С любовью насмерть, Дун...

Улыбки, кокетливые женские признания не сработали. Она вскочила со стула и закричала:

— А этого я вам говорить не собираюсь! Не скажу, и не ждите! Заставить вы меня не можете! И нечего меня тут держать!

— Вы сами сюда пришли, мадам, — сказал Уэксфорд. Он широко распахнул перед ней дверь. — Пожалуй, я забегу к вам сегодня вечером, когда ваш муж будет дома. Может быть, в его присутствии все и выяснится.

* * *

Священник в методистской церкви не сообщил Вердену ничего полезного. Он не видел миссис Парсонс с воскресенья, и когда она не появилась в церкви на службе во вторник, вечером, он сам был очень удивлен. Нет, ни с кем из прихожан она близко Не дружила, и он ни разу не слышал, чтобы кто-то в церкви звал ее «Маргарет», а не «миссис Парсонс».

Верден проверил расписание автобусов в автобусном парке и узнал, что автобус, который уходит из Стовертона в пять тридцать две, в тот день был отправлен четко по расписанию. Кондукторша подтвердила, что видела Парсонса. У нее не было для него сдачи десяти шиллингов, и только когда они уже почти въехали в Кингсмаркхэм, ей удалось набрать мелочи и отдать ему.

— Ну и умора с этой паршивкой миссис Миссал, — сказал Уэксфорд, когда Берден вернулся в участок. — Она из тех женщин, которые врут на каждом шагу, это у них в крови, понимаешь? Она врушка от рождения.

— Что может быть мотивом, сэр?

— Не спрашивай. Например, она крутила любовь с Парсонсом, сама заехала за ним на работу и подкупила весь штат Управления водоснабжения, чтобы они в один голос говорили, что он ушел с работы не раньше пяти тридцати. Может, у нее есть еще один дружок, с которым она встречается по средам, и вообще по приятелю на каждый день недели. А может, она, Парсонс и мистер Икс, имя которого должно оставаться неизвестным (О, Боже милостивый!), на самом деле русские шпионы, а миссис Парсонс перешла на сторону Запада. Все это так интересно и увлекательно, Майк, что я сейчас изблююсь!

— У нас нет даже той штуки, которой она была задушена, — мрачно сказал Берден. — А не могла это сделать женщина?

— Крокер тоже так предполагает. Сильная молодая женщина, которой нечем заняться и которая сидит весь день на своей заднице у зеркала и втирает кремы в физиономию.

— Вроде миссис Миссал.

— Сегодня вечером мы наведаемся к ним, Майк, и попробуем побольше из нее вытянуть в присутствии мужа. Но пойдем не рано, я хочу, чтобы она весь день хорошенько помучилась. Я уже видел результат анализа грунта с шин ее «дофина». Следов коровьего навоза на них не обнаружено. Но она могла воспользоваться другой машиной, необязательно своей. Ее муж перепродает машины, у него магазин в Стовертоне. Такие люди покупают автомобили и меняют их постоянно. Мы и это должны проверить. Завтра будут объявлены результаты вскрытия. Но сначала мне надо будет попасть еще кое-куда.

Верден приехал в Стовертон и остановил свою машину во дворе перед Магазином Миссала. Из стеклянной будки посередине площадки с бензоколонками к нему вышел человек в комбинезоне.

— Два по двадцать, пожалуйста, — сказал Берден. — Мистер Миссал у себя?

— Он вышел с клиентом.

— Очень жаль, — сказал Берден. — Я уже заезжал во вторник, ближе к вечеру, его тоже не было.

— А он так все время. То он есть, то его нет. Протереть вам ветровое стекло?

— А миссис Миссал?

— Не видел ее здесь месяца три. В марте последний раз была. Приезжала поставить «мерседес», который брала. Она его радиатор помяла. Женщина за рулем!

— Он ее очень ругал? Знаю, Пит ей не спускает.

— Тут без дураков. Говорит, чтоб сюда не приближалась. Никаких тебе больше «мерседесов», на этом всё.

— Ну-ну, — сказал Берден и он дал человеку шиллинг, чтобы не вызывать никаких подозрений, — брак — это поле боя, где всякое оружие годится.

— Я передам ему, что вы его спрашивали.

Берден включил зажигание и завел машину.

— Да не стоит, — сказал он, — все равно сегодня вечером я с ним увижусь.

Он едва не столкнулся с желтым пикапом, который на большом вираже, превышая скорость, въезжал во двор. За рулем сидел пожилой мужчина, рядом с ним Питер Миссал.

— Вон он, ловите его, — закричал рабочий из будки.

Берден вылез из машины и открыл шире ворота. Он стоял у малолитражки, которая медленно вращалась на ярко-красном стенде. Ему было видно, как Миссал разговаривает с человеком за рулем желтого пикапа. Наверно, сделка не удалась, потому что мужчина ушел, а Миссал прошествовал в глубь двора.

— Чего еще надо? — обратился он к Вердену. — Терпеть не могу, когда за мной ходят ищейки, да еще там, где я работаю.

— Я вас не задержу, — сказал Берден. — Просто заехал узнать, где вы были во вторник днем и ближе к вечеру. Вы весь день были здесь. Мне так и сказали: «То он есть, то его нет».

— Не ваше дело, где я был, — Миссал смахнул пыль, налетевшую на крыло малолитражки, когда вращающаяся машина повернулась к нему боком. — Между прочим, я ездил в Кингсмаркхэм к клиенту. Больше вы ничего от меня не узнаете. Я считаю, что каждый человек имеет право на личную жизнь, которая никого не Должна касаться. Жаль, что вы таких вещей не понимаете.

— Да, но в деле об убийстве может оказаться, что личная жизнь человека выходит за рамки личного. Ваша жена, кажется, этого тоже не понимает, — Берден направился к своей машине.

— Моя жена… — Миссал пошел за ним и, оглянувшись и убедившись, что никто, кроме Бердена его не услышит, свирепо прошипел ему вслед: — А ну, убирай с дороги свою колымагу, она тут мешается.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кто был отец ее?

Кто была мать?

Есть ли сестра у нее,

Или, может быть, брат?

Или тот, кто был все же

Ей ближе, дороже,

Всех, всех в этом свете?

Т о м а с  Г у д. Мост вздохов

Книги про убийства с верхней полки шкафа исчезли, полка пустовала. Если Парсонс был не виновен и всей душой скорбел о потере жены, как, должно быть, резанули ему по глазам эти яркие обложки, когда он утром вошел в свою убогую столовую. Или он убрал их, потому что они выполнили свою функцию?

— Господин главный инспектор, — сказал Парсонс, — мне надо знать… Ее только задушили или с ней еще что-нибудь сделали? — он заметно постарел за эти дни. А если он просто-напросто превосходно играл свою роль?

— Об этом вы можете не волноваться, — сказал Уэксфорд. — Ваша жена была задушена, никаких других посягательств на ее тело не было. — Он посмотрел на тусклые зеленые занавески, на линолеум, стертый по краям, и бесстрастным тоном прибавил: — Нет, нападения с целью изнасилования не было.

— Слава Богу! — Парсонс произнес это так, словно верил, что на небесах его методистской Церкви еще остался Бог и слышит, как тот его благодарит. — Я бы этого не пережил. Маргарет не вынесла бы, это ее убило бы, — он понял, что сказал нелепость, и закрыл лицо руками.

Уэксфорд подождал, когда он откроет лицо. Парсонс убрал руки от лица, его сухие глаза снова смотрели в глаза Уэксфорду.

— Мистер Парсонс, я хочу вам сказать, что, насколько нам известно, ваша жена не оказывала сопротивления. Она испытала короткий миг шока, секундную боль — и больше ничего.

Парсонс пробормотал что-то, отвернувшись, и Уэксфорд с Верденом уловили только последние слова: «…Ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю».

Уэксфорд подошел к книжному шкафу. Он сделал вид, что не заметил отсутствия библиотечки детективов и справочников по криминалистике, взял с нижней полки одну из книг.

— «Путеводитель по Кингсмаркхэму и его окрестностям», — он открыл книгу, и Берден мельком увидел цветную фотографию торговой площади. — Книга не новая.

— Моя жена здесь жила, нет, не здесь, а во Флэгфорде года два после окончания войны. Воздушный полк, в котором служил ее дядя, был расквартирован во Флэгфорде. Ее тетушка имела домик.

— Расскажите, что вам известно о жизни вашей жены.

— Она родилась в Болхэме, — сказал Парсонс. Его лицо свела судорога, и он так и не смог назвать жену по имени. — Ее отец и мать умерли, когда она была маленькая, и ее взяла к себе тетка. Когда ей было около шестнадцати лет, они переехали во Флэгфорд, но ей там не нравилось. Потом умер ее дядя, — нет, он не был убит, понимаете, он умер от сердечного приступа. Они с тетушкой вернулись обратно в Болхэм. Жена окончила колледж в Лондоне и стала учительницей. Потом мы поженились. Вот и все.

— Мистер Парсонс, в среду вы мне сказали, что ваша жена всегда брала с собой ключ от входной двери. Сколько у вас было ключей?

— Всего два, — Парсонс вынул ключ и показал его Уэксфорду. — Вот мой. И еще один был… у Маргарет. Ее ключ на кольце, кольцо на серебряной цепочке, к ней приделан брелок, подковка, — и прибавил спокойно и бесхитростно: — Я ей подарил цепочку с брелком, когда мы приехали сюда. Кошелек коричневый, из пластика, с позолоченной застежкой.

— Скажите, ваша жена никогда не ходила на ферму Пруитта? Вы не знакомы с это семьей или с кем-нибудь из работников его фермы? Там работает девушка, которую зовут Дороти Свитинг. Ваша жена когда-нибудь упоминала ее имя?

Но Парсонс ничего о ферме не знал, впервые услышал о ней, когда там было найдено тело его жены. Что же касается миссис Парсонс, то она ни деревней, ни прогулками по свежему воздуху не увлекалась, а имя Дороти Свитинг ни о чем Парсонсу не говорило.

— Вам фамилия Миссал знакома?

— Нет, не знакома.

— Вы не знаете такую высокую красивую женщину с рыжими волосами? Она живет в доме напротив «Голубя с веткой». Ее муж торгует машинами. Толстый верзила, ездит в большой зеленоватой машине.

— Мы не знаем… Мы с такими людьми не знались, — его лицо судорожно дернулось, и он прикрыл глаза рукой. — Тут полно всяких снобов. У нас ничего с ними общего, нам вообще не стоило сюда приезжать, — он говорил тихо, почти шепотом. — Если бы мы не уехали из Лондона, она была бы жива.

— Зачем вы это сделали?

— В маленьких городках жизнь дешевле, во всяком случае, так кажется, пока в них не поживешь.

— Ваш переезд сюда никак не связан с тем, что она раньше жила во Флэгфорде?

— Маргарет не хотела ехать сюда, но тут для меня подвернулась работа. Бедняки не вольны выбирать, где им жить. В Лондоне ей приходилось работать. Я надеялся, что здесь, наконец, она найдет покой, — он закашлялся, но кашель был больше похож на рыдание. — И она его нашла, разве не так?

— Насколько я помню, у вас на чердаке хранятся книги, мистер Парсонс. Мне хотелось бы их внимательнее просмотреть.

— Берите их, мне они не нужны, — сказал Парсонс. — Я теперь до конца своей жизни ни одной книги в руки не возьму. Да ничего в них нет особенного. Она их и не открывала.

Берден успел пообвыкнуться в этом доме, и лестница на чердак, показавшаяся ему, когда он первый раз сюда попал, темной и Жуткой, бездонным колодцем, уже больше на него такого впечатления не производила. Солнце светило в окошки, и теперь заметен стал тонкий слой пыли, осевший на полу и на всех предметах. В золотистом, мягком освещении дом напоминал старинную Рассохшуюся шкатулку и никак не вязался в представлении Вердена с местом страшного преступления. На чердаке было душно, и Уэксфорд открыл окно. Он смахнул пыль с крышки сундука, который был побольше, и открыл его. Внутри он был забит книгами. Уэксфорд взял несколько книг сверху и принялся их рассматривать. Это были толстые романы: два романа Роды Броутон, «Эвелина» в популярном издании, и «Джон Галифакс, джентльмен» миссис Крейк. Книги были чистые, без надписей, никаких вкладок в них Уэксфорд не обнаружил. Под этими книгами были сборники рассказов для детей школьного возраста, в том числе полное собрание произведений Энджелы Брэзил. Уэксфорд отложил их в сторону, полез дальше и увидел книги определенно старинные и дорогие, в кожаных, муаровых и замшевых переплетах. Уэксфорд взял в руки том в нежно-зеленом переплете с золотым обрезом и открыл его. На титульном листе кто-то аккуратными печатными буквами вывел стихотворение:

«Была бы любовь моя розой,

А я на стебле лепестком,

Не знали б тогда мы разлуки,

Не ведали б горя и скуки…»

Внизу была приписка:

«Стишок весьма сентиментальный, Минна, но ты знаешь, что я хочу сказать.

Желаю счастливого, счастливого дня рождения.

Со всей своей любовью, Дун.

21 марта 1950 года».

Из-за плеча Уэксфорда Берден пробежал глазами текст и спросил:

— Кто такая Минна?

— Надо будет узнать у Парсонса, — сказал Берден. — Возможно, книгу приобрели у букиниста, и она кому-то раньше принадлежала. Выглядит роскошно, наверняка, дорогая. Интересно, почему она не держала их внизу? Ей-богу, это как-то облагородило бы дом.

— А кто такой Дун?

— Ты, кажется, сыщик. Вот и ищи, — Уэксфорд положил книгу на пол и взял следующую. Она называлась «Оксфордская книга стихотворений викторианской эпохи». Обложка была черная, с жемчужно-серебристым орнаментом. Внутри она тоже имела надпись, сделанную рукой Дуна все теми же печатными буквами. Монотонным голосом, без выражения, Уэксфорд прочел:

«Я знаю, Минна, что тебе хотелось обладать этой книгой, и — о, счастье! — мои поиски увенчались успехом, она оказалась у Фойла, просто ждала меня там.

Joyeux Noel[1], Дун.

Рождество, 1950».

Третья книга была еще более Роскошная, в красном муаровым переплете, с ободком из черной кожи.

— Посмотрим, что у нас идет под номером три, — сказал Уэксфорд. «Стихотворения Кристины Россетти». Премиленькая книжица, позолоченное заглавие и вообще. Что нам скажет Дун на этот раз?

«Дорогая Минна, подарок совсем не ко дню рождения, а так, на счастье. Будь счастлива всегда, всегда.

С любовью, Дун.

Июнь 1950 года». — Вероятно, миссис Парсонс купила всю старинную библиотечку подешевке у какой-то Минны.

— Мне кажется, Минной могла быть сама миссис Парсонс, то есть это была вроде как ее кличка.

— Надо же, а я и не догадывался, — не без ехидства ответил Уэксфорд. — Тут всё такая ценность, что вряд ли эти тома попали сюда с церковной благотворительной распродажи. А она ведь только там могла покупать книги, антиквариат ей был не по карману. Майк, ты только погляди: Омар Хайам, «Листья травы» Уитмена, Уильям Моррис. Если не ошибаюсь, Омар Хайам стоит три или четыре фунта. Еще один шикарный том: «Стихотворения Уолтера Сэвиджа Лэндора». Старинный фолиант, ничего не скажешь, листы даже не разрезаны, гляди-ка, — Уэксфорд опять увидел надпись на титуле, четверостишие, и прочитал его вслух:

«Прошу с улыбкою прими

Дар, что достоин лишь тебя,

О том пусть знаем мы одни,

Удел всех смертных жить, любя.