Помоги проекту - поделись книгой:
– Неслабо поет, – мрачно усмехнулся средних лет джентльмен в отлично сшитом британском костюме и с едва уловимым английским акцентом в речи, я потом сильно удивился, узнав, что он вообще обрусевший серб, – как канарейка, просто. Как вам это удалось, Каха Несторович? По виду даже не били…
– Сейчас медицина продвинулась далеко вперед. Время для героизма ушло. Любой герой после одного укола хочет не хочет, а запоет. У этого, правда, блокировка стояла, сейчас британцы такой своих накачивают, только скополамин введешь – обширный инфаркт. Правда, мы об этом знали и ввели другой препарат.
Молодой человек продолжал отвечать на вопросы. Говорил он по-русски достаточно чисто, почти без акцента. Держался прямо, на вид и впрямь выглядел не избитым. Одет он был в свободную белую рубаху и белые брюки с эластичным поясом. В целом это даже не слишком походило на допрос…
– Какая у вас группа крови, князь? – вернул меня в реальный мир вопрос незнакомого джентльмена.
– Третья, резус положительный.
– У этого – вторая, резус тоже положительный. В этом – расхождение номер один. Никаких особых примет у нашего гостя нет, даже родинок нет – в этом у них такие же требования, как и у нас. Рост, вес, во многом даже внешность – совпадают. Близких родственных связей нет. Значимые расхождения – группа крови и отпечатки пальцев. Но это мы сможем заменить в архивах, образцы ткани на ДНК британцы пока не собирают, в отличие от САСШ, и в этом нам повезло – будет проще. Огромный плюс в том, что у вас практически схожее образование – закончили военно-морские школы, те же военно-учетные специальности, только он готовился работать против нас, а вы, старший лейтенант, – против них. Все совпадает.
– Это авантюра, – покачал головой Цакая, – послать неподготовленного человека в Британию, работать на холоде. Увольте, милостивый государь, но на это я санкции не дам.
– В чем проблема? – улыбнулся незнакомец. – Давайте пройдемся по пунктам. Что конкретно вас не устраивает, господин действительный тайный советник?
– Да многое… – Цакая раздраженно повел рукой. – Вы хоть представляете себе, что такое армия? Это десятки, сотни, даже тысячи разных мелочей, над которыми гражданский человек либо просто посмеется, либо тупо не поймет. Для того чтобы их все знать, надо с детства расти в этой атмосфере. Сначала военная школа-интернат. Потом Королевский военно-морской колледж. Потом служба в спецподразделении. И все это оставляет какой-то след. А вы предлагаете запустить в эту среду, одну из самых тяжелых и закрытых для внедрения, новичка, у которого за плечами никакого опыта оперативной работы вообще, я уж не говорю об опыте работы на холоде. Вы что, считаете, что знания английского и подмененного личного дела достаточно для успешного внедрения? Я просто удивляюсь вашей наивности, Владимир Дмитриевич, сами не первый день работаете и на холоде опыт работы имеете. А рассуждаете, будто пацан, право слово. Да он там будет выделяться, как петух, ощипанный в курятнике! Детский сад!
– Ну, не горячитесь, Каха Несторович… не стоит. Вы опасаетесь того, что он будет выделяться среди других военно-морских офицеров? Не будет – он сразу уйдет в отставку. После плена он имеет на это право, да и возражать не станет никто – зачем британскому военно-морскому флоту разведчик, уже засвеченный перед противником?
– Хорошо. Допустим… Допустим. Ну, прибыл он в Британию – и что дальше? Я вот, например, работал в контрразведке. Знаете, что я сделал бы в такой ситуации? Подключил бы вернувшегося из плена разведчика к детектору лжи, накачал бы его препаратами – и расколол, как гнилой орех! Так что – не продержится ваша на скорую руку сляпанная легенда больше одного допроса с пристрастием, ясно?
– Никак нет. Продержится. Во-первых, он ведь сразу подаст рапорт об отставке. Какой смысл его проверять?
– Вы на это всерьез рассчитываете?
– Не только на это. Второе, вопрос в том, как мы вбросим эту карту в игру. Передача пленных уже началась, много времени у нас нет. А что, если его найдет в больнице журналист?
– В какой больнице?
– В обычной. Предположим, человека контузило, он потерял память и находится в больнице. Он даже не знает, кто он и откуда – вполне разумная ситуация, сейчас все военные госпитали переполнены. Может же он быть в русской военной форме? Может! А потом совершенно случайно в больницу приходит британский журналист – и обнаруживает в ней британского офицера. Скандал, британцы обвиняют нас, что мы скрываем их раненых и пленных, статья в газетах, парламентские слушания, нота МИДа. После чего мы нехотя соглашаемся выдать британца – хотя, конечно же, имели на него свои планы…
– А в этом что-то есть… – вклинился в разговор я.
– Это не книги, это жизнь! – повернулся ко мне Цакая. – Одну авантюру уже устроили, не хватило?! Сами же лезете в пекло…
– План рискованный. Настоящая авантюра, – отрезал Цакая.
– И, тем не менее, проблему допроса первой степени мы уже решили, – снова начал незнакомец. – Я прожил в Англии не один год и знаю, как там все устроено. Если поднялась шумиха в прессе – спецслужбы действуют крайне осторожно. Парламентское расследование не нужно никому. Если станет известно, что человек вернулся из русского плена, а к нему применили психотропные препараты – как минимум главе службы, который все это санкционировал, а то и всему кабинету придется подать в отставку. Мы ведь можем и пару статеек в желтой прессе организовать, на опережение – как обращаются с вернувшимися из плена героями. Пусть опровергают.
– Хорошо, дальше. Допустим, он ушел в отставку из флота. Допустим, его не вывернула наизнанку контрразведка. И?
– Есть хорошее место. И это опять подходит под нашу легенду. Северная Ирландия, Особый отдел полиции. Контр-разведывательный режим там ослаблен, вся деятельность контрразведчиков направлена на то, чтобы не допустить проникновения в полицию осведомителей ИРА. И в то же время Особый отдел полиции постоянно испытывает потребность в кадрах, там служат настоящие фанатики. Они реально рискуют жизнью – при этом никакой гостайны там и в помине нет, там грязь и кровь.
– Авантюра…
– Прогоняем еще раз. Есть лейтенант флота Ее Величества Алекс Реджинальд Кросс, захваченный силами специального назначения ВМФ во время атаки на порт Бейрута. Сам он происходит из Белфаста, родителей убили католики из ИРА, поэтому он ненавидит их. Причем это не легенда – это правда, так оно и было. Захватили в плен его в бессознательном состоянии, кто он такой, он не помнит. По нашим законам его ждет расстрел. Британский журналист находит его в больнице и поднимает вонь, что русские не соблюдают правила обмена и скрывают подданных Ее Величества у себя, намереваясь их, конечно же, расстрелять. Британское правительство направляет ноту протеста, доказательства несомненны. Нам остается только признать, что потерявший память флотский лейтенант и впрямь может быть подданным Ее Величества, и передать его представителям британского правительства.
Лейтенант Кросс после произошедшего увольняется с флота – он стал национальным героем, его история засвечена на телевидении, а таких в спецназе держать нельзя. Контрразведка трясти его тоже не будет – как-никак уходит на гражданку, с государственной тайной соприкосновений у него больше не будет. Вместо этого он поступает на работу в полицию, в родных местах, в Белфасте. Вопросы к нему. Подготовка – так он служил в спецназе, забыли? Группу крови, отпечатки пальцев – беру на себя. Родственники – так их нет. Что-то не помнит, в чем-то ошибается – так был в плену, амнезия. Нужно имитировать следы пыток электротоком, это прибавит достоверности.
– Как будете менять лицо? – перебил Цакая. – Один врачебный осмотр – и все. Как бы то ни было – лицо надо менять, по росту и комплекции они совпадают, но без пластики не обойтись. Следы от пластики найдет любой врач.
– Вы забываете про лазеры, – сказал незнакомец, – такие операции уже делают. Лазеры не оставляют следов, совсем никаких.
Каха Несторович провел руками по лысеющей голове.
– Технический прогресс… Может быть, кто-нибудь придумает, как вернуть волосы на голову… Но допустим – он прошел проверки, легализовался. И?
– Нам нужен специалист именно по диверсионным операциям. Кроме того, нам нужен координатор наших отношений с ИРА – если у него будет доступ к полицейским файлам, вообще прекрасно.
– Не мне вам говорить, что в ИРА есть стукачи. Ладно, полицейских стукачей он будет знать по долгу службы. А Служба безопасности? Четырнадцатое управление разведки?
– Вопрос в построении отношений с ИРА. У нас есть там агентура. Работать с ней можно, используя компьютер в любом интернет-баре. Каждый раз иной бар, иногда по ту сторону границы, иногда по эту. Внешне ничем не примечательные письма с кодовыми фразами. Связь, работающая только в одном направлении. Какая бы ни была агентура – тут она бессильна.
Цакая махнул рукой, повернулся ко мне:
– Ваше слово?
Я подумал. Был вопрос, который мне хотелось прояснить. Может, это покажется смешным, но вопрос этот меня беспокоил.
– Что будет с настоящим Кроссом? Его придется…
Каха Несторович улыбнулся.
– Правила таковы – есть только одна гарантия того, что человек будет молчать. Но я предвидел такой вопрос с вашей стороны, поэтому скажу: в данном случае – нет. Может получиться так, что нам срочно понадобится узнать и передать вам какую-то информацию, касающуюся его реальной жизни. А у мертвого не спросишь, верно ведь? В Сибири есть места, до которых не дотянется и британская разведка. А потом смысла не будет уже никакого. Так что?
Я вдохнул. Глубоко, задержал дыхание до радужных кругов перед глазами. Выдохнул.
– С чего начинаем?
И только сейчас мне пришло в голову, что передо мной был разыгран спектакль. Мастерски! Цакая никогда не был против этого плана, они всегда были заодно с этим неизвестным. Он просто задурил меня, своими придирками заставил меня защищать этот план. Вот и все…
Передавали меня отдельно, вместе с еще тремя такими же бедолагами. Странно, но я не воспринимал их как врагов – именно как бедолаг, попавших в плен. Сначала нас доставили на одну из германских баз, на балтийское побережье. Там нам пришлось отсиживаться два дня – по условиям передачи нас должны переправить на британский легкий крейсер HMS «Artemida», который подойдет к берегу и встанет на якорь. Потом нас доставят на борт на германском адмиральском катере – Священная Римская империя вызвалась быть посредником при передаче пленных.
Германская база поражала чистотой, ухоженностью, порядком. У нас, в России, ведь как – на стрельбище придешь – гильзы валяются, несмотря на то что их предписано собирать и сдавать на металлолом. В мехпарк придешь – тут масло разлито, там какая-то деталь валяется. В общем, в России это называлось рабочей обстановкой. На германской же базе… создавалось ощущение, что даже деревья там не просто росли – а росли строем, они были даже одинаковой высоты. Чисто подметенные дорожки, первозданно белый снег…
Относились к нам не как к пленникам – единственное, что нам запретили делать – так это выходить за пределы базы. Никакого караула к нам не приставили – смысл? Если нас и так передают на родину? Просто сказали – не выходить за пределы части и никому не мешать – все. Жили мы в отдельной комнате в общежитии для младших офицеров, питались вместе со всеми – в столовой. С вопросами к нам никто не приставал.
За то время, пока мы вынужденно находились вместе, я успел не подружиться, но, во всяком случае, хорошо познакомиться с одним из «товарищей по несчастью». Джек Арно, из «Красных дьяволов»[57], двадцать шесть лет, веселый уроженец Шотландии, совершивший двести прыжков с парашютом, из них около сотни сложных. В плен попал раненым и оглушенным – в Бейруте. О русских отзывался нормально, удивлялся, что не убили сразу и не расстреляли потом.
Хотя и не стоило спрашивать, все-таки спросил – на хрена? Ведь не только по приказу. Ответить он мне ничего не смог…
Заточение подошло к концу быстро – в восемь утра по местному нас разбудил германский морской офицер, приказал следовать за ним. У пирса нас ждал катер. Было обычное балтийское утро – хмарное, морозное, с едва заметной дымкой над водой. Катер терся о причал, пыхал мотором, обламывая наросший за холодную ночь ледок. Нас завели в каюту, дверь не закрыли. Свистнул гудок – и катер отчалил от причала, бодро побежал по волнам…
Через двадцать минут к нам спустился тот же самый офицер, знаками приказал следовать за ним, мы, конечно же, подчинились. Вышли на палубу – и увидели вдали серо-стальной силуэт «Артемиды», замерший на безмолвной, неподвижной водной глади Балтики…
Картинки из прошлого
Машины, конечно же, отремонтировали – быстро и аккуратно, всего за одну ночь. Здесь, в караван-сарае, вообще все делали на удивление хорошо, не только по афганским, но даже по российским меркам. Все дело было в том, что хозяева караван-сараев нанимали квалифицированный персонал – тех же ремонтников – в России или Британской Индии, платя за неудобства и риск огромные деньги. Вот и сейчас в этом караван-сарае работала «интернациональная» бригада ремонтников из троих русских и четырех индусов, которые в месяц зарабатывали примерно втрое больше, чем если бы работали у себя на родине. Бригады работали вахтовым методом, по три месяца, приезжали и уезжали с караванами. Три месяца поработал – денег тебе, как за год, заплатили. Поэтому, хоть услуги ремонтников здесь стоили очень дорого – они того стоили.
Абдалла нашел Карима, когда тот вместе с малишами принимал работу – осматривал отремонтированные машины, и если находил недочеты в ремонте, требовал их устранения, возмущенно матерясь при этом по-русски. В кои-то веки русский язык пригодился и здесь, кстати, почему-то все малоцивилизованные народы начинали учить русский язык с нецензурной брани. Абдалла постоянно исчезал из поля зрения – отбежал, поговорил с кем-то, снова подбежал – и опять кого-то увидел. Чувствовал он себя здесь, как рыба в воде – не первый караван гнал и вполне даже уверенно, как и подобает сыну пуштунского племенного вождя, командовал своим ополчением.
Вот и сейчас он появился, кивнул Кариму – есть информация, надо поговорить. Карим в последний раз выругался – он просто хотел сбить цену на ремонт, так активно торговался – и отошел…
– Плохие новости, эфенди… Очень плохие…
– Говори.
– Сегодня утром прибыл человек от моего отца. Новости очень плохие. Король Гази-шах, да покарает Всевидящий эту собаку, лижущую пятки англизам, собрал свою армию и пошел войной на моего отца. Сейчас воины моего отца и воины дружественных нам племен отступают к горным укреплениям на границе…
Карим задумался – новость и в самом деле была чертовски плохая.
– Кто-то сообщил этому шайтану, что твой отец должен получить оружие, вот все и началось, – решительно произнес он.
– Как бы то ни было – в Джелалабад идти нельзя, нельзя даже приближаться к Кабулу. Человек сообщил, что на всех дорогах, ведущих в Кабул и из Кабула, стоят сильные посты с танками, всех обыскивают. Но есть и хорошие новости.
– Скажи же их.
– Отец посылает двух моих старших братьев с небольшим отрядом к нам. Мы должны встретиться с ними и разгрузить машины. Все, что можно унести на себе, они унесут, а остальное мы должны спрятать в пещерах, чтобы вернуться за грузом тогда, когда королю Гази-шаху надоест проливать кровь своих людей на нашей земле. Тогда мы по частям вывезем груз.
Карим лихорадочно соображал. Что-то ему не нравилось во всей этой головоломке…
– Скажи мне, Абдалла… Ты хорошо знаешь человека, который пришел с сообщением от твоего отца?
– Сауда? Он рос вместе с нашими братьями, потом учился… Он хороший человек.
– Где учился? – подозрения Карима усилились.
– В Кабуле. Он учился в университете, стал ученым человеком, муаллимом.
– Здесь, эфенди…
– Тогда вот что… – Карим почесал бороду, к ней он до сих пор не привык. – Эй, Иван! Подгребай сюда…
Иван, по-хозяйски осматривавший отремонтированные машины, оторвался от своего занятия, подошел…
– Что нового?
– Много чего. План меняется на ходу. Надо остаться здесь еще на день, максимум, два. Тут возникают два вопроса. Первый – есть чем заплатить?
Здоровяк прикинул в уме…
– В обрез. На пару-тройку дней хватит – дальше нет. Тут постой, чтоб его…
– Зато безопасно.
– Может, оружием расплатиться? – вслух подумал Иван. – Здесь ведь его принимают в оплату?
– Ты в своем уме, русский? – изумился Карим. – Если здесь узнают, какой груз в этих машинах, одному Аллаху ведомо, что будет. Хотя тут и мирная территория, соблазн слишком велик.
Теперь насупился Абдалла – он взял это оружие в бою и, каким бы оно ни было, отдавать его не хотел.
– Сделаем вот как, – рассудил Карим, – сколько дней пути до точки, где будут ждать тебя твои братья с людьми?
– Четыре дня.
– Это если с караваном. А налегке?
– Три дня. Может, даже два с чем-то…
– Сделаем вот как. Сейчас возьмем одну машину. Самую большую. Поедем… Ты, я, этот человек, Сауд и… выбери еще двоих. Таких, кому ты бы мог доверить свою жизнь. Еще возьмем рацию. Поедем туда на разведку маршрута. Иван, тебе – организовать дежурство у машин. Круглосуточное! Потерять их мы не имеем права. После разведки маршрута мы вызовем тебя по рации – ты с конвоем и оставшиеся с тобой малиши выдвигаются нам навстречу. Пройдете. Радиосвязь каждые три часа, если назову тебя не по имени – мы попали в беду. Если мы не выйдем на связь два раза подряд или подадим сигнал тревоги – оставайся здесь, подавай сигнал экстренной ситуации. У вас ведь он отработан?
– Отработан, – кивнул здоровяк, – помощь точно никакая другая не нужна?
– Если мы пятеро не справимся, не справится никто…
На выезд собрались быстро. Взяли самую лучшую и меньше всего пострадавшую машину – с танковым крупнокалиберным «Виккерсом» на турели. Машина была японской, марки «Тойота» – под боком Китай, выпускавший то же самое, что и в Японии, но за цену в полтора раза меньшую и с вызывающим сожаление качеством. Машина эта – как и почти все здесь, за исключением машин правительственных чиновников, нарко– и работорговцев – была старой и потрепанной, прошла как минимум триста тысяч километров по нелегким афганским дорогам. Подвеска была раздолбана вдрызг и заменена в местной придорожной мастерской на здешнее изобретение – легковые рессоры менялись на самодельные, вырезанные из старых грузовых рессор, рассчитанных на куда больший вес, и передающие все толчки пассажирам. Кузов покрыт разными мелкими заплатками, приваренными в таких же ремонтных мастерских – так, не особо заботясь о красоте, здесь заделывали дырки от пуль. Самое интересное – кабина была двойная, с двумя рядами сидений – так вот, крышу над задними сиденьями и заднюю стенку кабины срезали автогеном, чтобы те, кто сидит в кабине, могли быстро перелезть в кузов, к пулемету. В кузов на пол положили несколько мешков с песком – так здесь защищались от подрывов – глупо, потому что если будет подрыв, он произойдет под передними колесами. И на задних, и на передних дверцах оконные рамки срезали тем же автогеном, чтобы можно было стрелять на ходу. О том, что при движении в кабину забивается столько пыли, что нормально дышать можно лишь в противогазе, тут не думали…
Грузились… Поскольку их было всего четверо, оружие брали с запасом. Карим позаимствовал у охраны колонны привычный «АК» с подствольным гранатометом, двое малишей – Рахим и Асадулла, помимо привычного пистолета-пулемета «BSA» и снайперской винтовки взяли два трофейных автомата «Стерлинг-Армалайт», наскоро опробовав их стрельбой тут же, на выезде из караван-сарая. Абдалла по совету Карима – он ничего не понял, но счел нужным подчиниться – отдал Сауду свой «маузер» под предлогом того, что Сауд сядет за руль, как человек, только что проехавший по этой дороге и хорошо ее помнящий, и взял себе еще один «Стерлинг-Армалайт», последний из трофейных. С запасом взяли гранат и даже некоторое количество тротила – на всякий случай. Проверили «Виккерс» – их основное оружие.
Тронулись…
Афганские дороги бывают самыми разными. Но кое-что объединяет их все – безопасных среди них нет…
Эта дорога уходила в сторону от наезженных караванами путей, от какого-то подобия цивилизации, и вела в горы, к немногочисленным кишлакам. Если смотреть по карте, там не было ни одного крупного города – к востоку от Кабула, если сразу брать на восток, на дорогу до Джелалабада. Если верить полученной Абдаллой информации – на Джелалабад идти нельзя, и на той дороге их уже ждали.
Дорога представляла собой старый и крайне опасный путь – настолько опасный, что кому-то приходилось выходить и идти перед машиной, отмечая наиболее тревожащие места и предупреждая о них водителя. Скорость движения упала до пешеходной – пять километров в час, и Карим с тревогой прикидывал, как по этой дороге пройдут тяжело груженные грузовые машины. Как и большинство дорог в Афганистане, эта была рассчитана в основном на ишаков. И чем дальше от основной трассы, тем обещала быть хуже.
Поделиться книгой: