Помоги проекту - поделись книгой:
Седовласый тоже готовился стать президентом – правда, пока он был только губернатором штата. Его прозвали «палачом» – за то, что в этом штате шире всего в САСШ применялась смертная казнь, не хватало электрических стульев. Его отец, покинув Белый дом, во власти потерял немного и готовил свое триумфальное возвращение. Если не сам, так кто-то из его сыновей хозяином въедет в Белый дом. К нынешнему президенту его семья имела свои счеты. Когда отец был у власти – он был при нем чем-то вроде серого кардинала. Бывший алкоголик, которого никто не воспринимал всерьез, – но менее опасным он от этого не становился. Вокруг себя он собрал группу людей, чьи взгляды казались радикальными даже для его отца. Это были в основном евреи, в молодости баловавшиеся учением Троцкого, а сейчас совместившие в своих взглядах крайне левый экстремистский троцкизм и дикие представления о Североамериканских соединенных штатах как богоизбранной стране и единственном в будущем мировом гегемоне. Их взгляды сложно было даже классифицировать в принятых для демократических стран системах координат «левый-центр-правый». Впитанные в молодости постулаты крайнего левачества, даже анархизма, вполне мирно уживались в их головах с крайне правыми идеями агрессивного национализма и ортодоксального религиозного консерватизма, причем не протестантизма, а иудаизма. Опасаясь высказывать свои истинные взгляды на мировой порядок, официально эти люди принадлежали к правоцентристам и медленно поднимались вверх по служебной лестнице, помогая друг другу. В будущем они всерьез рассчитывали прийти в этой стране к власти и изменить ее внутреннюю и внешнюю политику самым радикальным образом.
– А вы, мистер Монтгомери, что скажете?
Дуайен[17] британской делегации, постоянный заместитель премьер-министра Великобритании, опытный и мудрый сэр Кристофер Монтгомери раздосадованно покачал головой.
– Я удивляюсь, что вы вообще допустили такое до эфира…
– Передача шла в прямом эфире, – сказал кто-то, – ничего сделать было нельзя. Свободу слова никто не отменял.
– Ай, бросьте! – снова начал заводиться поляк, но сэр Кристофер поднял руку, прося тишины.
– Я не североамериканец, у нас один язык – но все же мы разные. Поэтому я… позволю себе взглянуть на Североамериканские соединенные штаты глазами иностранца. У вас есть хорошее выражение – Джо Сикс-Пак[18]. Так вот – представим себе этакого Джо Сикс-Пака. Он работает на хорошей работе, у него есть почти новенький пикап и закладная за дом, выплаченная на две трети. Еще у него есть семья, собака и несколько ружей, с которым он охотится на уток и на оленей. И вот этот самый Джо Сикс-Пак сидит перед телевизором и слушает Опру, слушает наследника российского престола и то, что тот говорит об Америке. Он слушает, как тот говорит о великой стране Америке, как он жил здесь и в чем, по его мнению, может заключаться величие североамериканского народа. Он слышит, что тот говорит на таком же языке, что и он. Он видит, что рядом с ним сидит ослепительно красивая девушка, девушка – мечта Джо Сикс-Пака, королева голливудских грез.
Он слушает, как русский наследник престола говорит о том, что Североамериканские соединенные штаты могли бы присоединить к своим штатам еще тридцать один штат[19]. Он говорит, что североамериканцы должны взять на себя ответственность за судьбу мексиканского народа, что североамериканцы, черт возьми, хорошие ребята и должны победить в этой войне. Он говорит много чего еще – и все это Джо Сикс-Пак слушает.
А потом тот же Джо Сикс-Пак переключает канал на новостную программу и тоже слушает. Про то, как в его страну из Мексики потоком течет кокаин и амфетамины. Про то, как здесь торгуют наркотиками, – это он и сам видит, видит каждый день на улицах родного города. Он слушает про то, как североамериканские солдаты попали в засаду на улице какого-то занюханного мексиканского городка и понесли очередные потери. Он может зайти в Интернет и посмотреть статистику по погибшим. Он знает, что на эту войну выделяются бюджетные деньги – а бюджет пополняет он, налогоплательщик.
Он смотрит и то, как ваши политики пререкаются между собой на трибуне. Как страну сотрясают предвыборные скандалы и льется заботливо припасенная к выборам грязь. Он смотрит на все это – и сравнивает…
И тогда он говорит себе: черт возьми, да этот русский прав! Он неплохой парень, кто бы что про него ни придумывал. Вот бы его нам в президенты! Или такого, как он. Тогда бы он быстро навел порядок, и наша страна стала бы больше, и нашим парням из морской пехоты не пришлось бы гибнуть в перестрелках. Теперь вы понимаете, что сделали русские этой передачей?
Когда сэр Кристиан закончил свою речь, все молчали. Молча пытались понять, что будет дальше.
– Чего хотят русские?
– Русские… – сэр Кристиан задумался, – русские много чего хотят. Мощь экономическая всегда конвертируется в мощь военную. Мощь военная всегда конвертируется в мощь политическую. Мощь политическая всегда конвертируется в мощь территориальную. Это закон политики, тут ничего не поделаешь. Сейчас русские выпутались из долгов и нарастили военную мощь – настолько, что мне кажется, они выстоят, если на них нападет весь остальной мир. Теперь они хотят мощь военную конвертировать в политическую мощь. Россия выходит из тени – и это новое ее лицо. Русские предлагают простые решения сложных проблем. В Мексике идет вялотекущая гражданская война? В Мексике торгуют наркотиками направо-налево? В Мексике есть многотысячные вооруженные банды, нападающие на вашу страну и бесчинствующие в ваших городах? Решение простое – нужно просто оккупировать Мексику, сделать ее штаты штатами САСШ и навести там порядок. Вот и все. Самое плохое – что сидящему у экрана Джо Сикс-Паку именно такое решение проблемы и нужно – простое и понятное.
– Этого нельзя допустить, – спокойно произнес седовласый.
– Это проще сказать, чем сделать, сэр… Джо Сикс-Пак ничего не понимает в геополитике. Но, тем не менее, от него зависит – кто будет управлять вашей страной. Как бы то ни было – действующий президент вынужден учитывать мнение избирателей, особенно, если он работает первый срок.
– Джо Сикс-Пак сделает то, что ему скажут по телевизору, – раздраженно заявил еще один из участников собрания.
– Вот именно! Это знают русские – поэтому они наносят вам удар вашим же оружием. О жизни этой звездной пары будет трепаться вся светская пресса, это тема для постоянных обсуждений. Вернется ли мисс Моника к съемкам? Скоро ли у них появится ребенок? А когда появится – кем он все-таки будет и где будет воспитываться? Не изменяет ли мисс Моника, верней, уже почти что миссис, своему избраннику? А он ей? Русские смогут в любой момент выйти на телеэкран, сказать Джо Сикс-Паку все, что захотят! Они уже продемонстрировали нам свои возможности – и это только первая ласточка.
– Дискредитировать? – с показным равнодушием в голосе произнес кто-то. – Объявим принца, к примеру, гомосексуалистом. Или кто-нибудь начнет серию публикаций про добрачные похождения мисс Джелли.
Сэр Кристиан улыбнулся, как добрый дедушка, услышавший сказанную внуком глупость.
– Вы, вероятно, не были в России. И не знаете высший свет. Для них не имеет значения то, что происходит здесь. Вот если бы кто-то там, в России, назвал наследника гомосексуалистом – скорее всего, была бы публичная порка после разбирательства и приговора за клевету. Здесь, в САСШ, свобода слова, каждый говорит, что хочет, никакой ответственности – и именно поэтому русские сказанному не поверят. Они хорошо знают дело Ларри Флинта[20] и выводы, следующее из него…
– Остается только одно, – подвел итог седовласый, – свадьба эта не должна состояться. Чего бы это ни стоило…
Несмотря на то, что сэр Кристиан был более всего заинтересован в продолжении разговора и в принятии конкретных решений, он решил выждать и первым ни к кому не подходить. В этом был тонкий психологический расчет – нельзя показывать перед собеседником заинтересованность в чем-то, поскольку твоя заинтересованность – это и твоя уязвимость, это рычаг, на который может давить собеседник. И расчет сэра Кристиана оправдался.
Седовласый подошел к нему под вечер, когда сэр Кристиан сидел на поваленном дереве у самого берега небольшой реки и, свесив ноги в резиновых сапогах в прохладную проточную воду, ловил форель на муху.
– Клюет? – кивнул техасец на воду.
– Есть немного… – сэр Кристиан не стал доставать из воды садок, он вообще не стал никак показывать заинтересованность в продолжении разговора. Он ловит рыбу. И все.
– Хотел бы и я научиться вашему, истинно британскому терпению. Мне его частенько не хватает…
– Чем же увлекаетесь, сэр?
– Стрельбой. Скачками на быках-родео, как и любой другой техасец, но боюсь, у меня уже не те кости, чтобы выдерживать нечто подобное.
Сэр Кристиан с показным равнодушием кивнул, глядя на пенящееся у ног серебро воды.
– Я бы хотел поговорить с вами. Продолжить утренний разговор. Но, прежде всего… я должен понять – вы представляете группу людей, готовых на решительные действия?
Монтгомери оставил удочку, повернулся всем телом к собеседнику.
– Сэр, вы прекрасно знаете, кого я представляю. Что же касается решительных действий – не кажется ли вам, что это мы должны ждать решительных действий от вас, а не вы от нас?
– Это так… – раздраженно скривился седовласый, – но сейчас наступили другие времена. Треклятая политкорректность. Проклятье. Еще пару десятилетий назад за то, что мой отец сделал, ему бы устроили овацию в Конгрессе. А сейчас – выкинули вон.
– Ему бы устроили овацию в Конгрессе за проигранную военную кампанию? – едко подколол британец.
– Черт бы вас побрал! – разозлился техасец. – Это вы и ваши люди втянули его в авантюру! Это вами были даны определенные гарантии!
– Гарантии, сэр? Насколько мне помнится, это ваши люди, североамериканцы, не сделали ту работу, которую должны были сделать.
– Ну да. Вся предварительная подготовка операции была проведена вами. Основные силы – тоже ваши. Если бы не этот план…
Сэр Кристиан внезапно улыбнулся, – он хорошо знал, когда надо натянуть вожжи, а когда отпустить.
– Как бы то ни было, Джон… – он впервые назвал собеседника по имени, – если мы будем выяснять, кто и в чем виноват – мы никогда ни к чему не придем. А сейчас нам как никогда необходимо единство. Вы согласны?
– Согласен… Согласен, черт бы все побрал… – пробурчал техасец, – правда, тот парень, что занял мое место, может быть, и не согласен, не забывайте об этом.
– Время течет быстро… – загадочно заметил сэр Кристиан, – и в наших скромных силах немного ускорить его бег. Если вы задаете вопрос, готовы ли мы к неким решительным действиям, я вам отвечаю – да, готовы. Но основную часть работы должны выполнить вы сами.
– Не все так просто… Я уже разговаривал… с людьми. Она сейчас не появляется без охраны. Охрана у нее – из русских, к ним не подступиться. А принц и вовсе не появляется у нас, а когда появляется – то очень на короткое время, и его охраняет Секретная служба.
Британец расхохотался.
– Вы что, собираетесь их убить?
Техасец дернулся – от громких слов, да еще от вещей, названных своими именами.
– При чем тут это? Мы говорим о чем-то другом?
– Да нет. Об этом самом. Но, просто устранив их, ничего не решишь. Нужно не просто устранить их – нужно сделать это так, чтобы не вызвать сочувствия у пресловутого Джо Сикс-Пака. А еще нужно сделать это так, чтобы сделанное не вызвало войны.
– Войны?
– Вот именно. Войны. Война бывает разной, необязательно это сражения с миллионами участников. Война может быть и тайной – причем не менее разрушительной.
– Что вы предлагаете?
– Сделать домашнюю работу, я же сказал. Если вы просто убьете его или ее или их обоих сразу – последствия будут такими, какие вы даже не представляете. Мотив нужен такой, чтобы он вел куда угодно, только не к вам. И не к нам.
Техасец кивнул, соглашаясь, хотя он ничего толком не понял. Не страшно, есть люди, которые помогут.
– Наше соглашение касается только этого узкого вопроса? Или?
– А как бы вы этого хотели?
Техасец посмотрел на собеседника, но не смог уловить его взгляда – хотя казалось, они смотрели друг другу прямо в глаза.
– Что?
Теперь заулыбался британец.
– Истинно североамериканский подход к делу. Это радует. Нам нужен прямой и равный доступ ко всем разведданным месторождениям природных ископаемых Латинской Америки и тем, что будут разведаны в будущем.
– Прямой и равный… – с сомнением проговорил техасец.
– Ну же… ведь Америка – страна равных возможностей для всех…
Оба собеседника понимающе улыбнулись. Равных-то равных…
– Про Аляску и любые другие территории, принадлежащие нашей стране, – речи быть не может.
– Допустим.
– Мексиканский залив?
– Но это же не ваша территория.
– Там наша исключительная экономическая зона.
– Бросьте. Я же говорю про равные возможности. Честные и открытые тендеры.
– Согласен, – тяжело вздохнул техасец, – но нам понадобятся деньги. Предвыборные кампании недешевы.
– Этот вопрос решаем, – заверил британец.
Двое мужчин скрепили достигнутые договоренности рукопожатием.
– А насчет…
– Не здесь. И – не сейчас…
Железнодорожная станция «Ватерлоо Восточная» расположена в самом центре Лондона – меньше километра по Ватерлоо-роуд – и въезжаешь на мост через Темзу. А за мостом – Букингемский королевский дворец и престижнейшие районы: Челси и Бельгравия, где земля ценится буквально на вес золота. Знаменитый и самый загруженный в мире вокзал Ватерлоо находится в сотне метров восточнее – станция расположена буквально перед его фасадом на другой стороне улицы, и с вокзала на станцию ведет крытый, отделанный черно-белыми шашечками переход. Севернее находится Королевский национальный театр, западнее – громадное лондонское колесо обозрения, оставшееся тут после какой-то выставки, и лондонский аквапарк. В общем и целом – одно из самых шикарных мест этого города. Четыре железнодорожные колеи, навесы, напоминающие перевернутую лодку, окрашенные в насыщенный коричневый цвет. Как всегда, спешащие лондонцы – неспешно прогуливающийся британский джентльмен давно остался в прошлом, жизнь сейчас – это жизнь на большой скорости. Поезда…
В отличие от североамериканских городов, в Лондоне обычные железнодорожные пути не спрятали под землю, подобно путям метрополитена, по ним так и ходили поезда, и на поезде можно было проехать через весь Лондон. Почему так – никто не знал, то ли денег у муниципалитета не хватало (хотя за те деньги, за какие можно было продать застройщику землю в этих районах, хватило бы построить тоннели под всем Лондоном и еще бы осталось), то ли эти самые железнодорожные пути считались культурным наследием города. Как бы то ни было, толпы людей приезжали из пригородов на работу не на метро, а именно поездом.
Бухгалтер занял позицию еще ночью. Он облюбовал крышу четырехэтажного здания странной расцветки и архитектуры – оно было похоже на ящик с детским конструктором и раскрашено в бледно-голубой и светло-коричневый цвет. Рядом точно такое же здание, девятиэтажное – но обнаружения он не боялся. Позицию он подобрал в будке на крыше – там находилось моторное отделение большого грузового лифта. Лифт этот он вывел из строя, поднявшись ночью по пожарной лестнице. Поскольку одет он был в рабочую форму, даже если кто его и увидит, подумают, что вызванный сотрудник лифтовой компании ремонтирует лифт, и не более того. Винтовку он до поры до времени спрятал в большом инструментальном ящике.
Сейчас он целился в стойку с часами, стоящими на перроне, прямо в циферблат, и спокойно ждал. Скоро должен подойти поезд.
Он не знал, кого ему предстоит убить, да это и не важно. Тот, кого он убьет сегодня, – всего лишь пешка в большой шахматной партии. Для того, чтобы выиграть партию, можно пожертвовать пешкой и даже целой фигурой. Фигурой был сэр Энтони Браун, постоянный заместитель министра иностранных дел. Он был хорошей, оправданной мишенью для русских и одновременно стал слабым звеном в цепи. Его похождения уже стали притчей во языцех, он открыто жил с любовником намного моложе его и был крайне уязвим для шантажа. Кроме того, он имел самое прямое отношение к провалам британцев во время бейрутского кризиса. Потому сэр Энтони Браун и умер на асфальте беговой дорожки Риджент-парка. Были и еще две фигуры – но прежде чем «исполнить» их, все это надо хорошенько залегендировать.
Бухгалтер рассматривал людей через прицел, пытаясь от нечего делать определить, кто и чем занимается. Вот девушка… с рюкзачком и этой современной ужасающей прической… нежно-розового цвета… студентка, наверное… лесбиянка, потому что сейчас быть лесбиянками и гомосексуалистами можно… подданные альтернативного сексуального выбора… не дай бог тронуть… страна катится псу под хвост, когда он начинал, такого не было… поэтому война будет в самый раз, война как следует встряхнет это разлагающееся в болотной тине общество…
Поэтому-то он не сожалел о том, что сделал, и не сожалел о том, что сделать только предстоит. Когда-то давно он прочитал какую-то философскую книгу, он уже не помнил автора… не помнил названия, но одна фраза запала ему в душу… если бы у него был родовой герб, он бы сделал эту фразу своим девизом.
Порой бывает необходимо, чтобы во имя целого народа умер один человек. Но целый народ никогда не должен умирать во имя одного человека.
Герба у него не было. У него вообще ничего не было – ни дома, ни семьи, ни даже места, которое бы он мог назвать домом. Был он сам, несколько счетов в Швейцарской конфедерации, счетов тайных, номерных, у которых нет и никогда не будет имени владельца. Только номер. Он и сам был лишь номером в досье, если это досье еще не уничтожили.
Он не мог и сам себе признаться – для чего он это делал? Для денег? Их у него вполне достаточно, особенно после Афганистана – можно было удалиться на покой и поселиться где-нибудь… может быть, в Латинской Америке. Не на Карибах, там часто селились британские отставники, чтобы провести остаток жизни, грея кости на пляже. Может быть, Аргентина?.. Для Родины – у него давно уже не было родины, родина предала его, использовала и выбросила, как грязную тряпку, и не только его, но и многих, таких, как он. То, что он выжил, стало лишь статистической погрешностью, он не должен был выжить, он должен был лежать там, вместе со всеми. Их бросили, словно карты на стол, в геополитическом раскладе, а когда тот оказался проигрышным – просто вышвырнули как ненужный хлам. Он тогда вернулся, чтобы мстить, это было единственное, ради чего он выжил в той мясорубке, – но тут его нашел Монах. Он до сих пор не знал, как тот его нашел, – но факт остается фактом – в тот день, когда он выследил
Конечно же, Монах лгал. Это было смыслом его жизни, ложь, он учился в иезуитском колледже, постигая многовековой опыт лжи, – он лгал и ему. Ему просто понадобился ликвидатор, человек, отринувший от себя человеческое, человек, чья душа уже сгорела на адском костре. Человек, который не раскается. И он нашел такого человека. И хотя Монах лгал – в одном он был прав, это хороший способ отомстить.
Это теперь и стало смыслом жизни Бухгалтера. Месть.
Вот он…
Он не знал этого человека и видел его впервые, но понял, что это он. Пожилой, в плаще, с папкой – правительственный служащий. Осознание собственной значимости, самоуверенность и снобизм были написаны на его исполненном благородного достоинства лице. А почему такой солидный джентльмен ездит поездом… сейчас это принято, так символизируется близость к народу.
Такой человек заслуживает особенного выстрела…
Он спустил курок в тот самый момент, когда тронулся поезд, – конечно же, этот джентльмен выбрал вагон люкс – с двумя похожими на авиационные креслами в каждом полуряду, с большим телеэкраном, с проводником. Попал он, как всегда, точно – через открытое окно, прямо в голову, на перроне никто ничего не заметил. Когда поезд, скрипя тормозами, остановился, отойдя на полкилометра от платформы «Ватерлоо Восточная», – его, конечно, на крыше уже не было.
В тот день он застрелил еще двоих. Даму на велосипеде в Кройдоне и какого то мальчишку-анархиста, который разбил на его глазах телефонный аппарат в общественной кабине в Ричмонде. Все оказалось проще, чем он себе представлял. Выбираешь цель – целишься – ба-бах!
Поделиться книгой: