Засекреченное счастье

Делать ей было абсолютно нечего, даже до грядок ее не допустили — их успешно обрабатывали бабушка с Романом. Из окна Юля видела их спины и выбирающие сорняки руки. «Быстро же они нашли общий язык! — немного ревниво думала девочка, наблюдая за спорой работой. — Да только им и язык-то не нужен — они же все время молчат».

Она как будто не замечала наушников плеера в ушах парня — не очень-то поболтаешь, слушая музыку! И вместо того чтобы радоваться, что ее освободили от возни в огороде, девочка злилась, что с грядками управляются без нее. Она оказалась предоставленной самой себе, никому не нужной — даже собственной бабушке! Вон как она гоняет его: «Ромочка, не посмотришь трубу, что-то здесь течет!», «Ромочка, не сбегаешь ли в магазин, у нас сливки кончились!»

«Ромочка, Ромочка! — каждый раз фыркала Юля, чувствуя себя задетой. — Надо же, как он умеет втереться в доверие, этот карьерист и подлиза!»

Рисовать нельзя, купаться негде… Даже в огород не пускают! Что же оставалось?

Строить планы «черной мести» родителям, запихнувшим ее сюда и запершим в неприступном тереме. Слушать «Девятый вал», надеясь, что от включенной на полную мощность музыки хоть кому-то в этом доме станет так же плохо, как и ей самой. Бесконечно болтать по мобильнику с оставшимися в Москве друзьями, сидеть в инете, смотреть телевизор — назло отцу, который перед отъездом попросил, чтобы она отдохнула от техники.

Между тем Рома выматывался так, что к вечеру, возвращаясь к себе на дачу, едва волочил ноги. Он не представлял, что работа окажется такой тяжелой и от бесконечных «разовых поручений» можно так уставать. Порой ему казалось, что старушка нарочно выдумывает, чем бы его занять. Потом он отгонял от себя эти мысли — он понимал, что бабушке, оставленной одной на даче, нужна не столько помощь, сколько внимание.

К Юле он испытывал двойственные чувства. С одной стороны, ее поведение раздражало, он думал, что на месте ее отца давно бы выпорол ее за все выходки — невнимание к бабушке и бесконечное ничегонеделание. Но с другой стороны, это странное существо вызывало любопытство и притягивало — ему хотелось понять девчонку, узнать ее вкусы и интересы.

Вскоре оказалось, что вкусы эти и интересы, по крайней мере музыкальные, во многом совпадают с его собственными. Выяснилось, что девчонка любит «Девятый вал» — это была и его любимая радиостанция. А когда она начала крутить привезенные из Москвы диски, он решил отказаться от плеера — у него было записано то же самое. Так что теперь ему вполне хватало той музыки, что мощным потоком лилась из самого верхнего окошка Теремка.

«Теремком» Рома назвал коттедж Шестовых. И действительно, построенный в стиле «а-ля рус», дом напоминал декорацию боярских или даже царских хором в каком-нибудь фильме-сказке — мягкие, куполообразные скаты крыши, резные наличники, вагонка, которой были выложены стены изнутри, — псевдотеремок, в котором живет псевдоцаревна…

Надо сказать, что, относясь в целом к человечеству вполне терпимо, Рома всех людей делил на две большие группы. Основополагающим принципом такого деления было «может — не может». Может — это значит, человек способен на все: на работу, на множество дел, на успех, на подвиг, на свершения, на саму жизнь, в конце концов. Такой человек успевал везде — и в делах, и в любви, и во всем, за что бы ни брался. Нытиков же и лентяев, а также трусов и слабаков Рома зачислял в категорию «не может».

Придумав в девятом классе эту теорию, Рома был несколько разочарован, прочитав о Раскольникове и обнаружив, что и у того были в чем-то сходные мысли… Правда, юному мыслителю было совершенно непонятно, что его литературный предшественник пытался доказать — с первых же страниц было ясно, что он — «не может!». Так зачем же было на рожон лезть? Старушек убивать?

Так вот, Юлю, псевдоцаревну, Рома в первый же день без особых колебаний отослал в ту же группу, куда был помещен и Родион Раскольников, а именно в компанию тех, кто «не может». Кстати, сборище на самом деле было совсем неплохим — там же пребывали и Ромины родители, и еще куча добрых семейных знакомых, и множество политических деятелей, а также звезд шоу-бизнеса…

Надо ли говорить, что фигура самого Романа открывала список тех, кто «может!».

Вот так и пролетели первые дни пребывания Юли на даче — в одиночестве и скуке, в мучении от жары и раздражении от вида мельтешащего повсюду Романа, под грохот музыки и назойливый писк комарья.

5

План мести созрел в один миг. Это произошло в пятницу, ровно через неделю после прибытия Юли на дачу.

После обеда, когда жара чуть-чуть спала, девочка едва ли не в первый раз выбралась в сад позагорать. Вытащив шезлонг, она установила его среди кустов — так, чтобы лежать не на самом солнцепеке, а в теньке. Потом Юля долго размазывала по телу солнцезащитный крем — белая, нежная кожа казалась совсем беззащитной, — и наконец, заткнув уши наушниками плеера, с журналом в руках расположилась на шезлонге.

Вскоре она обнаружила, что здесь, оказывается, несравненно лучше, чем в душном пентхаусе. Было нежарко, ветерок приятно обдувал тело, вокруг витал нежный запах каких-то цветов… Переливчатый свет, пробиваясь сквозь дрожащие листья, рождал такое причудливое переплетение линий, что рука Юли сама потянулась к альбому, где она обычно делала зарисовки. Альбома рядом не оказалось, девочка с досадой вспомнила, что он остался наверху.

Подниматься не хотелось, однако рисовать тянуло и очень — по опыту Юля знала, что теперь не найдет себе места, пока рука не начнет вычерчивать на листе сумасшедшую вязь из линий. Она сейчас вошла в состояние, которое называла помрачением — это означало, что для обретения душевного покоя ей нужно было рисовать, неважно что — просто переносить образы на бумагу. Именно в такие моменты у нее рождались лучшие рисунки, когда она, почти не задумываясь, как будто не сама водила карандашом или кистью, а под влиянием высших сил. Может, это и называется вдохновением? Такие моменты надо было ловить — за день такого состояния она могла нарисовать больше, чем за месяц унылого рутинного труда, когда один вид белого бумажного листа вызывал неприязнь. А такое тоже случалось — требования в художественной школе, где училась Юля, были достаточно высоки, два раза в год нужно было выставлять работы на просмотр, а для этого рисовать приходилось почти всегда и везде — даже тогда, когда этого совсем не хотелось. Однако периоды творческого застоя с лихвой искупались моментами вдохновения, когда открывались какие-то неведомые шлюзы и работа лилась мощным потоком.

Однако никакие высокие чувства не могли заставить Юлю оторваться от шезлонга и отправиться на третий этаж.

Что же делать?

Девочка огляделась. Взгляд наткнулся на загоревшую спину Ромы, решение созрело мгновенно.

— Эй, ты! Как тебя там! — вот так Юля первый раз обратилась к их наемному работнику.

— Что? Вы меня?

Девочка кивнула.

Роман поставил на землю ведро, вытер руки о штаны и подошел к шезлонгу. Неужели «принцесса» решила, наконец, познакомиться с ним?

— Меня зовут Роман, — представился он, откинув со лба прядь выгоревших волос.

— Да? А я думала — Петя… Слушай-ка, у меня для тебя поручение. Сбегай наверх — знаешь, где я живу? И принеси синий блокнот и карандаш. Все это в правом кармане рюкзака. И ластик захвати! Ну? Что стоишь?

Роман не двигался с места. Его как будто окатили холодной водой. Тон девочки показался бесцеремонным, хамским. Это оскорбило его, обидело до глубины души. Оказывается, права была мама, предупреждая, что с ним могут плохо обращаться! И, оказывается, он не так уж и безразличен к этому…

— Ты что, оглох? Я же, кажется, ясно сказала! — Голос девочки, резкий, насмешливый, унизительные слова — все это причиняло настоящую боль.

«Нет, я не должен срываться. Вдох-выдох, вдох-выход… Раз, два, три, четыре, пять…» Парень, стараясь унять взбунтовавшиеся чувства, молча сжимал и разжимал кулаки. На какой-то момент ему захотелось бросить все и уйти, сейчас же, немедленно.

— Рома! Ромочка! Ты несешь компост?

Спасительный голос бабушки прозвучал как никогда вовремя. Роман отскочил от шезлонга, подхватил ведро и опрометью бросился в огород.

— Ромочка, — фыркнула ему вслед Юля, — мальчик-одуванчик! Смотри, не споткнись!

И где же папенька умудрился найти такого бестолкового помощничка? Единственный раз попросила его о чем-то, так и то не справился. Придется идти самой.

Девочка опустила ноги с шезлонга, мягкая трава приятно остудила и защекотала босые ступни. Лениво разогнувшись, Юля повернулась к дому… и тут ее осенило.

Перед ней была гладкая, белая стена. Глухая — кроме Юлиного «иллюминатора» под самой крышей, в сад не выходило ни одного окна. Строители применили какую-то новую малярную технику, и в солнечном свете свежеоштукатуренная поверхность ослепительно белела, а в тени становилась нежно-лиловой. Отец очень гордился этой стеной, которую было видно практически из любой точки поселка и даже дальше — от самой железнодорожной станции. И действительно, белое пятно гармонировало с окружающим пейзажем, располагаясь в нем естественно и удобно.

— У Малевича был черный квадрат, — говорил отец, — а у меня будет белая стена.

Вот на эту-то белую стену и нацелилась Юля.

То, что она задумала, было гениально. Можно было достичь несколько целей сразу: и утолить ненасытную жажду рисования, и исполнить заветную мечту, и как следует насолить родителям.

Она нарисует на этой стене граффити!

Вот уж это будет для предков удар так удар! В виде наказания за порчу имущества они немедленно отошлют ее в Москву.

А ей только этого и надо!

Позабыв о блокноте, Юля снова плюхнулась на шезлонг, не сводя глаз со стены. Она была словно в лихорадке. Глаза возбужденно горели, губы что-то шептали. Творческий процесс начался. Мысленно она уже размещала на стене свой будущий шедевр. Тот сюжет, что сложился уже давно, она готовила для города, здесь же требовалось нечто другое. Удивительно, но слово-картинка вдруг возникло в ее голове само собой, и это было так хорошо, что Юля закрыла глаза и замычала.

6

Задуманное требовало основательной подготовки. Шевелиться надо было быстро, пока не пропало волшебное настроение. К тому же сегодня пятница, завтра у родителей выходной — значит, все должно быть готово к их приезду. О да, они увидят это, и будет скандал, и ее отправят домой, и тогда конец ссылке!

Но где купить материалы и как доставить их сюда? Как усыпить бдительность бабушки и забраться на эту чертову стену?

С деньгами было все в порядке: с собой у нее была довольно крупная сумма — подарок от отца к окончанию учебного года. Правда строгий папа заявил, что это на все лето и больше она не получит ни гроша, так что если ей вздумается истратить все в один день, пусть пеняет на себя. И Юля знала — он свое слово сдержит.

Но девочку это нисколько не смутило — к деньгам она вообще относилась просто: есть они — хорошо, нет — никакой трагедии. Она могла наодалживать друзьям и забыть, а потом месяцами ходить без гроша. А если становилось совсем туго, она могла, прикола ради, поехать на Арбат, бросить перед собой кепку и распевать песни. Или же разложить свои картины и торговать ими — несколько штук она таким образом вполне удачно продала. Вот и теперь девочка не собиралась экономить — если понадобится, за аэрозоли можно отдать и всю наличность.

Искусство требует жертв!

Но как быть с остальными проблемами? Прикидывая так и эдак, Юля со вздохом констатировала — без посторонней помощи не обойтись. А посторонняя помощь могла быть только одна — бестолковый Роман. Придя к этому неизбежному выводу, Юля ужасно обозлилась. Ну вот. Опять он. Везде он! Ну, почему, почему она все время на него натыкается? Даже в мыслях. Ничего, придет время, она и с ним рассчитается!

Однако нужно было действовать. Несколько минут Юля прикидывала, как ей быть, если Роман опять откажется выполнять ее поручение. А потом поняла, что знает, как обращаться с этим парнем. У него ведь было слабое место…

Романа Юля нашла на огороде. Он был один — бабушка ушла на кухню готовить обед.

— Э… послушай, Петя. Я бы хотела предложить тебе работу, — начала Юля.

— Вообще-то, меня зовут Роман, — хмуро ответил парень, не глядя на девочку. Сидя на корточках, он старательно воевал с сорняками.

— Ладно, извини, — отмахнулась Юля. — Короче, сделаешь для меня кое-что?

— Сейчас не могу. У меня еще две грядки не полоты.

— А если за отдельную плату? — Юля пошуршала спрятанными в карман шорт бумажками. — Десять баксов, если сгоняешь на станцию.

Роман замер. Несколько минут он боролся с искушением, а потом покачал головой. Руки его снова засновали по грядке.

— Нет. Не могу. Я обещал Алевтине Николавне сделать все до обеда.

«Ишь ты! А он, оказывается, хитрюга! Цену набивает! — с удивлением подумала Юля. Парень чуточку вырос в ее глазах. — Ну, что ж. Посмотрим, кто кого!»

— Двадцать! — назвала она следующую цену.

Рома замер. Да, те деньги, которые она предлагала за свое пустяковое, по всей видимости, поручение, были приличной суммой. Четыре часа работы! Его полный рабочий день! А сгонять на велосипеде до станции — полчаса туда и обратно… Однако неприязнь к девчонке была слишком велика — его коробили развязные манеры и полное неуважение к нему. Даже не удосужилась запомнить, как его зовут! Не нужны ему ее деньги. Обойдемся!

Роман снова отказался.

И, как ни странно, еще немного вырос в глазах девочки. Оказывается, этот парень не такой тупой, каким кажется!

— Тридцать.

На это и дальнейшие предложения Роман не реагировал. Приняв окончательное решение, он словно оглох. Юля, нервничая все больше, поднимала цену, а парень медленно полз рядом с грядкой, как бесстрастный, хорошо отлаженный механизм.

Юля начала волноваться. А если он и вправду откажется? И у нее не хватит денег, чтобы его купить? Она начала прикидывать, не сходить ли на станцию самой. Но аэрозолей нужно слишком много, в руках не унести, а на велосипеде кататься она не умеет. К тому же придется искать в незнакомой местности нужный магазин, а это займет слишком много времени, настроение может пропасть.

Что же делать? Как заставить парня? Выхода не было и, решившись, Юля назвала последнюю цифру:

— Сто.

Короткое слово произвело свой эффект: Роман замер, ладони его, резко сжавшись, оборвали несколько ростков петрушки. Сто! Целых сто баксов! За полчаса, максимум за час! Для Романа это было очень прилично. Неделя выматывающего труда! Искушение было слишком велико.

Парень первый раз за время разговора посмотрел на девочку — искоса, с подозрением, ожидая подвоха. Но увидев ее явное волнение, понял, что в любом случае выиграл. Что бы он ни сделал, согласится он или нет — девчонка будет наказана. А раз так — глупо отказываться!

— Хорошо, я согласен, — Роман поднялся, отряхнул руки. — Говори, что надо! — в его голосе звучал веселый вызов.

Несколько секунд Юля беспомощно вглядывалась в прозрачные, совершенно серые глаза, а потом развернулась и побежала наверх за деньгами.

Роман оторопело смотрел ей вслед. А он и не знал, что глаза могут быть такими зелеными! И таинственными, как омуты…

7

Список, который продиктовала Роману Юля, оказался длинным и странным — набор автомобильных красок и наконечников для пульверизаторов, респиратор, резиновые перчатки.

— Бабушке докладывать необязательно. Приезжай как можно быстрее, — сказала Юля, протягивая парню деньги. Это была половина того, что у нее оставалось. Когда она рассчитала, сколько понадобится краски, то пришла в ужас. Но было поздно — желание реализовать свою сумасшедшую идею охватило ее настолько сильно, что сопротивляться она не могла.

Роман вскочил на велосипед и исчез, а Юля, расположившись в шезлонге, начала прикидывать, как поступить с бабушкой.

Бабушка была серьезной помехой плану, она могла вообще все сорвать. Как сделать так, чтобы она ничего не заметила?

На этот раз решение было подсказано самой природой.

— А теперь о погоде, — раздался в ушах девочки бодрый голос ведущего. — К сожалению, сегодня нам нечем порадовать метеочувствительных людей. А таких, наверное, большинство! По Москве и области объявлено штормовое предупреждение. Синоптики обещают грозы, ливни и сильные магнитные бури, так что советуем всем запастись лекарствами, не выходить без надобности из дома и не переутомляться.

«Грозы! Магнитные бури! Это то, что надо!»

Девочка нашла старушку на огороде, где та, как всегда неутомимо, орудовала тяпкой.

— Бабуля, у тебя нет анальгина? — спросила Юля слабым голосом.

— А что случилось? — бабушка опустила тяпку и озабоченно посмотрела на внучку.

— Голова разболелась…

— Да что ты! Наверное, на солнце перегрелась. Пойдем-ка в дом, я тебе найду таблетку.

Запивая таблетку холодным морсом, Юля картинно вздыхала, охала и жаловалась на погоду, испортившую такой прекрасный день.

— Сказали, чтобы метеочувствительные не выходили из дома, не переутомлялись и обязательно приняли лекарство. Такой сильной бури не было много лет!

Бабушка, обладавшая несокрушимым здоровьем (самой серьезной ее болезнью был «грядочный» радикулит), имела две маленькие слабости: она свято верила всему, что говорили по радио, и была на редкость мнительна.

На этом и решила сыграть хитрая внучка. Услышав о штормовом предупреждении и магнитной буре, бабушка вдруг неожиданно почувствовала, что ей, пожалуй, тоже не мешало бы отдохнуть.

— Что-то у меня мушки перед глазами мелькают… И голова кружится… Так что, ты говоришь, сказали делать? Лечь в постель? Выпить снотворное? Нет, это я не могу. У меня еще не вся трава выполота. Да эта сныть только и ждет, когда я в постель залягу! Был бы Рома, тогда другое дело, а так — нет, не могу.

— Бабушка, да прополю я твои грядки, не волнуйся! А с грозой и магнитными бурями лучше не шутить.

— Это-то понятно… Ну, ладно, если прополешь, тогда я, пожалуй, и в самом деле прилягу. Что-то мне совсем нехорошо…

Затаив дыхание, Юля смотрела, как бабушка наливает в стакан воду и принимает лекарство. Вот это да! О лучшем нельзя было и мечтать!

Отправив бабушку в ее комнату, Юля немножко почитала ей, а потом задернула легкие шторы. В душе шевельнулось нечто вроде укора совести — то ли оттого, что она так мало в эти дни уделяла старушке внимания, то ли потому, что пришлось немножко разыграть ее… Ну, ничего. Бабушка всегда все понимала и прощала. Она бы не стала сердиться, если бы узнала о розыгрыше!

Дождавшись, когда старушка уснет, Юля выскользнула из комнаты и спустилась вниз.

И вовремя — Роман снимал с багажника нагруженный доверху рюкзак.

— Вот твои чаевые! — бодро объявила Юля, протягивая парню сотенную бумажку.