвить? — грустно спросила девушка. — Почему стараетесь сделать мне плохо с того момента, когда увидели меня у Перминовых три вечера назад?
Питер почувствовал на себе ее взгляд и поднял голову. Инга не плакала, но слезы в ее душе Питер разглядел совершенно отчетливо.
— Потому, — сказал он, — что я сразу почувствовал в тебе… Я просто боялся.
— Боялись полюбить?
— Боялся ошибиться, — поправил Питер.
— Вам достаточно было протянуть руку…
— И потом всю жизнь решать за тебя или заставлять тебя менять решение? Что я должен был сделать? Отнять у тебя монету? А если без нее ты не смогла бы жить?
— Видите, — сказала Инга, — вы тоже не сумели принять решение. Хотели и боялись. Боялись, но хотели. А потом бросили жребий и ушли без меня, потому что так выпало.
— Я не бросал жребия, — покачал головой Питер. — Ты прекрасно понимаешь: я ушел, потому что…
— Потому что струсили, — подхватила Инга. — Да, это я поняла. Питер молчал. Солнце выкарабкалось из туч, улеглось на них, как на перине, и принялось прожигать в тучах каверну, чтобы опустить в нее лучи, расплавить утреннюю серость, а потом и до леса добраться, высветлить каждый листок, каждый ствол — и дорогу, которая вела вниз, в Долину.
— Испытайте меня, — сказала Инга.
— Как? — спросил он.
— Как хотите.
— Я хочу… — пробормотал Питер, заслонившись ладонью от солнечного света, — чтобы ты была рядом, но сама решала, быть ли тебе рядом со мной.
— Я решила.
— Ты знаешь меня всего три дня.
— Я знаю вас всю жизнь, — возразила Инга. — И всегда вас ждала. Я думала, вы никогда не придете, потому что таких людей не существует.
— Уже не существует, — поправил Питер.
— Уже, — согласилась Инга и добавила: — Давно.
— Сколько тебе лет? Семнадцать?
— Девятнадцать.
— Да? — с сомнением сказал Питер.
— И полтора месяца.
— А я, — сказал Питер, — еще помню время, когда по дорогам ездили машины и в домах было центральное отопление.
— Какое? — спросила девушка.
— Центральное. Были станции, работавшие на мазуте или угле, они нагревали воду, вода по трубам поступала в квартиры, и зимой было тепло, как летом.
— Вы ездили на машине?
— Я — нет, я тоже родился слишком поздно, хотя и раньше тебя, — Питер посмотрел Инге в глаза и добавил: — Значительно раньше.
— В нашем городке, — продолжал он, повернувшись так, чтобы солнце не слепило глаза, — машин не было, но рядом проходило шоссе на Москву, и по нему время от времени, раз в день, а потом все реже, проезжали машины. Одни медленно, виляя из стороны в сторону, и на лицах водителей был такой ужас… Я каждый раз думал: если вам страшно, зачем вы садитесь за руль?
— Вы не понимали?
— Я это понял… в свое время. Да, им выпал такой жребий… А другие мчались по шоссе с немыслимой скоростью, пролетали мимо городка, как метеоры в ночном небе. Я гадал, что с ними происходило потом, ходил к повороту, искал там покореженные останки и, что самое ужасное, находил их гораздо чаще, чем мне того хотелось. В городке была похоронная команда, и работы ей хватало.
— Наверное, это удивительное зрелище, — сказала Инга.
— Машина? О да! Или летящий самолет.
— Вы видели самолет? — глаза девушки округлились от восторга.
— Ты решила, что мне сто лет? — усмехнулся Питер. — Успокойся, мне нет и пятидесяти.
— Это не имеет значения, — быстро сказала Инга и поджала губы.
— Я видел самолет, — тихо проговорил Питер, — мне было тогда
лет семь, я плохо понимал себя и еще хуже — других, не мог ни с кем найти общий язык и больше времени проводил в городском парке, там росла высокая трава, я в ней прятался… Однажды услышал гул и увидел, как в небе появилась темная точка, она быстро превратилась в крестик, а потом в серебристую машину. Самолет летел довольно низко и, скорее всего, на автопилоте. А может, там вообще летчика не было. Во всяком случае…
— Он разбился?
— Конечно. Он летел к горам, нужно было сделать маневр… Какой? К югу или к северу? Я подумал: успеет ли летчик бросить монету? А может, в самолете решение принимала автоматика? Вряд ли такой сложной машиной управлял человек… Самолет летел, стал точкой, а потом врезался в гору. Вспыхнуло и через минуту грохнуло, это было слишком далеко, чтобы пойти посмотреть, и слишком страшно.
Питер достал из рюкзака бутыль, отпил несколько глотков и протянул девушке.
— Напейся, — сказал он, — день будет жарким, и кто знает, дадут ли нам воды в Долине.
— Нам, — сказала Инга. — Ты сказал «нам».
— А ты сказала «ты», — Питер протянул девушке руку, помог подняться, закрепил рюкзак, немного подтянул лямки, чтобы Инге не натирало спину. Ему показалось, что рюкзак у нее слишком тяжелый, но он ничего не сказал и пошел вперед, вниз по склону. Инга шла следом, молчала, а он слушал ее мысли, то есть ему казалось, что ее мысли открыты и понятны, ему нравилось угадывать их, и он был уверен, что угадывал правильно.
Лес на этой стороне оказался не таким густым, каким выглядел с вершины, но зато здесь было больше камней, огромных валунов, набросанных могучей рукой, на одном камне сидел, греясь на солнце, зверек, похожий на кошку или лису — узкая мордочка, рыжая шерсть, длинный пушистый хвост.
— Ой! — сказала Инга. — Смотри, какое чудо.
— Иди, не останавливайся, — ответил Питер. — Ты его напугаешь. Инга сбилась с шага и догнала Питера только на краю поляны.
— Почему ты не позволил мне посмотреть? — обиженно спросила она.
— А почему ты меня послушалась? — вопросом на вопрос ответил Питер.
— Совсем не потому, о чем ты подумал! — с вызовом сказала Инга. — И вообще, если ты так считаешь, то я…
Она повернулась и пошла назад, Питер слышал, как удалялись ее шаги, но не обернулся, он хотел понять до конца, как девушка принимает решения. Зверь, конечно, не станет дожидаться, пока к нему подойдут и начнут рассматривать, и что сделает Инга, увидев, что на камне никого нет? Будет стоять в недоумении, как все ее соплеменники? Пойдет дальше, будто зверька не было в помине? Или вприпрыжку вернется, потому что он ушел довольно далеко и догнать его Инга сумеет только бегом, а у нее тяжелый рюкзак, ей нужно помочь, и он ей, конечно, поможет, но только в одном случае — если услышит за спиной быстрые догоняющие шаги.
— Питер! — в голосе Инги звучало напряжение, даже страх, он обернулся, и ему самому стало страшно, потому что девушки не было видно нигде: ни на тропе, ни в траве, ни у камня, где, конечно, не оказалось никакого зверька. Инга испарилась, исчезла, растаяла в утреннем воздухе, таком терпком, что он, возможно, и вправду мог растворить человека, особенно хрупкую девушку.
— Инга! — крикнул Питер и бросился вверх по склону: дыхание сорвалось, не такой хороший он был бегун, как ему хотелось. Господи, где же она, что он станет делать, если…
«Если что?» — подумал Питер, остановившись у холодного камня — возможно, это был тот самый, на котором сидел зверек.
Если с ней что-то случилось. Ведь это лес, и это дорога в Долину, и случиться здесь могло все, что угодно, недаром никто из деревенских на эту сторону хребта носа не кажет, для них и выбора такого не существует. Инге, чтобы пойти за ним, понадобилось не только принять решение, но еще и побороться с навязанным общим подсознанием предрассудком. И теперь с ней действительно что-то произошло, а виноват он, надо было сразу отослать девушку в деревню, она пошла бы, его ментальная сила куда больше, чем ее робкие намерения, а он не отослал…
Тихий смех прервал тревожные размышления, и Инга появилась из-за толстого ствола, который когда-то был живым деревом, но давно уже стал торчавшей из травы огромной палкой. Похоже, много лет назад дерево переломил ураган, что-то повредилось в корневой системе, и растение засохло, а теперь Инга стояла рядом и правой рукой то ли подпирала ствол, то ли сама на него опиралась.
— Ну… — сказал Питер, — ну ты… Зачем ты это сделала?
— Испугался? — улыбнулась Инга. — Я видела, как ты испугался. За меня?
— Это лес, — сказал Питер. — Виктор — ты была при этом — рассказывал вчера, как опасно ходить на эту сторону.
— Ты же не поверил, — Инга поправила рюкзак и пошла вниз по тропе. Теперь Питеру приходилось идти за ней, она его вела, а он шел следом, роли переменились, и Питер получал от этого странное удовольствие.
— Ты не поверил, — говорила Инга, голос ее относило ветерком в сторону, и половины слов Питер не слышал, приходилось догадываться, но он все равно знал, что она говорила, даже когда не улавливал ни звука. — Если бы ты поверил, то остался бы в деревне, а ты ушел, и когда ты это надумал, я решила, что пойду с тобой, собрала рюкзак, мне мама помогла, она, конечно, ни о чем не догадывалась, я ей сказала… Нет, я ей ничего не сказала, просто: «Собери мешок, положи то-то и то-то». Перечислила все, что хотела взять, а ушла сразу после тебя, меня двадцать человек видели, но им сколько времени нужно, чтобы просто сообразить, а потом еще и монетки свои подкидывать… Я уже тебя догнала, а они стояли и смотрели, странный народ, верно, то есть это для нас с тобой странный, а вообще очень хорошие люди, я среди них выросла, они мне никогда ничего плохого не делали. Хотя могли, наверное: если бы жребий выпал, то сделали бы и не поморщились… Сделали бы, да?
— Конечно, — пробормотал Питер.
— Что? — крикнула Инга, не оборачиваясь. — Сделали бы, я спрашиваю?
— Да! — крикнул Питер. — Послушай, ты не могла бы идти медленнее?
Инга наконец обернулась, увидела, как он спускался, цепляясь одной рукой за куст, а другой стараясь удержать равновесие, ей стало смешно. Питер видел, как она сдерживала смех, и ему почему-то было это приятно, он подошел к девушке и попытался ее обнять, но рюкзак мешал, получалось, будто обнимаешь толстяка. Инга отстранилась, и Питеру стало неловко, он отстранился тоже и сказал смущенно:
— Извини, пожалуйста. Я не хотел…
Он сразу понял, какую сморозил глупость, и Инга поняла тоже, засмеялась, а потом сказала серьезно:
— Сними рюкзак.
Питер распустил лямки, аккуратно положил рюкзак на траву, а когда поднял голову, увидел, что девушка успела скинуть рюкзак раньше и стояла, глядя вниз, в сторону Долины, оттуда поднимался тонкий белый столб то ли дыма, то ли пара, истончался и исчезал в синеве, будто цифра 1.
— Сигнал, — сказала Инга. — Так они сообщают друг другу информацию. Может, нас заметили. А может, что-то совсем другое.
— Может быть, — согласился Питер и обнял наконец Ингу так, как ему хотелось: чтобы чувствовать ее маленькие груди, и чтобы руки сомкнулись за ее спиной, и чтобы запах волос, и губы совсем рядом, и говорить ничего не надо, но все равно хочется говорить…
Инга поцеловала его первая — крепко, так что у нее самой перехватило дыхание. А он только ответил, но потом и сам… И думал: это инстинкт, никто из нас не выбирал друг друга собственным разумом, никто не оценивал достоинств и недостатков, не размышлял, какой станет наша жизнь, когда мы будем вместе, и потому это на самом деле не свободный разумный выбор, мы ничем не отличаемся от деревенских, просто мы другие, и поступки наши были определены обстоятельствами, мы не сами, и, значит, это совсем не то…
— Пожалуйста, — сказала Инга, на миг оторвавшись от его губ, — пожалуйста, не думай ни о чем. Я тебя выбрала, потому что ты не такой, как все. А ты меня за то, что я выгляжу беззащитной.
— Она меня за муки полюбила, — сказал Питер, — а я ее — за состраданье к ним.
Поделиться книгой: